До начала занятий в институте оставалось еще полтора часа свободного времени, и Иван решил это время повести в маленьком заснеженном сквере у здания института. Ему в последнее время все не удавалось побыть одному, чтобы трезво обдумать происходящее в его жизни. А он должен был разобраться во всем и понять, где и когда он допустил ошибку, последствия которой неотвратимо затягивало его в житейское болото семейных неурядиц.
С Лялей Иван познакомился в больнице, где проходил курс лечения. Чем она тогда привлекла его – он до сих пор не может понять... Пухленькая, как сдобная пышечка, с коротко стрижеными волосами, с правильными чертами лица и с миниатюрным кукольным ротиком, она едва доставала ему до плеча. Вроде бы тогда случайно подошел, разговорились, хотя был он не из говорливых, и с тех пор были вместе до самой выписки.
В армию Иван не попал по состоянию здоровья: сильная близорукость и больная печень после перенесенного в детстве гепатита. В школе он был самым тихим учеником, избегал различных потасовок и драк, но часто бывало, что ребята постарше и посильнее щедро отпускали ему подзатыльники.
Учился он средне. Точные предметы ему давались легко, а вот с остальными бывало и туговато. После десятилетки пошел на завод учеником токаря, повышал разряды, считался хорошим рабочим, увлекался техникой. По характеру спокойный и уживчивый, но, как говорили старший брат и сестренка, слишком уж мягкотелый – ни рыба, ни мясо, готов идти туда, куда ветер дует... Наверное, были они правы, ведь иначе Иван давно нашел бы выход из создавшегося положения. Другой на его месте наверняка ушел бы из такой семьи (впрочем, семьей это сосуществование и не назовешь), а вот он – не может. Детей ему жаль, да и Лялю... кому она такая нужна? – Второго дурака, такого как он, пожалуй, в целом мире не сыщешь! В тот год сестренка замуж вышла, ну и он решил скоропалительно жениться. Без всякого предупреждения привез Лялю к родителям, и через месяц они сыграли свадьбу.
Родители Ивана ничем не показывали своего недовольства, помогая им, как и семьям брата и сестры. Да и поначалу все было вроде хорошо. Иван работал, а Ляля кончала кулинарное училище. Жили они у Лялиной тетки в малогабаритной однокомнатной квартире, где кроме них еще проживала незамужняя старшая сестра Ляли – Валя. Тесно было жить вчетвером, и, так как у них ожидалось прибавление в семействе, а перспектив на получение квартиры не было, Иван решил поехать к брату (тот работал на автозаводе и давно звал к себе), – там была возможность получить жилье. Оставив жену на попечение ее тетки и сестры, Иван уехал. Устроившись на работу, подыскал на время, до получения жилья, частную квартиру и, когда Ляля вышла в декретный отпуск, привез ее к себе.
На работе Ляле приходилось поднимать тяжелые кастрюли (теперь-то Иван понимает, что в училище ничего другого делать она не научилась, несчастные макароны и то у нее подгорают до такой степени, что в рот не возьмешь!) и потому она часто оказывалась в больнице. Это в конце концов сказалось и на здоровье ребенка. Девочка родилась чахленькой, беспокойной, плохо брала грудь и буквально сутками не закрывала рта, надрываясь от собственного крика. Иван ночами не спал, успокаивая свою дочурку и тут же, у кроватки, дремал... Утром, не выспавшийся, наскоро закусив бутербродом и запив его сладким чаем, бежал на работу.
После смены Иван снова спешил домой, где в ванной, вызывая недовольство соседей (к тому времени он с семьей уже жил в малосемейке), его ждала груда пеленок и ползунков... А Ляля ночами спокойно спала, даже головы не подымала на плач своей малютки, не утруждая себя не только стиркой, но и прочими домашними делами. Иван, жалея ее, молчал, думая в начале, что Ляля очень слаба здоровьем, и стал делать все сам. До женитьбы ему работать по дому не приходилось: стирала и готовила мать, домашние дела выпадали больше на долю старшего брата и сестренки, Иван же рос очень болезненным. Вот он и делал снисхождение Ляле, как делали когда-то снисхождение Ивану его родители. Через год, не выходя из декретного отпуска, Ляля родила Ивану сына.
