Барабашка

Посвящается взрослому человеку,
который сумел поверить в сказку.



Действующие лица:

Диана – девушка лет 25 , жизнерадостная, добрая, отзывчивая.
Кузя (Барабашка)- некое существо, ростом около полутора метра с лицом почти человече-ским:  глаза большие и выразительные, непонятного цвета, нос широкий и приплюснутый,  рот   маленький, четко очерченный и алый. На голове то ли шерсть, то ли волосы, огненно-рыжего цвета; когда появляется впервые, волосы взлохмачены, торчат в разные стороны грязными клочьями. Существо стоит на задних лапах или ногах. Одето в подобие человеческой одежды: холщовые штаны, на поясе перевязанные бичевкой, рубашка в старом крестьянском стиле. Поверх рубашки надет  кафтан. Обуви на ногах нет, ступни в высоких вязанных носках. Когда появляется впервые, то кафтан изодран, грязен, левая половинка спинки оторвана и волочится по полу, само существо грязное, засаленное, мордашка в пыли, на щеках разводы, словно от слез, в волосах хлопья паутины. Далее в опрятной одежде, свежий и причесанный. Говорит ласковым  голосом, слегка нараспев, употребляя много старорусских слов. Чувства страха не вызывает: явно не  агрессивно настроено.
Хлопотунья – существо, примерно одного роста с Барабашкой, с похожими, но явно более женственными чертами лица. На голове кокетливо повязан цветной платок. Одето в длинную, широкую, украшенную вышивкой, юбку, белую блузку и черную жилетку с баской. На ногах короткие вязанные носки.  Говорит звонко, со смехом, на современном языке.
Светлана – подруга Дианы, на сцене не появляется, только голос по телефону. Голос звонкий, задорный, речь торопливая.
Дмитрий – молодой человек, несколько старше Дианы, в которого девушка безумно влюбляет-ся.

 Действие происходит в квартире Дианы.


11 февраля.

