Михаил Лапшин, Дмитрий Голин
Носяки-курносяки сопята.
/Толкунова в исполнении Любани/
Настроение зачастую у меня бывает плохим. Вот и сегодня тоже. Но часа через два хандра моя развеялась. Сидел я на кухонке у банковских чиновников Васиных и курил одну сигарету за другой. Хозяйка дома, Любаня, разговаривала со своей подругой -- Олей с табачной фабрики. Оля жаловалась на семейные неурядицы.
-- Прямо не знаю, куда деваться, мой-то всё пьёт и пьёт…
Помолчали.
Любаня откусила от сочного пирога с вишней и жуя проговорила:
-- Вишня в этом году-та совсем выродилася... Ня то что в прошлом.
-- Как придёт домой, -- продолжала Оля, -- глаза свирепые, жуть! Он ведь у меня на войне был. Посмотрит на меня так... с выражением. И падает, как подрубленный. Вот и вся любовь...
Помолчали.
-- Ну, я ня знаю, -- сказала Любаня, -- мне-та када плохо, я все ема и ема... Лягчает. Никак не забуду, как мы у вас-та были... в прошлом году-та. Ты-та барашка еще взяла. Да, трехлетку. Шашлыки-та были какия, ай-я! Твой-та тада, я помню, трезвый был, када жарил нама мясца-та. Шатало тока яво маленька. А так-та трезвый был... Ела я, помню, будто год не кормиля! -- Любаня вновь сочно откусила от пирога с вишней.
Оля вздохнула.
-- Ну так вота. Сидима значита, едима. Вкуснотишша! Ажно за ушами трешшита! И мне тута, ну прямо ни с таво ни с сяво-та, эта... детки бяздомные вспомнили-ся. Ну ты подумай, а! Тошшенкия такия, бедненькия -- как живыя. Прямо больна глядетя! Ну я подумала маленька, подумала, чаво ж тяперь-та? Один раз живем-та! И стала кушатя дальша. Вота... В животе тяплынь така разливацца. Словами ня перядать, хорошо как! Ум отъестя можна. Ну потом-та, канешна, полягли все…
Помолчали.
Я все еще сидел на кухне и курил. На душе у меня становилось всё светлее и светлее. Любаня продолжала свой рассказ:
-- Ну так вота. Ня знаю, какия уж тама сны мне снилися, ня помню, что-то про хлебзавод тама... Проснулася я, глянула на часы: ай-я! Восемь часов значита отхрапеля. И вот тута, Оля, тута значита поняла я, что такое настоящее чудо. Обычно, када поеша да поспиша, тяжко в животе-та. И во рту скверно. А вот тута, Оля, ничаво такова нету! Вот ни столички, я клянуся! Я рыгнула, чаво ж, и думаю: ай-я! Отрыжка прямо, как тока-тока покушали! Ну ты подумай, а! Прямо как тока щаса из-за стола встали! Открыла я значита окошко, что в садик тама у вас выходит. И на душе словами ня перядать, хорошо как! Вот ни столички тама чаво плохого или такова... И соловьи поюта!
Любаня булькнула скопившейся во рту слюной и тоненько завыла.