Про Сережу Аристова, одинокого рок-музыканта

               

 Поздней осенью 92 года  одиозный Витя Мурзин (Галин-Архангельский) , ростовский поэт и (по слухам) клептоман,
замутил  великолепный андеграундный фестиваль «Подземный Переход». Витя был хорош уже тем , что фантастически походил на популярного киноактера Гафта.
 Правда, был чуть мельче. В масштабе, примерно 1 к 1,5 . Сходство с Гафтом давало ему невероятный кредит доверия. Возможно, поэтому фестиваль и состоялся.

Фестиваль продолжался неделю, но я сумел побывать только на двух концертах. Один из них был заключительным.
Этот концерт собрал лучших из лучших!
Там я и услышал Аристова. Типа – вот музыкант из Таганрога.
Вышел на сцену некий персонаж в кепи и клетчатом шарфе, длинный, рыжий,  ехидно ухмыляющийся,
и выдал вот такой! ритм-энд-блюз, но на русском языке !
Там была «Механическая Крыса» и многое другое. Зал стонал, выл и визжал. Было заметно , что Аристова знали и
любили. И он это тоже знал.  Знал, что он – лучший!
Еще играли  Шкара и Лохматый (Шкориненко и Щербаченко) и какой- то дикий юноша из калмыцких
степей. Его бывшая подруга, страстно извивавшаяся в кресле, рас-
сказывала про  любовь возле степного костра.
Аристова я запомнил, невзирая на изобилие талантов. Ну, а
Мурзин реально поставил себе памятник этим фестивалем.

               
 А уже через пол-года начался в Шахтах период квартирников, куда зазывались самые интересные представители
культурного андеграунда Ростова и Юга России.
В моем тогдашнем представлении интереснейшими являлись барды и рок-музыканты, игравшие в акустике.
Что, собственно, одно и то же, если вы понимаете о чем я.
Схема приглашения была до дебильности проста : « Вот
Вы – интересный автор, а в Шахтах есть хорошие ребята,
изголодавшиеся по настоящему искусству. Проезд – за мой
счет. Еда, ночлег, домашнее вино – без ограничений ( я в
ту пору был знатным виноделом). Приятное общество.»
Вот и все. Никаких гонораров! Никаких входных билетов!
Ибо «приятное шахтинское общество» имело в лице гостя
натурального «кота в мешке» и должно было принять на
веру, что прибыл очередной гений. Максимум, что можно было выдавить из этих жмотов – бутылку с подозритель-
ным содержимым. Потом, правда, «процесс пошел» и несли
кто, что мог. Опять же, «принесенное» активно усваивалось на кухне, куда набивалась половина аудитории. Кому не
хватало места в кухне –те вынуждены были слушать гостя,
 завидуя «кухонным сидельцам». А там времени даром не
теряли. Кавалергардский гогот, выстрелы из старинных
пистолетов, звон сдвигаемых стаканов порой заглушали
концертную программу. И то сказать – сами гении, как на
подбор! Ну уж когда заканчивалась официальная часть –
наступало время веселых бесчинств, продолжавшихся
почти до утра. Досыпали вповалку на ковре. А с утра,
если что оставалось, праздник только набирал обороты.
Бедная моя жена! Она все это терпела года три. И послед-
ний квартирник я вымолил на свое 40-летие. Приезжал
Саша Кириленко. Дальнейшие квартирники происходили
в домах моих друзей и единомышленников.Да, вспомнил,
что послужило « последней каплей». Вернее не каплей, а
прямо-таки «соплёй».




