Река Ай, теплая компания единомышленников, величественные и мягкие по ощущению горы Урала. Наш лагерь расположен на поляне среди берез и кустарника, палаточка и навес кухни, палатки спальные, на берегу сложена печка для бани, обнесенная пленочным навесом- походная баня. Два пластиковых стола от чего-то очень яркие, ярко зеленый и ярко красный, этой яркостью выпадающих из природных приглушенных тонов и красок. За ними мы едим часто в формате фуршета - так быстрее, вокруг столько интересного происходит. А посиделки устраиваются у костра, там бывает теплее и от огня и с людьми. Уже вторую неделю стоит дождливая погода, солнечные дни редки. Кострища у нас аж два, они разные, на кухне женский огонь - кормилец. В отдалении в центре одной из сторон поляны – мужской, вокруг него устроены лавки из бревен, рядом рубят и пилят дрова. Нас немного, мы – племя. В племени действуют правила, их никто не писал, не принимал голосованием, но они соблюдаются охотно почти всегда и всеми. Несложные правила для нормального сосуществования. Соблюдай чистоту места, уважай стихии и процессы других людей, каждый важен, слушай, смотри. Я бунтарь по натуре, прислушиваюсь к себе, как мне? Мне хорошо! Мне нравятся эти правила, с удивлением принимаю новое ощущение. Ловлю себя на мысли, что здесь мне хочется быть полезной. Здесь важны и нужны абсолютно все присутствующие.
Бывает не все гладко, но система каждый раз выравнивается. Я впервые в этой компании, они называют себя семьей, да я понимаю почему. Действительно семья, у всех есть свои, взятые добровольно на себя обязанности и роли под девизом – «делай, что хочешь». В какой-то момент ловлю себя на ощущении «правильности» атмосферы. У каждого есть свои задачи, у каждого есть свой актуальный процесс, мы здесь намеренно. Наша компания осталась после недельного тренинга профессора практиковать дыхательную технику, новую для меня, но неожиданно весьма результативную. Там на Ай, в компании единомышленников, то есть людей, понимающих, зачем ты это делаешь, можно петь как умеешь, даже на одной ноте часами пытаясь выудить из горла гортанный звук, плясать у костра только тебе понятный танец, спонтанно идущий из тела, кривляться, кричать вороном , выть волком, рычать медведем, быть чуть-чуть улиткой и летать стрекозой. У нас есть бубен, варганы и калимба. С нами замечательный актер Лешка, исполняющий красивые народные песни и забавно общающийся с огнем. Я давно не пела народных песен, я их просто не знаю! А они лечат. Душу лечат. Так просто… Приветствуется любое творчество. В обстановке доверия, понимания и поддержки творчество из народа прет. Тело и ум раскрепощаются. Причудливым узором перестраиваются пазлы неразрешимой прежде задачи и ведут на свободу, появляется новый взгляд, путь. Со стороны мы, наверное, выглядели слегка придурковатыми, хотя… я не смотрела со стороны и даже теперь, по прошествии времени, эмоциональная наполненность переживаний настолько сильна, я не могу смотреть со стороны. Ай и люди в моем сердце.
