Глава 2: http://www.proza.ru/2013/09/29/1746
3. Мы и они
Класс встретил нашу группу вопросительными лицами, которые быстро изменились – самый первый взгляд на нас объявлял о триумфе. Джеппо вскочил и обнял нас с Вероникой, словно победил сам, Наташа хмуро уткнулась в книгу, которую читала, Рута отвернулась, делая вид, что вообще не заметила наш приход, а остальные с разными интонациями стали поздравлять нас и расспрашивать о настроении комиссии.
Никто не сказал про члена комиссии, похожего на Президента. Не сообщить такую новость было странно, однако я почему-то почувствовала желание умолчать об этом, и остальные из нашей группы, очевидно, тоже. Во мне шевельнулось давнее подозрение в отношении Ксандрии.
Не дойдя до центра класса, Алекс резко развернулся с таким расчетом, чтобы я на него наткнулась. Хотя маневр я разгадала и тоже резко остановилась, его сжатый от злости рот оказался прямо перед моими глазами.
— Лора! — рявкнул он.
Я по-собачьи наклонила голову, изображая пристальное внимание.
— Какая была необходимость ставить проект под угрозу провала?
Игорь и Вероника, уже дошедшие до своих кресел, вернулись и встали рядом с нами. Чао замер рядом с Умидой – его нервировали вспышки Алекса.
— Не было никакой угрозы.
— Как не было?! Ты же знаешь, что это дело настроения – примет комиссия неопробованную идею, или нет!
— Это не дело настроения. Неопробованные идеи комиссия никогда не принимает, но к моим блокам это не относится.
— Не относится?!
— Нет.
— И кто же их проверял?
Пришлось набрать в грудь побольше воздуха. Алекс имел необходимые задатки лидера, такие как самоуверенность и представительную внешность, но все остальное в нем надо было еще насаждать и возделывать.
— Я заказала составляющие в Строительной корпорации. Я сделала из них блоки и раствор в школьном цехе. Из блоков и раствора я сложила угол высотой полтора метра и длиной сторон тоже в полтора метра – еще месяц назад! Венс завел под угол виброустановку, имитирующую землетрясение, Чао установил внутри альфа-сканер, мы сделали замеры до и после испытаний, испытывали пятнадцать раз. Вероника ассистировала при проверке теплоизоляции. Стенка стоит на заднем дворе школы до сих пор, и мне непонятно, что помешало тебе за все это время лично убедиться в пригодности этой идеи!
— Страх, — безжалостно подсказала Вероника. — Что комиссия доверяет только разработкам Строительной корпорации.
Алекс не взглянул на нее, но чуть заметно вздрогнул.
— Если не хочешь время терять – вся инфа об испытаниях записана на стенке, просто считай! — ободренная Вероникиной поддержкой, повысив голос, закончила я.
— Кажется, Джана сам уже считал, — с примиряющей улыбкой заметил Игорь.
И правда…
Алекс закрыл глаза, сделал глубокий вдох, потом выдох, и сказал:
— Лора, прости.
Открыл глаза.
— Я по крайней мере должен был предусмотреть, что ты так поступишь, и заняться твоим предложением.
Повисла тишина.
— Принято, — буркнула я и отвернулась.
К директору отправилась группа Алана.
Лишь мы устроились ждать, у Игоря запиликал телефон. Прочитав сообщение, он быстро поднялся.
— Это тренер. Поставили дополнительную тренировку перед соревнованиями. Пока.
Расставаться с Игорем всегда было больно. То неподконтрольное, что привязало меня к нему, напоминало короткий поводок с острым крюком, вонзившимся в сердце: лишь Игорь отдалялся, поводок натягивался, и сердце рвалось. Я прекрасно понимала, что это ненормально, что я серьезно больна, и обязательно надо придумать, как вылечиться, но… Его присутствие вызывало такое объемное, такое абсолютное удовольствие, что отказаться от него было равносильно самоубийству.
— Пока, — осипшим голосом отозвалась я.