Хлопотунья: Тоже мне. Обиделся он! Лет 150 его ищу. Это же надо так обидеться! И главное из-за чего?! Ну, подумаешь, мы с Грунечкой немножко модерна захотели. Ведь красиво же получилось. Ну, приказчик ее долго к новшествам не мог привыкнуть (смеется) все фотографироваться боялся – думал душу изведут. А железная дорога? Ведь первые построили. Потом вон какой доход приносить стала! А телескоп первый в округе?! Тоже ведь у нас появился. Ну, приказчик от наших шалостей поседел маленько, да заикаться начал. Эка невидаль! Мужчина из-за любви и не такое переживать должен. (уверенно уходит, потом выглядывая из-за кулис): Все равно я тебя найду.
Диана (обращаясь в зал): Последние несколько месяцев я толком не бывала дома, появлялась лишь переночевать и кое-как перекусить. Вот и сегодня, забежала только для того, чтобы переодеться перед вечеринкой, на которую меня уговорили отправиться друзья. Честно говоря, не больно-то я и хочу туда: добираться далеко, на улице холодно. Еще бы! Февраль месяц, мороз, вьюга. Не зря ведь славяне именно этот месяц называли «лютым». (вздыхает) Ничего не поделаешь - согласие дала. (решительно) Побежала переодеваться.
Диана бросает сумку в прихожей и врывается в комнату. На ходу расстегивает блузку одной рукой,  другой хватает дверцу шкафа... и замирает на месте. Что-то едва уловимое, замечен-ное вскользь  боковым зрением, заставляет ее насторожиться и  медленно поворачивать голо-ву. Перед взором появляется странное существо.
Существо (утирая рукавом нос и шмыгая): Хозяйка, вертайся ужо, а?
Девушка в  ужасе вскрикивает и в  полуобморочном состоянии опускается в кресло. Какое-то время сидит без движения. Окончательно придя в себя, обводит взором комнату, не замечая Существо, сидящее у  ее  ног.
Диана сама с собой: Брррр, и померещится ведь такое! Впрочем, мозг человече-ский – «предмет мало изученный», а переутомление последних недель на работе в конечном итоге должно же было как-то сказаться на психике.
Вздыхает, потирает глаза и  пытается подняться, но натыкается на сидящее на корточках Существо у своих ног и вновь испуганно вскрикивает.
 Существо: Сударушка, вертайся ужо. 
Диана: Похоже у меня действительно галлюцинации. Оно разговаривает! (долго рассматривает Существо, через какое-то время  успокаивается и, неожиданно для себя са-мой, ласково обращается к нему): Кто ты? Или Что ты?
Существо (растерянно почесывая затылок и не зная что ответить): Ах ты аюшки, дык ништо… (обеспокоенно) а пошто, сударушка?
Диана: Что «пошто»?
Существо: Ах, ты аюшки…
Диана: Да откуда ты взялся «Ах-ты-Аюшки»?  (обводит глазами комнату).
Существо: Оттеля (показывая за диван).
Диана: Ты что за моим диваном живешь?
Существо (с неподдельным возмущением): Чавой-то твоим?!  Да я за ним свой век коротаю поболе, нежели годков тебе буде!
Диана (ошеломленно): Это как?
Существо (с явным разочарованием): Антонину дочь Михайлову памятуешь?
Диана: Антонину Михайловну?  Хозяйку квартиры?
Существо: Ну, будь по-твоему,  дома сего хозяйку.
Диана (осторожно): М-м-м, да, помню. Такая миленькая бабушка. Маленькая, су-хонькая, смешливая, наверняка, очень добрая  и кумир для своих внуков. Ой, просто персонаж из сказки!
Существо: А  чего тебе Антонина наказывала?
Диана: Да много чего, я уж и не помню.
Существо (словно обиженно): А она, ить просила.
Диана: Просила? М-м-м. Просила. Ну, да, конечно, просила.  Ах, да, что-то та-кое трогательное в ее словах было. Да-да, она просила, чтобы порядок в доме был, полуфабрикатами просила не питаться. Ой, так трогательно! Такая бабушкина забота о младом, заблудшем поколении.! Х-м, так ты жил у Антонины Михайловны под диваном?
Существо: Вот  ведь неразумная, а с виду так ничаво… не «под», а «за»! Под диваном токмо пауки, да тараканы жить могут.
Диана: У меня что, тараканы есть?!?
Существо: Нет. Но, ежели в надобность, могу принесть.
Диана: Не надо!!! (забирается с ногами в кресло)
Существо (медленно качая головой): Ой, горемычный я, и на кого ж ты меня покинула, Тонюшка…
Диана: Ты что издеваешься надо мной?
Существо: Да нехорошо это будет: над тобой издеваться-то?.
Диана (отворачиваясь): Ну, знаешь ли!
Какое-то время оба молчат.
Диана: Ладно, давай знакомиться, что ли. Тебя как зовут?
Существо: Звать-то как? (задумывается и грустно,  почесывая затылок): Ах, ты аюшки,..  дык, никак не звать!
Диана: Ну, ладно, «Ах-ты-аюшки». А почему ты такой неопрятный?
Существо: А почему ты дома толком не живешь?!
Диана (хохоча, в сторону): Это надо! Какая-то жертва радиации мне указывать бу-дет…
Существо (поднимается, пинает Диану ногой под коленку)  Ну и сиди тутака, а я пропа-дать пошел, все равно мало на белом свете  быть мне  осталося… (плетется прочь, сгорбив спину и понурившись.)
Диана: Ах-ты-а-а-аюшки…
Существо (осторожно замирает, но не оборачивается): Чай меня кличешь?
Диана (в сторону): Ну, просто барабашка из славянских сказаний. (существу) Бараба-а-ашечка,  ну не обижа-а-айся.
Существо (не оборачиваясь): Потчевать будешь?
Диана (беззвучно расхохотавшись): Не обиделся! А чем тебя потчевать?
Барабашка (с готовностью обернувшись, на мордашке удовольствие): Ты главное стряпай, стряпай, хозяюшка,  мне все сгодиться!
Диана: Барабашечка, а давай мы тебя вымоем заодно?
Барабашка: Что ты, милая, я же намокну. Не гоже то.
Диана: И то правда. (В сторону): Что тут скажешь в ответ на такое глубокомысленное замечание? (Барабашке): Я только девчонкам позвоню, скажу, что у меня тут событие приключилось.
Барабашка исчезает за диваном. Диана общается по телефону.
Диана: Света, привет. Извинись, пожалуйста, за меня перед девчонками, я не приду.
Светлана: Почему, интересно узнать? Отделяешься от коллектива? Мы место прикольное нашли. Заодно и повышение твое отметим. Дин, случилось чего? Не пугай меня, девочка!
Диана: Все хорошо. Просто… возникли обстоятельства личного плана… вполне даже объективные…
Светлана (с каждым словом увеличивая тембр): Ты что на радостях с кем-то познакомилась?!
Диана: М-м-м, можно и так сказать.
Светлана (рассмеявшись и торопливо): Ну-у-у-у  же, кто он, как зовут, сколько лет, чем занимается, каков рост, цвет глаз, волос, темперамент и прочие особые приметы? Холост, разведен, окольцован?
Диана: Э-э-м-м, нет, не видела. Ты же знаешь, я не имею дела с «властелинами колец».
Светлана (наигранно трагически): Все, я поняла. Я по-ня-ла. Ему 80 лет, он вдовст-вующий академик, и ты из чувства глубокого уважения и сочувствия решила отблагодарить его своим вниманием. Теперь вы будете вместе посещать лекции на темы здорового образа жизни,  вечера камерной музыки и ты загубишь свою молодость подле кресла-качалки!
Диана: Н-н-нет. Не думаю, что ему 80.
Светлана: Ну, значит 70! Рассказывай давай.
Диана: Света, прекрати. Ничего серьезного. Это абсолютно не мой контингент. Я просто очень устала, буквально валюсь с ног и хочу  наконец выспаться. Так что перспектива любоваться «лицами, харями и харизмами» подвыпивших самодовольных "мачо", выполняющих немыслимые па под звуки, напоминающие рев взлетающего самолета, меня не больно-то и вдохновляет.
Светлана: Так, все я поняла, ты стесняешься его нам показать. Ростом он метр с кепкой, зануда, с залысиной, весьма скромного достатка, от него сбежала стерва-жена, оставив  на руках трех сопливых детей. Вот ты, как мать Тереза, из сострадания, решила разделить с ним его нелегкое бремя.
Диана (расхохотавшись): А ты знаешь, не исключено. Все, пока.
Светлана: Ты безнадежно несовременна!
Диана: Ох, наверное, да. По-ка.
Светлана (обиженно): Диана! Ну,  поболтаем... Динка, что-то случилось. Не пугай меня!  (интригующим тоном)Между прочим, этот Дмитрий, что бывает у нас...так на тебя смотрит... да-да. Он сегодня на тебя та-а-к пялился, как удав на кролика. Диана, готовься к  нападению! О, к этой, к экспансии, нет, к интер-вен-ции (смеется).
Диана (обрывая смех):  А я превентивные меры приму.
Светлана: Чего? Динка, ты не Динка, а дикая собака Динго. Ты сейчас с кем разговариваешь? Ты со мной, а не с профессором каким-нибудь беседы беседуешь.
Диана: Все, хватит глупости болтать. Пока.
Светлана: А может все-таки соберешься?
Диана: Покаа..
Диана начинает уборку в квартире, пробует отодвинуть громоздкий старомодный диван, вы-сматривая Барабашку, но того нигде нет. Заканчивает уборку и появляется Барабашка – чис-тый, без следов пыли и паутины, в целой и опрятной одежде.
Диана: Ой, какой ты красавец!
Барабашка: Какова ты хозяйка, таков я и красавец! Лепота? (поворачивается, демон-стрируя себя, и попутно осматривает результаты трудов Дианы). Теперича тра-пезничать пойдем.
Отправляются на кухню.
Барабашка: Дозволь я с тобой побуду?
Диана: Хорошо. Мне с тобою даже интересно.
Барабашка (довольно вытирая нос рукавом и  улыбаясь): Одичал я без тебя тутака. Ты не покидай дом за ненадобностью  надолго.  Тяжко мне  одному браниться-то.
Диана (с легкой  иронией): И с кем же ты бранишься, горемычный?
Барабашка (помялся и с неохотой): С бесами да злыднями.
Диана (ошеломленно): С кем?!?
Барабашка (внимательно смотрит на девушку): А ты и впрямь не пужанная!
Диана (справившись с удивлением и с легкой обидой): Ну и  где они, эти бесы, кто там еще, злыдни?
Барабашка: Да в коробах твоих всяких ненадобных.
Диана: В коробах?! Поясни.
Барабашка: У тебя там, в комнатенке, короб на столе стоит.
Диана (подсказывая): Телевизор называется…
Барабашка: Имя-то како бесовское. Так ты его когда зажигаешь, оттель злыдни так и скачут, так и скачут. Ух и бядовыя!… их потом за всю ноченьку из дому едва спровадишь, а то бывает и к утру нет мочи справиться.
Диана (обеспокоенно): А что, если к утру не выгнать?
Барабашка: Так ить они на солнышке-то сами пропадают.
Диана (с улыбкой): Ага. Но ты их все равно выгоняешь.
Барабашка: А то как же!
Диана: Действительно! Х-м, а где еще злыдни живут?
Барабашка: А во тут.
Диана: В микроволновке?
Барабашка (морщась от названий): И тута.
Диана: В холодильнике?!
Барабашка (рукой на комнату):  Тамака.
Диана: И ты их  всех выгоняешь?
Барабашка (нетерпеливо): Ах ты, аюшки! А как же! Я ить дом стеречь от нечисти призван.
Диана улыбается ласково, подходит к Барабашке и гладит его по голове. Тот весь встрепенул-ся и заурчал, словно кошка.
Барабашка: Лепота! Ишо давай.
Диана начинает хохотать, приседает на корточки и гладит Барабашку по голове.
Диана: А почему ты дом должен стеречь?
Барабашка: Ах ты, аюшки, вот непонятливая! Я ить у людей Домовым числюся.
Диана (я нескрываемой иронией): Да ты что! И давно?
Барабашка: Да запамятовал ужо.  Ну, годков  170 наберется.
Диана (удивленно): Сколько же тебе лет господин домовой?
Барабашка: Не поболе твово будет.
Диана (растерявшись, убирая руку с головы Барабашки): Это как?
Барабашка (возвращает ее ладошку к себе на голову): Тебе того все едино не дано по-нять.
Диана: А ты попробуй, объясни.
Барабашка (долго решается, потом нехотя): Это вы, люди, век свой кажинный день коротаете. День прожили, да и отсчитали… и все жалуетесь, все-то вам не так. Отчего вы уразуметь не можете, что завтра уж меньше останется, нежели се-годня. (с грустью) А кабы человек да с самого утречка и к себе, да к другим да со словом приветливым, да с добром, да лаской, кабы не… злыднем целый день ходил, а хоть улыбнулся… а там гляди кто и в ответ улыбнется. Да подсоби кому, да пожалей. Оно ж все вертается к человеку: что выпустишь, то апосля и сдачи даст.
Диана: Что посеешь, то и пожнешь.
Барабашка (мельком взглянув): Ну, али так. О чем бишь я? (задумывается) Не так у нас. Домовой в миру  вашем токмо когда он нужон, когда без него никуда.  А люди звать перестали. Ране бывало хозяйка не запамятует: то госцинца покинет, то слово како ласково молвит. А нам много и не надобно. Злыдню ране и сунутся некуда было – лад везде, хозяйка дома была хозяйкой дома, а не … вертихвосткой! А теперича? Токмо им, злыдням и раздолье. Теперича так иной живет, что и злыдню тошно бывает…(молчит) У нас счет идет, токмо когда мы с хозяюшкой бок о бок. Да и не день у нас, а дело лику поддается, вот коли что доброе сделал, то и посчиталось… Вот так и набегает (усмехается) А по твоим меркам, так мне годков не боле твово будет.
Диана: Ух ты! А чем злыдень отличается от домового?
Барабашка: А сама того не ведаешь? Чему вас токмо учат. Да что тут непонятно-го: злыдень он как есть злыдень – пакостник да озорник, себе на потеху недобрую в доме селится, озорничает и в страхе держит, а домовой то иное – он  как есть второй хозяин в доме. Он тебе и сторож, и оберег.
Диана: А как  домовыми становятся?
Барабашка: А кто как. Которые из поганных злыдней коли перебесятся, да сами к добру пристанут,  кто дело како угодное свершит и уразумят его, что пора в домовые.
Диана: Ага, картина стала яснее, но не намного. А как ты домовым стал?
Барабашка: Я то? И цукавая ты, как я погляжу… стал, да стал.
Диана:  А как  домовые  в дома попадают?
Барабашка (сердито): Поди же какая цукавая! А сего тебе знать нету надобности.
Диана: Ну, хорошо, хорошо, не сердись. И чем же ты занимаешься целый день?
Барабашка:  Дом твой стерегу.
Диана: Как?! Ты ведь не сторожевая собака!
Барабашка (обиженно отворачиваясь в сторону и передразнивая): Собака, сторожевая со-бака.. Разумеешь ты больно!
Диана: Ну, не обижайся. Я ведь правда не понимаю. Вот,  к примеру, залезет ко мне вор, и что ты будешь делать? В милицию звонить? А как назовешься? (гримасничая) Я - Барабашка из 13-й квартиры!?.. А ты телефоном вообще пользоваться умеешь? А номер милиции знаешь?
Барабашка (перебивая): Доколе  я тута живу, тать к тебе не сунется.
Диана: Кто?
Барабашка: Тать.
Диана: Кто?!
Барабашка: Ну, сама ж токмо молвила. Тать.
Диана: Ах да, на старорусском это вор.
Барабашка: А я тебе что! У-у, бестолковая. (в сторону) Девица одним словом.
Диана: А почему ко мне вор не сунется?
Барабашка: Как есть не сунется.
Диана: Да почему же?!
Барабашка (упрямо): Не сунется и все.
Диана: А по-че-му?
Барашка: Не узрит он ни дома, ни добра твово.
Диана: Это как?
Барашка: Вот так. Не узрит, и все.
Диана (через паузу, с опаской смотря на него): Ты что, на психику людей умеешь воз-действовать?
Барабашка: Куды?
Диана: Ну, на сознание… на мысли?
Барабашка: Не, то не по силам,  на мысли не умею, вот на хотение – шибкую ма-лость.
Диана: На что?! На хотение? Это… это…(растерянно) я тебя правильно пони-маю?.. Ой, ты наверное хочешь сказать, что способен влиять на желание? На желание вора ограбить мою квартиру, да? Если поверить, то выходит, что в твоих силах заставить вора переменить желание грабить меня, да?
Барабашка мнется,  явно не желая развивать эту тему.
Диана: В общих чертах как-то так.
Барабашка обрадовано и усиленно кивает головой.
Диана: У вас бы нашей милиции поучиться таким вещам. Хорошо, давай даль-ше.
Барабашка начинает обеспокоенно ерзать на стуле.
Диана: Тебе нельзя отвечать на вопросы?
Барабашка (ласково): Не надобно тебе, девонька, всего ведать. Будет так, как тому суждено быть.
Диана (говорит про себя): Ой, как фатально звучит: "Будет так как суждено, так как суждено». А как суждено? (улыбается) Просто мистерия какая-то получается. (делает ужасные глаза, а потом смеется) Может  я в параллельный мир попала?! 
Барабашка: Давай лучше именины справлять.
Диана (недоуменно): Чьи?
Барабашка: Мои.
Диана: А у тебя именины сегодня?
Барабашка: Что за день нынче?
Диана: Среда.
Барабашка терпеливо смотрит на нее.
Диана: 11 февраля две тысячи…
Барабашка: Вот и есть день наших именин. Токмо уж мало кто помнит.
Диана: Правда? Сегодня день именин барабашек?
Барабашка: Да откель ты слово это взяла?! Домовой я.

