Не подрезайте крылья журавлю

Людмила Андреева -Виталинка
Не подрезайте крылья журавлю,
Когда душа почувствует разлуку.
Вы опустите поднятую руку,
Не подрезайте крылья журавлю...

(Анна СУСЛОВА)

I

Уже возле двери, вспомнив недавний разговор в мужской палате, Наташа обернулась и сказала:
— Кстати, мне тут на вас жаловались... — она улыбнулась, увидев устремленные на нее пять пар глаз. — Говорят, что вы нашим мужчинам изменяете, общаясь с мужчинами из чужих палат.
— Ну-у, Наталия Васильевна, они-то сами не лучше!.. — Надежда засмеялась. В свои тридцать пять она выглядела значительно моложе. Проклятый радикулит время от времени укладывал ее в больницу. — Они сами постоянно водят шуры-муры с другими, а мы хуже их что ли?..
— Нет, все-таки я хотела бы, чтобы мои палаты оказывали предпочтение друг другу, морально поддерживали... а то, говорят, тут у вас чуть ли не каждый вечер сабантуй устраивается, веселье на все отделение. Вы уж не обижайте "женихов", им ведь тоже хочется развеяться. Что же им остается делать, если вы их не признаете?
— Хорошо, мы сегодня же объявим официальную помолвку с ними!.. — подхватила шутливый тон палатного врача пожилая Анна Степановна, перенесшая микроинсульт. — Только, пусть они нас после этого не отвергают! А то мы тоже ревнивые, быстро развод дадим!
Женщины засмеялись. Наташа тоже улыбнулась: приятно слышать смех больных. Не терять присутствие духа и чувство юмора в любых ситуациях — это уже немало значит! Это знак того, что че-ловек старается держаться и не раскисать от одолевающих его напастей. Что ни говори, впервые за время работы тут у нее подобралась такая дружная и неунывающая палата. Больные старались бодриться изо всех сил и морально поддерживали не только себя, но и других... Хотя болячки у всех были нешуточные. Казалось бы, состояние здоровья оставляло желать лучшего. Болезни прогрессировали. У двадцатидвухлетней Любы развивался рассеянный склероз. Мария Ивановна страдала болезнью Бехтерева... А пенсионерка Полина Егоровна, что лежала с деформирующим полиартритом еле передвигалась при помощи палочки. Но они, ее пациентки-героини, неутомимо и незлобно подшучивали над собой и над своей немощью.
Вкладывая в выбранное дело душу и сердце, Наташа сохранила в себе желание помогать тем, кто в этой помощи нуждается, кто хочет и должен противостоять ударам судьбы. И пациентам уже от одного ее присутствия становилось легче. Наташа в какой-то мере была оптимистка, и это очень помогало ей. Другое дело, что не всем медицина пока в состоянии помочь. Но ведь наука не стоит на месте и движется вперед. А это значит, надежда есть и будет жить всегда, пока живы люди. Правда, бывали исключения из правил, и такие случаи в ее практике тяжким грузом остались лежать на ее душе.
В Наташину палату перевели из кардиологии больную. С тяжелым неврозом.
Пожилая женщина постоянно говорила о дочери, которая, как впоследствии выяснилось, была умственно неполноценна и умерла год назад:
— Она сядет рядышком, обнимет меня и, заглядывая в мои глаза, спрашивает: "Мама, а ты меня любишь?.."
Наташа в самом начале лечения упустила из виду состояние безысходности и острой тоски, сквозившей в словах больной, ее нежелание жить... Две попытки самоубийства этой женщины соседками по палате были предотвращены. А третья... третья, как это ни страшно было осознать, реализовалась. Больная выпрыгнула из окна больничной ванной комнаты и разбилась... Наташа получила строгий выговор и до сих пор не могла прийти в себя от перенесенного шока. Ощущение трагичности ситуации на Наташу накатывало волнами, подавляя волю и сжимая в тиски грудь. Обрати она внимание вовремя, этот неисправимый исход можно было бы предотвратить. Можно...

***
…С Лилей ее познакомила Анюта. Она согласилась навестить больную девушку, узнав о том, что та десять лет уже прикована к постели.
— Когда ей было семь лет, ее сбила машина. Сломан позвоночник, ноги парализованы. Живет с матерью. Отец лет шесть как ушел от них. Старший брат с семьей на севере. Помнишь, — Анюта глубоко вздохнула. — Помнишь, Димка первый год учился в нашем классе? Он ее знает, в одном классе должны были учиться. А он остался на второй год. Лиля всего-то один день в школе проучилась, как все. Потом наши родители сошлись, ты это помнишь?
Наташа кивнула головой. Она хорошо помнила то время. Они учились в классе пятом. Анюта тогда вся в слезах прибежала к ним с этой новостью. Подруга сразу невзлюбила отчима и его сына. Димка любил подшучивать над ней, над ее пухленькой фигуркой. Анюту в классе звали пончиком, хотя толстой ее  не назовешь... Просто она маленького роста и носит короткую стрижку, что делает ее лицо зрительно круглее.
— Ты в то лето уехала к бабушке, а я в первый раз приехала сюда. Мне было очень скучно, тут я никого не знала. Как-то раз мать моего отчима взяла меня к Марковым, с тех пор я и дружу с Лилей. Знаешь, я тебе ничего не говорила о ней потому, что ты просто никогда не интересовалась. Ни разу даже не спросила у меня, как я провела те каникулы, почему так часто я бываю здесь. Мне казалось, что тебе это все равно.
Наташа изумленно смотрела на подругу. На мгновение ей даже показалось, что она впервые за столько лет увидела Анюту совсем с другой стороны. У них никогда не было секретов друг от друга. По крайней мере, Наташа так думала. Они с детсадовского возраста делили все пополам, а теперь... теперь Наташа поняла, насколько она была невнимательна. Ей стало стыдно за себя.
— Прости меня, пожалуйста...
— Да чего ты Наташ, не надо! Что было, то прошло...
Сколько раз Наташа проходила мимо ветхого домика, окруженного садовыми деревьями. Маленькое окно было едва заметно среди яблонь, слив и вишен...  Ей всегда казалось, в этом домике, что чудом еще не рассыпался, живут точно такие же старые обитатели.
И вот подруги отправились к Марковым. Впервые Наташа увидела Лилю, голубоглазую, с озорными ямочками на щеках и подбородке. Ей очень подходило ее имя. Имя очаровательного цветка, распустившегося не в вольной красоте леса или оранжереи и не в теплице, а прямо зимой на снегу, несмотря на холод, морозы и болезни. Наташа ни за что бы не подумала, что она, эта симпатичная девушка с косой пшеничного цвета, не могла ходить. Ее не покидало ощущение, что Лиля сейчас откинет с ног покрывало, спустит ноги с постели, встанет и пойдет. При появлении девушек в Лилиных глазах загорался огонек искренней радости. И так было всегда, когда Наташа стала посещать этот дом.  Поражаясь ее оптимизму, Наташа все время спрашивала себя: а как бы она вела себя в Лилиной ситуации, когда впереди все кажется безрадостным и безнадежным. "Скорее всего, я бы сломалась, замкнулась в себе, такой уж у меня характер, — размышляла Наташа. — А Лиля не такая, с ней очень просто. Ее общительность и доброжелательность стирают все границы, заставляя просто забывать о ее недуге. С Лилей легко, ей я говорю даже то, о чем не говорю маме и Анюте. Она всегда выслушает и поможет разобраться в проблемах. Непредвзято и тактично скажет о допущенных и незамеченных ошибках. У меня такое чувство, будто я знаю Лилю очень давно, хотя знакома с ней всего пару недель!.."
Правильно гласит народная мудрость, что в те жизненные моменты, когда тебе трудно, надо помочь тому, кому еще хуже... Это и спасает человека от безысходности и отчаяния.