Забот у Ивана прибавилось – теперь на его руках было двое малышей, не считая неумехи и лентяйки жены. Один за другим из трехкомнатной коммуналки выехали оба соседа, так что все комнаты перешли в его распоряжение. Люди говорили, что ему необыкновенно повезло... еще бы, за неполных четыре года получить такую квартиру! Но что толку от этого везения – в доме царил страшный беспорядок. Сколько ни бился Иван, все его попытки создать какой-то уют были безуспешными. В его отсутствие Ляля даже не следила за детьми, и они, малые, неразумные, – везде оставляли свои следы... В результате мягкая мебель практически не высыхала, а полировка была безжалостно обшарпана. Везде по полу валялись игрушки, остатки еды, обрывки книг. На радиаторах отопления сушились детские штанишки. В зимнее время комнаты практически не проветривались, дети парились в духоте, как тепличные растения. Ляля их даже спать укладывала в одежде... Тщетно Иван пытался убедить сделать в конце концов по-своему – надо закаливать детей, – Ляля, фыркнув в ответ, надувала губы и начинала обзывать его разными словами, распалялась, начинала говорить, что он испортил ей жизнь, что она сделала большую ошибку выйдя замуж за такого безмозглого чурбана, у которого только одно лишь достоинство в том, что он не пьет и не курит...
У Ивана в душе накапливалась обида, но он молчал. Молчал и тогда, когда Лялина тетка, приезжавшая чуть ли не каждую неделю, потихоньку начинала его грызть. Если раньше и сестра тещи, и Валя, и сама теща ругали всегда его жену за нерадивость, а он вступался за нее, то теперь, он порой не знал, куда деваться от натиска трех женщин. Хорошо еще, что теща иногда держала сторону Ивана.
Она одна воспитавшая своих дочерей (правда, Ляля больше жила у тетки), часто говорила, что именно сестра разбила ее семью.
— Сама с мужем развелась и меня на это подбила... всю власть в свои руки захватила, как ко мне в деревню приедет, так я уже, почитай, и не хозяйка в своем доме – все кувырком идет!..
Да, не повезло Ивану в личной жизни, но он тогда сам выбрал свою судьбу и не думал даже, что все получится так скверно. Тогда его никто не остановил, – родители каждому предоставили полную свободу в выборе спутника жизни. Но не повезло только Ивану.
Правда, помнится, отец еще накануне свадьбы сказал:
— Смотри, как бы потом самому туго не пришлось... не пара вы, это и без очков видно…
А ведь как в воду глядел... Но, останови тогда, – все равно по-своему сделал бы. Влюблен был... А сейчас? – Куда она подевалась, эта влюбленность?..
Его здоровье не выдержало такого напряжения, и Иван оказался в больнице – шутка ли, три года крутиться как белка в колесе, не зная ни отдыха ни покоя – работа, дети, стирка и разные домашние дела. Ладно хоть Лялины родственники продукты привозили, по магазинам бегать не надо. Вот только опять же, что толку от этого, если готовить по нормальному так и не научились – Ляля если и сварит что, то этого и вовсе в рот не возьмешь... Дети на одних сладостях жили. Добрая половина продуктов портилась, плесневела. Иван два месяца пролежал в больнице, а когда он вышел, то уже окончательно руки опустились. Квартира стала похожа на свинарник...
Вот тут-то Ивана и прорвало, не сдержался, высказал все, а услышав — "Ах, я еще должна на тебя работать?!" — ударил Лялю.
Что тут началось... кошкой она кинулась на него и оставила на лице мужа кровавые борозды от своих ногтей. С тех пор дня не проходило, чтобы они не ссорились. Иван ходил с поцарапанным лицом, но больше Лялю не трогал. Иногда все это доходило до абсурда. Ему в профкоме выделили путевку в заводской санаторий-профилакторий, который находился недалеко от предприятия, где он работал, но Ляля порвала ее... Когда Иван одевал детей на прогулку, Ляля закатывала сцены ревности, пытаясь хотя бы детей удержать в квартире. Не пускала его ни на субботники, ни на воскресники, ни на другие дополнительные дни, когда заводское начальство просило поработать, даже в гости к брату и сестренке, и в результате и к ним никто не ходил. Он дошел до того, что стал подумывать, а все ли у Ляли в порядке с головой. Переживая и мучаясь в одиночестве со всеми своими догадками и предположениями, Иван решил махнуть на все рукой, ведь теперь ничего уже не исправишь, и без отрыва от производства учиться дальше. Поступил на подготовительное отделение института, но Ляля и тут все учебники, которые ему удалось с трудом найти, выбросила в мусоропровод. Увидев в его руках книгу, она доходила чуть ли не до припадочного состояния, закатывала такие истерики, что он не выдерживал, брал детей и уходил из дома. Всяческие ее попытки удержать их были бесполезны. Дети тоже не хотели оставаться с матерью, она же, бесконечно шлепая их, тянула в комнату; стоял такой визг, что соседи начинали жаловаться.
