Мужики сидели внизу на лавке под домом. Растерянно смотрели в мир, где ласковое светило не было достаточным условием для их просветления. Их было двое. Соседи. Я наблюдал за ними, я впитывал все, что несли мне в мозг чувства.
Напротив Борька, малолетний отпрыск убежавшего в мировой океан моряка-капитана со стажем, крутил "Скорпионз", за который я его уже тихо ненавидел. А снизу слышны были патетические восточные крики. Мурген (или Пурген, хрен его знает) делал гимнастические упражнения. Каждодневные. Старательно ругал свою жену за предполагаемые измены.
Жизнь в нашем доме всегда кипела громко и основательно, так что в нынешнем вечере ничего особенного и не было. Да... чтобы никто меня не заподозрил в очернительстве наших светлых дней, поспешу уведомить читателей, что не все так безнадежно крутилось вокруг меня.
Например, слева, в квартире, обитал дядя Миша, мужик - совсем что надо, без лишних френделей в голове. И сын у него такой же. Правда, сейчас он служил где-то в дальнем конце Родины.
А на третьем этаже у отшельника Джанго, одного из сидевших внизу мужиков, того, что повыше ростом и чуть благоразумнее другого, совсем ушедшего в уныние, росла чудная дочь - пятиклассница Катя, кудрявый ангел, всегда вежливая и запоем читающая все, что я ей давал из своей библиотеки.
Набрав в кулек яблок, что привезла сестра из села, находящегося в двадцати километрах от города в удобно журчащей, тихой природе, я спустился вниз. Подошел к ним. Протянул.
Мужики посмотрели на меня осуждающе.
- Время загрузить работой изнывающую плоть! - весело крикунул я.
Худенький, совсем вроде доходяги, посмотрел на меня жалобно и сказал:
- И зачем над созданиями из праха изгаляться?
- Ешьте-ешьте! Мне не жалко, - подзадорил я мужиков, - чего сидим?
Тот, что покрупнее, с кличкой Джанго, волочащейся за ним из отвратительной из-за слабой связи с культурным наследием юности, внимательно разглядывая яблоки, неохотно ответил:
- Его ждем!
Я призадумался. Его с ними не было. Точно. Я с обеда смотрел в окно, все хотел Борьке крикнуть, что в таком нежном возрасте "Скорпионз" не слушают.
- Кого его? - не выдержал я.
- Ну... его. Ушел, сказал - подождите, а сам пропал. - ответил Джанго.
- Так, а зачем ждать-то? Любите мир и без него. В мире еще остались кой-какие наслаждения.
Мужики посмотрели на меня совсем нехорошо. Более хилый тихонько вздохнул. Под ногами у него сиротливо валялось пустое средство от безнадежного настроения, действие которого давно закончилось и перестало делать для него угол зрения на мир приемлемым. Хилый вытянул из пиджака мятую цигарку, прикурил, волнующимися руками отогнал от себя дым и неожиданно выпалил:
- Он говорил, что каждый может из жизни взять лишь то, на что тянет. И если тебе, например, дали зарплату в пять штук, а ты тянешь внутри только на сотню, то излишек ты так и не превратишь себе в радость. Сам отдашь туда, откуда приходят затем лишь жалобы.
- Кто он? - опять не выдержал я.
- А... - безнадежно махнул рукой Джанго, - Плюнь. Его видим только мы, больше никто. Он сказал, что у нас к этому дар имеется. А все потому, что цель надо обнаружить в жизни. Правда, Кать?!
Катька выглянула из окна и весело крикнула:
- Что, папа?
- Я говорю, цель должна быть у исчадий всех этих на земле. Вот ты зачем хорошо учишься, зачем по ночам читаешь? А?
- Зачем? Так хочется же читать - вот и читаю. Не знаю, в общем - засмеялась из окна Катька.
Джанго махнул, наигранно сердясь, рукой. А я подумал - "Устами младенца глаголет истина!" Я вспомнил, как учили мои богатые родственники свое единственное чадо. Чадо изнывало от нагрузок и в конце концов сорвалось во все тяжкие. Жизнь полна указателей. Они повсюду. Джанго или Катька эта. У всех можно поучиться, было бы желание.
Я поднялся в квартиру и включил телевизор. В нем несчастливые люди рассказывали, как другие несчастливые люди отбирали у них возможность жить.