***
Наташа твердо решила после школы поступать в медицинский институт. Сколько было у нее со-мнений и страхов за все это время! Не все девочки из ее группы вынесли учебу в мединституте до конца, некоторые сошли с дистанции по разным причинам. Вначале казалось: ей никогда не привыкнуть к тому, что приходилось видеть в анатомичке и в больничных палатах. Да и нервы должны быть крепкими. Но все обошлось. Закончив учебу, она по распределению попала сюда, в областной центр, находившийся в нескольких часах езды от города, где родилась и выросла  Наташа. Тут она и работала третий год.
Наташа направилась в ординаторскую. Еще вчера, на приеме в поликлинике, она написала направление на госпитализацию в стационар молодому парню-афганцу. У него была правосторонняя частичная парализация после тяжелого ранения в голову. Наблюдала она его уже полгода, и его нервное состояние очень беспокоило ее. Сейчас Наташе предстояло еще раз осмотреть этого парня и выработать основу для дальнейшего лечения. "Господи, — думала она, — сколько наших ребят полегло на чужой земле, а еще больше – потеряло здоровье, стало инвалидами..."
— Перед отправкой в Армию мне девушка, которую я ненароком обидел, высказала пожелание: "Пусть тебя пошлют в Афганистан и там убьют! Я плакать по тебе не буду..."
— Неужели, ты ее так сильно обидел?.. — пораженная этими словами, Наташа спросила парня.
— Выходит, что сильно... — криво усмехнулся Сергей. — Но я остался жив! Хоть и не человек теперь, но живой... за полгода до дембеля ранило! Ничего, как-нибудь выдюжу. Рано еще крест на себе ставить.
— А ты учиться дальше не хочешь?
— Меня после первого курса электротехнического забрали. Я уже все перезабыл...
— Можно подготовиться и попробовать. Ведь жить-то надо, а с дипломом будет легче. Специальность все-таки.
Сергей скептически посмотрел на Наташу:
— Да будь у меня целая дюжина красных дипломов, меня никто на работу такого и не возьмет! Кому нужен чертов калека?!
— Зачем ты так, не надо, Сергей! Ты прежде всего человек! Слышишь? У меня была больная, с детства прикованная к постели и, не смотря на это, окончившая школу и университет. Она сумела вылепить из себя человека, стать личностью! Она была нужна другим людям, помогала им до последнего часа могуществом неутомимой души! А ты ходишь на своих ногах, у тебя было здоровое детство... Между прочим, она ни разу не называла себя калекой. Во всяком случае, я не слышала от нее этого слова! И, что самое главное, к ней тянулись люди, она притягивала к себе, как магнит. Ты должен работать над собой, над своим телом и духом! Ты же мужчина, а мужчины всегда считались сильным полом!.. Сложить крылышки и плыть по течению – много ума не надо. Жизнь – это вечная борьба за место под солнцем! Это не пассивное потребление, а неустанная работа.
— Но кому это нужно, кому?!
— Да тебе же, тебе это надо! Чтоб твоя жизнь наполнилась смыслом, а не серым прозябанием!.. Ты думаешь, твоим близким приятно видеть тебя с кисло-угрюмым лицом? Думаешь, им не больно видеть, как ты губишь себя на дне бутылки? Опомнись!.. Не на необитаемом острове ты живешь, Сергей, а среди людей!
— Легко сказать... — вздохнул он. — А где взять сил на это, где?
— А ты приглядись к Любе из седьмой палаты. У нее тоже болезнь грозная. Того и гляди скует в тисках. Но, она не унывает... К тому же ей не на кого положиться. У родителей была одна, отец умер еще в детстве, а мать она похоронила совсем недавно. Живой пример для подражания: окончила институт. Дома занимается переводами. Она могла бы махнуть на себя рукой, сказать: "Все равно, моя болезнь неизлечима, к чему мне учиться, следить за собой..." Но нет, она держится молодцом!
Говоря это, Наташа сгибала и разгибала его руку, проверяла чувствительность кисти, пальцев. Иногда по лицу Сергея будто волной пробегали гримасы боли, но он молча терпел.
— Так, у тебя начинает появляться контрактура. Ты занимаешься рукой или нянчишь, как куклу?
— Всяко бывает... — уклончиво ответил Сергей.
— Ладно. Слушай, сейчас мы с тобой проведем курс лечения, приведем тебя в божеский вид. Но больше ты себя, пожалуйста, не запускай до такой степени! Хорошо? И давай договоримся, что ты определишься с учебой. Делом тебе надо заняться, слышишь? Если ты сам себе помочь не захочешь, то тебе никто не поможет.
— Хорошо... — буркнул Сергей, одеваясь.
Наташа смотрела, как этот парень, опираясь на тросточку, пошел к двери. Вьющиеся черные волосы непослушными прядками спадали со лба, а сильная атлетическая фигура своей сутулостью выдавала подавленное душевное состояние. Он был выразительным примером безалаберного отношения к самому себе. И перед ней стояла трудная задача – изменить его настолько, чтобы он почувствовал себя человеком. Чтоб он начал ценить то, что у него есть. Иначе еще одним человеком в прямом и переносном смысле слова на земле станет меньше.

Вечерело. Аллеи парка постепенно пустели. Невдалеке показались двое – маленькая девочка лет четырех, с мужчиной выглядевшим лет на тридцать. Наташа встала со скамьи, пора было возвращаться домой.
— Папа, а на звездах есть жизнь?
— Звезды похожи на наше солнце, а вокруг каждого такого солнца, наверняка кружатся планеты.
— Планеты такие, как наша земля?
— Да. Как наша земля, и, может, там тоже есть жизнь...
— И такая же девочка, как я, спрашивает своего папу о звездах, да?
— Может быть... — мужчина улыбнулся.
— Тетя, а вы плащ измазали!
Наташа обернулась. Кроме ее и этой пары, поблизости никого не было.
— Да-да, простите. Но вы действительно испачкали свой плащ в краске, — подтвердил слова дочери мужчина.
— Ох, значит скамья была выкрашена, а я на ней сидела. — Наташа с сожалением осмотрела испорченный плащ. — Тут и химчистка не поможет...
— Скорей всего, — мужчина с любопытством смотрел на Наташу. — Но попробовать можно.
— И возиться не стоит!.. — махнула рукой Наташа. — Как тебя зовут, девочка?
— Лиля, — девочка тряхнула огромными розовыми бантами. — А вас как зовут?
— Наташа. Значит, будем знакомы?
— Будем! — с готовностью подтвердила Лиля. — А это мой папа. Его зовут Олегом.
— Ну, папа-то мог бы и сам представиться. Пожалуйста, не сочтите нас назойливыми...
— Да что вы! Мне наоборот, очень приятно. А девочка у вас очень общительная и развитая...
— Стараемся, развиваем постепенно кругозор, готовимся к школе.
— Я через два года в школу пойду, — сказала Лиля серьезно. — А у вас есть дети?
— Нет, я не замужем.
— Значит, вы одинокая?
Наташа кивнула.
— Да. Можно сказать, что я одинокая.
Тут в разговор вмешался Олег:
— Какая ты любопытная, Лиля!
— Я вовсе не любопытная, а просто хочу как можно больше узнать о нашей новой знакомой! — Лиля серьезно добавила. — По-моему, это разные вещи.
— Конечно, разные. — Наташа с улыбкой согласилась. — Вообще надо стремиться в жизни как можно больше узнать, чтоб потом эти знания применять на практике.
— Простите, если не секрет, вы по профессии случайно не учительница?.. — полюбопытствовал Олег.
— Нет. А похоже?
Олег неопределенно пожал плечами.
— Я врач, работаю в городской больнице...
— А мой папа тоже врач! — Лиля обрадовано захлопала в ладоши. — Он хирург и делает операции...
Наташа с любопытством посмотрела на него.
— Вы, простите, в какой области специализируетесь?
— Невропатология. — Наташу почему-то смутил его прямой взгляд и она почувствовала, что краснеет.
Олег не мог понять, почему эта девушка показалась ему знакомой... Он определенно видел ее, но когда и где… Память его еще ни разу не подводила. Но теперь вот дала сбой...
— А мы раньше с вами не могли встречаться?
— Может, в этом парке. Я как сюда приехала, постоянно провожу здесь свободное время.
— Значит, вы не местная... — задумчиво проговорил Олег. — Нет, ваше лицо я определенно видел, но – где?
Наташа пожала плечами:
— Возможно. Мир тесен...

Наташа нажала кнопку звонка. Через мгновение дверь открылась и она увидела Анюту Рудакову.
— Наташка! Какая ты молодец, что приехала!.. — Анюта обняла подругу. — Как ты здесь оказалась?
— Да вот, приехала в отпуск. Ну и решила заглянуть к тебе. А то сколько уже не виделись, — ответила Наташа.
— Да уж года полтора, наверное, есть, — улыбаясь, сказала Анюта. — Ты проходи в комнату, я сейчас. Только чайник поставлю! Поужинаем с тобой...
— Не надо, не беспокойся ты из-за меня. Не надо! Давай лучше поболтаем.
— Нет, ты моя гостья. Да и какое это беспокойство, ты что!.. Я недавно пришла с работы, хотела перекусить, а одной-то и не хочется. Так что ты весьма кстати. Проходи...
— Я лучше с тобой, на кухню.
— Ну, ладно. Пошли. Дома сейчас никого нет, родители в деревню уехали, забрали и дочурку с собой. Муж – на работе. Нам с тобой никто не помешает.
— Хорошо тут у тебя, уютно... — Наташа огляделась. Родители Анюты разменяли детям квартиру пару лет назад. — А у нас в общежитии каждый на кухне свои права качает!.. Ужас. Даже выходить, чтобы сготовить обед, не хочется!
— А я жаловаться не буду, мне с соседями повезло: пожилая бездетная пара. Слова худого я еще от Клары Михайловны не слышала. Она учительница, интеллигентная женщина. А ее муж работает в военкомате. Наташка, ты лучше про себя расскажи! Как ты живешь? Все еще одна?.. Замуж-то когда выйдешь? Я на свадьбе твоей хочу погулять!.. — озорно посмотрела на подругу Анюта. — Годы-то ведь идут, двадцать пять как-никак разменяла!
— Не говори!.. — махнула рукой Наташа. — Годы летят безудержно... но, я их не чувствую даже. Кажется, что во мне время остановилось! Да и некогда мне глупостями заниматься.
— Это замужество-то глупости?..
— Да, замужество. И вообще... не хочу я выходить за кого попало. Как там, у Омара Хайяма: "Уж лучше голодать, чем, что попало есть. И лучше быть одной, чем вместе с кем попало!.."
— Наташ, с таким жизненным принципом не мудрено остаться вообще одной...
— Что поделаешь. Хорошие и надежные мужчины пока на моем пути не попадались, а за первого встречного – не хочется, нарвешься еще на какого-нибудь негодяя и потом всю жизнь сожалеть будешь. А так – я сама себе хозяйка... Работаю допоздна. Придешь и сразу спать ложишься. А в выходные – парк, музеи, кино...
Лично Наташу все это удовлетворяло на данный момент. Остальное не имело значения. Правда ее родители давно делали ей пространные намеки на то, что пора бы подумать и о собственной семье, но Наташа считала, что это может подождать. Сколько раз она порывала со знакомыми. Узнавала их поближе и... разочаровывалась. Ну не подходили они под ее идеал. Может, у нее слишком завышенные требования и таких мужчин вовсе не существует в мире? Но она не торопилась бросаться в омут любви с головой. Наташа втайне верила, что настанет время и она еще встретит единственного и неповторимого. Того, за кем, не задумываясь, пойдешь даже на край света, сквозь огонь и воду.
— Господи, Наташка, ты же так и вправду останешься...
— Останусь. И что же? Лучше так...
— А Жорка недавно женился. — Анюта пытливо посмотрела на подругу: — Неужели ты до сих пор простить его не можешь?
— Мне его прощать не за что. Пусть будет счастлив, если сможет. Он сам свою судьбу делает. Я тут ни при чем...
— Как же, ведь у вас так хорошо начиналось...
— Но плохо кончилось!
— Скажи мне, в чем причина, что ты так резко с ним порвала? — Анюта смотрела на подругу и надеялась наконец-то услышать ответ на мучивший ее столько лет, вопрос.
Наташа нехотя ответила:
— Что тут сказать? Просто он мне увиделся с неприглядной стороны. Таким, каков он есть на самом деле. Я разочаровалась в нем.
— Но что же произошло? Почему вы тогда расстались, из-за чего? — Анюта недоумевала, пытаясь понять Наташу.
Восемь лет назад Наташа резко переменилась. Стала презрительно отзываться о человеке, с которым у нее завязывалась дружба. Жора хоть и был старше ее, но именно это вначале привлекло Наташу. Красивый и самостоятельный он относился к ней бережно, как к хрупкому цветку. Не случись того злополучного разговора о Лиле, Наташа, вероятно, давно была бы замужем за ним, ничего не подозревая о его истинной сущности.

