В тот памятный год Биранга обрел себе жену - красавицу одного из родов племени дауров, принял на себя титул родового князя и все связанные с ним заботы о благополучии рода. Соплеменники дали ему новое имя – Гантимур, - по названию рек, служивших естественными рубежами принадлежавших ему земель, - Гана (притока Нонни) и Амура (Тамура, как называли его эвенки).
Нелегкая задача легла на плечи молодого предводителя. Он отлично понимал, что ослабленный потерями род со своим малочисленным боевым отрядом, вооруженным луками и копьями, при всем его мужестве и отваге, не сможет противостоять тысячным отрядам маньчжуров с их огнестрельным оружием. Даже если стоять до последнего, это приведет лишь к искоренению рода.
Немало дней и ночей провел Гантимур в раздумьях и советах со старейшинами, пока не пришел к выводу, что у него лишь один путь к спасению рода, - увести людей за Аргунь, - в окружение единоплеменников, где совместными усилиями можно будет дать отпор агрессору, если он доберется и туда.
И во время принял такое решение. В зиму маньчжуры точно также поступили с племенем солонов на среднем Амуре. Разграбив поселения и угнав часть населения, они не ввели там ни военного, ни гражданского управления, даже не обложили их данью. Жизнь была полна тревог в ожидании новых нападений. И потому, только лишь зазеленели травы, дуликагиры двинулись в путь.
Почти полгода занял этот великий переход через Большой Хинганский хребет и Аргунь. Это не было обычной перекочевкой, когда род или отдельные его семьи не торопясь, кочевали к новым пастбищам, где движение происходило по вольной степи, вдоль русел полноводных рек, и не было опасений, что чуждое племя может нагнать кочующих и воспрепятствовать их воле. Нет, это скорее напоминало военный поход, обремененный перевозкой всего хозяйственного скарба, перегонкой конских табунов, овечьих отар и скотских стад. И не по вольной степи, а по узким таежным тропам, чередующимся с тесными ущельями горных рек, скалистыми, порою совершенно безводными горными перевалами.
Впереди, убеждаясь в безопасности пути, прочесывали тайгу и горы конные отряды разведки. Позади громоздкой и неуклюжей колонны скакали конники арьергардного заграждения, непрестанно посылая отряды дальней тыловой разведки, - не гонятся ли вслед за колонной отряды маньчжуров. Рыскали конные воины и по замшелым тропам по обе стороны колонны, чтобы своевременно обнаружить вражескую засаду, и не допустить неожиданного нападения врага.
Сам Гантимур, осунувшийся и пропыленный, скакал взад-вперед вдоль колонны, отдавал распоряжения, слушал донесения, стараясь все увидеть своими собственными глазами, спал в седле или ночевал под открытым небом у воинских костров, подложив под голову седло И некогда было ему свидеться ни с матерью, ни с женой, ожидавшей ребенка.
Во время этого долгого и мучительного перехода родился первенец Гантимура, – сын Катанай. Первое, что он услышал и увидел в своей жизни, были скрип колес, качающийся полог повозки, звездное небо, скачущие всадники, и необозримые лесные просторы забайкальской тайги.
Всему на свете есть конец, закончился и этот поход. Местом для кочевий в среднем течении Шилки поделились сострадательные соплеменники колтагирского рода.
С тех пор минуло 13 лет. Для Гантимура они не прошли даром. Память о его отце, – славном Дуликагире, благодарное отношение сородичей за смелость, мужество и мудрость молодого предводителя, спасшего свой род, и умножившего его численность и богатство, слава о нем, пронесшаяся по родам племени эвенков-нелюдов, сделали свое дело. К тридцати годам Гантимур, как и его отец, стал признанным вождем всего племени. А его имя стало известно вождям всех племен и народов от Селенги и Байкала до низовьев Амура; от монгольских кочевий и маньчжурских городов, до Витима, Лены и верховьев Зеи.