В этом баре не было ничего, кроме монотонной музыки, и столь же монотонно двигающихся девушек. Я цедил апельсиновый сок со льдом, Эл взял виски. По его словам, это было единственным качественным продуктом во всём заведении. Принюхиваясь к соку, я постепенно соглашался.
Почти полная нагота тел пошло подчёркивалась иссиня-фиолетовыми тонами, заливающих это полуподвальное помещение. Я окинул взглядом ночных посетителей - их лица выражали въевшуюся скуку. Некоторых я узнавал, видать, зачастили сюда приходить. Даже похоть приедается. Из-за барной стойки вышла высокая брюнетка. Некоторые окинули её одобрительными взглядами, и в этом "эскорте" она покинула заведение через чёрный ход. Спустя несколько секунд пьяный забулдыга двинулся следом, врезался в свободно двигающуюся дверь, зашатался, однако стойко продолжил свой путь. Мы с Элом усмехнулись, а спустя минуту неудавшийся ухажёр, снова столкнувшись с дверью, вошёл и рухнул на ближайший стул. Меня согревает мысль, что даже, вроде бы у "законченых" девушек остаётся чувство собственного достоинства. А может, он предложил слишком мало. Я верил в лучшее.
Спустя четверть часа и 3 сигареты на подиум вышла звезда этого бара с тёмным прошлым, настоящим и будущим. Звезда явно имела те же особенности, что и её рабочее место. Какой-то кретин выкрутил до конца громкость на "You can leave your hat on", я злобно поискал его, не нашёл и лишь выругался вполголоса. Всё равно никто не слышит. Посетителей пришло больше, чем я ожидал, и меня начала убивать вся обстановка. Эл выглядел не лучше. Громкая, немного заевшая музыка, которую успели испоганить кто только может, резкие нецензурные выкрики тех, кто боится даже подойти к девушке. Пошлость на два фронта. В нас по ошибке попали свёрнутыми купюрами с дальних рядов. Половину мы честно отдали девушке-работяге, в надежде, что она купит что-нибудь получше крэга. Пусть съездит к матери, умирающей в старческом доме старушке, и подарит ей скромный букет. Именно эту фразу я написал на салфетке, которую вложил в банкноты.
Злое чувство торжества охватило меня, когда я увидел дрожь на её лице. Она резко развернулась, дернулась всем телом и с начинающимся долгим, тихим женским плачем ушла за сцену. Некоторые зрители начали плевать в её сторону, некоторые лишь понурили головы и приготовились уходить. Наконец, некоторые, видевшие нас с Элом в первых рядах, и чувствующие в нас причину её ухода, приготовились адреналином заместить так рано окончившееся шоу.
Я молча поднял стакан Эла.
- Господа! Если кто-нибудь из вас ещё намерен оскорблять, плевать на эту девушку, ставшую на, надеюсь, истинный...
- Заткинсь, шваль. Новые Бронсоны и Ли давно уже исчерпали себя. Ни ты, ни твой придурочный дружок отсюда не уйдут.
- Истинный путь, то он немедленно призовёт на себя злую волю всех существующих и несуществующих богов, будет гореть во ...
- Ты что, наркоман долбанный? Эй, Джонни, тащи сюда свою биту. (в дальних рядах партера какой-то здоровяк начал просачиваться сквозь толпу. Думаю, будь он на пару десятков фунтов легче, пробрался бы он гораздо быстрее).
- Всех адах этого и загробного мира. А сейчас, господа, мы намерены явиться волей божьей.
Стакан плавно начал падать. Дубинка привычно выскользнула из рукава Эла и попала ровно в цель. Стакан, словно хорошо отбитый бейсбольный мяч, попала прямо между глаз Мистеру громкая глотка. Здоровяк почти перешёл на бег, однако куда уж ему, бедняге. Пока я сваливал друг с другом ближайших недоносков, Эл тщательно выбирал себе напиток. Почти себе.
- А сегодня у нас в гостях - СмирноФФ! Встречайте, дамы и господа!
Элу никогда нельзя было отказать в чувстве юмора. Своеобразном, но я привык. Давно это было. Зубами открыв бутылку, он кинул мне её через стойку. "Приятного аппетита, ублюдок", приговаривал я, поливая оппонентов хорошим обеззараживающем. Впрочем, горело оно тоже неплохо. Эл не только хорошо попадал по падающим стаканам. Кинуть горящую спичку на 5 метров для него было лишь разминкой.
Сработала сигнализация. Их горячие, точнее горящие головы начинали свистопляску вокруг выходов. Здоровяк всё бегал и бегал вокруг барной стойки, пытаясь уворачиваться от наших с Элом ударов. Тщетно, как и его существование. Я его презирал. За то, что он послушал своего дружка, за то, что недооценил нас. Хотя, и пусть. Я не люблю переоценивание. Он зря ввязался во всё это. Но он исправится, я верю.
Душ прекратился. В карманах у тех, кто полз, мы находили финансовое оправдание такого большого дебоша. Накромсав записку, приложил в ней всю найденную наличность и безналичность, а также автомобильные ключи, мы вышли на улицу. Вряд ли нам стоит появляться тут ещё раз.