***
После похорон, оставшись наедине с Жорой, Наташа громко, по-детски, разрыдалась. Жора молча гладил ее плечи и распущенные каштановые волосы, а потом они долго сидели обнявшись.
— Не надо было в тот вечер нам с Анютой оставлять ее одну, не надо... — в отчаянье прошептала Наташа.
— Не могли же вы возле нее всю жизнь провести... если человек задумал плохое, это будет его навязчивой идеей до тех пор, пока он ее не осуществит. — Жора нервно вытащил сигарету и закурил. — Рано или поздно она все равно это сделала бы...
— Но Лиля никогда не говорила, что ей не хочется жить. Даже не заикалась о смерти.
— Знаешь, кто действительно хочет умереть, никогда и никому об этом не скажет. Он молча будет вынашивать свой план. Тот же, кто постоянно говорит о самоубийстве, на самом деле не хочет умирать. Он надеется, что ему помогут и не дадут наложить на себя руки. Он словами пугает себя и других, подсознательно боясь своих действий! Он не может этого сделать до конца. Я думаю, что отсюда все неудачные попытки самоубийства... А решительные люди всегда кончают совсем так, как Лиля, – молча и бесповоротно!
— Нет, я все-таки не могу понять. Зачем она это сделала, почему? Она же о матери не подумала!..
— А я понимаю и не осуждаю ее: ей было очень тяжело в беспомощном состоянии! Ты попробуй взглянуть на все ее глазами: знать, что никогда не встанешь на ноги, что жизнь проходит мимо, что...
— Все равно, так нельзя! Пойми, нельзя... — отчаянно пыталась убедить его Наташа. — Понимаю, что ей было тяжело. Но у нее были подруги. Лиля могла бы поговорить с нами, облегчить свою душу, но она всегда молчала. Никогда не говорила о личных переживаниях, никогда. Вела себя так, будто у нее все хорошо... Наоборот, наверное, мы ей досаждали своими глупостями. Она всегда была готова нас выслушать, а мы плакались ей в жилетку...
Наташа молча плакала, вспоминая последний вечер. Ничто не предвещало беды. Лиля, как  всегда, была общительна и весела.
Правда, когда они с Анютой уходили, Лиля сказала:
— Девчонки, если бы вы знали, как я благодарна судьбе за то, что знакома с вами!
Анюта тогда заметила, что у нее странное предчувствие... Но о плохом никто даже и не думал.
— Знаешь, — вдруг нарушил молчание Жора. — А она меня любила...
— Кто?.. — недоуменно подняла голову Наташа.
— Лиля.
— С чего ты это взял?
— Ее брат Костя как-то в разговоре случайно обмолвился...
Наташа долго смотрела на него, а потом спросила:
— И как давно это было?
— Года два назад... — пряча глаза, ответил Жора. — Она... она мне тоже нравилась...
— Но зачем же ты тогда не бывал у них?
— А зачем?
— Как зачем? Хотя бы морально поддержать!
— Нет. Я думаю, что поступил правильно. Что так было лучше для нас обоих. Ведь она... отрезанный от жизни ломоть.
— Что, что ты этим хочешь сказать? — Наташа смотрела на Жору так, будто видела его впервые.
— Она искалеченное существо, ни для чего уже не пригодное в жизни...
Наташа резко встала и дала ему звонкую пощечину.
— За что? — Жора удивленно смотрел на Наташу.
— Не думала я, что ты настолько жесток! Я не понимаю, как ты можешь говорить такие вещи? Ты же... ты же взрослый человек, вполне понятливый, а мысли у тебя, как... как... — она никак не могла подобрать для него подходящего эпитета.
— Что же ты хочешь от меня, что? — Жора встал и отрывисто, срывающимся голосом, говорил. — Я бывал у них раньше, мы с Костей были дружны! Я делал, что мог. Хотя, что я мог сделать?! Ну, нравилась она мне, нравилась! Но не мог же я жениться на ней!..
— А хоть бы и это, — вдруг спокойно сказала Наташа.
— Ты что? Ты в своем уме?! — Жорин голос сорвался на крик. — Я же люблю тебя!!!
— Ты – любишь меня?.. не смеши, пожалуйста. Ты и себя-то навряд ли любишь... — в Наташином голосе звучали нотки разочарования и усталости. — Теперь я поняла тебя. Может и лучше, что так... Иначе, если бы со мной случилось несчастье, ты и обо мне бы сказал: "отрезанный ломоть, несчастное существо..." и бросил бы меня в трудную минуту, как бросил семью Лилин отец. Ты тоже такой, как и он, трус! Да, такой же! — Наташа медленно пошла к темнеющему невдалеке лесу.

***
Пожалуй, судьба уберегла Наташу от неисправимой ошибки, которую (как думала она сама) могла допустить. Наташа не жалела о разрыве с Жорой, и в ней еще жило негодование, испытанное в тот момент. Эта влюбленность по иному заставила смотреть на окружающий ее мир. Все стало острее восприниматься. Юношеский максимализм вылился в болезненное восприятие фальши. Когда она чувствовала, что человек с ней неискренен, что он врет, ей становилось так стыдно, как будто это лгала она сама.
— Сейчас уже ни к чему ворошить прошлое. Ты, Анюта, лучше расскажи о себе: как муж, дочь? А Димка? У него ведь семья...
— Да, он женился. Жена у него хорошая, только вот сам он – дурной. — Анюта тяжело вздохнула. — Напьется и гоняет жену! Пьяница несчастный, сынишку заикой сделал. Я Зине, его жене, сколько раз говорила: вот ты его, дурня, жалеешь, а он вон что вытворяет!.. А ну их куда подальше... У нас с Лешей, слава богу, все в норме. Оленька растет. Ей уже пять исполнилось.
Что ни говори, быстро летит время. Анюта, окончив техникум, сразу вышла замуж и теперь работала закройщицей в Доме мод. Выглядела она вполне удовлетворенной жизнью. По крайней мере, Анюта никогда ни на что не жаловалась. К сожалению, видеться стали реже, а до писем друг другу руки все не доходили...
Анюта молча смотрела на подругу. Ее волосы были собраны в аккуратный пучок на затылке. Как всегда, минимум косметики на лице (впрочем, с такой внешностью Наташа и не нуждалась в ней, она просто подчеркивала разрез глаз и линию губ), стройная фигура...
— А ты все такая же! Нисколько не изменилась, только все хорошеешь.
— Анюта, пожалуйста, не надо мне льстить. Ты же знаешь, я этого не люблю!
— Знаю. Но разве это похоже на лесть? Я говорю только то, что вижу. Ты всегда у ребят пользовалась успехом, но ни на кого внимания не обращала. Была со всеми холодна, как лед...
Наташа улыбнулась.
— Неужели, я даже на тебя производила такое впечатление?
— Да... — Анюта встала со стула и стала собирать чашки после чаепития.

