Моразм седьмой. Командировка

               
           ... Вот уже который час сижу в приёмной директора предприятия в чужом городе, где уже долгое время нахожусь в командировке. Все дела закончены, акты на выполненные работы подписаны; проведены предпусковые испытания установки, выпито приличное количество вина на банкете по поводу сдачи объекта.
Осталась самая малость – печать на моём командировочном удостоверении, которую должна поставить секретарь директора. А она куда-то запропастилась и заставляет меня просиживать вот уже сколько времени в томительном ожидании.
Впрочем, говоря «в томительном», явно преувеличиваю- последнее время я испытывал мощнейшую нагрузку и посидеть в полном бездействии в мягком кресле – не худший вариант, чтобы расслабиться. А заодно и вспомнить, как всё начиналось.
       Наверное это выражение принадлежит какому-нибудь мудрому философу, но я его услышал от своего закадычного дружка, который однажды поклялся в вечной дружбе, а затем слинял в эмиграцию и за многие годы  не отозвался ни одним звонком, ни единой весточкой, ни даже вульгарным приветом через общих знакомых. Тем не менее, тогда мой закадыка (большой любитель цветистых фраз) выразил красивую и умную мысль: «Минуты тянутся, дни бегут, а годы летят!». И хоть заподозрить его в том, что он –оригинальный автор этого афоризма, нет ни малейших оснований, впервые услышанное вошло в моё сознание, как пассаж именно Адольфа ( так зовут и моего приятеля, а не только плохого человека).
      В справедливости сказанного могу убедиться сейчас, во время, когда подходит к концу эта продолжительная командировка.
Конечно, минуты тянутся, когда ты попадаешь в новый для тебя мир, в незнакомое поселение с незнакомыми людьми, их необычными правилами и порядками... Когда каждую минуту ты познаёшь ранее неведомое; когда информация захлёстывает подвалы памяти; когда неизведанные ощущения то ласкают, то тревожат душу... Когда кажется: он- бесконечный и бездонный, этот мир...
Проходит время и всё меняется в твоём мироощущении. Город становится знакомым; люди кажутся своими; ко многому привыкаешь и даже чувствуешь привязанность. Начинаешь понимать, что ты - как все, и всё окружающее тебя в равной степени принадлежит каждому, с кем тебя сводит судьба.
     Медлительность минут интересует меньше: ты уже больше озабочен нехваткой времени, то бишь убегающими куда-то за горизонт днями. В мелькании дней, недель, месяцев едва успеваешь отмечать вехи, которые на первый взгляд кажутся событиями, а на поверку – эпизодами: вот ты выучился, вот женился в первый раз, во второй...
      А дни убегают.
Вот по распределению получил своё первое в жизни собственное жилище – комнату в малосемейке; потом сменил её на приличную квартиру в престижном районе; потом, помолясь, отстроил дачку...
      А дни всё убегают.
А вот и детишки – от первого брака, от второго. Мчащиеся со скоростью курьерского поезда дни уводят детишек в школу, сыновей и дочерей в вузы; а затем уже взрослых потомков -  во взрослую жизнь...
      И тут-то актуальность стремительно мчащихся дней постепенно проходит. Монументальность происходящих событий идёт на спад:  едва ли тебя потрясёт, как прежде, новая квартира или машина, карьерный успех, так как это уже было в самом начале, когда мелькание дней только начиналось.
Стремительный аэролайнер идёт на смену железной лошадке, то есть локомотиву, тягающему курьерские поезда.
      Уже с удивлением и лёгкой обескураженностью наблюдаешь полёт своих лет, которых, как казалось на старте, было великое множество. Пока они не затеяли этот воздушный круиз.
И снова всё тот же эффект. Происходившие в течение многих лет и даже десятилетий, казавшиеся эпохальными  события в стремительном полёте лет значительно девальвируют свою ценность, превращаясь, если не в эпизоды, то, в лучшем случае, в ступени непарадной лестницы мироздания.
      Культ личности и его дезактивация, прорыв в Космос и провальный застой; перестройка и развал, партократы и плутократы, эмиграция и дегенерация...  Ну, что до всего до этого, если в театре жизни время последовательно и неумолимо сделало тебя не режиссёром (как ты легкомысленно и самоуверенно вообразил вначале), а актёром; и не на ведущей роли, как тебе грезилось в юности; и не второго плана, как ты полагал в пору своего расцвета; и даже не в амплуа «Кушать подано’с!», с чем ты уже был согласен в основательно зрелом возрасте.
Но время загнало тебя в бессловестную серую массовку, при этом не исключая вероятности того, что кадры, в которые попадет твоя невыразительная фигура, будут вырезаны твёрдой рукой при монтаже всей картины.
        Стремящиеся уже со сверхзвуковой скоростью годы сглаживают масштабность происходящего; мелькание лет больше отвлекает от дел насущных в сторону их осмысления.
       «Лицом к лицу лица не увидать – большое видится на расстоянии.» Но в продолжении человеческой жизни, в ускоряющемся к закату полёте лет расстояние, необходимое для обозрения «большого», так и и не образуется...

      ...Секретаря, этой милой девушки с длинными ногами, пышным бюстом, ниспадающими каскадом золотистыми волосами и безукоризненным макияжем на хорошеньком личике всё нет. Сидя в комфортном кресле, попивая любезно поданный мне кофе, наблюдаю через окно во всю ширь противоположной стенки приёмной парад своих лет, пролетающих, как на авиасалоне в Орли, строго выстроенными в десятилетия звеньями: тридцатые, сороковые, пятидесятые, шестидесятые... Где-то за пределами видимости слышен гул: я знаю- это подлетает эскадрилья семидесятых...
      А вот и моя лапочка, директорская секретарша. Она так устала от этих посетителей; они так ей надоели... Но я не сомневаюсь: ко мне она будет снисходительна. Мне –то от неё немногого надо : чтобы она пробила печать на командировке, а дату не проставила.
      Старый, как деловой мир, трюк командированных: день прибытия проставляешь сам после того, как «стрельнешь» у проводника подходящего поезда билет с нужной тебе датой. И тогда удаётся за счёт срока командировки заняться накопившимися делами или просто гульнуть «на халяву».
В этом случае всё зависит от  от руководителя или, как его величает трудовая библия –КЗОТ -, от распорядителя кредитов: утвердит или, заподозрив подвох, не утвердит твой отчет.
       ...Командировка с печатью без проставленной даты у меня в руке. Я возвращаюсь к истокам, в места, где не был так долго. Так долго, что за это время успел убедиться в медлительности минут, разочароваться в стремительном беге дней, ошеломиться развивающим космическую скорость полётом лет.
      Теперь мне остаётся одно: каждый день выходить к прибывающим поездам; искать и надеятся, что хотя бы здесь один из поездов привезёт мне этот счастливый билет. И ещё: молить Б-га, чтобы ОН, Распорядитель Кредитов, утвердил дату убытия из моей командировки, проставленную в доставшемся мне единственный раз в жизни счастливом билете...