Мокрые пряди кудряшек говорили только об одном: она не взяла зонтик. Вот так и выпорхнула из дома в отсыревшую атмосферу вторника в лёгком коротком платьице и сандаликах на босых пяточках.
Мы оказались рядом в полупустом заплатанном трамвае устало пересчитывающим рельсы на пути к метро. Она стояла у окна, рассматривая соскальзывающие со стекла дождевые капельки. Капельки стекали на окислившуюся алюминиевую раму и, собравшись в тоненький ручеёк, перескочив через замшелую дырочку уплотнителя, скатывались в салон, неизбежно стукались о резиновый пол, брызгами дотягиваясь её мокрых ножек. Девушка этого не замечала. Едва ли она была здесь, в протекающем трамвае, сыром вторнике и его заспанном утречке.
Она была Там.
"Там" было светлое, беззаботно летящее счастливыми шажками куда-то Навстречу.
И она такими же шажками легко соскользнула в открывшиеся двери, прыгнула в поток раскрытых зонтиков и опущенных лиц, в котором я ещё долго наблюдал её светлый лучик, неподвластный утренней непогоде.