ГЛАВА 5.
ОТВЕТЫ НА ВОПРОСЫ.
«Жизнь – такая странная штука! Вот кто бы подумал, что буду сидеть месяц под замком, как арестант, и не иметь права нос высунуть на божий свет? Минаев, тебя неприятности и нелепые ситуации просто обожают! Прям, любимчик фортуны, ёлы-палы! Только у “любимчика” терпение заканчивается. Не могу я без солнца и дневного света жить! Не крот я!»
Приникнув к тоненькой щелочке в толстых портьерах, с завистью наблюдал за обычной городской жизнью, спешащими по делам людьми, резвящимися детьми.
«Как же тоже хочется просто пройтись в свете солнечного дня по тротуару и подышать воздухом, пощуриться на яркое светило, порадоваться смеху детей. Заточение безобразно затягивается, а терпение истощается. И так начал нарушать запреты: ночами, убедившись, что дом спит, тихо выхожу на лестничную площадку в просторный коридор и разминаюсь там в прохладе и тишине, радуясь воздуху и ярким лампам дневного освещения. Но и этого мало. Вот уж, поистине: самое тяжёлое – это ждать и догонять! Вот и ты, Стас, всё чего-то ждёшь. Чего? – вздохнув, рывком снял с себя одежду и пошёл в душ. – Хоть вода есть горячая, спасибо!»
Стоял долго, размок, как чернослив.
Вышел в полотенце на бёдрах, босым, вытирал другим голову.
Войдя в гостиную, вздрогнул от неожиданности – гость.
– Чуть не уснул тут у тебя в темени, – низкий голос, прохладные интонации.
Стас тайком вздохнул: «Понятно: ничего нового».
– Уж хотел стукнуть в дверь.
– Развлекаюсь я так, – спокойно и ровно, стараясь понять, чего от визитёра ждать. – Единственно допустимое в моём арсенале.
– Обрадовать нечем. Мокни дальше.
– Послушайте, – сел, запахнув полотенце. – Я не могу так жить. Перевезите в захолустье, в лес, – покраснел. – Головокружения. Темнота. Мало воздуха. Отсутствие солнца. Должны понимать.
– Ты нам нужен здесь, в любой момент можешь понадобиться. Приказ поступит – перебросим. Телевизор слушаешь? Каждый день новости. Страна кипит! С ГКЧПистами ещё разбираются! Столько мути подняли! Шапки и головы летят. Наберись терпения. Знаю: задержка подозрительная. Сам недоумеваю, – сдержанно пожал плечами. – Думаю, вопрос решится в ближайшие дни. Там тоже волнуются. Я передам твою просьбу о смене адреса. Поддерживаю.
Уходя, положил, как бы ненароком забытый, журнал на столик в прихожей.
Одевшись, Стас пошёл проверить, закрыта ли дверь, и увидел красочную обложку канадского журнала. Замер душой, закрыл глаза, сдерживая слёзы.
«Светка! Крупным планом, на всю обложку! Даёт интервью на своей выставке, представляя новую серию “По „Золотому Кольцу России” с друзьями”».
Справившись с нахлынувшими эмоциями, взял, прошёл вновь в гостиную, сел в кресло, включил торшер.
«Ба! Знакомые всё лица! – тепло улыбнулся. – Лана, Майлз-репортёр на заднем плане, пара аристократов из группы… – поискал в толпе глазами Джорджа, не нашёл. – Как он там? – вздохнул. – Скорее бы уж вывезли меня. Мозги закипают от вопросов без ответов».
Прочитав от корки до корки журнальчик, положил в прихожей на то же место – Татьяна уберёт.
Долго сидел, задумавшись, пока внимание не привлёк шум на улице. Осторожно выглянул во двор: «Молодёжь гуляет – праздники новогодние ещё не закончены! Рождество, Старый Новый год, Крещение – есть где разгуляться!»