В один из редких приездов к ним его матери, Иван, когда Ляля ушла на кухню, где и проторчала часа три, пока гостья не ушла, он попросил:
— Мама, пожалуйста, поговори с ней...
На что мать, тяжело вздохнув, сказала:
— Иван, ну как я ей скажу, как вообще с ней разговаривать, ведь вы и были-то у нас вместе раза четыре. А я у вас всего-то второй раз... она же твоя жена, будь ты мужчиной! Это, в конце концов, твоя семья, и я просто не имею права вмешиваться. Давать советы проще простого, сам знаешь. Но надо же иметь и свою голову на плечах.
Да, его мать была права. Только он сам мог поправить сложившееся положение. Только он сам.
Как-то Иван сказал Ляле:
— Устроилась бы ты лучше на работу, а то шестой год дома сидишь, не читаешь, рукоде-лием не занимаешься. Займись, ради бога, делом!..
Ляля, зло сверкнув глазами, на удивление спокойно сказала:
— Хорошо, я устроюсь на работу. Но смотри, как бы тебе ни пришлось об этом пожалеть!
И действительно, устроилась на работу сторожем магазина – ночь отдежурит, двое отдыхает. Казалось, что еще надо. Но не тут-то было. Ивану чуть было не пришлось бросить учебу, так как учился он на вечернем отделении, а куда девать детей на время Лялиных дежурств? Только не долго Ляля проработала, – переругавшись и там со всеми, уволилась.
Скандалы усилились, и Ляля поклялась Ивану, что никого из его родни она больше не пустит на порог квартиры. Да и ему самому частенько по возвращении с занятий приходилось попадать в свою собственную квартиру через соседский балкон, а жили они на восьмом этаже.
— Если б ты был настоящим мужчиной, — говорил брат, — ты давно бы развелся, а так... Ты приходишь, жалуешься, а что толку от этого? Чем и как мы можем помочь, если ты сам для этого ничего не делаешь! Мямля ты. И тебе такое положение дел, наверное, нравится, иначе ты давно бы решился на что-то более конкретное...
— Ей богу, опоили они, наверняка, тебя чем-то... вот ты и терпишь, уйти не можешь!.. — иронично добавляла сестренка…
Иван ни во что такое не верил, конечно, и сердце его сжималось от бессилия, одиночества и тоски. "Присушила... приворожила... — мелькнуло у него в уме. — Нет, это же явная ерунда! Просто надо что-то делать!.. Иначе трясина, в которую влез по собственной воле, с головой засосет его. И выбраться из нее должен я сам", — решил он.
Иван твердым решительным шагом направился к зданию института и, открыв дверь, вошел в вестибюль.
***
Ключ звякнул в замочной скважине, и в проеме двери показалась нянечка, ведя под руку Лялю. Усадив больную на стул, она встала невдалеке. Мать Ивана, подойдя к снохе, обняла ее за плечи.
— Здравствуй, дорогая...
— Здравствуйте, — исподлобья посмотрела на нее Ляля.
Тут нянечка спросила:
— Ляля, а ты знаешь, кто к тебе пришел?
— Это мама.
Губы свекрови задрожали, было видно, что она изо всех сил старается удержать слезы.
— Лялечка, как ты тут?..
— Хорошо. Только я очень хочу к вам, мне у вас очень нравится.
— Вот ты выздоровеешь, выпишешься, и мы тебя увезем к себе... Хорошо?
— Да. — Ляля тяжело вздохнула и прижала руки к груди.
— Лялечка, ты что же так руки держишь, болит что? — забеспокоилась мать Ивана.
— У меня тут малыши, разве не видите? Если я отпущу руки, они упадут.
— Она постоянно свои руки так держит. И в палате, на кровати, ложится только с краю, говорит, что там у нее дети... — вмешалась в разговор нянечка.
Ляля сидела на стуле и улыбалась чему-то своему, бессмысленно смотря в стену. Мать Ивана так и сидела, обняв ее за плечи и не зная, что и сказать. Ляля вдруг положила ей на плечо голову и закрыла глаза... Прошло какое-то время, прежде чем нянечка сказала что она, вероятно, уснула.
— Удивительно, что с вами она себя так ведет. Со своей родней она и не разговаривает, выходить даже не хочет... а вас, видно, любит.
На что мать Ивана, боясь шелохнуться, ответила:
— Не знаю, они и не жили с нами, приезжали очень редко... А она всегда такая сонная?