Впрочем, это к лучшему – рассказ о неприятном повороте моей судьбы откладывается на неопределенное время, за которое всё, возможно, и выправится.
— Так что там у тебя стряслось? — спросила Вероника.
Я начала рассказывать. Странно, но в голосовом выражении ссора с Медеей для меня самой прозвучала мелко – ведь мы просто цеплялись к словам. Однако Вероника отнеслась к моей семейной драме серьезно.
— Непонятно, — сказала она. — Зачем ей было вообще об этом заикаться? Все же и без того ясно. Ладно, не переживай. Конечно, не сегодня, но, наверное, завтра, а уж послезавтра точно отец придет в школу и попросит тебя вернуться. А Медея извинится.
Вероника хорошо знала мою семью, и с ее прогнозом папиного поведения я была согласна: он просто рассердился на нас с Медеей из-за шума, как это случалось в определенные периоды, когда его одолевали приступы жесточайшего эгоцентризма. Но всегда через короткое время он начинал скучать и искал нашей компании – так будет и теперь.
А вот Медея… С ней случилось что-то непредсказуемое и страшное, словно бес вселился. Думать об этом было очень неприятно – вспоминая о потере Медеи-подруги, я словно становилась слабее и меньше.
Группа Алана вернулась в класс. Из-под удовлетворенных улыбок проглядывала досада – что-то пошло не так, и их проект был принят, но не безоговорочно. Собравшись плотной кучкой, одноклассники тихо обсуждали недочет.
Ушла группа Наташи.
Мне показалось, что девочки пробыли у директора совсем недолго, когда в класс заглянула Ксандрия и, не отходя от двери, позвала меня. Мысленно. Очень строго.
Только успев сказать Веронике, что вызвана классной, предчувствуя что-то нехорошее, я пошла за Ксандрией. Она показала рукой на свой кабинет, пропустила меня вперед, вошла следом и плотно закрыла дверь – все с таким видом, будто происходит какое-то суперважное событие.
— Присядь, Лора, — предложила она.
Я устроилась на краешке кресла для посетителей, лихорадочно соображая, что такое эпохальное может быть связано с моей персоной.
Заняв свое место за столом, Ксандрия повернула ко мне монитор компьютера.
— Я покажу запись уличной камеры, сделанную прошлой ночью, — сообщила она и нажала ухоженным ногтем на кнопку манипулятора.
На мониторе развернулась сумеречная черно-белая картина: перекресток трасс и сидящий в огромном оконном проеме углового здания человеческий силуэт. А что? Это разве правонарушение? Возле окна опускается мотоцикл, с которого сходит второй силуэт, чтобы подойти к первому. Недолго поговорив, оба силуэта садятся на мотоцикл и уезжают.
Я перевела глаза на Ксандрию.
— Это была ты, правда? — выдерживая значительный тон, спросила она. — Служба общественной охраны пришла к выводу, что на записи – несовершеннолетняя, и разослала ее по всем школам. Я уверена, что это ты.
— Я, — растерянно подтвердила я и, не выдержав пристального, анализирующего взгляда, добавила: — А разве нельзя гулять по ночам? Раньше я гуляла. Нельзя сидеть на витринах магазинов? Нельзя сидеть именно на этой витрине?
Взгляд Ксандрии смягчился и стал обеспокоенно-заботливым.
— Ты знаешь, что была на волосок от гибели?
Ух, как патетично!
— Я знаю, — начиная злиться, ответила я, — что в тот момент было отключено отопление.
— Верно, — кивнула Ксандрия. — Почему же ты находилась на улице?
— Мне не было об этом известно.
— Почему же тебя не предупредил твой отец?
— Потому что когда я уходила из дома, об этом еще никто не знал.
— Почему он не предупредил тебя, когда узнал?
— Я оставила телефон.
— Почему? Ведь ты не забыла, ты именно оставила – часы у тебя на руке, а телефон из них ты достала.
— Я не хотела разговаривать с отцом и мачехой.
— Почему?