Окинув внимательным взглядом беснующуюся многочисленную толпу, пошёл на нарушение приказа: открыл дверь балкона и вышел, с жадностью вдыхая морозный воздух, щурясь на неяркий вечерний свет, но всё же не тёмный из-за тяжёлых портьер. Постояв пару минут, быстро ушёл, закрыв всё, как было.
Под утро двое парней выдернули его с матюгами из постели и в предрассветной мгле вывезли на другой адрес, на окраину, почти в деревню. На вопросительные взгляды только сильнее ругались!
К обеду приехал «начальник», тот самый, кто все дни навещал. Молча выложил на стол фото, на котором Стас был заснят на… балконе вчера! Покачав осуждающе головой, только возвёл серые глаза горе.
– Пара минут, – прошептал пристыженный Стасик.
– Ты «засветил» квартиру! – прошипел. – Ты знаешь, кто эти фото сделал? Да скажи «спасибо», что у них в лаборатории наш человек работает! Выдал им «фальшак» засвеченный, а эти едва вынес! – покраснел. – Идиот…
– Прошу прощения. Я ведь предупреждал, что плохо себя чувствую.
– Ладно. Вывезли тебя вовремя. К обеду там будет жить обычная семья – сняли квартиру на длительный срок, – криво улыбнулся.
– Журнал!
– Убрали. Чисто. Не привыкать зачищать «хвосты», – откинулся на спинку куцего углового диванчика на кухоньке. – Есть новости. Ты их просто не дождался одни сутки, – укоризненно посмотрел на пунцового подопечного. – Здесь спокойно. Гуляй, сиди на улице, заговаривай с редкими соседями – учёные, артисты, богема. Ты – начинающий писатель. Дачу снял для вдохновения, – усмехнулся. – Ожидаешь визита Музы. Имя – Славик. Фамилию скромно умалчивай. И жди новостей. Они вот-вот будут. Ближе к вечеру фотограф приедет – новые документы потребуются. Всё меняется. Очень скоро ты перестанешь быть нашим подопечным. И рады, и сожалеем, – криво улыбнулся, вальяжно закинув ноги на краешек табурета. – Дорогой ты наш…
Рассмеялись свободно, не таясь.
В окна вливался яркий свет январского солнца, форточка впускала струю прохлады, пахнущей снегом и сосульками, даже пение птиц доносилось с улицы.
Заточение подходило к концу.
– …Здравствуй, Станислав!
Возле калитки стоял высокий, крепкий, мощный мужчина в годах, почти с седой головой. Серые глаза излучали тепло и радость, в лице сквозило облегчение, словно долго ждал этой встречи.
– Я муж Сони и приёмный папа Светы. Серж Вайт, – спокойно ждал, когда до парня дойдёт смысл слов. – Впустишь?
– Простите, – побледневший, замерший, растерянный Стас невероятно удивился, открыл калитку и жестом пригласил внутрь.
– Тебя должны были предупредить, что я еду за тобой. Кажется, умолчали или не успели.
Зайдя следом за потрясённо молчащим Стасиком в дом, гость разделся, вымыл руки в ванной.
– Чаю бы крепкого с дороги. В самолёте пакетики – гадость! – остановился напротив, крепко и надёжно взял за плечи. – Здравствуй, сын! Я за тобой! Света беременна. Собирайся, поедем домой, к маме и жене, – сердечно улыбнулся сквозь слёзы и…
Стаса прорвало! Зарыдав, вцепился в Сержа.
Он всё понял: «Измучился мальчишка без информации».
– Она оказалась права… – сквозь слёзы ворчал на новоявленного сына. – Так и сказала: «Устроит истерику от радости». Выиграла пари. Всегда проигрывала, но не в этом случае, – сильно обнял, повёл на кухню. – Всё хорошо, сын, и будет ещё лучше, как только сядем в самолёт. Вот увидишь, – достал платок, подал засмеявшемуся сквозь слёзы бедолаге. – Больше никогда не будем расставаться. Довольно расстояний и океанов, истерик и страха кого-то потерять. Пора времени счастья и покоя. Мы все его честно заслужили, сынок! – обнимая за плечи, касался головы, слегка бодаясь. – Просто жить и радоваться детям.
