ПОСВЯЩАЕТСЯ МАРИНЕ АВЕНИРОВНЕ ДМИТРИЕВОЙ
После зимней сессии на студенческом собрании нам сказали:
--Скоро у вас начнётся педагогическая практика. Вам предстоит в течение месяца вести уроки в среднем и старшем школьном звене – кому как повезёт.
Кто-то обрадовался, кто-то недовольно что-то пробурчал себе под нос. Мне стало интересно: а как там, по ту сторону учительского стола? Наконец-то можно почувствовать себя на месте любимой учительницы. Когда-то я пыталась сделать это и вела уроки, усадив перед собой своих кукол. Даже общие тетради у меня были – для планов уроков, точно такие же, как у Нины Сергеевны.
В школе-лицее завуч, мило улыбаясь, объяснила:
--Вы выходите в девятом «А» классе на Пушкина, на Болдинскую осень.
Почему-то в тот момент мне показалось, что это очень просто. Ведь даже мои куклы в своё время слушали тему «Пушкинская лирика». Сколько я им тогда рассказала! А теперь, когда знаю намного больше, это будет ещё интереснее. Вон сколько книг можно взять в помощники.
Придя домой, сразу направилась к книжному шкафу. Взяла всё, что касается творчества Александра Сергеевича. Открыла нужные страницы и разложила «пасьянс» на столе. Приготовила несколько листов бумаги для черновика будущего плана урока. Села и стала сосредоточиваться. Чем дольше сосредоточивалась, тем больше понимала: тону. Тону в потоке обрушившейся на меня информации. «Ну, зайду я в класс, скажу «Здравствуйте, ребята», сообщу им тему ближайших уроков – «Болдинская осень». А дальше что?» За какую бы книгу я ни бралась, мне казалось, что в каждой – самое важное, и это надо обязательно донести до учеников.
С одной стороны - море критической и литературоведческой информации, с другой – рамки уроков. В первый мой день в девятом «А» по расписанию – два урока литературы подряд! И меня пугал вопрос: а вдруг моего конспекта не хватит до звонка со второго урока? Я ощутила страх – такой же, как во сне, когда мне снилось, что иду в школу с невыученными уроками.
До полуночи я писала конспект. Потом казалось, что всё происходит не со мной. А учительница, наблюдавшая за учебным процессом с последней парты, на перемене сказала:
-Это называется «Тихо сам с собою я веду беседу». Ведь тема урока – «Болдинская осень». Вы же знаете, как много написал Пушкин за этот короткий отрезок времени. И ребята уже многое знают, не сегодня впервые знакомятся с произведениями поэта. Вот и надо было построить так, чтобы они сначала вспомнили пройденное ранее. И не надо много умных цитат из литературоведения и критики. Лучше расскажите о том, что в это время Пушкин был влюблён в Наталью Николаевну, а взаимности ещё не было, и свадьба откладывалась.
Поверьте, ребятам это интересно, и не надо стесняться рассказывать им о большой любви! Вы увидите, как загорятся их глаза. И Пушкин им тогда будет понятнее. Даже если они и не запишут какое-нибудь мнение, скажем, Белинского. А то вы, честное слово, превратили их в студентов, они будто лекцию спешили законспектировать на уроке. Но, даже записав всё дословно, они не смогут всего понять. Они – дети, хотя некоторые уже ростом выше вас. Пушкин понятнее, когда он звучит!
Дома я выла белугой, поняв, что в девятом «А» погубила «Болдинскую осень».
Но впереди были новые уроки. Я задвинула подальше на полки всех критиков и взяла тома со стихами, «Маленькими трагедиями», «Повестями Белкина». Ребята принесли книжки с множеством закладок в каждой! И мы вместе читали, спорили, соглашались. А потом изучали «Станционного смотрителя» и «Выстрел», «Каменного гостя», слушали романсы и арии из опер, написанных на сюжеты пушкинских произведений.
Лучшей похвалой для меня стали слова учительницы: «Это ребята запомнят». Значит, будут знать. И в их жизни будет яркая звезда нашей поэзии – Пушкин.