Дело было так. Милые супруги Саша и Светочка Яиковы
принесли с собой на очередной «хай-гуль» ( как мы именовали встречи с высоким искусством) бутылку из-
под шампанского с темным сомнительным содержимым.
 Сквозь стекло хорошо просматривался мощный осадок,
занимавший чуть не половину загадочного сосуда. Бутылка
была надежно закупорена пробкой , обвитой проволокой.
В подобном сосуде вполне мог обитать джинн средней мощности.
«Это наше самодельное шампанское» - гордо и одновремен-
но скромно объявила Света. Я с сомнением посмотрел на
 осадок и спрятал бутылку в холодильник от греха подаль-
ше.
В разгар веселья из кухни послышался громкий выстрел.
 Ну, к выстрелам мы привыкли (сам неоднократно палил
из газового пистолета).
Затем раздался дружный вопль ужаса и отчаяния.
Я бросился на кухню. На свежеотремонтированном потолке
расплылась громадная лиловая клякса. С неё свисали небольшие, омерзительные на вид, сталактиты. Периодически они шмякались на пол. Все кухонное лобби
размазывало по лицам и одежде остатки «шампанского».
Это неугомонный Великий Коммуникатор Володя Горбу-
нов нахально извлек роковую бутылку из холодильника,
и отважный Вова Сибиркин скрутил проволоку с пробки
одним махом. В-общем – «вкусили нектара»!
А лиловое пятно на потолке еще долгие месяцы служило
мне укором и неоспоримым аргументом в семейных спорах.
Естественно – не в пользу квартирников.
Ну, а до этого прискорбного случая, я активно ангажировал  всё новых и новых бардов и вскоре понял, что почти
все кандидаты побывали у меня в гостях и надо срочно
искать новых. И тут я вспомнил про Аристова.




Фигура эта оставалась для меня довольно загадочной.
Летом 94 года я, каким-то образом, разузнал телефон Руслана Ясаева. Мне подсказали, что он близкий друг
Аристова и может помочь в поисках. В начале июня я
традиционно возглавил десант шахтинцев, выехавших
в Танаис на Пушкинские Дни. Среди моих друзей был
художник Максим Дорохов с сынишкой Денисом.
Максим охотно вызвался поучаствовать в поездке в
Таганрог. Телефонные консультации Руслана помогли
относительно легко обнаружить жилище Аристова, зате-
рявшееся в дебрях Богудонии. Аристов в те времена обитал
на втором этаже частного гаража. В эдакой «богемной ман-
сарде» таганрожского розлива. А, вообще, Богудония – это
рыбацко – криминальный район Таганрога, расположен-
ный на самом острие Таганьего Рога. В какой – то мере аналог ростовской «Богатяновки».
Первое, что предложил Аристов сразу после знакомства, это
прогуляться к ближайшим (а на деле не слишком близким)
коммерческим киоскам и хорошенько затариться вином и сигаретами. Естественно, за мой счет. Что мы и сделали.
Надо учесть, что прибыли мы к Аристову под вечер, в надежде быстренько обо всем договориться, а заночевать
намеревались у моих родственников. Но, не на того напали.
Сережа Аристов, опытнейший «аскер» и выдающийся
халявщик, не мог так просто выпустить нас, не выдоив
до последней копеечки. Мои простодушные предложения
приехать в Шахты с концертом встречали огромное количество контрпредложений, сводившихся, в-итоге, к  посещению уже известных нам киосков с вином. Что мы и
проделали в течение ночи многократно. В те времена я был
довольно стойким бойцом, да и денежки в кармане тогда   водились.               
                Беседовать с Сережей Аристовым, даже под вино, было
делом нелегким. Что-то в его манере общаться напоминало Великого Инквизитора. Он, как бы знал нечто про собеседника, какую-то, якобы постыдную, тайну. Он тонко,
по – иезуитски , ухмылялся, делал ехидные намеки,
глубокомысленно и «всезнающе» покачивал головой в ответ на мои горячие тирады. И  уже казалось, что я несу
абсолютную чушь, да еще заплетающимся языком. 
Несколько раз я пытался откланяться, но время было
позднее, да и Максим с сынишкой давно посапывали в
углу на куче сомнительного тряпья.
Почему-то я стеснялся признаться, что тоже хочу спать.
И пытка продолжалась.
Естественно – за мой счет. Хватка у Сережи Аристова
была поистине «бульдожья».
К утру я его люто возненавидел.
Такого со мной еще не случалось! Ну, кто - то , порой, от-
казывался от приглашения. Но взаимная симпатия всегда
присутствовала при «вербовке» очередного концертанта.
А тут я впервые столкнулся чуть ли не с врагом там, где
ожидал обрести друга.
Наступил рассвет. Я уже не чаял, как вырваться из паучьих
лап Аристова.
Проснулись Максим и Дениска. «Любезный» хозяин
предложил нам отправиться к морю , дабы подзарядиться
«праной». Выспавшийся Максим, к моей досаде, согласился и наша маленькая экспедиция тронулась в путь по запутанным тропинкам Богудонии. Я тянулся в хвосте и  готов был Аристова просто убить. Мне казалось, будто он сознательно продлевает мою пытку, делая её все более утонченной и мучительной.
На берегу Аристов разулся и принялся бродить по мелководью босиком, раскинув руки и зажмурив глаза.        Так он«поглощал прану». При этом Аристов непрестанно разлагольствовал.