II

Сердце от радости бешено заколотилось... Вот оно, долгожданное счастье. Нечаянное счастье встречи с любимым человеком. Лилины бездонные глаза затягивали в себя, его голова начала кружиться, ощущение невесомости как бы приподняло его над землей. Она улыбнулась, и ее губы безмолвно произнесли: "Прощай..." Олег вдруг снова ощутил острую боль потери. Она становилась невыносимой, и, стараясь во что бы то ни стало остановить, удержать любимую, он закричал: "Лиля-а-а-а..."
— А-а-а!..
— Олег!.. проснись!.. что с тобой?
Олег открыл глаза, по щекам катились крупные слезинки.
— Тебе что, снились кошмары?.. — жена удивленно смотрела на Олега. — Ты так кричал, будто тебя резали!
Олег, ничего не говоря, встал с постели и пошел на кухню, где нервно закурил.
Тоска, жившая в нем на протяжении стольких лет, не становилась с годами слабее. Олег каждый раз ложился спать с тайной надеждой увидеться с Лилей хотя бы во сне. Но за эти годы она всего несколько раз приснилась ему. Казалось, она не хотела тревожить Олега. Эти редкие сновидения, где Лиля была лишь мгновение рядом, были словно бальзам на душу. Они приносили толику успо-коения, которое исчезало с пробуждением... Правда, чаще всего душевная боль, вроде бы забытая, но вечно хранившаяся в подсознании, прорывалась беспокойством путаных снов, где он изнуренно искал, звал и не находил любимую.
 Первое время он никак не мог избавиться от чувства вины, преследовавшей его везде. Ведь Олег ничего не сделал для того, чтобы удержать Лилю от самоубийства. Да в его голове даже не было мысли о таком исходе событий. Произошедшее было шоком для него... Вначале он пробовал напиваться до потери чувств, но в таком состоянии становилось еще хуже, чем было. Трагичность потери не отпускала его от себя, сжимала в тиски ощущением безысходности. Потом пришло какое-то полузабытье, он словно омертвел. Находясь в таком состоянии, Олег все-таки окончил институт и получил диплом хирурга.
Теперь он с утра до ночи пропадал на работе, тщетно пытаясь забыться. На него волнами накатывало тоскливое чувство отчаянья, и он тонул в нем, безвольно отдавшись течению времени. Потом в его жизнь вошла Нина. Впрочем, она всегда была рядом. Они вместе работали еще в студенческие годы в той клинике, где лечилась Лиля. Правда Нина ее не знала, так как поступила на работу медсестрой уже после Лилиной выписки. Олега как перспективного и талантливого молодого специалиста взяли туда же на работу. Однажды отправившись на вечеринку к сослуживцу, он ушел оттуда вместе с Ниной. Она его пригласила к себе, и Олег у нее остался. Ему было уютно там, где о нем заботились, где ждали...
Когда Нина сказала ему, что ждет ребенка, он ответил:
— Что ж, давай поженимся.
И они расписались. Так Олег стал семейным человеком. Только в душе он был одинок, как и раньше. Он будто раздвоился: внешне выглядел человеком без проблем – работа, жена, дом... Лишь его отсутствующий взгляд делал его отстраненным ото всего. И эта его вторая сущность, заставляющая метаться Олега ночами, составляла его душевный дискомфорт. Родившаяся дочь стала для Олега единственной отдушиной. Он лелеял ее и опекал так, что жена стала ревновать. Никогда Олег не был с Ниной таким заботливым, не дарил столько нежности и тепла, сколько отдавал дочери. До ее рождения Нина даже не подозревала, что Олег способен быть таким. Он с ней всегда был неразговорчивым, постоянно казался холодным и прагматичным человеком, что в начале ее устраивало. Ее и не интересовало то, что у него на душе. Главное, что у нее была семья и не хуже, чем у других. Они никогда не говорили о чувствах, о любви друг другу. Это было ни к чему. В их семье была стабильность и надежность, которую ценила Нина.
Когда же она увидела, что ее муж способен быть иным с дочерью, Нина запаниковала и чуть не наделала глупостей. К счастью, она вовремя опомнилась и прекратила закатывать Олегу истерики, внезапно осознав, что этим можно добиться только одного – его ухода. Человека, с которым она жила столько лет, уже не переделать. Лучше оставить все как есть. Вот и сейчас Нина видела, что с Олегом что-то происходит, но что?.. Накинув халат, она вышла к нему на кухню.
— Олег, что с тобой? Я вижу, что тебе плохо, поделись со мной, освободи свою душу!..
Олег посмотрел на жену и снова уставился в зыбкие предрассветные сумерки окна.
— Господи, ну почему ты такой: молчишь и молчишь, словно сказать тебе нечего?
— Что я должен говорить?.. — недоуменно спросил он ее.
— Как что? — Нина села на табурет. — Давай хоть раз в жизни поговорим по душам. Пожалуйста...
— О чем, скажи на милость? Что ты хочешь знать, что?.. — Олег раздраженно смял папиросу. — Прошу тебя, не лезь ко мне в душу, ладно? Это только мои проблемы, и тебя они не касаются!
— Ну...
— Хватит, — он пошел к двери. Уже открыв ее, Олег добавил: — Мне на пару дней надо кое-куда съездить. Я утром Лилю в садик отведу, а вечером ты забери ее сама, хорошо?.. — и, не дожидаясь ответа, вышел.
Давно надо было Олегу сделать это, и тогда не было бы у него на душе так муторно. Мысль посетить могилу любимого человека вспыхнула в сознании и исчезла, оставив след в воспаленном мозгу. Она не показалась Олегу абсурдной. Напротив, не была лишена смысла и содержала в себе рациональное зерно. Со времени похорон он там не был. Казалось, что прошла целая вечность, зависшая в пространстве.
Совсем недавно Олег ходил к своей матери, но дома ее не застал. Ему нужны были старые конспекты. Их он не нашел, но наткнулся на Лилины письма. Их его мать не удосужилась даже сжечь, чтоб замести свои следы... Это так потрясло Олега, что он ушел из дома, не замечая вернувшейся матери и никак не реагируя на ее оклики... Олег не мог понять, почему мать перехватывала Лилины письма, зачем?.. Раньше он думал, что Лиля просто не отвечала ему, не хотела продолжать их знакомство. "Как же мама могла так поступить со мной?.. — недоумевал и негодовал он. — Неужели она думала, что этим самым отдалит меня от Лили? Хотя это-то и случилось, – я навсегда потерял ее! В ее письмах нет-нет да проскальзывали нотки отчаяния. Если бы я прочел это тогда, то бросил бы все и поехал к ней, был бы рядом, а так… я опоздал. Опоздал навсегда!.." Отчаяние вновь охватило его. Он чувствовал себя полностью морально раздавленным. Он доверял матери, а она предала его. Олег потерял себя и смысл жизни. Он умер, похоронив свою душу вместе с Лилей...
"Спасибо тебе за то, что ты был со мной рядом. Я очень счастлива, что у меня такой друг!.. " — если бы можно было вернуть прошлое! Если бы...