Творчество приветствуется, творческие все. Закончилась очередная дыхательная сессия, Леха горланит песню про солдата, как оказалось из Пятницы, я ее умудрилась не слышать раньше. Текст грустный, музыка в Лехиной аранжировке, то есть во все горло, но красиво. «Я солдат, недоношенный ребенок войны, я солдат мама, залечи мои раны» - рядом разворачивается некоторое театрализованное действо. Хрупкая Лира, Лешка между словами из песни на белорусский лад просит серьезным голосом «Сястричка, полячи меня, вот сюда пуля попала, полячи, сястричка» - и продолжает горланить: «Комбат орет, разорванный рот у комбата, потому что граната». В руках Лиры уже рулон туалетной бумаги, который оборачивается вокруг лба Лехи, запечатывая его глаза. Слой за слоем под бумагой скрывается все лицо, под музыкальное сопровождение поющего Лехи. К месту действа подходят зрители. Уморительная сцена, от комичности происходящего, совсем не сочетающегося с серьезностью текста песни. «Я солдат позабытой богом страны, я герой, скажи мне какого романа»- и: «башка вот тут пробита, сястричка, полячи». Голова обмотана вся, слова песни впечатываются в мою память, картинка нелепо перебинтованного туалетной бумагой Лешки, в бинтовке уже проделаны дырки для глаз и одна из лент как портупея огибает тело Лехи. «Я знаю свое дело, мое дело стрелять, чтобы пуля попала в тело врага». Лира старается, повязка на славу удалась, зрители хохочут, я бегу за фотоаппаратом, на видео зарядки уже не хватит, но запечатлеть так хочется, пусть хоть фото! Появляется бутылка кетчупа и для пущей убедительности сцены вся конструкция на Лехе сдабривается краснючим и густым кетчупом: «Белая вата, красная вата не лечит солдата»- да, солдата не лечит, это очевидно. Лечит хохот зрителей, признание, внимание и любовь, и «солдата» лечит и нас. Сцена надолго остается в моей памяти. Метафора лечения головы туалетной бумагой оказывается очень точной. Ведь мы здесь намеренно, мы здесь лечим свои «головы», пробуем непривычное поведение, раскрепощаем кропотливо и скурпулезно годами создаваемые самими зажимы в теле и освобождаем от мусора непродуктивных установок свое мышление. Сам предмет «бумага туалетная», предполагает использование для очищения и после очищения.
Когда ко мне приходят на консультацию, у меня на столе всегда есть салфетки. Всегда. Клиенты плачут, это закономерно в процессе встречи со своими эмоциями, особенно много слез бывает у тех, кто долго, очень долго сдерживал, накапливал в себе напряжение. Я знаю, что клиент, скорее всего, будет плакать. Что не просто так приходят ко мне люди и приносят свои кровные, совсем не лишние деньги. За освобождением от напряжения приходят. Им нужно выпутаться из замкнутого круга, отнимающего силы. И они будут, скорее всего, будут плакать. Но для клиентов этот факт оказывается часто неожиданным. Поэтому, салфетки на моем столе есть всегда. В тяжелых консультациях салфетки кончаются как-то очень быстро, это тоже закономерно, салфетки - расходный материал в работе психолога. На то они и созданы, и если применены по назначению, я рада. Но что же делать, если поток слез и, простите за подробности, соплей, неиссякаем, а нос клиента все еще не дышит, то есть напряжение сохраняется? Тогда в ход идет тот же самый рулончик обычной туалетной бумаги, отрываю и складываю в бумажный платочек. Слава тому, кто придумал эту замену! Рулончика туалетной бумаги хватает надолго, а человечество в стремлении к чистоплотности, как показывает опыт, всегда аккуратнее запасается именно туалетной бумагой. На терапевтических группах, когда участников много часто туалетная бумага становится помощником психолога, заменой платочков носовых из ткани, современных из бумаги, и салфеток.
Клиенты не предполагают, что, скорее всего, будут гневаться, бояться, виниться, стыдиться и плакать. Эмоциональность у психотерапевта на консультации допускается, но не предполагается. Ведь встреча со своими чувствами, вытесненными, отвергнутыми, задавленными часто оказывается невероятно болезненной и на нее можно решиться только в присутствии специалиста, который понимает происходящее с человеком и знает, что с этими чувствами потом делать. К сожалению, овладевать стратегией выражения эмоций человек учится заново уже во взрослом возрасте, а зачастую трудность вызывает простое определение своего чувства. А потом становится «легче», легко проводится аналогия, связанная с анатомическими, простите, подробностями. Не осознавая чувства и не умея их отреагировать в социально одобряемой форме, держимся как солдаты в обороне…против кого только вот воюем?
«Я - солдат, недоношенный ребенок войны,
Я – солдат, мама залечи мои раны.
Я – солдат, солдат забытой Богом страны,
Я- герой, скажите мне, какого романа.»
(с) группа Пятница