Его высказывания становились все более язвительными
и даже оскорбительными. Все стрелы его сарказма были
направлены  почему-то в меня. Я затравленно огрызался. Мне хотелось говорить ему гадости.  От идиллии
остались лишь раздражение и отвращение к этому странному человеку.
Наконец мы тронулись в обратный путь. Аристов возжелал
проводить нас до электрички. А я надеялся, что мы рас-
станемся навеки у остановки трамвая. По дороге Аристову пришла в голову идея сопровождать нас чуть ли не в  Шахты. Он уже почти поднялся в вагон , но тут я сумел откупиться от него некой суммой денег и чуть ли не пинками выпихнуть его наружу. Мне кажется, хитрожопый Аристов, прекрасно понимая мое желание от него избавиться, сделал завершающий ход в игре, попросив у меня «взаймы».
В совершенно подавленном состоянии, растерянный и злой,
я возвращался домой в полной уверенности, что больше ни-
когда не увижу Сергея Аристова и не услышу его имени.
 
Этот случай меня весьма озадачил и приглашение гостей
извне на некоторое время притормозилось. Героями квар-
тирников стали шахтинские барды и музыканты. Из рок-
музыкантов частенько захаживал Сережа Банников («Старуха Изергиль»). Театр «представляли» Володя Машкин, Володя Красков, Леша Сергеев(ныне главреж
шахтинского театра, а тогда вольный бард и созидатель
«карманных» любительских театриков). Организовывались «бенефисы» того или иного поэта или
барда. Проводились всякие программы вроде «Тайного
Мистического Бала», где лотерейными билетами служили
кусочки  космического полотна Сережи Каменева.

Интересно, что каждый фрагмент сохранял частицу кос-
мичности, присущей рассеченному полотну в целом.
Порой возникали ситуации совершенно феерические.
Изначально скромный замысел превращался в нечто
неописуемое. Ничего подобного я , впоследствии , не ви-
дел в Ростове. Здесь квартирник – прежде всего коммер-
ческое мероприятие. Заплати денежку – получи удоволь-
ствие и ауфвидерзеен.
В Шахтах же бенефис местной поэтессы Ирины Минаевой
(Икрины Минтаевой) перерастал сначала в квазибелогвар-
ейский квазиугар, затем в массовое крещение присутствующих ледяной водой из уличной колонки (дело
происходило зимой) и обращение в «ивановцев». А в даль-
нейшем мероприятие приобретало явные черты древнерим-ского «упадка» , где специальная комната отводилась под
«термы», вход в которые разрешался только обнаженным
смельчакам и «смельчачкам». Там нагие поэты читали
свои вирши, а робкие подглядывали в щелочку, мечтая
принять участие в этой ужасной непристойности, но не
решаясь перейти последний Рубикон. Честно говоря, голые
поэты выглядели довольно глупо со своими стишонками и
мошонками.
Но, согласитесь – каков замах!
Частенько на квартирниках исполнялись песни Пекин-Роу-
Роу. Но это уже были мои инициативы и , прошу прощения,
 мое исполнение их бессмертных песен. В качестве шоумена
 обычно выступал Великий Коммуникатор Володя Горбу-
нов. Дирижируя бокалом вина и тарахтя детским тамбу-
ринчиком, он с лихвой искупал отсутсвие музыкальных
талантов избытком энтузиазма и харизмы.  Обычно мы
выступали голыми по пояс. Но не скандалу ради, а токмо
из-за жаркой атмосферы, царящей на квартирниках.
В-общем , это была еще та парочка клоунов!