Вечер.
Диана: Барабашка, идем ужинать.
Барабашка: Не. Я не буду.
Диана (опешив): А я тогда для чего готовила?!
Барабашка: От, бедовая. А самой поди снедь не надобна што ли?
Диана: А ты?
Барабашка: А я уж сыт тем, что еда свежая в доме есть. Токмо не та, что ты из лавки приносишь… от нее только беды наживешь! Вразуми девонька, коли в доме прибрано, да снеди свежестряпанной духом тянет  – так мне боле и не надобно. Я тогда в радости пребываю. Чуешь?
Диана: Проще сказать «понятно», чем разобраться в этой фантасмогории. (Через паузу). Послушай, а давай мы тебе имя выберем? (задумывается, потом востор-женно) А давай мы тебя Кузей назовем?!
Барабашка: Это кто таков будет?
Диана: Домовой из мультика… и на тебя  похож.
Барабашка:  Растолкуй, не ведаю, кто таков.
Диана: Сейчас! Сейчас сам все увидишь.
Барабашка: Ты, девица, не темни. В доме что, ишо домовые без мово ведома тол-кутся?
Диана: Да нет же! Я тебе по телевизору покажу.
Барабашка (указывая на телевизор): Тута? Тьфу!
Диана: Ну да, в телевизоре.
Барабашка: Не бывать тому! (с досадой) Ах ты, аюшки!
Диана (терпеливо): Барабашечка, не переживай, нет там злых духов.
Барабашка: Ото ты ведаешь!
Диана: Тогда давай просто возьмем и назовем Кузей.
Барабашка (задумчиво): Нельзя просто. Что за оказия така:  «просто возьмем, да назовем»? Что это ты брать собралась? Откуда брать? Ой, горемычный я, не будет мне с тобою покоя!
Диана: Ты сейчас себе цену набиваешь?
Барабашка: Ничего я не набиваю, не моя на то забота. А, будь она неладная, зажигай свой короб бесовской.
Диана усаживает его лицом к зрителям. Из динамика раздаются наиболее известные фразы из мультика про домовенка Кузю. Барабашка смотрит молча и сосредоточенно.
Барабашка: Пошто обижаешь? Не похож. Там бесенок скачет несмышленный,  а я  как есть - домовой.
Идет обиженно  прятаться за диван.

Ночь.
Диана, лежа на диване.
Диана: Какой странный вечер, просто голова идет кругом. Домовой... злыдни!.. может это мне все привиделось? И что это – моя затянувшаяся галлюцинация или воплощение забытой детской мечты? А может, завтра утром я проснусь, и ничего не будет? Может мне в кафе что-нибудь подсыпали, а теперь снимают скрытой камерой? (помолчав) Так разговаривает странно, словно словарь Даля в первой редакции цитирует. И что это такое – на «желания» он умеет воздействовать! А на что еще он умеет воздействовать? Дом он мой охраняет! О-о-ой! (откашливается и наигранно серьезно) Товарищ домовой! Ты меня слы-шишь?
За диваном раздается шорох.
Барабашка: Ах ты, аюшки, кличь Кузей, все лепей чем Барабашка, тьфу..
Диана: Спокойной ночи, Кузя.
Барабашка: Угу...
Диана (через паузу): Кузя, а почему ты разговариваешь на старославянском?
Барабашка: Потому как то был язык! И то, вас наслушаюсь, намешается в голове,
а у вас-то все по-новому, по-заморскому, а все всуе. Рази вы глаголов славянских не ведаете? Наши глаголы присно были, а эти меняются кажинный день. У домовых иначе ежели у людей. Мы обереги всего доброго, что в роду людском было: и слова, и дела, и мысли кой-какие, все памятуем, да все сберечь стараемся. Потому тяжко нам язык менять. В этом доме в незапамятные времена хорошие люди жили, сословия купеческого, норову спокойного. И язык их мне понятен был, да и  ладно все у них было… А теперича (машет рукой) все лихоимство, нахватались слов недостойных и речи нескладными стали. Все девонька припозднились мы, пора и на покой.

Утро.
Барабашка (ходит возле спящей Дианы): Спит до последнего, а потом носится по дому, аки татарин по славянской землюшке.  Да токмо беспорядок и оставляет апосля себя. И ты, глянь, спит спокойнёхонько так. Солнышко встало и нам пора. (смотрит в упор на девушку).
Диана начинает мотать головой и что-то мычит. С трудом открывает глаза.
Диана (хрипло): Кто ты, чудовище?
Закрывает глаза и пытается уснуть. Безрезультатно
Диана (злобно): Сгинь, нечистый!
Кузя: Ах ты, аюшки! Так ить, я чистый.
Диана: Кузя, отстань, я спать хочу! Ой, нет! Кузя, прекрати. Я хочу спать. Нет. Я хочу спать. Все равно хочу. И буду спать. Да что же это такое? Я ведь сейчас должна в любой позе засыпать. (окончательно открывает глаза) Кузьма, ты бессовестный!
Диана собирается, успевает позавтракать.
Диана: Это конечно не поддается никакому объяснению, но почему-то я чувствую себя хорошо. И даже это недоразумение убить не хочется.
Кузя: Ну, прощевай до вечера.
Диана: И тебе не скучать. Остаешься за хозяина.
Кузя (оставшись один): Ну, поведать кому она не поведает – не поверют.  А не то лекари-сатрапы ее борзо под белы рученьки, да в белы одеженьки. А так ничего, упрямая маленько, так и я ить, не тороплюсь никуды. Ты девонька, не боись, я тебя теперича не брошу. Теперича я за тобой приглядывать буду.