– Вы сказали…
– Ты. Серж. Привыкай, Стас. На ты, – тепло улыбаясь, внимательно рассматривал зятя, отводя на длину рук. – Немудрено. Конечно, она не смогла тебя забыть. Красив и мужественен. Настоящий. Даже картины этого не отображают в полной мере. Я так рад тебе, сын! – дико стиснув в мощных ручищах, отпустил окончательно. – Есть хочу!
Рассмеявшись, принялись за готовку обеда.
Когда неспешно пили чай, разговорились обо всём.
– …Мне позвонили поздно ночью. Коротко, буквально: «Через два часа, аэропорт, Лана». Я и рванул на машине! Едва успел её встретить. Истерика! Сразу в клинику положил. Майк тут же развёрнутые анализы сделал и… с рыданиями ввалился в кабинет: «Дочь беременна!» Ей не говорили три недели, держали всё в строгом секрете. Боялись, что эмоции перехлестнут, и опять сорвётся… Знаешь?..
Стас кивнул.
– Вот и тряслись все. А Светка сама сказала: «Меня тошнит». Тогда официально взяли анализы, – рассмеялся, – всё чинно, мирно, степенно: «Госпожа Вайт, примите наши поздравления…», а Светик послала всех к чёрту и… залилась радостными слезами! – захохотал. – Потом вверх ногами уложили и прибили к кровати аргументами: «Встанешь – не отвечаем за сохранность плода». Лежит!
Вдвоём посмеялись, сияя счастливыми улыбками.
– Молимся всей клиникой и улицей! Хоть бы выносила.
– …А где Джордж Коуллз? – постарался спросить спокойно.
– А кто это? – удивление отца было искренним, не наигранным. – Незнакомое имя, прости. Ваш знакомый? Здесь, на маршруте?
Стас кивнул.
– Нет, Лана не говорила. Извини.
– Не важно. Значит, летели разными рейсами, – слегка улыбнулся, успокаивая, а на душе было так тяжело! – Что дальше?
– Не позднее завтрашнего дня, нас вывезут на Украину, оттуда в Грецию, а уж из Афин через Париж домой. Прямым рейсом. Хватит путешествовать, господин Вайт, – обнял удивлённого парня. – По документам мы с тобой так и числимся, привыкай: Серж и Стас Вайт. Вот так. Светка даже фамилии отобрала!
Хором расхохотались, открыто, понимающе.
– Так что, ты будешь «за женой», а не она «за мужем», а наша семья уже давным-давно… «за дочерью»! – гоготал, поражаясь игре судьбы и её выкрутасам. – Знала бы Соня, когда нашла вас, чем ей и семье это аукнется! – утирал слёзы. – Но Светка стоит того. Как только ситуация позволит – каждый станет тем, кто есть по рождению. Просто нужно подождать, – успокоился едва. – Нам всем не привыкать ждать, не так ли, Стасик?
– Да. Пожалуй, это единственное, что я научился делать более или менее сносно: ждать.
– Ну, есть ещё вопросы?..
– На текущие ответы получены, остальные подождут.
– А вот за это спасибо! – крепко пожал руку. – Думал, живым отсюда не выберусь: замучаешь ими! – рассмеялся, посерьёзнел. – В этом вы одинаковы с дочерью. Она тоже научилась терпеть и ждать. Вы пара, теперь вижу. Не напрасно она столько лет стремилась воссоединиться с тобой, парень!
Обнявшись, долго сидели, смотря на заснеженный сосновый бор за окном дачного посёлка.