***
Придя на работу, Олег сразу заходил в палату и по одному взгляду узнавал Лилино настроение. А в те дни, когда у него не было дежурства, после занятий и лекций, снова спешил в больницу. Для Олега стало потребностью видеть и слышать Лилю, помогать ей. Он понимал, что уже жить без нее не может и привязанность к ней перерастает в чувство. А Лиля была благодарна Олегу за доброту и душевность, за искреннюю дружбу... Его присутствие мгновенно окрыляло ее, давало новые силы. С ним она чувствовала себя защищенной ото всего плохого...
Приближался день операции. Как-то лечащий врач, проходя мимо палаты, впервые услышал ее заливистый смех. В стеклянный верх двери было видно, как Олег рассказывает Лиле что-то смешное... В эти дни Лилины глаза излучали такой свет, что, глядя на нее, можно было заразиться надеждой и верой в то, что операция пройдет успешно и поможет Лиле встать на ноги! И она верила. Олег сумел оживить и растормошить ее. Они часами могли разговаривать... У нее не было секретов от друга, и она впервые откровенно рассказывала о своей жизни, делилась мыслями.
— После аварии было очень тяжело. Началось самое мучительное. Надо было учиться жить в новом состоянии и прятать за улыбкой плохое настроение, страх, боль… Я не хотела, чтобы мама видела, что мне очень плохо... Нельзя ей показывать себя сломленной, нельзя! Умом я понимаю, что все уже кончено, что ничего лучшего от жизни не добьешься. Конечно, упрямством не встанешь на безжизненные ноги, но в глубине души я надеюсь, что еще не все потеряно. И это помогает сдерживать себя, не сорваться и выглядеть бодрой, веселой. Но иной раз, во взглядах людей я читаю не только сострадание, сочувствие и жалость. Эти глаза, бывает, смотрят с осуждением и неприязнью. И это, скорее всего за мой бодренький вид…
— Есть среди нас подобные индивиды, которые на голову, мягко говоря, "сдвинуты", — Олег поморщился. — Я вот, например, искренне восхищен тобой! И очень рад, что ты стойко держишься…
— Мне кажется, каждый на моем месте повел бы себя подобным образом. — Лиля опустила глаза. — Хуже всего, когда начинают жалеть… Так и кажется, что на тебе, на твоей жизни ставят крест. Становится не по себе. Хочется кричать, что не надо меня хоронить раньше времени, я еще жива! Я еще встану на ноги и буду ходить. Буду!
О, если б это на самом деле было так!.. Она понимала и сознавала то, что ей ничего не остается делать, как смириться. Смириться и успокоиться, принять жизнь такой, какая есть. Но как же жить дальше без веры в лучшее? Как быть, если все стало бессмысленным, если болезнь лишила возможности полноценно реализовывать себя: учиться, работать, любить? Ей становилось страшно. Она боялась самой себя и своих мыслей, заводящих ее в мрачный тупик. Стараясь гнать от себя плохое, Лиля пыталась больше читать. Читать и ни о чем не думать. Только с каждым днем ей это удавалось все хуже и хуже. Пока еще существовала хоть какая-то надежда, жить было легче. Два года, проведенные дома в ожидании последней операции, морально добили Лилю и оказались сущим кошмаром, адом... Мать уходила мыть полы в сельсовете, и Лиля несколько часов оставалась дома одна. Тут и начинали в ее голове крутиться мысли, словно играя в догонялки: кто кого обгонит и перегонит по мрачности прогнозов на будущее. Соседские девочки, приходившие к ним, скрашивали ее существование. В общении с ними она забывалась. Но стоило за ними захлопнуться двери, все возвращалось на круги своя.
— Это моя одиннадцатая операция. Предыдущие только позволили выжить – десятки раз жизнь была на волоске. Врачам много пришлось бороться. Говорят, что я родилась в сорочке. Но уж лучше бы сразу умереть! — с горечью проговорила она. — Я не знаю, что буду делать, если операция не поможет… она же экспериментальная. Ее исход непредсказуем. Мне так долго пришлось на нее уговаривать маму. Она не хочет рисковать мной.
— Не надо отчаиваться, медицина сейчас многое может! — Олегу хотелось вселить в девушку веру в собственные силы. — И верь, чудеса на свете случаются, надо только очень-очень захотеть!..
— Я очень сильно хочу встать на ноги…
— Значит, это и произойдет! — он улыбнулся. — В один прекрасный день я зайду в палату, а ты идешь на своих ногах. Нет, я сам тебя буду учить ходить! Вот увидишь, у нас все получится!
— Правда?..
— Правда!
Лиля по-детски привязалась к нему. Но было ли это первое чувство? Скорей всего это была дружеское отношение. В другой ситуации, это, может и переросло бы в нечто большее. Но Лилино сердечко с детских лет тянулось к Гере Борисову, и она таила это чувство, боясь признать его. Ее брат интуитивно почувствовал отношение сестренки к своему другу.
В тот день Лиле исполнилось шестнадцать лет. Гера принес ей в подарок книгу Островского "Как закалялась сталь".
— Лиля, пусть она помогает тебе в жизни.
Потом он долго играл на гитаре и пел... Лиле показалось, что Гера странно смотрел на нее. Когда брат вышел, он сказал:
— Лиля, ты уже взрослая девочка и должна понимать, что у каждого в жизни своя дорога. Я иду – по одной, ты – по другой, — тут он строго посмотрел на Лилю и сделал жесткий акцент. — У нас дороги никогда не сойдутся!..
Лиле показалось, что ей дали пощечину. Но за что? Она никогда и ничего никому не говорила. Она стыдилась своей девичьей любви, а не то чтобы даже на что-то надеяться. Видно, нечаянно чем-то выдала себя. Как ни горько это сознавать, но ту "пощечину" впоследствии Лиля стала считать заслуженной. И то, что Гера перестал бывать у них, частично облегчало ее душевные страдания. Переломить себя, привыкнуть к одиночеству трудно, но еще тяжелее быть без дружеской поддержки и понимания. Вряд ли можно предупредить то, что ждет нас в будущем. И от любви никто не застрахован. Что сделаешь против сердца? Что?.. К сожалению, оно живет по своим законам и не подвластно велению разума.
"Чтоб быть счастливой в моем состоянии, — думала Лиля, — нужно найти себя и свое место в жизни. Мое существование ничтожно и подобно медленной смерти. Но если моя жизнь нужна, то это величайшее счастье. Счастье, которое, к сожалению, как и многое другое в жизни, мне не дано. Таким, как я, прикованным к постели, ставят в пример Корчагина, Маресьева, Титова. Я не спорю, это настоящие герои. Но кому из ставящих их в пример на личном опыте знакомо ощущение душевной пустоты?.. Многие просто забывают о том, что человек не может жить без общества, как без воды и пищи. Он погибает медленно и мучительно. Его душа тянется к людям, как росток травы к солнцу, но люди сами же и топчут эти ростки. В результате человек замыкается в себе, чтобы не показывать боли другим. А это очень трудно – заставлять себя улыбаться, когда внутри все стынет от невыносимой боли. Часто такого человека считают открытым со всех сторон, но это ошибка. Это лишь внешняя оболочка, маска, за которой скрыто самое главное... Так устроена жизнь, что кому-то в ней все дается легко и просто, а кому-то приходится бороться за место под солнцем. Зачастую окружающие глухи и слепы, равнодушны ко всему, что так или иначе их не касается. Жить ради собственного благополучия стало жизненным кредо подобных людей. Они не замечают вокруг никого и ничего. Черно-белый мир больного человека станет разноцветным лишь в том случае, если люди с открытыми сердцами пойдут навстречу друг другу..."
Олег помог Лиле преодолеть чувство ущербности, неполноценности. Он личным отношением убеждал ее в том, что Лиля такой же человек, как и остальные, ничуть не хуже других. И значит, как и все, имеет право на личное счастье. Лиля же все его ухаживания не принимала всерьез, а признания в любви обращала в шутку. Олега сердило такое отношение. И он обессиленно и огорченно замолкал, не зная как, ее заставить поверить в искренность его слов.
Когда после операции Лиля открыла глаза, то увидела склоненное над ней лицо Олега. Его карие глаза смотрели на нее с такой нежностью и лаской, не замечая никого вокруг. Он готов был заботиться о ней бесконечно, лишь бы она была счастлива, но Лиля не хотела принимать его любовь, не хотела.
— Дурачок, ну это же глупо. Подумай сам: я – и вдруг выйду замуж?! Нелепее ситуации просто не бывает!.. а кто варить и стирать будет? Да и какая семья без детей? За мной самой нужен уход, ты же сам потом проклинать меня будешь!.. — смеясь, говорила она. А в ее голосе звучали нотки нежности. — Я не хочу портить твоей жизни и хочу, чтоб ты был счастлив!!!
— У каждого свое понятие о счастье! Без тебя у меня его не будет!.. — возразил Олег.
— А почему ты думаешь, что это у тебя любовь? По-моему, ты просто перепутал... скорее всего, это у тебя только жалость по отношению ко мне. Она скоро пройдет. И что ты мне прикажешь делать? Нет. Я не хочу, чтоб меня жалели.
Олег обескураженно молчал в ответ, слушая ее доводы. Когда Лиля так говорила, Олег с ужасом чувствовал, что он по сравнению с ней совсем мальчик.
Все было хорошо, операция прошла удачно, и держалась Лиля молодцом. Врачи сами начали верить в успех, но тут произошло нечто такое, что перечеркнуло все. Можно сказать, что и тут провидение не оставило ее в покое, словно насмехаясь над ее детской наивностью. Злосчастная судьба вновь нанесла удар, будто говоря, что за все надо платить.
В палату зашла немолодая женщина, внешне похожая на Олега.
— Разрешите узнать, кто тут Лилия Маркова?
— Я, — тихо откликнулась Лиля.
Женщина смерила ее презрительным взглядом и сказала:
— Что ж, милочка, я мама Олега. Я требую, чтобы вы оставили моего сына в покое!.. Ради его же ребенка! Вы должны сами понимать, каково будет расти малышу без отца. Я прошу вас оставить моего сына в покое!
Хлопнула дверь.
Лиля была потрясена. В чем ее вина? Она не поощряла чувства Олега. Правда, и не гнала, но всегда сохраняла дистанцию. Простая дружба, не выходящая за рамки дозволенных отношений. Было бы глупо их в чем-то подозревать. Это могла подтвердить вся палата. Очень трудно, когда чувствуешь себя без вины виноватой.
— Нам не надо больше встречаться, не приходи... так будет лучше, — сказала она Олегу, когда он пришел на следующий день.
— Но почему? Ты скажи, почему?.. — непонимающе спрашивал у нее Олег.
Лиля в ответ лишь упрямо молчала.
Огорченный Олег тщетно пытался найти причину произошедшей крутой перемены. Через пару дней девочки из палаты рассказали ему о приходе его матери. Олег клялся и божился Лиле, что у него никого нет. Что этого ребенка попросту не существует.
— Клянусь тебе, что говорю чистую правду! Да, я со многими ходил. И нравились многие. Но пойми, что люблю я только тебя! Ты меня уже достаточно знаешь. Да и никакого ребенка у меня не может быть. Моя мама выдает желаемое за действительное! Ну что мне еще сказать или сде-лать, чтобы ты мне поверила, что?.. — он беспомощно заглядывал ей в глаза, и казалось, что из его глаз вот-вот польются слезы. — Не гони меня, прошу тебя, пожалуйста. Мне плохо без тебя, иначе я не выдержу...
— Мы будем лишь друзьями, — не выдержав его умоляющего взгляда, проговорила Лиля.
— Да, но как ты не поймешь, что любимый человек – это и есть друг!..
Олег проклинал себя за неудавшийся разговор с матерью о Лиле... Разве мог он предположить, что та в штыки воспримет его искренний рассказ о чувствах и примет экстренные меры для того, чтоб больная девушка сама отказалась от ее сына. Он наивно полагал, что мать его поймет и поддержит, ведь у них всегда было взаимопонимание, раньше она была для него не только мате-рью, но и другом, способным дать ему верный совет, подсказку. Она учила его не пасовать перед житейскими трудностями и противостоять неудачам, не сдаваться. Он вырос без отца (когда Олегу было лет пять, он погиб, защищая честь незнакомой женщины). Олег знал, как важно чувствовать рядом сильное плечо, мужскую поддержку – мама сама, постоянно делая на этом акцент, воспитывала в нем настоящего мужчину. А теперь... теперь, получалось совсем иное. Желая счастья сыну, она хотела, чтоб он женился на нелюбимой девушке и именно тогда, когда он ей открыл душу. Его мать из лучших побуждений нанесла удар не только сыну, но и в первую очередь человеку, очень нуждающемуся в нем...
Внешне все, казалось, шло по-прежнему. Но что-то исчезло из их отношений. С Лилиной стороны нет-нет да и проскальзывал холодок отчуждения... Занимаясь лечебной гимнастикой до изнеможения, Лиля скрывала от всех, что чувствует себя плохо. Однако от глаз врачей ничего не скроешь, рано или поздно все тайное становится явным. Ее решили отпустить на лето домой.
Последний разговор произошел в пустой палате.
Узнав, что Лилю выписывают, Олег нахмурился:
— Я приду провожать.
— Не надо. Если любишь – не надо, умоляю...
— Лиля, зря ты так...
— Олег... я хочу тебя попросить... — Лиля залилась румянцем и опустила глаза. — Прошу тебя, — прошептала она похолодевшими губами. — Поцелуй меня...
Увидев, как медленно приближается лицо Олега, Лиля невольно закрыла глаза. Олег осторожно взял Лилину голову в руки. Его губы нежно коснулись ее лба, щек, губ... Лиля ощутила, как у нее закружилась голова. Ей показалось, что еще немного, и она потеряет власть над собой и своими чувствами.
— Хватит... — она попыталась оттолкнуть от себя Олега. — Уходи...
— Лиля...
— Уходи!..
Олег беспомощно посмотрел на Лилю, отвернувшуюся от него, и медленно, сомневаясь в правильности того, что он делает, ушел. А Лиля, закрыв лицо руками, горько разрыдалась. Ей было больно от собственного бессилия и беспомощности. Она ненавидела окружающий ее мир, проклинала себя и свою жизнь... Лиля считала, что человек не должен быть эгоистичным по отношении к другому. Больной человек не вправе требовать для себя многое из того, что может позволить себе здоровый. А что могла позволить себе она, что? Даже чувство которое вопреки всему, поселилось в ней несколько лет назад, лишний раз доказывало ей, что в этой жизни и в ее состоянии, Лиле надо забыть о любви навсегда... Вот и случай с матерью Олега стал для Лили второй пощечиной и все поставил на свои места.
На душе у Лили было очень тяжело, и со временем все это стало перерастать в неимоверно тяжелый груз, непосильный для ее слабых плеч. Но она понимала, что иначе и не могло быть. Она не видела иного выхода. Окружающий мир не принимал ее, или, может, ее воспаленное сознание отказывалось от мрачной действительности. Как бы то ни было, Лиля держалась из последних сил, заставляя себя жить.
Олег не забывал ее, и все два месяца после выписки каждую неделю присылал письма. Лиля акку-ратно ему отвечала. Но Олег стараниями матери эти весточки не получал... Получалась какая-то односторонняя связь. Лиля стала подозревать об истинной причине, но что ей оставалось делать? – лишь смириться. К сожалению, иначе и не могло быть. Все это лишний раз доказывало ей то, что она всего лишь бесправное существо на этом свете и что ей в ее положении рассчитывать не на что.