Через какое-то время.
Диана: Кузя, а домовой в каждом доме есть?
Кузя: Ране бывало в кажинном.
Диана: А теперь?
Кузя: Теперича мало где.
Диана: Почему?
Кузя: Да потому как изживают нас люди.
Диана: Как изживают?
Кузя: Разумеешь, девонька, домовой может жить токмо в соседстве с доброй хо-зяйкой,  (Диана улыбается) да и домовые мы ить, а не квартирные. Грустко домовому с вашей техникой, да… как это… аппа.. апа.. апатаратурой, гибнем мы от того. А люди в семье беседовать перестали, да совета испрашивать. Обставились ящиками, да пялятся денно и нощно. А бывало в доме хозяин, да каков хозяин-то, он глаголет – все слушают. А хозяйка добрая  послушает-послушает, да потом под образами ли, ночью ли мы с ней тихонько погуторим, да и сделает  она по-своему. И всем добро: и хозяина уважили, и решили мудро. Дети родителей почитали да слушались. Это кабы ребенок да криком кричал, да все ему не то, да обзываться стал, да мамку отталкивать - невидаль была! То болезнь кака значит дитятко мучает. А теперича? Все умные, все самостоятельные, слова никому не молви. А то во еще: кажинный по своим комнатенкам закроются и за целый день могут и не устретиться. И за столом-то трапезничать купно не соберутся, али чай пить. Ни тебе «утра доброго», ни тебе «ночи покойной». Тяжко стало с вами. Ни себя, ни других не уважите, не бережете. Злыдни, то другое дело. Им чем поболе беспорядку, то им во благо.
Диана: Кузя, ты что раньше с хозяйкой советовался? Тебя что, все видеть могли?!
Кузя: Да не так все! Домовые не показываются людям. Нельзя нам.
Диана посмотрела на него с недоверием.
Диана: А ты как же?
Кузя (вздохнув): То другое. Я тебе молвил. Мало нас осталося… да одичал я без людей-то, вот и вышел к тебе. Ты вот зело часто дома бывала?
Диана (опустив голову, нехотя): Нет.
Кузя: То-то же. А готовила, убирала, да штопала часто?
Диана: Ну, Кузя…
Кузя: А это все дом. Дом не там ить, где музыка трещит, не там, где ты бумажки пишешь, али у станка стоишь, не там, где тело усладу получает. Дом – куда душа тянется, где покойно да чисто, где днем смех да говор, а ночью шепот да ласки.
Диана (укоризненно): Кузя.
Кузя: И это надобно, девонька, и это! Долго жить одна удумала?  Поотгородились друг от друга стенками, да счастья ищут. А где оно счастье-то? Оно среди людей токмо и есть. Ежели человек волком один живет, может быть он счастливым?
Диана делает вид, что не слышит, но Кузя настойчиво ждет ответа.
Диана: Может.
Кузя: Ой, ли, положи руку на сердце да речи честно: шибко ты счастлива была?.. Молчишь?  А я тебе так молвлю: ты ить и меня так легко приняла, да потянулась ко мне, потому как надоело-то быть одной. Да признаться боязно. Ответ держать боишься. С другим-то человеком надо умней да тише быть, да аккуратней, а где и смолчать надобно,  где приголубить. А ведь на все это, как вы молвить привыкли, «силы душевные тратить надобно». Токмо не так это. Не тратит человек силы душевные, а наоборот, копит, особливо коли живет в ладу да согласии, во любви да спокойствии. А ежели детки пойдут (мечтательно) да один за одним…
Диана: Кузя.
Кузя: А что, Кузя-то?! То бывало дом полон детками, один за другим присматривают да воспитывают, да растят, да в обиду не дают. И бедокурили бывало купно, ну и по углам, знамо, разом стояли. Оно ведаешь, как с по-скребышами интересно, не то, что с вами. А тута один дитенок, да тот чахленький,  (делает вывод, подтверждая слова жестом) оттого дети злые и растут, что по одному родятся.
Диана: Ой, тебя послушать, так надо по 12 детей рожать.
Кузя: По 12 может и не надо ужо, а по 2-3 можно.
Диана: А как на счет папы?
Кузя: Какого папы?
Диана: Такого, которым бы дети всегда восхищались, а мама даже подумать не могла бросить. Ты таких много знаешь?
Кузя: Да я как-то ими не интересуюсь…
Диана: А я вот интересуюсь, и усиленно, тебе скажу, интересуюсь, только найти не могу.
Кузя (махнув рукой): Да не там ты ищешь.
Диана (начиная злиться): Скажи где. Кузя, скажи где – я поищу!
Кузя: Молвлю ж тебе, девонька, буде так, как суждено. (Через паузу, задумчиво).  Найдете вы один одного.
Диана (отмахиваясь): Ладно. Слушай, а многие домовые показываются своим хо-зяйкам?
Кузя: Да сказано тебе - нельзя нам. (машет рукой) А, последнее время бывает, особливо одиноким.
Диана: Я вот что подумала вдруг: может это таких людей считают… со странно-стями?
Кузя: Подумала она вдруг! Кто «считает»?
Диана: Ну, остальные считают. Такие люди, например, разговаривают сами с собой.
Кузя: Человек николиже сам с собой не глаголит.
Диана: Разговаривает.
Кузя: С собой – нет. Али придумывает, али видит кого.
Диана: Вот я и говорю, «со странностями».
Кузя: А ты, аюшки! Да что ты вторишь чему сама не ведаешь! Ну, откель ты ведаешь, что ясти «со странностями»?! И кто с ними, а кто без оных.
Диана: Вот я без странностей.
Кузя: Ой, ли?
Диана: Гм. (смеется) Все равно.
Кузя: От, «женщина»! У тебя образец какой есть, что вот такой человек присно правильный да хороший, а такой нет?
Диана: У меня нет.
Кузя: А у кого есть?
Диана: Гм.
Кузя: То-то и оно. Стало быть и не наговаривай на людей почем зря.
Диана:  А скажи мне, вы с мужчинами живете?
Кузя: Нет.
Диана: Почему?
Кузя: Да баловство это все.
Диана: Ну-ка, ну-ка, расскажи.
Кузя: Скучно с ними. Там одно токмо и можно делать… ну, видений им каких подкинуть во сне, кабы с утра просыпаться веселей было.
Диана (укоризненно): Кузя.
Кузя начинает что-то ковырять в рукаве кафтана.
Кузя: Так, а боле нечего. Убирать – не убирают, кормить – не кормят, токмо девиц домой водят, да…
Диана:  Кузя!
Кузя: …да и все.
Диана (грустно): Ну, хорошо, а женщины?
Кузя: О, девонька, то другое. Особливо, коли девица незлобливая, да чистоплотная. Домовые таких любят, помогают, чем могут. Коли по молодости, так и пошалить с вами интересно. Возьмешь что да переложишь, а та бегает, ищет, по семь раз в одно место тычется, да приговаривает: «Ну, вот здесь же лежало» - умора! Вы и животину в дом охотнее берете.
Диана (настороженно): Какую «животину»?
Кузя: Теперь оно, конечно, боле кошек да собак, а бывало чего токмо в дом не заберут зимой из сарая-то.
Диана (кашляет): Ну, хорошо, а если семья очень большая, домовой там тоже есть.
Кузя: А то! Так и краше, ежели много: и весело, и дружно, и мне есть чем заняться… (тихо) Токмо б Хлопотуньи не было.
Диана: Кого-кого?
Кузя (нехотя): Хлопотуньи.
Диана: А это еще кто?
Кузя: А, амаль што баба бестолковая. (нехотя) Хозяйке помочница.
Диана: Тогда почему же она бестолковая, если помощница?
Кузя: Потому как нам от нее одни хлопоты и есть.
Диана: Почему?
Кузя: Она все устои норовит менять, да все ей по-новому хочется, «по-современному». Токмо хозяйку и баламутит, а та хозяина тогда изводить начинает, мол давай то и то купим, а то далече и жить нет мочи. У-у-у! непутевая.
Диана: Ничего себе. Так вы еще в семье и полномочия делите.
Кузя: Чего делим?
Диана: Право нашептывать хозяйке советы.
Кузя (наставительно): Хозяйка должна хозяина свово  слушаться, а не блазнить его почем зря.
Диана: Ой, Кузя, боюсь мы с тобой не сойдемся во мнениях по семейным  и жен-ским вопросам.
Кузя: Сойде-е-емся.