…Стас очнулся от сна – дурнота подкатила к горлу.
«Высоко летим, даже кишки, будто в воздухе зависли. Воздушная яма».
Вскоре всё выровнялось, и органы вернулись на свои места. Глубоко вздохнул, окидывая взглядом салон самолёта. Попытался рассмотреть в приглушённой темноте время на циферблате наручных часов.
«Смутно. Чёрт. Ладно, потом узнаю, сколько летим уже. С этим шестичасовым поясом всё вверх тормашками. Вылетали ночью, прилетим ночью почти того же дня, словно и не летели вовсе! Чудеса. В районе двух ночи местного времени, сказал Серж. Значит, едва прилетим – спать. А я уже отлежал бока! Да… Пока привыкну…»
– Три дня, и будет порядок, – тихо проворчал Серж, проснувшись от его протяжного вздоха – профессия. – Я нескоро адаптировался. Всё часы переводил по глупости. Потом друзья их у меня просто отобрали, сказав: «Сутки перетерпи, двое продержись». Сработало. Мне было труднее – сразу работа навалилась, всё уже меня тут ждало. «Посадочная полоса», – грустно улыбнулся. – А ты сможешь мягко войти и в жизнь, и в ритм, и в общество. Тебя давно ждут, плут! И даже тот, у кого ты отберёшь его счастье и любовь.
– Последний?..
– Не смеши! Для неё этого слова не существует и не будет существовать никогда – не криви душой перед собой же. Сам всё знаешь и понимаешь. И принимаешь. Вот и смирись. Он также смирился.
Серж тяжело вздохнул: «Так жаль Энтони! Вот уж не думал, что так прикипит к семье и дому этот великан, а случилось же. Пока Светка была в России, почти выздоровел, набрал форму, больше не допускал срывов. Свершилось, настал этот страшный для Тони миг – Стас едет. Господи, что теперь делать? Сердце ведь рвём парню!» Постонал в уме, сжал кулаки в отчаянии. Тихо продолжил разговор:
– Хороший. Настоящий. Достойный. Бесконечно предан и ей, и нашей семье. Любит и просто ждёт конца. Мужественный. Я бы не смог так, – покачал головой.
Отвернул лицо, едва справляясь с эмоциями: «Чёрт-чёрт-чёрт! Сам хотел выгнать, а вот теперь не могу даже думать об этом! И нечем помочь бедняге. Судьба». Вновь вернулся к беседе:
– Я пытался уволить его, чтобы оторвать заранее. Уговорил этого не делать. Сказал: «Позвольте передать Лану Стасу с рук на руки, в целости и сохранности». До конца остался её бодигардом и… возлюбленным. Хранил от побочных романов и неадекватных выходок, а их, уж поверь, хватало, – сел, поднял спинку кресла, потёр устало лицо руками.
Тут же бесшумно появился стюард с подносом напитков.
Взял себе виски. Стас – минералку.
– Остался единственным для прессы. Сказал: «Пусть будет один бодигард. Хватит скандалов».
– Он рядом? – странным голосом еле выдавил Стас.
– Это его работа. Пресса уважает, не смеет лезть. Тут свои законы, – грусть прорвалась. – Научился эту свору держать в руках. «BiTi» – «Большой Тони».
– Разве больше в нём нет потребности? – тем же странным голосом.
– Выпросил себе срок: уйдёт, едва вы выйдете из церкви. Тогда уедет из Торонто навсегда. Поклялся, – тяжело и протяжно вздохнул, не сумев скрыть печаль. – Столько лет был рядом с ней! Собой закрыл. Едва не погиб. Чёрт! Никогда не думал, что скажу это: мне его будет не хватать!
Опять отвернулся и стал смотреть в иллюминатор: тёмный, непроницаемый, глухой.
– А она?
