Дворовые песни в нашей стране были всегда популярны. Попытавшаяся было сменить блатную романтику интеллигентная авторская песня, продержалась недолго и, значительно сузив круг своих почитателей, практически без боя сдала свои позиции жанру городского шансона, который, по сути, и есть та же дворовая песня, только причёсанная музыкальным сопровождением. Раньше же дворовые песни пели в основном под гитару. Пели их пионеры и пенсионеры, рабочие и академики, каждый, естественно, в своей компании. В каждом коллективе были свои пристрастия, все понимали друг друга с полуслова и исполняемые песни были своеобразной визитной карточкой той или иной компании. Случаи, когда чужак со своими песнями вписался бы в сложившийся коллектив, были редки, но иногда происходили. Об одном таком случае я и расскажу.
История эта произошла в семидесятые годы уже прошедшего столетия. В то время практически все заводы, научно-исследовательские и проектные институты страны имели головные организации, расположенные в крупных городах, в основном, конечно, в Москве и Ленинграде. Доблестный Аэрофлот и Министерство путей сообщения обеспечивали перемещение огромной армии командированных, мотавшихся из одного конца страны в другой что-то внедрять, согласовывать и утверждать. Было это, конечно, неэффективно, но зато в стране не существовало безработицы. Организация, где работал мой товарищ, имело головное предприятие в Ленинграде. Раза два-три в году он летал в Питер согласовывать свои разработки. Поскольку сейчас мой товарищ живёт и здравствует в Новосибирске и, возможно, не совсем желает воспоминать былое, назовем его Серёгой.
Какой-то серый, вечно промозглый, с мрачными дворами-колодцами Ленинград Серёгу не привлекал, как не привлекали и театры с музеями по причине полного к ним равнодушия. Единственной отрадой в Питере для него были небольшие уютные рюмочные, где можно было спокойно выпить стопочку-другую под дешёвую демократичную закуску типа салатика из свежей капусты с килькой. В Новосибирске ничего похожего не было – либо дорогущий кабак, либо нелегальное с оглядкой и опаской распитие в столовой принесённой с собой бутылки. Вот эти самые рюмочные и скрашивали пребывание Серёги в не очень-то им любимом городе. Работники головного института были в основном приезжие из близлежащих городков, но страшно гордились своей питерской пропиской и мнили себя коренными ленинградцами, проявляя высокомерие по отношению к приезжим из глубинки. Единственным нормальным человеком, с кем у Серёги наладились контакты, была женщина-завлаб, родом из Бийска, почти землячка. В каждый его приезд завлабша расспрашивала о погоде в Сибири, интересовалась новостями и во время частых десятиминутных перерывов поила Серёгу чаем.
Как-то раз, в одну из командировок накануне выходного дня завлабша пригласила своего земляка к себе домой на торжество – её муж защитил докторскую. Серёга уже знал, что её супруг талантливый, но крепко пьющий химик, «вшился», бросил пить и в течение трёх лет накропал докторскую. После положенного в таком случае банкета, было решено дополнительно отметить это событие в кругу учёных товарищей мужа. На этот междусобойчик завлабша Серёгу и пригласила. Серёга страшно стеснялся чужих компаний, но землячка его уговорила, и на следующий день он прибыл по названому адресу. Познакомившись с новоиспеченным доктором, Серёга включился в подготовку к торжеству, и это как-то помогло ему адаптироваться в непривычной обстановке. Стали подтягиваться гости. Вальяжные дяди с не менее вальяжными жёнами постепенно заполняли обширную квартиру. Герой дня встречал гостей у порога, и по его поведению было видно, кто из гостей чего стоит. С особенным почтением был встречен сухонький старенький профессор с молодухой-женой. Из разговора стало ясно, что это ветеринарный светила.
И вот застолье началось. Гости говорили тосты, хозяйка с двумя помощницами суетилась с закусками. После традиционного шампанского все пили сухое вино, за исключением хозяина, наливавшего себе минералку. Сухое вино Серёга не любил, так как всегда больше налегал на крепкий портвейн, а самым изыском для него было креплённое виноградное вино «Анапа». Единственное, что за столом его радовало, так это вкуснейшая закуска – сибирячка готовить умела. Хозяйка порхала из кухни в комнату и при этом зорко следила за своим супругом, который явно томился при виде пьющих коллег. Бдительность супруги была не без причин: срок вшитой антиалкогольной «торпеды» уже истёк.
Серёга страшно скучал, но перспектива ехать в гостиницу, где с ним в номере жили три хохла, которые вечерами выпивали за общим столом, а закусывать отходили каждый к своей тумбочке, его не прельщала и он, как мог, поддерживал светский разговор о науке, отношение к которой ограничивалось его проживанием в Новосибирске, расположенном, по мнению питерских учёных, под Академгородком. Наконец, застолье подошло к концу, женщины унесли закуски, спиртное, рюмки и подали чай в изящных подстаканниках. Хозяин сходил в свой кабинет и вынес гитару. Слегка подвыпившая компания стала петь умные песни своих земляков – Евгения Клячкина и Александра Дольского.