Через месяц.
Диана: Кузя… ты только не обижайся.
Кузя: Да  я не обидчивый… вроде.
Диана: Кузенька, а тебе за диваном хорошо живется?
Кузя: Не жалуюсь.
Диана: Кузя… но ты только не обижайся, а давай мы тебе другое место под-берем.
Кузя:  Куды переселять удумала?
Диана: Давай мы тебе коробку поставим, большую, удобную, туда подушечку и одеяльце положим.
Кузя долго и внимательно смотрит на девушку.
Кузя: Ладно, ташшы свою коробку. (Оставшись наедине)  Девонька моя думает, что я животина мелкая: кошка али собачка эта маленькая, что сама себя боится да трясется все, что мне в коробке сидеть надобно да одеялом укрываться. Ой, милая! Ну, так и быть, потешу я тебя, ой, потешу. Покажу, как Барабашка жить может. Я ей для начала весь хлам, что в доме сыщется в эту коробку снесу, выбрасывать будет, из ведра помойного достану да принесу.  А когда не выдержит душенька бабья, да скандалить начнет, о, тогда я ей сказку-то и покажу. Женщину ить, баловать надобно. И сил для того много не требуется. Ежели она чего просит – дай, а дать не можешь – так хоть покажи. Девоньки милые, особливо когда молоденькие, с них и мечты будет. А ты послушай ее, да пожалей, похвали, да приласкай. И все. И лучшей хозяйки и не надобно.
Диана ставит коробку в углу сцены.
Диана: Кузя, ты не выносимый!
Кузя: А потому как меня и ненадобно из дома выносить!
Диана: Кузя, ну почему ты весь хлам тянешь в эту коробку?
Кузя: Я быт свой «обустраиваю»!
Диана: Это не быт, это мусорная свалка! Зачем тебе моя майка, которую я выбросила?
Кузя: На занавеску.
Диана: На что?!
Кузя: На кровать.
Диана: Кузя!!
Кузя: Вот что, хочешь увидеть как я живу?
Диана: А, так ты там еще и живешь?!
Кузя молча и внимательно смотрит на нее.
Диана (безнадежно): Ладно. Хочу.
Кузя: Дай слово, что никому не поведаешь.
Диана (сквозь стон): Только если лечащему врачу, когда заберут.
Кузя (требовательно): Дай.
Диана: На!
Кузя приоткрывает коробку и изображение проецируется на экран. Створка коробки изнутри оказывается тяжелой дубовой дверью, за которой начинается большая светлая комната, чисто убранная, с занавесками и цветочными горшками на окнах, с большой русской печью в углу, где красиво и как-то радостно потрескивает огонь, а из горшочка на плите  что-то вы-кипало, явно невероятно вкусное. Посреди комнаты стоит массивный круглый стол под домо-тканой скатертью и стульями вокруг. Вдоль стен  сундуки и лавки, а в соседнем с печкой углу за занавеской, очень похожей на ее любимую майку, явно скрывается кровать.
Диана (с восторгом): Ку-у-узя! А что за запах! Словно деревней пахнет, травами луговыми, чистым и влажным деревом… Я поняла, это запах раннего утра из детства! Кузя… я хочу стать домовихой… ну или хлопотуньей на крайний случай.
Кузя тихонько смеется и уходит за сцену.
Диана: Так вот как, оказывается, живет мой домовой! (аккуратно закрывает ко-робку). Мне с ним повезло. Я счастливица. Я единственная девушка, у которой есть свой домовой. Он может и еще у кого есть, но мой мне показался. А еще я добрая… он сам говорил. Кузенька так вовремя появился в моей жизни. Он прав, это несколько лет назад я думала, что с одиночеством можно легко уживаться, и  оно тебя не портит. Более того, я убедила себя, что только одиночество с тобой составляет целое, тогда как с другим человеком ты лишь половинка. Это одиночество тебя никогда не предаст первым и не изменит тебе, и пока ты его сама не прогонишь, оно всегда будет рядом. Но прошли годы… и одиночество опостылело!  потому и пришлось окунуться с головой в учебу, в работу, чтобы не идти домой, где тебя никто и никогда не ждет, где не горит свет в прихожей и никто не выходит из комнаты навстречу. Где ты произносишь слова в пустоту, а не для кого-то, где все холодно, неуютно и безнадежно… А еще я поняла, что одиночество безвозвратно меняет женщину. Я не знаю, как оно воздействует на мужчин, но женщинам явно не идет на пользу. Я становилась злее, жестче, категоричнее, хотелось причинить боль. Ни за что, лишь для того, чтобы видеть, что хотя бы в страданиях и слезах ты не одинока. В ответ на пожелания найти свою половинку и обрести счастье в личной жизни, хотелось кричать, сквернословить или хотя бы укусить. Разрас-тающаяся и поглощающая все женственное, обида убивала радость, ласку, надежду. И самое страшное: ты сама видишь, осознаешь, понимаешь, что становишься хуже, гаже, но остановиться не можешь!.. Да, Кузя не человек и даже не домашнее животное, и уж естественно, не моя вторая половинка, но он живой, он настоящий, в чем-то он словно ребенок, а в чем-то бесконечно мудр… Я мало знаю о нем, но безмерно благодарна, что мой Домовичок появился в моей опостылевшей жизни… а как он живет красиво, словно в сказке. И все, что он говорит так просто и понятно, а главное – правильно, так, что хочется поменять что-то в себе, чтобы стать лучше и добрее, спокойнее и искреннее, честнее и человечнее.
Подходит к коробке и аккуратно ее открывает. Ничего не происходит. Пробует еще раз и еще раз. Ничего не происходит.
Диана: Кузя, ты невыносимый!


Действие второе.

Кузя (один): Девонька моя влюбилась, горемычная. Да как влюбилась-то. Страдает, душу себе рвет, а молчит. Ты что же, милая, думаешь, ежели со мной о том не беседуешь, так я и не ведаю ничего? Гордая. Все стерпит, виду не подаст. По ночам выть тихонько будет, а днем никому! Ни-ни. Что ты! И совета не спросит… так ить я ей все одно не поведую ничего. Нельзя мне. Прикипел к ней всем сердцем, а все одно нельзя. Вот ведь уговорила меня Тонюшка остаться да присмотреть за «девочкой». А что за ней присматривать – я и так все наперед ведаю. А Тонюшка-то, Тонюшка: «сбереги девочку, да подсоби». Ить ведомо ж: не связывайся ты с бабами, не в том твоя забота. Эх, им и в миру хлопот хватает, а тут еще домовой с помочами. На что ж тогда мужики родятся, ежели мы их оберегать  будем?! (оглядывается по сторонам) Ой, что это я! Негоже, негоже мир на свой уклад перевертывать. Будет так, как суждено. (пауза. Машет рукой) А, все одно, не могу привыкнуть не вмешиваться! А негоже, негоже. Нельзя судьбинушку испытывать, потому как мстить она может, аукнется там, откуда и ждать не будешь. Девонька моя, девонька, ты токмо доверься мне.
Слышится шум за сценой.
Пришла. Опять молчать будет. Ну, да ладно. Починать пора. А то без меня большей беды наделает.
Диана: Привет.
Кузя: И тебе не хворать.
Диана садится на диван и молчит. Какое-то время Кузя решается, потом машет рукой и на-чинает.
Кузя: Я вот тут поизносился. Молчит… Да не кормлен сыто уж давно. Молчит. Ну, ладно. Вот что, давай-ка ты деяти починай.
Диана: Ты о чем?
Кузя: О чем, о чем! О жизни твоей бедовой. Хватит ужо. Нажилася одна. Буде. Давай тебе пару искать.
Диана смеется невесело.
Диана: И где же ты ее искать будешь? В моем мире или в твоем?
Кузя: Наперво в твоем. Поищу-поищу, может кто и сгодится.
Диана: И как же ты его искать будешь,  ежели ты из дома не выходишь? Ты ведь домовой.
Кузя: А мне может и за ненадобность из дома-то выходить.
Диана (внимательно смотрит): Ты на что намекаешь?
Кузя: Чего делаю?
Диана: Вид, что не понимаешь, когда тебе выгодно.
Кузя: Г-м.
Диана (через паузу): Кузя, я не знаю, что мне делать…
Кузя: Веди его домой.
Диана: Как?!
Кузя:  Стезею, знамо как.
Диана:  Кузенька, да это немыслимо!
Кузя: Вот учу я тебя, учу, а ты как была темная, так и остаешься. Нет такого му-жика, якоже  за лаской да добрым словом не пошел бы. Э-э-эх. (машет на нее рукой).
Диана:  Кузя!..
Кузя: А ты приласкай, пожалей. Вот узришь, иначе все будет.
Диана: Ну как ты не понимаешь! Он на меня смотреть даже не хочет, нет, он смотрит, но словно не замечает.
Кузя (со злобою):  А тебе надобно, чтоб он токмоо зелки свои с тебя не сводил?!
Диана: Нет.
Кузя (нараспев): Так чего же тебе надобно, девонька?
Диана: …его… всего его.
Кузя: Так и бери всего, а не по часткам.
Диана: Да как?!?
Кузя (хлопая себя по бокам): Вот уродиться ж такая бестолковая! У тебя язык есть?
Диана:  Кузя…
Кузя: Отвечай, коли пытаю!
Диана (безнадежно): Есть.
Кузя: А на кой ляд он тебе приделан?
Диана (обреченно): Я не понимаю.
Кузя: Вот коли поймешь, тогда и повествовать дале буду.
Диана (через паузу): Хорошо. Я поняла, мне нужно с ним заговорить. Но мы ведь разговариваем. Он по делам своей работы часто бывает у нас в офисе, м-м-м, на службе нашей. Просто он меня словно не замечает. Он приезжает, оформляет нужные бумаги и уезжает.  А я потом на весь остаток дня становлюсь сама не своя. Будто мое сердце, мои мысли и мечты тянутся вслед за ним, и когда эта резинка из чувств натягивается до предела, чтобы сердце не оторвалось, она пружинит назад и рикошетом бьет очень больно. Я понимаю, что он не может быть моим. Он где-то в недосягаемой дали от меня. Кузя, он невероятный! Я таких никогда не видела. Я даже не знала, что такие бывают. Бывают в реальности, а не в наших девичьих мечтах, навеянных хорошими романами. А еще, знаешь, что я поняла? Когда читаешь роман, то все кажется таким понятным, таким старым и избитым и… и ты очень остро понимаешь, что ведь все лежит на поверхности, все видно и ты на месте героини никогда не вела бы себя так глупо и безрассудно, ведь если любишь своего героя, то ты чувствуешь его, его сердце, его душу и, соответственно, ведешь себя единственно возможно правильно. Но, когда сама влюбляешь сама, понимаешь, что никто ничего не знает, и на самом деле все по-другому, и ведешь ты себя глупо, хотя, наверное, все действительно лежит на по-верхности… Кузя, что мне делать?
Кузя: Он тебе взаправду нужон?
Диана: Нужен, Кузенька, нужен! Если бы ты только мог его видеть. Дело даже не во внешности, его, наверное, можно назвать заурядным. Но есть что-то большее, что не видишь, а чувствуешь. Знаешь, когда он появляется, мой подлый организм напрочь отказывается слушаться, он даже забывает, что способен разговаривать. И в ответ на его слова я могу лишь кивать головой и что-то неопределенное, но явно многозначительное, мычать… У него такой голос… А в его глазах… там есть что-то такое, что подавляет мою волю, от него просто веет силой и уверенностью. Ах… у меня не хватает слов, чтобы его описать.
Кузя: То бишь, в омут с головой?
Диана (с жаром): Хоть в омут, хоть на Олимп. За ним.
Кузя: Вот помни это: ты была готова на все,  чтобы ни приключилось: ты была готова на все!
Диана: Ах, Кузя, ты не понимаешь, это невозможно. Я для него не существую.
Кузя: Не бывает ничего «невозможного», особливо ежели женщина жаждет...