– Свято место… – обречённо махнул рукой. – Хотя… в одном из приступов кричала, что не может расстаться с ним, мол, хоть шведскую семью заводи, – в замешательстве поводил руками по волосам, вернулся в исходное положение. – С неё станется. Никаких рамок! И правил. Сама их себе пишет…
– Мне ли не знать? Сам такой. Сколько наворотил: за жизнь не замолить и не исправить. И не найти покоя…
– С вами не соскучишься, детки наши! – озорно улыбнулся. – Но сейчас нужен полный штиль. На кону ребёнок, не шутки – всё серьёзно, – вскинул голову, посмотрел прямо в душу. – Дети есть? Сколько?
– Не знаю, Серж.
– Спасибо, что не соврал. Кто знает, как повернётся судьба? С кем сведёт лет… через двадцать? Может, и с детьми, – похлопал по спине. – Она поймёт. И примет, уверен.
…Как только приземлились и покинули зону прилёта, Майкл Майер налетел, обнял Стаса, как родного, долго тискал, рассказывал о самочувствии Ланы… Едва опомнился от радости, друзей ведя к своей машине, утирал слёзы.
– Говорил же: ждут тебя все! – расхохотался Серж.
– …Нет, даже не надейтесь – запрещаю! – Майкл возопил сразу, как только сели и посмотрели на него оба, подняв брови. – Спать! Всем! Утром часов в девять позвоню.
Решительно покачав головой, повёз в Ричмонд Хил, продолжая ворчать:
– Зима, называется. Февраль уже. Снега так и не было почти. Опять около ноля! Гололёд, – поднял глаза в зеркало заднего обзора. – Как в Москве?..
– Минус двадцать. В Киеве – минус пять. В Афинах – плюс семь, в Париже – ноль, – Серж лишь смеялся!
– А в Лиссабон не заглянули? Там же совсем рядом, – Майк расхохотался. – Прямого из Москвы не нашлось?
– Решили немного попутешествовать. Когда теперь удастся?
С шутками и доехали до дома.
Он был тёмен и тих – ночь. Только в кухне горел свет – Софи ждала того, кто столько лет мучил дочь: Стаса. И страшилась этой встречи, и страстно её желала: «Кого увижу?» Не разочаровалась.
Как только переступил порог кухни, выпрямился и глубоко заглянул в глаза, заплакала и… кинулась ему на грудь: «Стоило ждать – достоин».
Присмотревшись, охолонула, на несколько секунд больно дёрнулось сердце, когда в посадке и повороте головы парня узнала жест Максима.
«Запомнил и взял себе на вооружение? Вырос почти таким же, словно стал считать себя сыном, вот и тянулся до его характера и внешности. Что ж, получилось. Очень. Вот и едва не вскрикнула от сердечной боли – напомнил того, кого так и не смогла забыть».
Он же просто прижался щекой к каштановым волосам названной матери и тихо шептал слова признательности за всё и вся: за Светку, за подаренное счастье любить и быть любимым, за полноту жизни и ощущений в ней, за способность любить так, что она, эта любовь, оказалась сильнее самой смерти.
До самого утра так и не сомкнули глаз, не сумев отодвинуть эмоции и просто пойти спать. Вопросы, вопросы, вопросы. И сколько ещё их будет – жизнь-то прожита немалая и нелёгкая! И сколько ещё их зададут, открывая для себя уже здешние события и случаи. Ночь вопросов.
Уснув буквально на пару часов, были разбужены весёлыми голосами детей: пятилетних Пиппы и Макса, которым было всё равно, что родители не выспались – подъём!
На их весёлую возню в столовую вошёл и гость.
Едва увидев его, Макс замер, беззвучно на цыпочках подошёл к высокому красивому парню и, загоревшись дикой радостью, сияя серыми звёздочками-глазками, торжествующе-восхищённо с придыханием прошептал:
– Папа?..
Соня упала в обморок.
Стас долго справлялся с комом в горле, стараясь всеми силами держать на лице улыбку: «Господи, что ответить малышу?» Едва сообразил.