— Да, она все время спит. Спокойная. Им тут лекарства дают успокоительные. Ладно, я уж уведу ее, скоро у нас обед будет...
Ляля открыла свои глаза и нехотя встала со стула. Не обращая внимания на свекровь, по-шла за нянечкой. В палате она сразу легла в постель, также не замечая никого вокруг. Ее волновало присутствие только ее малышей, она укладывала их с собой спать, пела колыбельную песенку, заботливо разговаривала с ними, стараясь утешить – ей казалось, что они плачут. Ляля делала все это бессознательно, видно ее воспаленный мозг сохранил мысль о рожденных ею детях и искал в этом свое успокоение, отдушину, из которой и выходило нереализованное ею в свое время материнское чувство.
Иногда на Лялю находило просветление, она кричала, плакала и рассказывала всем о своей жизни до больницы, сознавая себя и свое настоящее положение в котором находилась. Она вспоминала, как после очередного скандала, а было это накануне майского праздника, проснулась в своей квартире одна, на кухне нашла записку от мужа, где он сообщал ей, что забирает детей и уезжает на праздники к родителям.
— Ах, вон как ты! Ну и я в долгу не останусь, тоже уеду!..
Ляля быстро собрала чемодан со своими вещами и, захлопнув дверь квартиры, выбежала на улицу. Через час она уже ехала в автобусе в город, где жила ее тетка и где жила ее первая любовь...
С самого утра в тот день Лялю ела обида. "Ну почему, почему именно мне выпало такое? Что я им сделала, что?.. — думала она, глотая слезы. — Зачем тогда всех послушалась, надо было просто убежать с Федором и дело с концом. А теперь вот живи с нелюбимым человеком. Тетке-то чего, не ей жить..." В ее голове все крутились обрывки разговора с теткой.
"Не забывай, что ты теперь мужняя жена. Выбрось из головы своего Федьку!.. Чем тебе Иван не угодил? И красив, и статен, не пьет и не курит, главное – из хорошей интеллигентной семьи. Не то, что этот Федька, у которого на уме кроме выпивки да гулянок ничего больше нет!.."
Да, Федор любит выпить, от рюмочки никогда не откажется. Но что из того? Сейчас мно-гие пьют. Ляля училась с ним в одном классе, в одной деревне выросли. Поэтому-то и воспротивились тетка с матерью свадьбе с Федором, ведь деревенские все про всех знают. Побоялись, как говорила ей неоднократно мама. А Иван из соседнего района. Как там в народе говорят: дальше возьмешь, ближе будет. Свела их нелегкая в больнице, где Ляля проходила обследование, и, ведь с дуру согласилась выйти! Как же, чтоб в старых девках не остаться, ведь уже двадцать второй год тогда пошел... Многие ее подружки к этому времени замуж повыходили, а чем она хуже других? Что, принца заморского ждать всю жизнь? Так и на бобах можно остаться, как говаривала тогда тетка.
Родственники называют Лялю красавицей, а ребят хватало лишь на знакомство. Дальше этого почему-то дело и не шло. Наверное, оттого, что ни к кому из них не чувствовала она симпатии и хорошим отношением не поощряла. Но ей до смерти надоели теткины нотации о замужестве. Та при каждом удобном случае, к месту и не к месту, говорила – пора заводить жениха. Мол, после двадцати пяти уже никто не позарится. Вот и нырнула Ляля, очертя голову, в объятия Ивана. Не потому, что он ей был симпатичен, а лишь бы заткнуть рот окружающим. Ей нравилось, как он за ней ухаживал: цветы, конфеты, шоколад, всевозможные по-дарки – кого угодно растрогают...
Ляля приняла предложение Ивана, согласилась выйти замуж за него, наивно пологая, что он увезет ее к себе. Но это случилось лишь через год, когда он поехал в другой город в надежде получить там побыстрее квартиру. На первых порах, молодоженам снимать квартиру было дороговато, а жить в деревне у своей матери или с родителями Ивана ей не хотелось. Вот так и остались они у тетки... Получив профессию повара и проработав на кухне несколько месяцев посудомойкой (ничего другого Ляля, если признаться честно, делать так и не научилась) она вышла в декретный отпуск. Да, Ляля не умела и не хотела заниматься этой рутинной работой. Дома и без нее было много женщин: мать, тетка, сестра... Они-то и занимались хозяйством. А Иван к ней не лез с подобными различными подобными просьбами, все что ему надо было, делал сам. Честь и хвала ему за это. Но если бы на его месте был Федор!.. Большего ей и не надо было бы. Она была бы самой счастливой! Господи, как Ляля ненавидела тетку, которая прямо-таки вдалбливала ей, что Федор и дня не стал бы жить с ней... Тетка сама развелась со своим мужем, да и мать развела. В результате получалось, что женщины в их семье были несчастны в личном плане. Даже сестра по деревенским меркам была старой девой. Но бог с ними! Лялю интересовало только то, что касалось ее. До других ей не было дела. Но вот почему другие постоянно лезут в ее жизнь, почему? Кто им дал право распоряжаться ее судьбой? Ляля молча глотала слезы, ненавидя в такие моменты всех, кто так или иначе задевал ее интересы. И неважно было, как именно задевали ее, главное, Ляля сознавая – что это ее враг, стараясь защитить себя от дальнейших нападок, воздвигала глухую стену. На душе у нее закипала злоба, и она выплескивалась через край, сорвавшись, Ляля уже не могла себя обуздать.