Спустя 3 месяца.
Диана (вбегая): Кузя! Кузя! Да где же ты? Кузя! Он придет! Он завтра придет!
Кузя (появляясь с противоположного угла): Кто?
Диана: Дима! Он завтра будет у нас в гостях.
Кузя: Чевой-то у нас? У тебя. Мне он за ненадобностью.
Диана: Кузя, я готова танцевать от счастья.
Кузя: Танцуй.
Диана: Кузенька, я ведь даже боялась подумать ему это предложить, а он сам! Он сам, понимаешь, сам попросил разрешения посетить мою «келью» (счастливо смеется).
Кузя: Угу.
Диана (опомнившись): Кузя, ты ведь ему не покажешься?!
Кузя: Знамо нет.  (через паузу) Токмо ежели напужать…
Диана: Кузя, я тебя умоляю, только без глупостей.
Кузя (задумчиво): И отчего это свет так неблагодарно устроен?
Диана (шепотом, с ужасом в голосе): Кузя, ты все испортишь.
Кузя (задумчиво): Да ежели по-правому, так на почетное место меня, как гостя дорогого.
Диана: Я с тобой с ума сойду.
Кузя (поворачиваясь к Диане): Ты не бойся, я тебя в беде не покину.
Диана: А-а-а-а! (в сторону) Ладно, в случае чего придется бить по голове. Тяже-лым. О! Сковородой, определенно, чугунной сковородой. А когда Дима очнется, скажу, что почудилось… Если Кузя будет продолжать маячить, ударю еще раз и повезу в больницу с галлюцинациями.
Раздается стук в дверь.
Диана: Кузя, пожалуйста, уйди. Ради меня.
Кузя (смотрит с нежностью): Благословить тебя не могу, а удачи пожелаю.
Диана: Спасибо… а теперь иди.
Барабашка уходит.
Дмитрий (с цветком в руках): Добрый вечер.
Диана: Здравстуй. Проходи, располагайся.
Присаживаются на диван. Диана волнуется.
Диана: Ты легко меня нашел?
Дмитрий (лукаво смотрит на нее): Нет. Похоже, я тебя долго искал.
Диана (смутившись): Может быть чаю?
Дмитрий (продолжая в том же духе): Я бы предпочел что-то погорячее и слаще.
Диана: Дима… Как прошел твой день?
Дмитрий: В ожидании встречи.
Диана: Спасибо. Я поставлю чай?  (вскакивает и начинает метаться по сцене. Дмитрий ловит ее в объятья).
Дмитрий: Ты такая красивая. Диана, девочка. Почему ты дрожишь? Тебе холод-но?
Диана: Нет.
Дмитрий: Ты боишься меня?
Диана: Не льсти себе. (выскальзывает у него из рук и оглядывается по сторонам). Дима, тебе нравится мое платье?
Дмитрий: Да. И еще больше то, что в платье.
Диана: Ты не оригинален.
Дмитрий: То есть?
Диана: Девушке нужно сказать такой комплимент, чтобы она долго гадала, что же мужчина имел ввиду, и лишь через какое-то время поняла… и получила удовольствие. А, все равно мужчины чаще нас обижают, когда стараются угодить. Особенно, если словами.
Дмитрий: Хм. Я могу попробовать?
Диана: Дерзай. Жду с нетерпением.
Дмитрий (задумывается): Ты знаешь, что такое красота? Красота - это твое отражение в моих глазах.
Диана (через паузу): О! Вы определенно делаете успехи, юноша.
Дмитрий: Теперь ты.
Диана: Что?
Дмитрий: Услуга за услугу.
Диана: А с каких это пор комплимент считается услугой?
Дмитрий: Ну, наверное, с тех самых пор, как человечество придумало «хороший тон».  Скажи мне что-нибудь приятное, пожалуйста.
Диана: Не-е-ет, с тех пор, как количество женщин  на земле увеличилось до двух. Льстивое сказать?
Дмитрий: Как посчитаешь нужным. Подожди, ты хочешь сказать, что абсолют-но все мужчины стали лицемерами? На основании чего ты делаешь такие выво-ды?
Диана: Вот смотри, как только женщин стало много, появился выбор, а выбор, как известно, развращает. Следовательно, все мужчины тут же стали сравнивать и стремиться заполучить  ту, которую большинство признает красавицей.  И, даже если данный мужчина не считает признанную красавицу таковой, он все равно ей льстит дабы не потерять свой статус «обладающего вкусом мужчины» в глазах девицы. Или же, если мужчина не совсем смел и удачлив, но жаждет заполучить красавицу, однако понимает недосягаемость своей цели в силу своих способностей и возможностей, то компенсирует свою неудачу с менее яркой женщиной, и, высказывая ей удачный комплимент, становится  в глазах дурнушки главным претендентом на героя.
Дмитрий (смотрит слегка ошарашено): Как же сложно соблазнить умную девушку.
Диана (с притворным ужасом, шепотом): Так ты меня соблазняешь?
Дмитрий (в тон ей): Теперь я уже сомневаюсь, что это нужно делать.
Диана: Как же быть? Что же остается делать?
Дмитрий: Восхищаться.
Диана: Ну, тогда ладно. На это я согласна.
Дмитрий: Так я дождусь комплимента?
Диана: Вот смотри, общеизвестно, что женщина более восприимчива к акустиче-ской информации. В то время как мужчина ярче и… м-м-м, с большей готовно-стью реагирует на оптическую информацию. Поэтому, когда женщина, скрывая то, что способно заинтересовать мужчину быстро и сильно, старается развлечь и, наивная, увлечь его разговорами, она попросту теряет время зря. Если только это не тот случай, когда ее абсолютно не интересует индивид как мужчина, а впечатление она старается произвести на человека, даже скорее на личность в человеке. Потому мне удивительно слышать просьбу с интонацией ранимой искренности о бесполезной попытке усладить твой слух не воспринимаемыми речами… (смотрит на него лукаво).
Дмитрий:  Пожалуй, мне стоило сначала получить еще одно высшее образование, а уж потом набираться наглости знакомиться с тобой…
Диана: Ах, юноша, не все так драматично.
Дмитрий: Диана, неужели ты настоящая? Неужели ты и вправду та девушка, у которой все падало из рук, стоило мне появиться, которая не могла связать слова в предложение, а лишь краснела и что-то мычала? Кто бы мог подумать, что в тебе сокрыто такое сокровище! Ты - милая, непосредственная, умная, добрая, я  уж не говорю о красоте… Объясни мне, девушка, как могло произойти такое превращение? Что было тому причиной?
Диана: Х-м. Не все так просто, как ты наивно полагаешь. Вот смотри…
Дмитрий: О, нет! (хватает ее в объятья и целует).
Гаснет свет.
 
Ночь.