***
Автобус остановился. Олег, подхватив дипломат и букет роз, купленных в городе, направился к поселковому кладбищу. Он ходил между могил и искал. Он не запомнил, где похоронена Лиля... До того ли тогда было, да и столько лет прошло. Наконец, увидев женскую фигуру, сидевшую на скамье у одной из могил, он решил подойти к ней и спросить.
— Простите, пожалуйста, вы не подскажете...
Она обернулась, и Олег узнал в ней недавнюю знакомую, с которой они с дочерью познакомились, гуляя в парке.
— Это вы?! Вот так встреча!.. — на Наташином лице было удивление. — Вы кого-то тут ищете?
— Да... да. — Олег отчего-то растерялся. — Я ищу могилку Лилии Марковой...
— Вы перед ней и находитесь!
— Простите, я как-то не додумался посмотреть на надпись... — обескураженно произнес Олег. — Я тут уже почти час блуждаю...
Олег зашел за оградку и положил цветы на ухоженную могилу. На деревянном кресте была прибита табличка с надписью: "Маркова Лилия Викторовна 03.08-1963г. – 01.08-1981г."
Постояв мгновение, он сел на краешек скамьи, рядом с Наташей.
— Вы ее знали? — Наташа утвердительно кивнула. — И давно?
— Я с ней дружила. А вы...
— Я тоже.
Они молча сидели, каждый думая о своем. Казалось, что они даже не замечают друг друга... Прошло какое-то время, прежде чем они возобновили разговор.
— Значит, я вас видел на ее похоронах...
— А вы разве...
— Да. Я тогда приехал поздравить ее с совершеннолетием. Только, к сожалению, опоздал... — в голосе Олега звучала такая горечь, что невозможно было это не заметить.
— Меня ее поступок сильно потряс, я долго не могла прийти в себя! — Наташа закрыла лицо руками. Казалось, что она вот-вот заплачет. — Господи, как она жестоко поступила с собой!
— Да и не только с собой... я до сих пор страдаю.
Эту фразу Олег произнес сдавленным голосом и опустил голову. Минут через десять они, не сговариваясь, одновременно встали и пошли к поселку.
— Наташа, а вы – местная?
— Я из города. Тут у нас дача. Простите, а вы сейчас куда?
— Поеду в город, на вокзал. Вечером на поезд. Поеду домой.
— Сейчас одиннадцать, следующий автобус будет в два. А кроме того, будет еще в пять часов. Так что до этого еще много времени. Что ж вы будете сидеть на автобусной остановке и ждать... Может, зайдем к нам? Вы, наверное, голодны… Я вас покормлю.
Олег замялся:
— Спасибо, но я в кафе перекусил. И потом… неудобно вот так...
— Да бросьте вы!.. — перебила его Наташа. — Я приглашаю вас, хорошо? К тому же мне кажется, что нам есть о чем поговорить. Я не ошиблась?
Олег молча кивнул, почувствовав желание наконец-то выговориться. Сама судьба послала ему человека, который тоже знал Лилю. В нем столько всего накопилось за эти годы, что с лихвой хватило бы на много суток безостановочного разговора. С кем он мог поговорить о Лиле, как не с ее подругой?
Наташа быстро собрала на стол, сделала салат, нарезала колбасу и поджарила картофель тоненькими золотистыми ломтиками. Олег смотрел на Наташу и думал о том, что ему отчего-то стало спокойно. Будто его душа наконец-то нашла умиротворение.
— Идите кушать, у меня все готово!.. — Наташа поставила на стол вазочку с кусочками сахара.
Олег, опомнившись, открыл дипломат и вынул коробку шоколадных конфет, купленных в привокзальном кафе:
— Пусть это будет вам за ваше гостеприимство!
— Хорошо. Мы с этими конфетами попьем чаю.
Наташа только сейчас хорошо разглядела его: черные, коротко остриженные волосы, правильные черты лица. Тут в ее памяти всплыл образ человека в белом костюме, стоящего у Лилиного гроба... "Значит, это был он," — промелькнуло в Наташиной голове.
— Как давно вы знали Лилю?
— Мы познакомились в больнице, незадолго до операции. Я там подрабатывал во время учебы в мединституте. — Олег постепенно освобождался от тяжести на душе. Рассказывая Наташе о чувстве к Лиле и о том, что она для него значила, он словно снимал с себя тяжкий груз пережитого. Перед Наташей вырисовывался образ человека, который очень долго хранил в себе боль потери, от которой он устал... Его глаза постепенно теплели и возвращались к жизни.
— Недавно, я случайно нашел письма Лили, которые перехватывала моя мама, — тут Олег досадливо поморщился. — Уж этого-то я от нее не ожидал! Никак не могу понять и оправдать ее поступок...
— Ее понять можно, —  прервала затянувшееся молчание Наташа. — Извечное желание родите-лей: уберечь детей от того что, по их понятиям, может повредить настоящему счастью. Только никому неизвестно, в чем оно заключается, наше счастье... Родители – не боги! Но очень часто они берут на себя смелость вершить наши судьбы. К великому сожалению, это никогда ни к чему хорошему не приводит.
— Простите, а у вас тоже было нечто похожее? — Олег с любопытством посмотрел на Наташу.
— Нет, что вы, — Наташа улыбнулась. — Мои родители всегда вели и ведут себя по отношению ко мне вполне лояльно. Просто я сужу по тем многим фактам, с которыми мне приходилось сталкиваться в жизни... Мои больные иногда мне доверяют личные тайны. А их искренность для меня дороже всякого золота.
— Значит, вы любите свою работу.
— Да. Я не мыслю себя без своих пациентов. Но если бы в один прекрасный день случилось бы так, что от их проблем не осталось бы и следа, – я тогда стала бы самым счастливым человеком!
Олег встретился с взглядом ее серых глаз, она открыто и простодушно смотрела на него. Он улыбнулся.
— Неужели вам больше ничего от жизни не надо?
— Нет, — Наташа серьезно посмотрела на Олега. — Главное в жизни – это здоровье. Будет здоровье, – значит, будет в жизни и все остальное. Но кроме здоровья физического, что несомненно важно, есть еще здоровье духовное. Очень страшно, когда человек бывает внешне здоров, а с моральной точки зрения является уродом. Для такого в жизни нет ничего святого. Он способен поднять руку даже на мать... А такое поведение, к сожалению, сейчас сплошь и рядом.
— Да, я тоже встречал такой тип людей. Они ради собственного блага готовы идти не только по трупам!..
Наташа тяжело вздохнула:
— Очень тяжело и трудно бывает с такими людьми. Они никого и ничего не признают, осознанно больно бьют тех, кто находится вблизи...
 Олегу на какое-то мгновение показалось, что это все уже было в его жизни, но он забыл, где и когда все это происходило. Довольно-таки странное чувство, которое неоднократно появлялось в его жизни. Он думал, что, может, когда-то давным-давно он увидел нечто похожее на происходящее сейчас во сне. Загадка состояла в том, что все это его мучило своей необъяснимостью... Это было как наваждение. Ему вообще казалось все происходящее с ним после Лилиной смерти долгим и кошмарным сном, от которого ему очень хотелось проснуться. И вот теперь-то он не спал. Наконец-то явь стала явью. А если он ошибался, то он отчетливо сознавал, что не хотел бы в данный момент очнуться.  Наташа определенно влияла на него успокаивающе... Он посмотрел на часы, время неумолимо бежало вперед. Скоро пора было уходить.
Наташа перехватила взгляд Олега и улыбнулась:
— Время еще есть. Пожалуйста, не беспокойтесь.
— Признаться, мне жаль, что оно неумолимо бежит вперед. Встреча с вами – успокоила меня... не хочется прерывать наше общение. А вы в отпуске?
— Да, но он скоро заканчивается. Я, собственно, и рада этому. Надоело бездельничать. Последние деньки догуливаю...
— Может, если, конечно, вы не против этого, продолжим наше знакомство?
— Там видно будет... — неопределенно ответила Наташа. — Скажите, а вы один воспитываете дочь?
— Нет. Я женат, — Олег окончательно спустился на грешную землю. — Пожалуйста, вы извините меня, если что не так. Просто мне будет ужасно жаль, если мы порвем нашу завязавшуюся ниточку дружбы. И потом мне кажется, что мы отлично понимаем друг друга. Вы – единственный человек, с кем я впервые за много лет смог поговорить о дорогом человеке.
— Я вас хорошо понимаю. Нельзя все это хранить в себе. Я вам дам телефон, и вы сможете меня найти, — она встала из-за стола и подошла к тумбочке. Взяв из ящика листочек с ручкой, написала номер телефона ординаторской и свою фамилию. — Вот, пожалуйста...
Олег взял из Наташиных рук листочек, сложил его и положил в карман.
— Спасибо вам большое!.. — встав, он посмотрел на нее. — У меня такое чувство, будто мы с вами знакомы очень давно и после долгой разлуки наконец-то встретились.
Наташа промолчала. Ей тоже так показалось. Несмотря на свою общительность, она редко чувствовала такое расположение к человеку, которого видела лишь во второй, нет – в третий раз в жизни. Может, тут играло роль то, что их сблизила память о человеке, который занимал в их душах очень большое место?

