...Шмаков снова не сдал деньги на Красный крест. Врет, что нет, а сам курил на переменке, спрятавшись за школьной теплицей - Анна Сергеевна лично видела этого нахала из окна учительской. "Ты и на мои похороны пожалеешь... на венок", - в сердцах произнесла она, окинув долговязого двоечника презрительным взглядом.
"На похороны сдам", - искренним тоном заверил учительницу литературы Шмаков, и все присутствующие в классе довольно заржали. Как только прозвенел звонок, ученики, как подорванные, повскакивали со своих мест и, в считанные секунды шумная толпа скрылась за дверью кабинета, не удосужившись попрощаться с Анной Сергеевной. Было немного обидно, но радость ребятишек была понятна - урок литературы был последним, а впереди - долгожданные осенние каникулы.
Учительница неторопливо сложила конспекты в потрепанную кожаную сумочку, протерла запотевшие стекла очков в роговой оправе, улыбнулась Николаю Гумилеву, который вдумчиво глядел на нее с портрета, и вышла из класса - навстречу предстоящему десятидневному одиночеству...
...Дома - холодные белые стены старой хрущевки, горячий горький ароматный кофе, длинная тонкая сигарета с терпким вкусом, любимые стихи Ахматовой, золотая луна в темном прямоугольнике окна... Свой маленький уютный мир, в котором кроме нее никого больше нет. Недавно, правда, Анна открыла для себя социальную сеть, в которой, оказывается, обитали живые люди. Ее нашли знакомые из прошлого, она, оказывается, была им интересна, они просили ее фотографий... Это было странно и непривычно, но снимки нашлись - и знакомым они понравились... И незнакомым - тоже. Особенно, мужчинам из Турции и Египта, которые свои восторги выражали разнообразными смайлами (так как не знали русского языка). И лишь один комментарий был на языке, которому Анна посвятила всю свою жизнь... И в словах незнакомца не было ни одной ошибки, к тому же под одним из фото были строки любимого поэта "...Вы надменны, нежны и чисты,
В вас так много безбурно-осеннего от аллеи, где кружат листы".
Это был меткий выстрел - прямо в недоверчивое сердце молодой учительницы, и снайпер был хорош собой, и имя у него гумилевское - Николай. Впервые Анна Сергеевна не могла уснуть не от необходимости проверять кипу безграмотно написанных сочинений, а от саднящей боли в области сердца и незнакомого озноба. Она курила на своем балконе сигарету за сигаретой, а в перерывах переписывалась с Тем, кого она так долго ждала...
На следующий день Николай стоял под ее балконом с охапкой роз - такую картину Анна представляла с самого детства, и теперь, без лишних слов, упала в Его объятия. А потом был теплый вечер, свечи, Бетховен, глинтвейн, печеные яблоки, клетчатый плед один на двоих, стихи, Луна, горячие терпкие поцелуи, прохладные белые простыни...
Быстро пролетели осенние каникулы, неожиданно для самой себя Анна Сергеевна почувствовала, что не хочет идти в школу, что ей уже не так интересны любимые поэты, что школа вызывает странное чувство, похожее на отвращение. На уроках она откровенно скучала, и часто выходила из аудитории, чтобы проверить электронную почту. Душа стремилась домой - к Николаю, который готовил для нее вкусные ужины, а потом делал ей массаж шейно-воротниковой зоны, пока Анна проверяла тетради. Она очень торопилась, словно боялась, что любимый может неожиданно исчезнуть...
...Так и произошло. Холодным декабрьским вечером дома ее встретили лишь белые стены хрущевки. Николай исчез, не оставив после себя ничего, даже припрятанных на поездку в Санкт-Петербург и на покупку новых сапог сбережений... Это был его последний снайперски-точный выстрел. Контрольный. В милиции сказали, что Анна Сергеевна наивная дура - "стыдно, девушка, быть такой неразборчивой в связях, учительница все-таки", а потом показали Его фото. "Это Жених - известный брачный аферист. "Работает" с дамочками "из интернета". Вас таких десятка два наберется... А сколько невест еще надеется на его возвращение. Бабы - они в основном дуры".
Все последующие месяцы Анна Сергеевна провела как будто в трауре. Остряк Шмаков даже интересовался ее здоровьем, "я на венок сдам, если чё, не переживайте". Если бы не стихи Ахматовой и Гумилева, которые были лучшим транквилизатором, прогнозы двоечника запросто могли бы сбыться - учительница чувствовала, что может даже умереть от тоски по несостоявшейся любви.
Однако все раны рано или поздно заживают. Ранней весной Анна Сергеевна посмотрела на свое отражение в зеркале, и поняла, что снова может улыбаться - не вынужденной "школьной" улыбкой, а своей обычной - искренней. Тем более был праздник Восьмое марта, и ученики подарили ей много разноцветных тюльпанов, и даже Шмаков не пожалел для нее маленького букета голубеньких слабеньких подснежников. А кроме цветов Анна Сергеевна получила несколько коробок конфет, и теперь можно усесться с "Птичьим молоком" у экрана компьютера, и заглянуть на свою страничку в социальной сети. "Вам письмо," - замелькала строка.
Учительница выронила изо рта конфету - сообщение было от Николая. Он поздравлял ее с праздником виртуальной открыткой, на которой был изображен вид из ее собственного балкона - звездное небо и неправдоподобная огромная янтарная луна, на которую они медитировали вместе... и стихи:
Если звезды, ясны и горды,
Отвернутся от нашей земли,
У нее есть две лучших звезды:
Это — смелые очи твои.
До глубокой ночи Анна Сергеевна сочиняла ответ для своего далекого любимого, чувствуя дрожь в пальцах. Когда перечитала свое послание, густо покраснела, дивясь собственной эрудиции по части русского мата. Потом нажала клавишу "Отправить", подошла к зеркалу, искренне улыбнулась и отправилась на кухню - доедать конфеты. А с темного мартовского неба на нее застенчиво смотрела полная танжериновая луна...