Диана одна, раздается телефонный звонок. После разговора  появляется Кузя и какое-то вре-мя, стоя поодаль, молча наблюдает за девушкой.
Светлана: Привет. Рассказывай.
Диана: Света… я счастлива, и на большее слов нет.
Светлана: Ну, каков он?
Диана (не понимая): То есть? Ты ведь видела его… он красивый, благородный, добрый, умный…
Светлана: Да я не об этом!
Диана: А о чем?
Светлана (игриво): Диана, каков он?
Диана: Ты что, с ума сошла?! (тихо) … Я не знаю.
Светлана: Ты безнадежна. В твои-то годы и «не знаю». Ты умрешь старой девой.
Диана (смеясь): Нет. Не умру.
Светлана: Ну?!
Диана: Света, ну ведь не при первом же посещении дома…
Светлана: А когда еще?! Нужно решать все сразу.
Диана (вздыхая): Это ведь не задача, чтобы ее решать. Это чувство, которое должно быть взаимным.
Светлана: Ты безнадежна.
Диана (смеясь): Света, я влюблена, я счастлива, я обнадежена, но не без-на-деж-на.
Светлана: Ладно, удиви меня: он еще встречу назначил?
Диана: Да. Завтра.
Светлана: Дианка, а ты растешь в моих глазах. Завтра хоть не подведи.
Диана: Света, Светочка, как же ты не понимаешь, что это не гонка за наградой, это чувства, а они связаны с душой…
Светлана: Нет, я поторопилась. Ты безнадежна.
Диана (смеясь): Света, ты хорошая, но мы абсолютно по-разному воспринимаем этот мир.
Светлана: И слава Богу! Так, завтра жду подробного отчета. Об-на-де-жи-ва-ю-ще-го! Все, целую-целую.
Диана: Пока.
Какое-то время сидит молча.
Диана: Я не знаю, чем я заслужила его, но благодарна всем добрым силам, что только есть во вселенной. Сейчас нет никого счастливее меня. Он словно свет, к которому тянутся росточки моего чувства... Какой сегодня прекрасный вечер! Вечер, проведенный с Ним! Так сложно поверить, что человек, которого я люблю, был со мною, здесь в этой комнате, со мною. Он держал меня в своих руках. Сквозь его руки шло невероятное тепло прямо к моему сердцу. Дима… Димочка… неужели я могу назвать тебя «своим»? «Мой Димочка»! Эти слова такие сладкие на вкус. Я сделаю все, только бы он был счастлив, я буду предвосхищать его желания, я буду делать все, о чем он попросит, а о чем не попросит, постараюсь догадаться. Я буду бежать домой и готовиться к его приходу, я буду всегда нежной и послушной, а если мы поссоримся, то я первая не выдержу и побегу мириться. Я буду с ним везде и всегда. Со мною он забудет, что такое грусть, боль, страдание, все его беды и грехи я возьму на себя. Мы будем счастливы вместе. Главное, чтобы он был счастлив, а я буду счастлива его улыбкой, его добрым словом, тем, что он рядом, тем, что он мой.
Кузя (забираясь на диван): Голубушка, а может не надобно?
Диана: Что? Кто это? Кузя? Кузенька, я так счастлива, я так благодарна. Тебе, ему,  всему миру! Я люблю, я любима! Кузенька, можешь ли ты понять, что лучше и больше этого нет ничего на земле? Нет и быть не может.
Кузя: Девонька, голубушка… не пара он тебе…
Диана (недоумевая): Что? Почему? Что ты говоришь?
Кузя: Не пара.
Диана: Кузя, что ты говоришь?
Кузя: Не пара он тебе.
Диана: Кузя, да ты ведь сам мне помогал.
Кузя: Оно-то так… токмо ты сама все поменять можешь. Токмо ты. Я не могу, а ты можешь. Ты – человек, ты можешь. Ты – женщина, ты все можешь.
Диана: Кузя, не темни.
Кузя (упрямо): Не пара он тебе. Не ровня.
Диана (с нарастающим недовольством): Кто?
Кузя: Не ровня.
Диана: А ты чем мерить изволил?
Кузя (в сторону): Да всем, что есть, тем и мерил. (Диане) Не пара он тебе.
Диана: Почему?
Кузя: Потому как… молвлю.
Диана: Почему? (угрожающе) Кузя, не зли меня.
Кузя: Не пара.
Диана (зловеще): То есть, ты хочешь сказать, что мерить и подбирать мне ровню будешь ты?
Кузя: Ежели надо будет, так и я вымеряю. (примирительно) Голубушка, не пара он тебе.
Диана (озлобленным шепотом): Кузя, ты забываешься.
Кузя: Девонька, послушай меня…
Диана: Знаешь что… Барабашка, меньше всего мне сейчас твои советы нужны! Ты вроде за диваном живешь?... так вот иди и тараканов мне там погоняй.
Кузя смотрит на Диану грустно и обиженно, медленно слезает с дивана и, сгорбив спину, по-нуро идет куда-то в угол сцены.

Утро.
Диана просыпается, садится и ждет Кузю, тот не появляется.
Диана: Ну,  и пусть дуется. Тоже мне «мерильная» контора! То он мой, то он уже мне не пара (за диван) определись, а потом уже вмешивайся в человеческие отношения!

Вечер.
В полумраке Диана и Дмитрий танцуют танго, передавая в танце развитие их отношений: от робкого знакомства до полного единения.

