Наконец все было готово. Степан обратился к новым своим знакомцам, чтобы они помогли ему перенести в палатку на берегу все необходимое, - Канге дал бурдюк с брагой и котелок, Катанаю - пару веников и чашу с заведенным тестом. Сам тоже, прихватив князевы подарки, ножницы и рысьи шкуры, накинул на плечи шубу, и двинулся вслед за ушедшими. Смотрел, как шел впереди окруженный сверстниками Катанай, о чем-то громко им рассказывая. Люди, суетившиеся возле своих юрт и чумов, оставляли свои дела, с любопытством глядели вслед их маленькому каравану.
В палатке было все готово к началу предстоявшей операции, - пол застелен свежим сосновым лапником, в очаге среди камней жарко горел огонь, рядом высилась гора нарубленных сучьев и жердин. Степан похвалил помощников за хорошую работу, сказал, чтобы шли в свои юрты. Хотел было отправить и ребят, но те смотрели на него такими просительными взглядами, что махнул рукой, - разрешил остаться. Сказал, будете, мол, помогать, если что понадобится. Канга одобрительно закивал головой:
- Зачем гонять, пусть помогают.
Степан слил в большой котел брагу из пузатого бурдюка, часть оставшейся на дне гущи вылил в чашу с тестом. Вместе с Кангой перенесли отяжелевший котел к очагу и поставили на огонь. Катанаю он поручил тщательно размешать хлебную закваску для выделки шкур, двух его сверстников послал в юрту за чурбаками, - а то присесть не на что, двум другим поручил начерпать из проруби воды и наполнить малый котел.
Сам проверил плавучесть котелка в браге, но тот все валился на бок. Пришлось утяжелить дно котелка каменным голышом, предварительно ополоснув его в проруби. Теперь котелок хорошо держался на плаву, но все норовил отплыть к стенке котла. Степан достал из чехла охотничий нож, отщепил от жердины несколько палочек, распер их между стенками котла так, что котелок оказался в клетке посредине бражного варева.
- Теперь, когда вино закипит, - инструктировал он Кангу, - убавь огонь и держи его так, чтобы вино сильно не кипело.
Взял широкую металлическую чашу с узким донышком, и накрыл ею котел. Сказал Катанаю, чтобы наполнил её холодной водой. Пока тот управлялся с поручением, вывернул рысьи шкуры и, уложив на пол, обильно намазал их тестом, свернул в рулон и уложил возле очага:
- Пусть киснут. - Приподнял уже наполовину заполненную водой чашу, стал внимательно наблюдать через щель, - что там делается в котле.
Канга с мальчишками, разинув рты, со страхом и уважением смотрели на его священнодействия. Обилие применяемой посуды, необычность стоявшего над огнем сооружения рождало у них впечатление чрезвычайной сложности дела, которое выполнял Человек-медведь. А тот, увидев стекавшие в котелок с донышка чаши капли, удовлетворенно хмыкнул, опустил чашу на место, бросил на присутствующих смешливый взгляд.
- Что притихли? Небось, думаете, я на колдуна-шамана похож? - рассмеялся. – Канга, тебе не приходилось пить огненную воду?
Тот отрицательно замотал головой, спросил:
- А какая она, огненная вода?
- Да с виду-то она – вода и вода, а только подожжешь её – она горит! И в голову шибко ударяет, - много сильнее вашей араки.
- Вода не может гореть, - авторитетно вступил в разговор Катанай, - она сильнее огня и наоборот – тушит огонь. Стоявшие возле него мальчишки дружно закивали головами.
Степан смерил его скептическим взглядом:
- А ты молодой еще, Катанай, мало чего видел на свете, так что помолчи, когда взрослые говорят.
Мальчик обиженно надул губы, - так с ним говорил только отец, когда он опрометчиво встревал в его разговор с матерью. Но ведь он точно знал, что вода не может гореть, для этого вовсе не надо долго жить на свете, и много видеть. Канга промолчал. Он думал точно также, но возражать Степану поостерегся.
- Ладно, - смягчился Степан, - сами увидите.
Сделал последние распоряжения: Канге, чтобы следил за огнем, Катанаю, - чтобы вычерпывал нагревшуюся воду из чаши и сливал её в малый котел у входа. Его сверстников выпроводил из палатки и поручил им черпать в проруби холодную воду и подносить её Катанаю, который будет сливать её в чашу.
– Смотри, - предупредил Степан, - чтобы вода в чаше всегда была холодной, чем холоднее, тем лучше. - Сам взял свернутую в трубку рысью шкуру, присел на чурбак и, развернув её, принялся разминать в своих крепких пальцах.
Какое-то время все работали молча, каждый занятый своим делом. В палатке было тепло, даже жарко. Степан уже давно сбросил свою шубу, снял верхнюю одежду и Канга. Теперь и упревший от работы Катанай, тоже сбросил на пол свой полушубок, оставшись в легком кафтанчике.