– Хочешь, чтобы у тебя было сразу два папы? Тогда, давай, и Майка позовём?
Майкл в этот момент появился на кухне.
– Три папы – это круто! Папа Серж, папа Стас и папа Майк!
Подмигнул другу, и тот нацепил улыбку до ушей, ошарашенными глазами спрашивая: «Что тут творится?»
– Ну как, идёт?
– Идёт! Круто! У меня три папы теперь! – возопил мальчик.
Ураганом умчался в детскую, радостно вереща и неся няне потрясающую новость.
Стасик обессилено рухнул на стул возле накрытого к завтраку стола. Голова закипела от мыслей: «Как такое могло произойти? Почему Максимка увидел во мне Макса? Мистика. Света как-то рассказала всё о его сыне и Соне. Как жаль парня! Получается, он погиб тогда, когда мы с Белкой остались в моём доме одни и устроили свадьбу с брачной ночью. Ужас. А сын-то, как похож на отца! Бог мой… А Серж, смотри-ка, молодец: простил Соню, признал и принял, заменил мальчику папу. Тогда, почему этот вопрос был задан мне? Тихо так подошёл, впился серыми глазками, всмотрелся и, словно увидев Максима в глубине моего взора, узнал его и спросил! Чёрт, даже “мурашки” по спине ползут!»
– Ты не можешь мне что-нибудь объяснить? – Майк долго был в ступоре. – Я не ослышался?
Стас поражённо покачал головой.
– Яхве… Чего только у детей не рождается в голове! Сержа ему стало мало, – улыбнулся, покраснев белоснежным еврейским лицом. – Надеюсь, мой сын не позовёт соседа в папы?
Громко рассмеялся, быстро свернул разговор, заметив детей с няней Юнни на пороге.
– Что будем есть, молодые хозяева?
Помогал молоденькой индианке усадить подопечных в свои креслица.
– Кто сегодня выглядывал во двор? Макс? Пиппа? – сиял от счастья и удовольствия, что первым сообщит такую новость. – А вы знаете, что Стас волшебник? – накладывая оладьи на детские тарелки, делал «большие» глаза. – Да-да! Он от Санты привёз нам… снег! Горы снега! Поедим и пойдем валяться!
Взрослые беззвучно вошли в столовую, сели за стол, метнув на друга благодарный взгляд: отвлёк детей, пока Соню в кабинете приводили в чувство, успокаивали.
– После прогулки, извините, молодые дамы и господа, но придётся браться за лопаты и чистить привет с Севера и Аляски. И долго чистить.
Дети не были против – сияли!
После шумного завтрака, смеха и вопросов от детишек, Майкла выпроводили на улицу.
Собрав целую ватагу из соседних дворов, увёл всех в парк, порадоваться выпавшему снегу, такому сухому и чистому, такому обильному и долгожданному.
Приезд Стаса оказался для всех навсегда связанным в памяти с этим чудесным днём – днём первого настоящего снегопада в затянувшейся до неприличия осени Торонто.
…На кухне тихо плакала Соня.
Мужчины держали её за тонкие ручки и плечики и старались хоть как-то аргументировано объяснить то, что и объяснить-то нельзя было.
«Почему Стасика Максимка принял за давно погибшего отца, которого никогда не видел и не знал? Да не просто мгновенно принял, а словно узнал визуально, душой, что ли? Как малыш пяти лет отроду мог задать подобный вопрос, находясь рядом с Сержем, с тем, кто его растит с рождения? Почему?..»
Вопросы всё кружились и кружились, ранили и мучили, а ответов не находили. Не было их просто. И не могло быть. Могло иметь место лишь недоразумение и стечение обстоятельств. Чистой воды мистика. Волшебство. Чудо.
Октябрь 2013 г. Продолжение следует.
http://www.proza.ru/2013/10/18/147