Ляля разглядывала витрины магазинов, пытаясь представить на себе ту или иную вещь, она очень любила наряжаться. И даже не представляла, как можно тратить свое время и деньги на что-то другое. Вот, например, Иван. Он часами мог сидеть за книжкой, прямо запоем читал. А Ляле было скучно. Что только не делала она – и прятала эти чертовы книги, и пыталась выбрасывать, ну ничего не помогало – Иван только сердился... И что он в них находит? Вот ей, например, терпения не хватает, чтобы прочитать даже тонюсенькую книжечку, она и в школе читать не любила. А Иван толстенную, в два пальца, за несколько дней дочитывает... Конечно, он из интеллигентной семьи. У них дома несколько шкафов набитых книгами, тогда как в Лялиной семье, кроме учебников книг не было. Чтение считалось баловством, ведь надо было работать по хозяйству, да и трудодни в колхозе зарабатывать. Выращенный на личном огороде урожай тетка с матерью продавали в городе. А родители Ивана были учителями: мать в средней школе преподавала физику, а отец – в профтехучилище литературу. Живя при хозяйстве и при полном дворе живности, они не считали чтение пустой забавой. Ляле с ними было уютно, и ей, как это ни странно, родители Ивана всякий раз устраивали радушный прием. И все же она побаивалась их. Ведь все равно, это были чужие люди. Как говорят в народе: чужая кровь. Свои-то и пожалеют, и помогут справиться с делами... а, чужим ведь не скажешь, что они не вовремя пришли, что, мол, плохо чувствую себя и не могу ни сготовить угощение, ни убраться в доме. Сразу скажут, зачем замуж тогда выходила? А правда, зачем? Тетка все время тогда твердила: выйдешь замуж и голова перестанет болеть. Но у Ляли все так и осталось – и скука, и болезни. Разве что забот прибавилось, забот, которые ей не в радость.
Ляля остановилась посреди дороги. Навстречу ей шла совсем молодая парочка. Взявшись за руки, они о чем-то увлеченно болтали, не замечая никого вокруг. Казалось, что весь мир крутится возле них. Еще недавно, Ляля тоже думала так. Для нее центр вселенной – это Федор, который хоть и был немножечко грубоват, но это и делало его более мужественным, что ли. А Иван? Да он и мухи-то обидеть не может, не то, что прикрикнуть. Признаться, это ее бесило и доводило до скандалов. Иван недолго сердился на нее, прощал ей все ее безрассудные выходки. Но Ляля... она могла неделями дуться на него из-за любого пустяка.
Если у Ивана, как говорит тетка, кончится терпение и он бросит ее, то она сразу пойдет к Федору. Ее совесть будет чиста. И больше никто ее не сможет удержать. Хватит жить чужим умом, у нее есть своя голова на плечах, и это ее личное дело, которое больше никого не касается. Всю жизнь Ляля безропотно слушалась своих родственников. Все вели себя так, будто у нее вообще не может быть ни личного мнения, ни желаний. А так хочется, чтоб тебя считали человеком! Иначе, зачем тогда жить на свете? Для чего вообще мы рождаемся?.. неужели только для того, чтоб оставить после себя потомство? Но тогда человек ничем не отличается от животного. Родился, женился, вырастил детей и умер. Вот и все. О тебе больше никто и не вспомнит кроме близких для тебя людей... Но где же смысл, где? Если человеку приходится в течение всей жизни лишь бороться за свое выживание и страдать, страдать, страдать... Жизнь без удовольствий – не жизнь, а мука и тоска. Конечно же, кому как, но Ляле надоело страдать, она хотела быть счастливой. А счастье для нее заключалось в любимом человеке и удовольствиях, доставляемых жизнью. Правда, несоответствие желаний и возможностей не давало ей покоя. Ляля как бы раздваивалась между ее мечтами и действительностью. Стараясь не замечать последнее, она постоянно витала где-то в облаках, представляя себе иную жизнь, где было все прекрасно. То, что ее постоянно дергали, действовало ей на нервы, раздражало. И так как человеку свойственно стремление к счастью, Ляля окружила себя его подобием, давая работу лишь своему воображению.