Это очередное «почему» прозвучало уже издевательски, и даже сочувственный взгляд не сгладил раздражение от него. Разве не понятно?
— Потому что я поссорилась с мачехой.
Ксандрия сделала паузу. Поджав губы, она уставилась на компьютерный манипулятор, подумала с минуту, а потом снова заговорила, теперь тихо и доверительно:
— Что же это за ссора, обидевшая тебя так, что ты умчалась в ночь, решив разорвать все связи с родными?
— Я ничего тогда не решила, я просто обиделась… — запротестовала я. Произнесенные Ксандрией слова прозвучали настолько тяжело, словно у меня действительно, навсегда, не было уже семьи.
— Чем она тебя обидела?
Ксандрия была строгим классным руководителем, но ни разу меня не подводила. Еще года три назад я часто обращалась к ней за советом и ценила ее мнение, и сейчас вдруг подумала, что она сможет мне помочь.
— Медея сказала, что меня не должно быть в ее семье. Что я паразитка и мешаю отцу быть счастливым с его женой и сыном.
Ксандрия замерла. Ее глаза на секунду расширились и остекленели.
— А… раньше она когда-нибудь так говорила?
— Нет. У нас всегда были очень хорошие отношения. Мы обе были более близки друг с другом, чем с отцом.
Ксандрия испустила тяжелый вздох.
— То есть, так внезапно. А ты, может быть, чем-то ее зацепила?
— Не знаю. Она заявила, что я должна была прибрать на чердаке и в подвале, я ответила, что впервые об этом слышу, и что прибрала бы, если бы она мне об этом сказала, и если бы я была меньше, чем сейчас, в зачетную неделю, занята. И тут понеслось: оказалось, что я корчу из себя Золушку, и о Медее из-за меня плохо думают знакомые, что на меня уходят все папины деньги, а ей и Давиду достаются объедки и прочее… В общем, бред.
Ксандрия насторожилась.
— Но ты, я надеюсь, ничего такого не сказала? Не дала понять, что ее умственные способности намного ниже твоих?
Тяжело это – хранить тайну от целого поколения. Ох, тяжело. А еще тяжелее – следить, чтобы и другие ее хранили.
— Нет. Я помню всё, что должна, и я на самом деле, искренне, считаю, что ум – не самое главное в человеке, и уважаю старших за их нравственные качества. Они ничем не хуже нас, а разница между нами обусловлена лишь тем, что нам посчастливилось в детстве научиться управлять мыслями.
Ксандрия смотрела внимательно, анализируя мою искренность. Пусть. Тут не подкопаться.
— Конечно, — медленно подытожила она. — И надо не забывать, что тайну от них мы храним вынужденно – только чтобы о наших возможностях не узнали, и нас не испугались в других странах. Со страха люди способны на любое зло, а мы пока недостаточно сильны. Нас пока мало. Где ты провела эту ночь?
Ой, как же мне не хочется раскрывать Ксандрии свою жизнь…
— У Кастора.
— Это тот молодой человек, который сказал тебе об отключении?
— Да.
— Он тебя не обидел?
— Нет.
— А сегодня где будешь?
— У Вероники.
— Хорошо. В случае чего, обращайся ко мне. Что-нибудь придумаем.
— Спасибо.
— Можешь идти.
Чувствуя себя так, словно пробежала дистанцию, я вернулась в класс.
Вероники не было. Увидев мое окаменевшее лицо, Светлана сказала:
— Ей буквально пять минут назад позвонила мама, и она умчалась, даже ни с кем не попрощавшись – вроде, что-то с папой случилось.
Проблема. Если что-то стряслось с ее родными, я даже звонить ей не буду – не до меня там сейчас.
И папа сегодня сюда не придет – не время еще, он пока дуется на всех и жалеет себя и свой покой.
К Ксандрии обращаться точно не буду – она не домой к себе меня приведет, а начнет процедуру устройства несовершеннолетнего, оказавшегося в трудной ситуации, нет уж.
Значит, Кастор.
Глава 4: http://www.proza.ru/2013/12/28/2131