III

За окном ветер безжалостно трепал березки. Они гнулись, горестно шелестя зеленой листвой. На небе сверкнула молния, и через мгновение послышались раскаты грома. Наташа, зябко закутавшись в вязаную кофту, сидела на диване, поджав под себя ноги. Ей было очень одиноко и неуютно этим выходным сентябрьским днем, да и погода способствовала Наташиной тоске по Олегу. Прошло около пяти лет, как она вернулась домой, решившись, наконец, развязать тугой узел, завязавшийся после той встречи с Олегом на Лилиной могиле. Как ни больно это делать, кому-то нужно было положить конец их отношениям.
Романтические встречи в парке, где Олег стал часто гулять с дочерью и где любила бывать Наташа, разожгли огонь любви. Она попалась в сети чувства, расцветшего в сердце вопреки голосу разума. Как-то его дочь в разговоре с матерью рассказала о встречах в парке. Жена сразу же закатила Олегу скандал, встречи ненадолго прекратились. Но потом, осознав, что им очень тяжко друг без друга, Олег с Наташей встретились. Их страсть за это время разожглась настолько, что потушить ее у обоих не было ни сил, ни желания. Украденное счастье кончилось, когда жена Олега поставила в известность коллективы, где они работали. Встала извечная в таких ситуациях дилемма – разводиться Олегу с семьей или расстаться с Наташей. Но он не мог оставить дочь, да и Наташа не простила бы себе, если бы она разлучила Олега с дочкой. Но и Наташу Олег не мог бросить. Он обрел в ней потерянную жизнь. Бесполезно было даже надеяться, что он заставит себя отказаться от любимой. Наташа решила сама уйти с его дороги. Это далось ей нелегко. Она долго мучилась, искала выход и, наконец, нашла. Ничего не говоря Олегу, она уволилась с работы и уехала к родителям. Время было сложное, с работой было везде туго, но она вначале устроилась на станцию "Скорой помощи", а уже потом заменила ушедшего в декретный отпуск невропатолога и, наконец, совсем устроилась на работу в городской больнице. Казалось бы, ее жизнь наладилась, но, сколько бы Наташа ни говорила себе, что поступила правильно, оборвав отношения с Олегом, сердце ее ныло и тосковало, рвалось к любимому человеку...
Раздался телефонный звонок. Звонил Борис, живущий на первом этаже их дома, просил помочь: мать совсем расклеилась, как он сказал.
— Я иду к вам, — и, не дав ему ответить, положила трубку.
Войдя в квартиру, она сразу направилась в зал, где, свесив ноги с кровати, сидел Борис. Наташа повернула голову к дивану, на котором лежала тетя Лера.
— Она спит... Наташ, не надо было беспокоиться. Право мне уже и неудобно, что я тебе позвонил...
— Что тут неудобного-то? — Наташа оборвала Бориса. — Проснется вот, давление померим! Ты-то как? Все геройствуешь?
Борис засмущался. Его лицо покраснело.
— Ну, все мое – всегда со мной! Куда ж оно денется...
Бледно-голубые глаза Бориса смотрели прямо на нее. В них плескалась боль, печаль и тоска. Четыре года она с ним знакома, и все эти годы Наташа поражалась его терпению. У него сложности с желудком, похоже на язву. Но ложиться в больницу он категорически отказывался, мотивируя отказ тем, что он – нестандартный больной и не сможет оставить больную мать, к тому же и обойтись без нее... А ей было далеко за семьдесят. Диагноз Бориса – прогрессирующая мышечная дистрофия, неизлечимая болезнь. В большинстве случаев она имеет преимущественно наследственный характер. Наташа впервые сталкивалась с ней так тесно. Она лечила одного больного, но он тогда еще был на ногах, самостоятельно ходил... А Борис двенадцать лет из прожитых сорока трех находился в таком состоянии. Заболевание проявилось в начальных классах школы, и с тех пор его мышцы постепенно теряли способность двигаться. Тем и страшна была эта болезнь, что человек, вроде бы здоровый вначале, впоследствии резко терял способность даже обслуживать сам себя. Так было и с Борисом.
— Утром проснешься и не знаешь: сможешь сегодня встать на ноги или нет. Это как мина замедленного действия. Живешь в постоянном ожидании ухудшения. Если и забываешь на какое-то мгновение о недуге, то он все равно в жесткой форме напомнит о себе.
Сколько мужества надо таким людям в жизни, сколько терпения! Слушая откровения Бориса, Наташа часто думала: " Что мои беды по сравнению с его бедами или бедами любого другого неизлечимо больного?.. Я жива, здорова, а вот им надо жить с их недугом и тяжким грузом возникших из-за этого проблем и забот..."
— Я тогда для себя решил, что я лежать не буду! Веришь, один раз голову в газовую духовку сунул, но – помешали. Услышал, что кто-то идет...
— Борь, зачем?.. — в Наташином голосе слышалось отчаяние. — Зачем ты это делал?
— Из страха. Куда вот я теперь такой? Ну скажи, куда? Мать сама еле ползает, а тут еще я – за мной уход требуется!..
— А ты о ней подумал? Каково было бы ей потерять тебя? — Наташа непонимающе смотрела на Бориса: как же ему не приходило в голову самое элементарное?
— Ну, это очень просто. Тяжело потерять здорового и самостоятельного сына, а такого, как я...
— Вот такого-то, как ты, — резко оборвала Бориса Наташа, — ей было бы еще больнее потерять!
— Наташ, ты не понимаешь. — Борис устало вздохнул. — Ты думаешь, ей со мной легко?
— А кто говорит, что легко? Просто дети для матери, как пальцы на руке: какой ни отруби – больно. К тому же, если ее ребенка природа обделила здоровьем, вдвойне больнее. Оттого что ты не устроен в жизни и беспомощен... Понимаешь?
Борис скривился:
— Да понимаю! Только ведь это проходит... Со временем она успокоилась бы. А сейчас? Сейчас я копчу небо и ей со мной жить очень проблематично! Если на то пошло, то смотри: меня надо утром поднять, одеть, воды для умывания принести. Я даже элементарного – сходить самостоятельно (извиняюсь) в туалет не могу!.. а что уж говорить о мытье. Бывало, по полгода не мылся. Кому я нужен? Один брат живет на Севере, лишь раз в год приезжает. Другой – алкоголик несчастный, ему бы зенки залить, больше ничего не надо. Соседей я просить не буду... сама понимаешь, у каждого своего хватает! А мать меня на кровати-то еле сажает!
Наташино сердце больно сжалось. Ей очень хотелось помочь этому человеку. Как? Могла поучаствовать в его судьбе, не оставлять его наедине с бедами. К сожалению, она не всесильна. И к тому же он мог принять сострадание за жалость к нему. А люди, больные с детства, не любят, когда их жалеют. Если они это начинают подозревать, ситуация доходит до абсурда, зачастую мешая общению, которого им очень не хватает. У них болезненное мировосприятие, и нужно много деликатности и такта, чтобы они воспринимали как должное то, что ты ему помогаешь...
— Я стопроцентно уверен, что почти каждый инвалид пробовал наложить на себя руки! Многие... Но, правда, не всем удалось довести это дело до конца. — Борис с горячностью пытался убедить Наташу, которая молчала, с горечью сознавая свое бессилие изменить его мнение. — Я даже боюсь думать о том, что со мной будет, когда мамы не станет! Я молю Бога, чтоб он забрал вперед меня, а не ее!
— Но родители не должны хоронить детей... — тихо возразила Наташа. — Это противоестественно!
— А то, что я в свои годы нуждаюсь в материнском уходе, это не противоестественно? Я, который должен обеспечивать мать, чтоб она жила без забот и проблем, мужик, про которого говорят: в полном расцвете сил – и сижу на ее шее в прямом смысле этого слова? Что на это ты скажешь? Что, молчишь?.. Вот так-то. Это говорить только просто. А попробовал бы кто залезть в мою шкуру и пожить в ней, ежечасно преодолевая боль и беспомощность перед суровой действительностью! Да еще один на один со своей болезнью. Каждый день дается в тяжелой борьбе за место под солнцем. И все это известно матери. От нее, к сожалению, ничего не скроешь. Согласен, что самоубийство – крайняя и чудовищная мера. Но, чтоб понять мое состояние и меня, Наташа, посмотри на окружающий мир моими глазами!
Узнала Наташа о том, что живет в одном подъезде с этим человеком совершенно случайно. Борису стало плохо, вызвали "Скорую". И как раз было Наташино дежурство... в тот вечер Борис категорически отказался от госпитализации в больницу. На следующий день Наташа заглянула к ним, чем очень удивила Бориса.
— Ко мне участковый врач без вызова ни разу не приходил, — впоследствии, когда они познакомились поближе, сказал он.
— Но, они обязаны ходить. Без вызова!.. — возмутилась Наташа. — У них есть специальные дни для того, чтобы посещать тех, кто не может приходить в поликлинику...
Что поделаешь, она сталкивалась и с таким отношением к делу. С теми, кто относится к обязанно-стям чисто формально. Да и она сама часто ли по собственной инициативе бывала у своих подопеч-ных? Нет... Хорошо вот так получилось, что узнала о Борисе. А сколько таких, как он, кто безропотно терпит до конца и до кого другим нет никакого дела? Потому что (как это ни горько, тут Борис прав) у каждого свое. Семья, дети, проблемы... у кого их нет? Она одинокая, но разве забот у нее меньше от этого? Наташа понимала, что нельзя объять необъятное. Однако она пыталась делать что-то конкретное. То, что было в ее силах. Борису срочно нужна была техника, облегчающая жизнь. Где ее искать, она не знала.
Обратившись в центр социальной защиты населения, она натолкнулась на непонимание проблем людей с ограниченными возможностями. Ей казалось, что там должны быть хотя бы чертежи вспомогательных средств или адреса заводов, где их выпускают, но увы... Заведующая только и обещала, что сделает запрос в министерство. А время шло. Через больных Наташа вышла на бывшего председателя городского общества инвалидов, которое уже несколько лет не работало за отсутствием финансирования из городского бюджета. Этот человек и дал ей необходимые чертежи нужной конструкции. Обратившись на завод прямо к директору, она добилась того, что там изготовили подъемник и собрали на квартире у Бориса. Одной насущной проблемой у него стало меньше, как и не стало проблемы с общением: Наташа дала Борису несколько номеров таких же больных, как он, людей, и он мог созваниваться с ними по телефону. Но это была лишь капля в море... Он безвыходно сидел в четырех стенах и не хотел даже говорить о том, чтобы выйти на свежий воздух.