Увидев гитару, Серёга оживился. Надо сказать, что играть на гитаре он немного умел, но тянулся к ней лишь после определенной дозы выпитого. Нужной дозы за этим светским застольем Серёга явно не добрал, но, всё-таки, улучив момент, взял семиструнку и начал исполнять свой обычный репертуар, чуть скорректированный с учётом специфики собравшихся. Песен Серёга знал множество, и ему не стоило труда поддержать компанию песнями тех же авторов, только чуть повеселее. Но постепенно он перешел на свой излюбленный репертуар, львиную долю которого составляли песни Владимира Высоцкого, радовавшего в то время своих поклонников каскадом новых песен. Серёга чутко следил за творчеством кумира семидесятых и знал практически все его песни, многие из которых для неискушенной публики были в новинку. В новинку для собравшихся была и песня Высоцкого «Товарищи учёные».
Песня произвела фурор. «Товарищи учёные, доценты с кандидатами, замучились вы с иксами, запутались в нулях», – хриплым голосом «под Высоцкого» укорял Серёга учёных мужей. Все хохотали, лишь хозяйка нервничала и постоянно окрикивала, пытавшегося вскочить со стула мужа: «Коля! Сядь!» Вскоре Серёга уже полностью овладел компанией. И вот после исполнения песни про Деда Мороза, оканчивающейся словами: «Ты, наверно, уже поддатый, Санта Клаус мой бородатый», хозяин не выдержал и с криком: «Эх, душа горит!», отмахиваясь от подскочившей жены, ринулся в свой кабинет. Через пару минут доктор вышел из своего кабинета с огромной бутылью в руках. «Сначала были рюмочки, а потом стаканчики», – радостно заголосил Серёга. Мужики оживились, загалдели и стали выплескивать из своих стаканов чай в цветочные горшки. Возмущённые жены вырвали стаканы, а смирившаяся с ситуацией хозяйка принесла из кухни уже не рюмки, а обычные гранёные стопарики. Окончившееся было веселье вспыхнуло с новой силой.
Опрокинув пару стопарей крепкой настойки, Серёга взбодрился и обрёл второе дыхание. Песни полились одна за другой. Всполошившиеся было жёны после безуспешных попыток остановить мужей, дружно разливающих настойку по стопарикам, махнули рукой и пошли на кухню готовить закуску. Между тем бутыль был быстро опорожнён, и хозяин вновь нырнул в свой кабинет. Стало понятно, что во время вынужденного временного непития новоиспечённый доктор времени даром не терял и заготовил неимоверное количество настоек. Казавшиеся поначалу нудными мужики раскрепостились и, проявив свои знания в дворовой и блатной тематике, стали Серёге подпевать.
«По ту-, по ту-, по ту-у-ундре!», – завывали учёные к ужасу своих жён. Но особенно всех удивил старенький профессор-зоотехник, попросив Серёгу исполнить песню выпускников-аграриев. «Вот получим диплом, лаб-таб-ту-таб, хильнём в деревню. Будем пить самогон, лаб-таб-ту-таб, пахать там землю», – пели Серёга с профессором. Козлиный тенорок профессора так гармонично сочетался с Серёгиной хрипотцой, что по окончании песни все, даже чопорные дамы, искренне зааплодировали. Это взбодрило старичка, и он к неудовольствию своей жены стал вдохновенно рассказывать, как молоденьким выпускником приехал в деревню, как ему дарили любовь замордованные беспросветной деревенской жизнью молодые замужние доярки и, как часто приходилось чудом избегать крепких кулаков местных ревнивцев. Рассказ профессора вдохновил мужиков на новый тост: «За баб-с!» – закричали уже пьяненькие учёные, пытаясь щёлкнуть домашними тапочками.
Началась полная расконвойка. Мужики горланили песни, уже не слушая Серёгину гитару, хозяин дома беспрерывно нырял в свой кабинет за новой дозой, а когда он неожиданно кинулся в пляс, завопив: «Гоп со смыком, это буду я», Серёга понял, что пора уходить. Под укоризненный взгляд хозяйки он потихоньку собрался и, не попрощавшись с разгулявшейся компанией, покинул гостеприимный дом.
В понедельник завлабша на работу не вышла, не было её и в последующие дни. Так и не встретившись с ней, Серёга покинул Питер и вновь приехал в командировку лишь через полгода. От сотрудников узнал, что муж завлабши после того вечера крепко запил, потом опять «вшился», получил звание профессора и теперь занимает престижную должность. Сама завлабша встретила Серёгу радушно, опять спрашивала о сибирской погоде, интересовалась новостями, вот только чаем в десятиминутные перерывы больше не поила.