Степан встал, отстранив Катаная, подошел к очагу, ухватил чашу с обеих сторон, приподнял её с видимым усилием, отнес к выходу и слил воду в малый котел. Поставил чашу на чурбак, велел заполнить её холодной водой, а сам, взяв черпак, нацедил жидкости из плавающего котелка, поднес к носу, понюхал, потом перекрестился и осторожно, стараясь не обжечься, отпил глоток. Прислушался к ощущениям, торопливо зачерпнул ладонью из бака воды, запил, выдохнул и удовлетворенно крякнул.
Взял в очаге горящий сучек, поднес пламя к черпаку и все увидели, как над ним вспыхнул огонь. Он был не красным, как в очаге, а бело-голубым, но это, без сомнения, был огонь. Катанай протянул было к черпаку руку, но тут же, обжегшись, испуганно её отдернул. Присутствующие замерли в изумлении, не веря своим глазам, не спуская взгляда с мерцающего голубого пламени. У входа в палатку замерли, тараща глаза, сверстники Катаная.
- Огненная вода! Огненная вода! – шептали они со страхом и изумлением.
Человек-медведь выплеснул в очаг остатки жидкости, и все отшатнулись, увидев, как взметнулось вверх пламя, молитвенно прижали ладони к груди, - всем было понятно, что Степан принес жертву духам. Тот тем временем, спустив рукав рубахи, ухватил им ручку плавающего котелка, вытащил его из бака, и со словами: «первач, что надо!» осторожно слил его содержимое в сартаульский кувшин. Потом вернул котелок на место, закрыл бак уже наполовину заполненной чашей. Мальчишки, подгоняемые Катанаем, торопливо зашмыгали взад-вперед поднося холодную воду, заполняя чашу до краев. Степан, сидя на чурбаке, разминал рысьи шкуры, с усмешкой поглядывая на суетившихся в работе помощников.
Кто-то из ребятишек, видно, добежал до своей юрты, поделился там удивительной новостью. Через полчаса все стойбище гудело, как растревоженный улей, - из юрты в юрту, обрастая невероятными подробностями, разнеслась весть, что Человек-медведь сделал огненную воду, – первач-воду, которая горит.
Первым к палатке явился шаман Шанго. За ним увязались было другие любопытные, но он, остановившись, сделал им внушение и запретил кому-либо подходить к палатке, угрожая карою духов. Люди, напуганные, разошлись. Шаман не очень-то верил разнесшемуся слуху, но на всякий случай подстраховался. Если это действительно так, если пришелец и в самом деле знает секрет огненной воды, то Шанго должен стать первым и единственным из дуликагиров, кто узнает секрет этого чуда. А уж он найдет способ, как им воспользоваться для повышения своей власти над людьми.
Шанго ввалился в палатку бесцеремонно, словно хозяин. При виде Канги и подростков лицо его вытянулось, - он был явно разочарован тем, что у рождения огненной воды уже были свидетели. Попытался было выставить их из палатки, но Степан заявил, что они нужны ему, как помощники. Шаману пришлось смириться.
- Люди говорят, что ты сделал огненную воду, воду, которая горит. Это так?
- Да, это так, - ответил Степан.
- Покажи.
Пришлось повторить демонстрацию свойств огненной воды. Только теперь Степан, взяв кувшин с уже остывшим напитком, немного налил его в глиняную чашу, из какой обычно пьют араку. При этом постарался показать, что это действительно чистая и прозрачная вода.
Показал, как она горит, подожженная огнем из очага. Шанго внимательно наблюдал за действиями Степана, стараясь не выдать своей заинтересованности и волнения. Только изумленно вскинул брови, когда тот выплеснул часть напитка в огонь и над очагом взметнулось пламя чуть ли не до самого дымового отверстия.
- И её, эту воду можно пить?
- Да, конечно, она приятно туманит голову, - Степан задул пламя над чашей, протянул её шаману.
- Сначала выпей сам. – Еще и боится, как бы я его не отравил, - с негодованием подумал Степан, однако решил не портить отношений с шаманом.
- Да я уже пил, а у меня еще много работы. Канга может выпить.
- Пусть выпьет он.
Степан замешкался, - подумал, - не закашлялся бы Канга с непривычки от крепкого напитка. Но ведь первач горел, крепость его ослабилась. Ничего, перетерпит, - решил Степан, подал чашу Канге. Тот не торопясь выпил. Шаман внимательно смотрел на молодого воина. Прошло минуты две.
- Да, действительно, - приятно туманит голову, - проговорил Танга, возвращая чашу Степану.