Город был непревычно алым. Цвета придавались и сигнальными знаками полицейских, и всевозможными акциями как получить миллион, поставив всего лишь тысячу на номер 7. Или, например, как быстро заказать пиццу, человека и проституток у "Капитана Джо". Каждое такое заведение вызывало во мне желание прийти и устроить дебош. Их существование тормозило общее развитие, а я из тех людей, кого хлебом не корми, дай сделать шаг вперёд, в будущее. Так и жил. И выживаю до сих пор.
- Знаешь, я пригласил Салли в "Ночную охоту", - Эл отвлёк меня от остывающего желания сделать мир чуть лучше для себя.
- Она того заслужила, она сильная, - я всегда любил Салли и даже немного ревновал её к Элу. Они давно начали оказывать знаки внимания друг другу, я просто не знаю, как сказать романтичнее. Так бывает.
- Главное, чтобы не было как сегодня, ха, - Эл засмеялся, я вместе с ним, но вдруг он добавил: - знаешь, я хочу побыть с ней тет-а-тет, так что извини, брат, я хочу быть с ней без тебя. В смысле, с тобой, но там быть без твоего ..., - он сбился.
- Успокойся, Эл, у меня достаточно дел в городе, чтобы найти оправдание перед Салли, что я не могу присоединиться к вам.
Так и решили. Город шёл холмами. На каждом километре начиналась погоня, и каждый километр мы находили покорёженные машины и патрули с полицейскими, выписывающими рапорт. Все мы привыкали к такой жизни, но это было колко. Как старый привычный свитер, где привычный шов так же привычно колет тебе ключицу. Почти идеально. Почти счастье. Интересно, люди находят здесь своё счастье? Счастлив ли молодой врач, пришедший в казино после тяжёлого трудового дня с детьми, и выигравший здесь кучу денег? Смотря, куда денешь своё счастье. Построишь новый медицинский центр для детей с онкологическими заболеваниями, или спустишь всё, чтобы услужить девушке, которую будешь считать центром вселенной. Надейся ещё, чтобы она не считала себя таким центром тоже. А Салли, например? Ведь красивая, и ещё недуг лишь придавал ей своеобразной женственности, спокойствия что ли. Я не представляю, сколько гор могла бы она свернуть, если бы она ходила. Потому что не одну она уже свернула. Её боготворили на улицах, хоть, может, жители богатых районов могли в неприкрытую оскорбить её. Обычно они не уходили оттуда с бумажником. Салли была доброй, она могла быть сестрой и матерью, а это многое значит, когда уже ни той, ни другой нет в живых. Это придаёт надежду. Силу в себя и в неё. И каждый раз обливает ледяным ощущением того, что их не вернуть. Но лучше первое. Просто потому, что это лучше.
Город светлел. Настоящим светом, потому что неон, будто вконец став инертным, отказался даже слушаться человека и прекратил свою работу. Некоторые личности появлялись, уже с портфелями под мышкой, на ходу заправляющие галстук. Особо стойкие появлялись со стороны злачных заведений. Я не представлял, что они могут так создать, если они так "отдыхают". Даже я, осознавая тщетность своих попыток заработать, придавал каждой работе должное уважение, как и любому труду, выполняемым с усердием. Но что они? Они, почти что зомби, завтра снова так выйдут на улицу, и начнут слушать новости политики, начнут обсуждать курс доллара, евро и ещё каких-то непонятных недавно введённых универсальных денежных единиц. Они не видели ничего. Лишь числа. Может, и девушек они сравнивали по какой-то таблице "заслуженного учёного НАН Нидерландов", который оказывается студентом-ботаником, совсем свихнувшегося на теме отсутствия девушки и замещающего её марихуаной. Брррр. Но я верю в лучшее.
Салли будет ходить. Эл и Салли будут жить в доме, построенным на пустыре, по их плану. Дом, который будет одним своим видом показывать, что такое настоящее искусство, а не сифилис воображения, который выдают за "современное искусство". Не мне их судить. Но это мои мысли. И они всегда со мной. И пока они со мной, я верю в лучшее.
Застенчивый рассвет заволакивал город. Дымка потихоньку превращалась в густой кисель. Наверное, сверху будет казаться будто это норвежский кисель из клюквы. Красиво, чертовски красиво, нужно лишь уделить этому внимание. Это как первый раз поцеловать девушку. Я до сих пор помню. Её зовут Даша. Такой же нежный румянец, такой же, как и этот рассвет. Я слишком чувствителен. Слёзы снова наворачиваются на глаза. Я лишь смотрю на жёлтый диск солнца, проглядывающий сквозь пелену тумана. Я хочу остановить мгновение. Хочу познать его всем телом, душой. Хочу быть поглощенным моментом. Отдать жизнь за это. Но толпа нахлынет. И исчезнет момент. И придёт рутина. Я боюсь дальнейшего противостояния. Эл идёт рядом и закуривает. Скоро он пойдёт с Салли в "Ночную охоту". Самый лучший выбор, с моей точки зрения. Там легко. И люди, с которыми легко. Которых я люблю. А если есть кого любить, значит ещё не проиграл. Ни битву, ни войну.
Мы входили в новый день. Он разгорался, как долгожданный костёр на необитаемом острове. Comfortably numb.