Ляля несколько раз нажала на кнопку дверного звонка, но ей никто не открыл дверь. Наверное, сестра с теткой уехали в деревню... Не зная, что же делать дальше, Ляля села на скамейку у подъезда. "Федор... — мелькнуло у нее в голове. — А почему бы и нет?.." Ей показалось, что она приняла правильное решение. Собственно говоря, что она потеряет, если пойдет к нему? Ведь все это время, что она жила с Иваном, Ляля тайно переписывалась с Федором. Вот и сделает своему любимому сюрприз, явившись сейчас... Она, подхватив свой чемодан, решительно встала и направилась к автобусной остановке.
Все дальнейшее для нее стало настоящим кошмаром, который Ляля в минуты своего про-светления старалась не вспоминать. Но у нее это не получалось. Воспаленный мозг, всякий раз доходя до этого момента ее жизни, не выдерживал эмоционального напряжения, и Ляля начинала биться в истерике, царапать себя и набрасываться окружающих ее людей...
Федор был дома. Открыв Ляле дверь, он в удивлении и растерянности молча смотрел на нее.
— Не ожидал такого сюрприза?.. — кокетливо улыбаясь и ставя чемодан на пол в прихожей, скороговоркой произнесла Ляля. — А я к тебе. Вот, я ушла от мужа, он мне надоел! — она вошла в комнату и увидела молодую симпатичную женщину, сидящую на диване. — Здравствуйте...
— Здравствуйте, — удивленно произнесла та.
— Ляля, п-познакомься, это моя будущая жена... — Федор от волнения стал даже заикаться.
— Жена-а-а, — упавшим голосом повторила Ляля и улыбка сошла с ее губ. — Как же это? Ты же... ты же сам мне писал, что кроме меня у тебя никого нет, Федор!
— Писал... но, когда все это было... — опустил голову Федор. — А-а, это Ляля, моя одноклассница… — закончил он.
Ляля стала лихорадочно шарить руками по своим карманам, как бы пытаясь что-то найти. Ее глаза подозрительно заблестели и суетливо забегали по комнатке.
— Очень приятно, — вежливо проговорила женщина, встав с дивана. — Ну ладно, Федя, я пойду. Вам, наверное, надо поговорить... пока... до вечера... до свидания.
Федор, проводив ее, вернулся в комнату к Ляле.
— Значит, ты нашел себе другую?
— Но ведь и ты замужем!
— Но ты же сам писал, что тебе никто кроме меня не нужен, что любишь только меня!.. — Лялю начала бить дрожь. — Я ведь верила тебе, верила!
— Слушай, кончай истерику! Я не должен перед тобой отчитываться, ты мне не жена! Да, я писал тебе. Меня тогда это забавляло, сколько лет я тебя знаю, а ты все такая же наивная дурочка!..
Ляле показалось, что у нее под ногами поплыла земля... И, уже не сознавая, точнее, не отдавая себе отчета в своих поступках, она кинулась на Федора, осыпая его градом ударов своих маленьких кулачков. Тот от неожиданности даже присел и первые пять минут не оказывал никакого сопротивления, а когда Ляля попала ему в лицо длинными ногтями, он схватил ее за локти и что есть силы тряхнул. Но это ее не привело в себя. Змеей она извивалась в его объятиях и кричала, кричала… Наконец Федору удалось отцепить от себя Лялю, и он оттолкнул ее. Ляля плюхнулась на диван.
— Я сказал тебе – хватит! Успокойся! Мы с тобой давно уже взрослые люди, хватит играть в детство. Мне надоели твои глупости. У тебя дети и муж. Возвращайся к ним. А то, что между нами когда-то, может, и было... ну считай, что это все тебе приснилось!..
Ляля вскочила с дивана и снова набросилась на Федора. Он, недолго думая, схватил Лялю в охапку и потащил к двери. Вытолкнул ее на площадку. Тут он заметил на вешалке Лялин плащ. Собрав ее вещи, Федор выбросил все это следом на площадку. Захлопнув снова дверь, Федор прислушался к глухим ударам... Это Ляля исступленно билась головой о стенку. "Вот ненормальная!.. — пронеслось в голове у Федора.— Угораздило же так вляпаться". Когда через некоторое время удары стихли, он вышел на площадку. Ляля без сознания лежала на ступеньках...