- Теперь налей мне, - распорядился Шанго, - да не жалей, наливай больше, - добавил он, увидев, что тот наливает осторожно, стараясь не перелить. Шаман любил выпить, выпил за свою жизнь не один десяток бурдюков араки, и считал себя крепким по части выпивки. Хотя это и не соответствовало действительности. Соплеменникам приходилось видеть его и в совершенно пьяном состоянии, однако это Шанго не смущало. Сородичи тайно подсмеивались над этой его страстью, но никто не осмеливался говорить ему об этом в глаза, тем более, - укорять.
- Ладно, - не без злорадства пробурчал под нос Степан, - сам напросился.
Плеснул в чашу стакана с полтора, поднес шаману. Тот важно взял в руки чашу, свысока оглядел всех вокруг, залихватски опрокинул содержимое в рот. Но в тоже мгновенье глаза его полезли из орбит, он судорожно закашлялся, - перехватило дыхание, - беспомощно заоглядывался по сторонам. Степан, выхватив у него чашу, черпанул воды, сунул ему в руки:
- Водичкой запей, водичкой.
Тот сделал несколько глотков, отдышался, утер рукавом выступившие слезы.
- Крепкая, однако, - изумился Шанго, постоял с минуту, вслушиваясь в действие напитка, потом неуверенной походкой прошел к чурбаку и присел на него, предварительно проверив рукой его устойчивость. Все молча смотрели на шамана, ожидая, что он еще скажет. Но того, как подменили. Еще минуту назад такой уверенный, готовый убеждать Степана в необходимости передачи ему секрета огненной воды, он вдруг обмяк, как рыба после нереста. Попытался что-то сказать, но язык не слушался его, ничего не возможно было понять. Потом вдруг наклонился в сторону, и рухнул на пол.
- Быстро, однако, его укачало, - растерянно проговорил Степан, оглядываясь на не менее озадаченных Кангу и мальчишек, - готов священнослужитель! Нужно вести его домой.
Канга с Катанаем оделись, подняли отяжелевшего шамана, закинув его руки себе на плечи,- повели. Голова шамана безвольно болталась, малахай непрестанно валился с неё наземь, пока кто-то из мальчишек не догадался нести его отдельно от хозяина. Ноги шамана то неуверенно переступали по снегу, то волоклись меж носильщиков безжизненными жердинами. Он что-то пытался сказать, кривя рот и грозно тараща глаза, то закрывал их, будто засыпая, и невразумительно мычал. Сверстники Катаная бестолково крутились возле носильщиков, пытаясь им помочь, а на деле - лишь мешая их движению.
Пока новые Степановы знакомцы доставляли Шанго домой и давали объяснения его домочадцам, Степан опробовал на горение наполнившийся второй котелок, поставил третий, вновь принялся за выделку шкурок, время от времени хмыкая и покачивая головой, - удивлялся тому, как быстро сопрел шаман Шанго.
Помощников не было довольно долго. Степану пришлось самому и следить за огнем, и менять воду в чаше. Перед самым их возвращением приподнял край чаши, просунул в щель руку, набрав в ладонь капавшую с её дна жидкость, попробовал на вкус. Решил – довольно. Слил из чаши воду, достал котелок. В нем жидкость была мутноватой и не горела, но на вкус была еще довольно крепкой.
- Хватит для приема гостей, - уверил он себя, - почитай котелок первача, котелок крепкой, да этой почти котелок, а она покрепче араки-то.
Вернулись помощники, смеясь и оживленно обсуждая, как их встретила шаманова жена, и что будут говорить обо всем этом люди стойбища. По указанию Степана живо вытащили и опростали большой котел, ополоснули его, и уже готовы были нести к кладовой юрте, но Степан заявил, что котел ему еще нужен. Велел поставить его в палатку возле входа и наполнить водой, а малый бак установить на огонь, и нагреть воду до кипения. Сам при этом закатил в очаг пару крупных валунов, уже светившихся сбоку красным цветом, а после установки бака обложил его снизу дровами, разведя большой огонь. В палатке становилось нестерпимо жарко. Степан чувствовал, как липнет к спине рубаха. Помощники непрестанно утирали пот с лица.
- Все, - заявил, наконец, Степан, - можете идти отдыхать. Только вот отнесите в юрту огненную воду, шкуры рысьи, да чурбаки. А мне нужно еще выполнить обряд омовения. Это я должен сделать один.
Помощники снова разинули рты, - оказывается, чудеса еще не закончились. Ни Канга, ни, тем более мальчишки, понятия не имели, что это за ритуал, но спросить не осмелились. Степан в их глазах и так уже выглядел чудесником, которому они готовы были беспрекословно подчиняться.
- Скажи князю, - напутствовал он Кангу, - как только солнце сядет, пусть приходит, - будем пировать, пить огненную воду. Посмотри, чтобы в юрте было тепло и добудь посуды получше, - для князя-то.