— Чтоб я решился на это, мне надо выпить бутылку водки и надеть черные очки!.. — смеялся Борис. — Нет, я никуда не пойду! Сидеть в коляске... вот если бы я сам мог крутить колеса... А так – меня будут возить! Это нелепо!
Тут Наташа ничего не могла поделать. Борис ведь не маленький, не может же она взять его в охапку и вывезти на улицу силой... При ней он ни разу не садился в инвалидное кресло-коляску. Но если бы она хоть раз застала его сидящим там, то вывезла бы Бориса на свет божий! Характер у Наташи тоже имелся. Она все делала по-своему, если чувствовала свою правоту, настойчиво добиваясь цели. Борис не раз удивлялся этому.
— Слушай, ты неутомима! Неужели, тебе еще не надоело уговаривать меня?
— Нет. Я все равно вывезу тебя на улицу! Вот Толик переедет сюда, — Наташа прищурила глаза, лукаво смотря на Бориса. — Уж я-то вытащу тебя на солнышко! Каждый погожий день гулять будем!
Толик, брат Наташи, с семьей жил на Севере и пока что она обосновалась в его кооперативной квартире. У родителей жить тесновато: младший братишка, женившись сразу же после службы в Армии, обзавелся очаровательными дочками-близняшками. К тому же квартиру надо охранять от нежеланных посетителей, так как криминальная обстановка в городе была напряженной.
— Посмотрим, что у тебя из этого получится, — Борис поморщился. — Я свое уже отгулял, Наташа.
— Ну почему, Боря? Другие, такие, как ты, выходят на улицу, а чем ты хуже? Понятно было бы, если б ты сидел без коляски, как раньше, не имея возможности передвижения и если бы у тебя не было бы подъемника. Но теперь-то зачем сидеть в четырех стенах?
— Ну и чего я выйду? Буду, как балбес, сидеть там!..
— По-моему, ты стесняешься себя сидящего в инвалидном кресле! Почему?
— Да, можно сказать и так, — тихо ответил Борис. — Каждому свое...
— Не надо Боря, до такой степени унижать себя. Это и так хорошо делают невежественные люди, которым наплевать на твое душевное состояние. Хоть сам себе не усложняй этим жизнь... Ты сам себя в первую очередь должен считать человеком! Это тебе нужно, а не кому-то там еще. И потом, надо стремиться к чему-то лучшему.
Борис посмотрел на Наташу молча и через некоторое время с болью в голосе сказал:
— Вот так вот и бывает: стремишься, как ты говоришь к чему-то лучшему, а тебя – раз и в лужу лицом!.. Знай, дескать, свое место и не высовывайся!
— Тебя послушать, – вообще жить не стоит...
— Мне – да. Я уже отсидел больше десяти лет. У нас к такому сроку осуждают особо опасных преступников. Чем я хуже? Тоже, как преступник, изолирован от общества... Слепые хоть могут выйти, пообщаться. А я в четырех стенах и осужден пожизненно...
— Борь, ну ты сам себе противоречишь. Я тебе предлагаю выйти на улицу, ты же не один будешь! Я буду с тобой! Ну что мне с тобой делать, а?
Борис молчал. Он не мог заставить себя переступить воздвигнутый им самим барьер. Барьер, отделявший его от всего остального мира. Мира, который отказывался принимать его таким, каким он был. По понятиям Бориса, в этом мире для него не было места. Он не вписывался в общепринятые рамки общества.
— Мой жизненный принцип: никому никогда не навязываться, никому не доставлять хлопот и не мешаться под ногами...
— Знаешь, твой принцип меня бесит! — Наташа сердито сверкнула глазами. — Лапки к верху: я сдаюсь! Ты хоть понимаешь, до чего ты так можешь договориться и додуматься?
— Понимаю. — Борис улыбнулся. Когда Наташа злилась, она становилась такой красивой и забавной... — И не отрицаю этого. В нашей жизни все тесно переплетено: и плохое, и хорошее. В человеке уживаются два начала: дьявольское и божественное... они-то и раздирают человека на части. Кто выйдет победителем – одному Богу известно!
— Зная ход твоих мыслей, Богом тут быть не обязательно! — Наташа, отчаявшись, замолчала.
Нередкие споры, доводившие ее до внутреннего кипения, помогали ей понять мир Бориса. Наташа, как могла, пыталась изменить и хоть как-то расширить его мировоззрение. Она знала, что Борис интересуется экстрасенсорикой и подобными природными явлениями, которые были необъяснимы с материалистической точки зрения. Он читал газетные статьи об этом, слушал радио и смотрел телепередачи. И она приносила ему книги и журналы со статьями по этой тематике.
— Доченька, это неслыханно!.. Мой Борька со школы в руки ничего, кроме газет, не брал – читает книги! Что же ты сотворила с ним? — удивлялась мать.
Наташа в ответ только молча улыбалась. Ей еще предстояло столько потрудиться, чтоб он понял, что нельзя в жизни видеть только плохое...
Время приближалось к ночи, и надо было думать об ужине. Борис наверняка голоден, а сам ничего не скажет. А от его матери сейчас толку мало, ей самой уход нужен... Проснувшаяся тетя Лера пожаловалась на шум в голове и проклятущий, по ее словам, склероз.
— Тетя Лера, если вы не возражаете, я вам помогу с ужином, хорошо?
Старушка с благодарностью посмотрела на Наташу.
— Спасибо тебе, Наташенька... Бог не дал мне дочери. Такой, как ты, помощницы... Дай-то Бог тебе хорошего мужа за то, что ты не оставляешь нас!
Наташа смущенно улыбнулась. Чего-чего, а этого она и не ждала от жизни. Ей, конечно, хотелось замуж, но за любимого человека. А Олег уже был женат... так что, не получалось у Наташи с личной жизнью. Родители искренне недоумевали по поводу одиночества дочери: красавица, неглупа, и на работе ее уважали. А вот не встретила еще своего счастья. Счастье... Да кто знает, в чем оно заключается? У всех разные представления о нем. Один считает, что это благополучие в личной жизни. Для другого – это работа, а третий видит счастье в личном здоровье и здоровье близких для него людей. Но главное, как думала Наташа, душа должна перестать лихорадочно метаться в поисках удовлетворения существованием на этом свете, наконец-то, обретя свое "я". Разные пути ведут человека к этому обретению, но одно несомненно, они не должны противоречить моральному закону совести. Наташа верила в это, и это было для нее святым.
……………………………………………
Последний месяц весны был холодным, и на майские праздники выпал снег. Было дико видеть, как ветви цветущих садовых деревьев согнулись чуть ли не до самой земли под тяжестью мокрого снега. Наташа ходила по небольшому саду и отряхивала ветки... Первый раз за тридцать шесть лет жизни она видела такой обильный снегопад в середине мая, когда природа словно перепутала времена года и не хотела сдавать свои позиции. А кто-то из дачников, обрадовавшись раннему теплу, еще в середине апреля сделал посадки на участках. Теперь все пропало, придется пересаживать... Жаль напрасные труды, приложенные усилия пропали даром. Наташа поежилась от холода. Длинный старенький свитер отца, который она нашла в шкафу, пропускал холод. Пора было возвратиться в дом и затопить печку. Возвращаться в город не хотелось, в квартире с отключенным месяц назад отоплением было не теплее.
"Боже мой, — подумала Наташа, вспомнив о Борисе, у которого она была накануне. — А Боря-то, наверное, совсем замерз..." Он в эти холодные дни сидел по уши закутанный в одеяло. Городской администрации наплевать, что в городе значительно увеличилось число заболевших людей. Их волновало только собственное благополучие... Наташе не хотелось думать ни о набившей оскомину политике, ни о проблемах с заработной платой (ее, не смотря на заверения правительства о погашении долгов, все же выплачивали с задержкой), ни о домашних проблемах... Но мысли так и лезли в голову, торопливо перескакивая с одного на другое. Наташа планировала отдохнуть, погреться на весеннем солнышке за работой в саду, но погода подвела. Половина отпуска считай, пролетело... А дома была сильно сдавшая за полгода после смерти отца мать. Такой безвольной и апатичной Наташа никогда ее еще не видела. Мама потеряла интерес ко всему, что до сих пор окружало ее, и очень тосковала по отцу... Если бы не Наташа, она так и сидела бы на одном месте, не замечая проходящих дней.
Вот так вот билась Наташа, на работе и дома, везде старалась успеть. Это вроде бы помогало ей не думать о чувстве, отвлекало. Но ночами... ночами она была в полной власти подсознания. Как ей порой не хотелось просыпаться, возвращаться в явь, где они с Олегом были безнадежно разлучены. Наташина тоска в чем-то перекликалась с тоской матери по мужу. Разница лишь в том, что Олег был жив, и Наташа могла бы, бросив все, поехать к нему, а отца уже не вернуть.
Краем глаза Наташа увидела одинокую фигуру, стоящую у калитки... ее сердце бешено заколотилось и внезапно замерло в ожидании.
— Наташа!..
Она сорвалась с места и побежала навстречу Олегу, еще боясь поверить себе, поверить своим глазам, ушам, сердцу... Олег нежно обнял Наташу и, мгновение спустя, осыпал ее лицо поцелуями, убирая с милого лица любимой рассыпавшиеся волосы. Казалось, время остановилось...
— Как ты тут оказался? — Наташа подняла глаза на Олега.
— Я приехал к тебе!
— Зачем?
— Я хочу быть с тобой! Я развелся с женой, — и, прочтя немой вопрос в Наташиных глазах, Олег добавил: — Дочь уже взрослая, она поняла меня. Кстати, она передала тебе привет.
— Спасибо...
Олег смотрел на Наташу... Разлука была позади. Все это время ему жутко не хватало ее понимания, ее любви. Зачем же он так долго оставался с той, которую не любил? Он все время задавал себе этот вопрос. Ведь давно мог уйти от Нины, которая была ему безразлична. Он сам виновен в сложившейся ситуации – не делал попыток к душевному сближению с женой, предпочитая отгородиться от нее высокой стеной, за пределы которой он никого не пускал из чувства самосохранения. А в результате страдали все. Он, его жена и дочь, из-за которой Олег и держался в семье. Да и Наташа... Столько времени все они мучились. Давно было пора расставить все точки по местам, давно. Поздновато Олег все это понял. Только лучше поздно, чем никогда!
— Если бы ты знала, как сильно я люблю тебя, Наташа...
— Я тоже! — Наташа спрятала счастливые глаза, прильнув к груди Олега. — Я и не думала, что это когда-нибудь произойдет...
Они стояли, обнявшись, боясь даже шелохнуться и спугнуть незабываемое мгновение их долгожданной встречи. Им обоим хотелось верить в начало новой жизни. Настрадавшись друг без друга, они больше не хотели расставаться, поняв за время вынужденной разлуки, что нельзя им жить порознь, что это судьба их свела тогда, десять лет назад. А свою судьбу делаем мы сами...
©