Ляля очнулась уже в больнице. Ее нестандартное поведение сразу бросилось всем в глаза. Она постоянно что-то в полголоса бормотала и пела, а потом переходила на бессвязный истерический крик…
После того, как Лялю поместили в психиатрическое отделение, прошел год, который мало что изменил в ее состоянии. Видимо, Лялино сознание таким образом заблокировалось от восприятия суровой действительности. Не выдержав потрясения, нервная система дала сбой, уйдя в выдуманный мир иллюзий.
***
За окном шумел город. Машины проезжали, оставляя за собой целые облака выхлопных газов... Иван сидел на подоконнике у открытой форточки, жуя яблоко. Обеденный перерыв подходил к концу, и сотрудники возвращались на свои места.
Иван сел к компьютеру и стал продолжать прерванную работу, хотя мысли его были довольно далеко. Мыслями он был со своими детьми, которых он две недели назад отвез на лето к родителям. До отпуска оставалось чуть больше полутора месяца и Иван, можно сказать, изнывал от тоски по своим детям.
Возвращаясь после работы в пустую квартиру, Иван старался занять себя домашними делами, но у него опускались руки. Зачем придумывать себе всевозможные занятия, если это тебе не надо? Ведь дома никто в его отсутствие не сорил, все вещи были выстираны и отглажены, долго ли было сготовить ужин на скорую руку. И оставалась у него одна забава для души: книги. Вот уже лет семь, как Иван воспитывал детей один. Ляля, можно сказать, испарилась из его жизни. Правда, не насовсем... Она по-прежнему как бы присутствовала, но не так, как прежде. Сыгравшая в последующем роковую роль для обоих, сделала то, на что он никак не мог решиться.
…Утром Иван забрал детей и уехал к родителям. Когда он вернулся, Ляли дома не было. Вначале Иван подумал, что она просто гуляет по городу. Ближе к вечеру тревога уже основательно поселилась в его душе. Куда Ляля могла пойти, если в этом городе она ни с кем не заводила знакомств? Его брат и сестра в те праздничные дни тоже были у родителей. Иван, оставив детей у соседки, ринулся на телеграф, звонить Лялиной тетке. Их тоже не было дома... Не зная уже, что и делать, он хотел обратиться в милицию, но внутренний голос сказал ему: подожди, не спеши, а завтра будет ясно, что делать дальше. Вернувшись домой и немного успокоившись, Иван обнаружил, что Ляля собралась наспех.
"Значит, она уехала к своим, — сделал вывод он. — Ну, хорошо, хоть так". В неизвестности прошла неделя. Иван снова позвонил к тетке, но там ничего о ней не знали... Пытаясь найти хоть одну зацепку, он перерыл все в квартире и нашел письмо какого-то Федора, адре-сованное Ляле. Иван прочел его, и ему стало нехорошо. Из всего этого выходило, что она не любила его, Ивана, а этот Федор был единственной любовью, которую она не могла забыть. На другой день, приехала Лялина сестра Валя, и он показал ей это письмо.
— Может, он Лялю видел?
— Ой, Иван, я даже и не знаю... но, я схожу к нему и спрошу.
Размышления Ивана оказались правильными, Ляля приходила к Федору. Что уж там у них произошло, Иван точно и не знал, но после этой встречи Ляля попала в больницу...
Когда-то Ляля очаровала Ивана своей непосредственностью, детской наивностью и простодушием, а спустя несколько лет с такой же простотой убила его чувство к ней. У Ивана в душе ничего не осталось, он и не знал, что ему теперь делать дальше. Чисто по-человечески, ему было жаль ее. Как-то у нее теперь сложится?
Он несколько раз ездил к ней в больницу, один и с детьми, в слабой надежде, что это хоть как-то всколыхнет ее сознание, вернет в реальный мир. Но, увы, Ляля их никак не воспринимала. В ее глазах не было даже отдаленного проблеска узнавания. Будто они были совершенно чужими, и не было шести лет совместной жизни... Все казалось таким пустым и бессмысленно-безнадежным, что хотелось выть во весь голос. Но разве, это поможет в такой ситуации? Скрипя зубами, приходилось выкарабкиваться наверх и держаться из последних, казалось бы, сил. Иван крутился, как мог на работе, дома, в институте. Был для детей и отцом и матерью, старясь хоть как-то компенсировать отсутствие материнского тепла.
