Лунный свет освещал долину. Мягкий, почти нежный, но такой холодный. Казалось, что если дотронуться, можно будет отморозить руку. Бережно, он касался каждого листка на верхушках деревьев близлежащего леса; каждой травинки, потревоженной ветром. Тихо, слышится лишь жалкий шелест, который закончился так же быстро, как и начался.
Вот тогда наступает гробовая тишина, вынести которую дано не всем живым, порой даже и душам мертвых, потерявшимся во времени и пространстве. Тишина эта жестока. Многих она сводит с ума безжалостно и беспощадно. И лишь тем, кто смог полюбить и принять ее она могла сделать щедрый подарок.
Но вдруг, кто-то осмелился потревожить покой столь молчаливой дамы. Кто-то пел.
Печальна была та песнь, прискорбна. Бархатный, звонкий, но, в тоже время, трогающий за душу голос. Голос женщины, идущей по реке, граничащей с лесом и долиной. Ее шаги были легки, а сама она воздушна, подобна пуху, парящему в просторном небе. Из-за лунного света, женщина казалась белой, словно она была создана из хрупкого фарфора, коснувшись которого можно было разрушить на мельчайшие кусочки. Волосы ее были черны, словно темная бездна, попав в которую можно лишиться жизни. И в тоже время, блики, отдающие от луны и воды, делали ее волосы подобно ночному небу, усыпанному миллиардами звезд: такими одинокими и далекими, какой и она казалась сейчас. Ступала она не тревожа мирного течения реки, а подол ее бледно-голубого платья струился, подобно ручьям весной. Лицо ее было столь же прекрасно, как вновь распустившаяся роза, и в тоже время — ужасней самой смерти. Женщина пела о временах, когда по бескрайнему небу летали драконы; в лесах пели феи; на дне моря русалки кружили в танцах, а, благодаря Фениксу, огонь не обжигал так, как сейчас. Она пела о мире, который не был погружен в тот ужас и хаос, в котором он тонул сейчас все быстрее и быстрее. В воздухе чувствуется запах крови…такой тяжелый, что даже трудно дышать. А когда-то мир пах цветами и росой…Женщина пела о мире, как ей казалось, уже забытом навсегда. Ее голос становился все тише, а сама она все блекла до тех пор, пока не исчезла подобно дыму.
Но песнь еще долго была слышна. Ее доносил ветер, который вновь решил потревожить могучие деревья. Как только ветер утих, утих и голос, уступая место хозяйке здешних мест — тишине, до тех пор, покуда вновь не настанет время для скорби и воспоминаний былых дней…