Лялю только на короткое время отпускали из больницы для отдыха, и это время она жила у тетки. Как-то раз ее родня завела с ним разговор о том, что Лялю надо бы привезти к нему и оставить тут. Это глубоко возмутило Ивана.
— Но если вы привезете Лялю сюда, кто с ней тут будет сидеть?.. Мне же надо ходить на работу. Одну ее не оставишь, она что угодно может натворить, да и дети ее боятся... Неужели вам самим не жаль ее?
Тетка, к тому времени, уже вышла на пенсию и стала разъезжать по всевозможным знахаркам и колдунам. Когда они приезжали навестить детей, Ивану хотелось убежать из дому. От этих бесконечных разговоров про порчу и сглаз у него пухла голова. Целую неделю потом он приходил в себя, дети тоже начинали капризничать. Потом Иван стал замечать, что из дома стали пропадать все хорошие вещи... Заподозрив неладное, Иван начал следить и поймал тетку с поличным. Не думал он, что она на такое способна... Та собралась увезти купленную недавно Иваном шубку дочери. Он решительно отобрал у нее все вещи из их шкафа.
Тетка сразу же заюлила:
— Эта шубка Леночке великовата, я ей другую привезу!
— Вы можете брать Лялины вещи и, те, из которых дети выросли! Но эти, пусть даже если и чуточку велики, не смейте трогать! Дети же растут!..
Ивану была непонятна их психология, его они добивали тем, что обкрадывали детишек-сирот. Он же от них ничего не требовал, ничего не брал и за все, что те привозили, расплачивался. Но бог с ними, с деньгами, но они ведь запугивали детей, наговаривая им всевозможных глупостей... Сколько Иван бился с этим безумным страхом в широко раскрытых детских глазенках. Года три Иван молча все это терпел, но потом вышел из себя и однажды высказал все.
— Я не против того, чтобы вы виделись с детьми, но я против того вашего воздействия на неокрепшую детскую психику! Я не допущу, чтобы вы и их жизни сломали так же, как сломали и Лялину судьбу!
После этой стычки, ни Валя, ни Лялина тетка больше не появлялись. Иван с детьми жил спокойно, без разных происшествий. Взяв на заводе участок под дачу, Иван возился на нем, сажал картошку и овощи, дети ему посильно помогали. Летом каждый год, Иван на месяц-полтора отправлял детей к родителям, а остаток лета они все втроем проводили на своем участке. Им было хорошо, вообще дети и не заикались о матери... Иван как-то попробовал было завести о ней разговор, но Леночка и Игорек почти ничего не помнили. А в прошлом году, когда Иван от родителей поехал навестить Лялю, Леночка наотрез отказалась с ним ехать.
— Я останусь с дедушкой и бабушкой!.. — заявила она.
И он поехал с Игорьком. Тетка их встретила хорошо, уговаривала Игорька погостить, а то и остаться жить у них, если понравиться.
Но Игорек твердо заявил:
— Я уеду с папой!
В Лялином состоянии, к сожалению ничего не менялось. Так же, как и раньше, она не узнала ни его, Ивана, ни Игорька, который все время жался к нему.
Иван много размышлял, все пытаясь понять причину произошедших событий. Невеселая история жизни получилась у них с Лялей. Может, уже изначально их брак был обречен на неудачу? Кто знает... Сейчас вон на свет повылазили всевозможные астрологи и целители, объясняющие, что у каждого человека есть биополе, которое не всегда совместимо с биополем партнера. Говорят, если два таких человека живут вместе, то один из них может заболеть... Нельзя сказать, что Иван всей этой чепухе преподносимой с экранов телевизоров и со страниц газет, верил, но, что-то в этом было рациональное. Иначе как и чем объяснить то, что, встречаясь впервые, совершенно незнакомые друг с другом люди, вдруг чувствуют себя чуть ли не родственными душами и, как магнитом притягиваются, а другие наоборот, чувствуют себя дискомфортно? Может, это чисто психологическое и целиком зависит от индивидуальной подготовленности восприятия данного человека... Иван не знал ответов на эти вопросы. Как бы там ни было, а факт остается фактом. Человек приходит в этот мир одиноким странником и уходит из него таким же одиноким и, порой, еще более неприкаянным, и душа его одинокой птицей парит в поднебесье, не находя для себя пристанища. Лишь единицам везет в поиске себя и своего смысла бытия, своего предназначения. А в чем оно состоит – одному Богу известно. Главное, наверно, не потерять себя в суматошном мире страстей.