Спустя полтора месяца.
Диана: Димочка, я до сих пор не верю своему счастью. Ты мой, мы вместе. Я иногда просто не могу дышать, боюсь захлебнуться своими чувствами. Меня переполняет радость. Так не бывает. Так ведь не бывает, это сказка. Это даже не сбывшаяся мечта, это сказка. Рядом с тобой я поняла, что оказывается, не умела мечтать. Мои мысли были не о том и не те. Все в моей жизни было не так, неправильно, ненужно, неискренне, не по-настоящему. Ты – мой свет, ты- мое солнышко. Я уже не смогу без тебя. Я боюсь  только одного: чтобы с тобой ничего не случилось. Если с тобою что-то случится, я не смогу больше дышать, потому что все мое тело и моя  душа живут только тобой, только благодаря тебе, только ради тебя!
Дмитрий: Спасибо, милая, я не достоин таких слов.
Диана: Ты достоин большего. Я страдаю оттого, что не могу выразить словами то, что чувствую, что  переполняет мою душу и выплескивается наружу, оттого, что не могу вырвать свое сердце, трепещущее, радостное, восторженное,  и вложить в твои руки, потому что только там его место, только в твоих руках оно способно обрести покой.
Дмитрий: Диана, милая моя девочка,  ты меня переоцениваешь.
Диана: Я люблю тебя, а не оцениваю, потому и не могу ни пере-, не недо-оценить.
Дмитрий: Спасибо, никто и никогда не говорил мне таких слов. Никто и никогда не любил меня так, как ты. 
Диана: Что я могу сделать для тебя, как я могу сделать тебя счастливым?
Дмитрий: Ты уже делаешь меня счастливым, тем, что рядом со мной и даришь мне свою любовь, такую чистую и искреннюю.
Диана (словно опомнившись): Димочка, а может быть ты просто боишься мне ска-зать кое-что?
Дмитрий: Что?
Диана: То, что лежит у тебя на сердце… ведь есть что-то, что ты мне не гово-ришь?
Дмитрий (нехотя): Вообще-то, да.
Диана (нежно и радостно): Димочка, не бойся, скажи. Я никогда не сделаю тебе больно и не унижу тебя… я просто не смогу. С тобою я могу стать только счастливее.
Дмитрий (внимательно смотрит на нее): Диана, мы, наверное, говорим о разных ве-щах.
Диана: Нет, милый, у нас с тобою не может быть разных вещей. Мы – одно целое. Ведь правда?
Дмитрий: Да.
Диана: Я ведь вижу, что иногда ты готов что-то произнести, сделать решительный шаг, но почему-то останавливаешься. Не бойся, милый, скажи.
Дмитрий: Ты уверена?
Диана (торжественно): Да.
Дмитрий: Хорошо. Мне пора возвращаться.
Диана (улыбается, не понимая): Куда?
Дмитрий: Домой.
Диана: Ты дома. Я не понимаю. Что значит возвращаться? Ты хочешь вернуться в свою квартиру?
Дмитрий: Нет. Мне пора возвращаться домой.
Диана (слегка насторожено): И где же твой дом?
Дмитрий: Диана, славная девочка, я ведь здесь в командировке был. Мне домой пора.
Диана: Как в командировке?
Дмитрий: Обыкновенно, по заданию своей фирмы в вашей фирме.
Диана (неуверенно): Ты ведь прожил здесь три месяца, мы.. мы..
Дмитрий: И что? Командировки и дольше бывают.
Диана: Подожди-подожди. Ведь ты работаешь в фирме, которая расположена на другом конце города.
Дмитрий: Нет.
Диана: Да как же нет?
Дмитрий: Диана, ты ведь знаешь: разное написание в названии – есть абсолютно разные фирмы, группы и торговые знаки. Это случайное совпадение.  Я работаю едва ли не на другом конце материка.
Диана: Я не понимаю. Я не понимаю. Хорошо, Димочка, ты должен уехать домой. (решительно) Я поеду с тобой.
Дмитрий: Ты не можешь этого сделать. Мне некуда тебя забрать.
Диана (с болью в голосе): Почему?
Дмитрий: У меня там семья
Диана: Что?
Дмитрий: Диана, я думал, ты знаешь.
Диана: Откуда?
Дмитрий: Светка ведь твоя подруга. Я думал, ты все знаешь, и тебя это устраивает. Ты не задавала вопросов. Мы со Светкой… Гм. Я ведь не первый раз у вас в городе. Я приеду еще. Может быть через полгода или год. Я приеду. Диана, я люблю тебя.
Диана: У тебя семья… Ты.. Ты был  и со Светой?
Дмитрий (нехотя): Она просто нашла себе достойного обеспеченного человека и наотрез отказалась. Я уважаю ее выбор. Диана, я никогда так не любил до тебя.
Диана: У тебя есть дети?
Дмитрий: Да. Но это не важно.
Диана (прерывающимся голосом): Это не важно?
Дмитрий: Дианка, Дианка, милая, ну что ты как маленькая. Ведь это жизнь. Нам хорошо вместе. Мы любим друг друга. Я буду приезжать.
Диана: Ты считаешь это нормально?
Дмитрий: Диана, да так половина семей живет!
Диана (с силой): Значит, я хочу семью из другой половины!
Дмитрий: Дианка, девочка, ты сейчас расстроена. Ты успокоишься и посмотришь на все это другими глазами. Я не брошу тебя, я буду приезжать. И… я не буду требовать, чтобы в мое отсутствие ты… сидела дома взаперти. Я ведь не тиран.
Диана: Да. Ты не тиран. Ты… уходи. Прошу тебя. Уходи сейчас же.
Дмитрий: Диана, не будь дурочкой. Ну, что ты делаешь трагедию на пустом месте? В конце концов, ты даже ни разу не спросила меня ни о чем.
Диана (грустно): Я боялась обидеть тебя расспросами о прошлом. Я тебе верила.
Дмитрий: Чему ты верила?! Чему ты верила?! Тому, что я – принц на белом коне? Нет. Я не принц, извини. Я человек. Всего лишь человек. Со своими слабостями и страстями. И если я могу сделать женщину счастливой хотя бы на время, я это делаю. Ты считаешь меня подлецом, негодяем, обманщиком? Я за тысячу километров от людей, которые могли бы сделать тебе больно. Я не лгал в своих чувствах к тебе. Я был с тобой. То время, что я мог, я был с тобою без остатка. Сейчас мне нужно уехать. Но я вернусь, обещаю. И я предлагаю тебе не рвать то, что было и есть между нами.
Диана: Наверное, ты прав, но я этого не понимаю. Прошу тебя, уйди.
Дмитрий: Не строй из себя то, чем ты уже не являешься. Оглянись вокруг. Прими реальность такой, какова она есть. Повзрослей наконец! Сказка осталась в детском саду. А-а, Светка действительно права - ты безнадежна.
Уходит.
Диана (улыбаясь, с остекленевшим взглядом): Вот и все. Мне не больно. Мое сердце не болит, оно умерло, умерло вместе с моими надеждами. Как же дальше? А что дальше? – это начало моего конца. Больше ничего нет. Никто не виноват. Я сама. Я все сделала сама. (закрывает лицо руками, затем выпрямляется, открывает глаза и глядя в одну точку читает)
Я улыбаться перестала,
Морозный ветер губы студит,
Одной надеждой меньше стало,
Одною песней больше будет.
И эту песню я невольно
Отдам на смех и поруганье,
Затем, что нестерпимо больно
Душе любовное молчанье.
(А.Ахматова)
Сцена погружается во мрак.

Спустя еще месяц.

Кузя один.
Кузя: Как-то там моя голубушка? Прогнала ить. Грустко ей теперича, а не покличет. Сама не покличет. Изведет себя, а подмоги просить не станет. Баба с печи летит, сто дум передумает, а сколько их за ночь переберешь?... А тут вторы месяц идет… Ведаю, что там. Время ужо подходит. Еще может не уразумела, да я уж ведаю. Не одну я жизнь в доме чую, две их ужо. Ой, тяжко ей. Ой, беды наделать может. Ой, головушка моя бедовая, ежели не уберегу. А ить, девонька решиться может. На погибель дитенка понесет. Не дам! Пущай потом накажут, а не дам бесам и дите и девку загубить! Пора. Пора.
Уходит.
Входит Диана осунувшаяся, бледная, садится на диван и сидит, покачиваясь из стороны в сторону, затем, свернувшись калачиком, ложится, закрывая обеими руками лицо.
Входит Кузя, садится возле Дианы и во время монолога, гладит ее по голове.
Кузя: Девонька, не надобно. Ведаю, что в душеньке твоей деется. Ты что ж, думаешь, ежели я не человек, так мне как чурке той не грустко николи? А ить я к тебе с рачением, да с добром. (с болью в голосе) Не могу я тебе поведать, что мне подвластно. Суждено так было. Не чаяла ты того, что он – израдец, да токмо все  едино. Ежели живот от живота получается, так беречь то надо, а ты загубить хочешь. Нет зазорного в том ничего, коли от любови детки получаются. Ить ты любила! Да и любишь ишо, рази ж я не ведаю?.. А и ты ведай, ты слушай не то, что в голове бьется, а к тому прислушайся, что под сердцем лежит. Ить разом с твоим сердцем паки одно сердечко колышется ужо, зело колышется и боязно ему от того, на что ты уж решилася. Токмо сказать оно, бедное, не может ничего, не умеет оно паки сказать. Оттого-то и я говорю: не губи девонька, ни себя, ни его не губи! Токмо ты и можешь оборонить твое дитятко, никто боле, токмо ты. Али ты думаешь, коли оно не рожденное, так и права не имеет?.. Ты ить сама ведаешь, что ответ за него уж на тебе. Думаешь, деля чего тот тогда явился?... А вот кабы ты одна не была. Запамятовала ужо, как мне радовалась? То што я? – ни животина, ни человек целый, а то дитятко, кровинушка, родненькая. Твоя. Тем паче, что любишь ить, так и люби то, что в тебе осталося от него. И через эту жизненочку сбереженную и он тебя любить станет.
Диана молча убирает руки от лица и укрывает ими живот, словно защищая от беды.
Кузя: От и право, от и благо. Закрой, закрой дитятко от лютого надума  разума тваво. Не сердце в тебе доселе глаголило, а токмо боль да обида. Днесь больно, а назавтра, гляди, и полегше станет. На то он и человек, кабы и блазниться и терпеть, и брезеть и тратить, и заповедать и с рачением жити. А ты – девонька, ты все-е-е через любовь должна творить. На тебе весь свет белый и держится. Зело много еще будет: и дурного, а и доброго. А ты мудрой буди,  да не спеши – успеется. Беды наделать недолог час, долго править потом. (смотрит на Диану) Ну, уснула-таки. И благо, и благо от того. Спи, девонька милая, да силы копи. До-олго до развязки-то.
Свет гаснет.
Загорается свет. Кузя один.
Кузя: Ну, и ладненько. (звонит мобильный телефон). Это еще что такое?! (ищет теле-фон, находит, долго вертит в руках) От, бесовская выдумка. И куды тут тыкнуть? (Отвечает) Але-е-е?
Светлана: Дианка?
Кузя (вертит телефон прикладывая его по разному к голове): Але!
Светлана: Кто это? Дианка, это ты?
Кузя: Чего надобно, злыдня?
Светлана: Да что это такое? Кто это?!
Кузя: Ета совесть твоя, токмо ты меня не ведаешь. Чаво трезвонишь, покой мой рушишь? Вестей хочешь, чтоб дале нести?! Живы мы, здоровы и все у нас в ладу. В помочи не нуждаемся, сами с усами. Это токмо тебе на печи с тараканами воевать, а мы все-е-е выдюжим!
Светлана: Она и вправду сумасшедшая, если мужика с таким говором нашла!
Кузя (делает угрожающий жест в сторону телефона): У-у-у, окаянная, баба одним словом! «Интере-е-есно» ей было! Девонек моих загубить хотела! А потом бы пришла, да жалеть стала бы. У-у-у, а не допустили мы того. Ты что ж, думаешь, коли мужик от тебя отлип, так в этом завсегда другая повинна!? А ты еще и подсобить взялась, кабы больней потом было. Тьфу. Не будет тебе счастья. (через паузу) Не потому, как я то сотворить могу, а сама к себе счастья не допустишь.
Звонит телефон.
Кузя: Апанавали! Куды тут? (опять вертит телефон). А, вот.
Дмитрий: Диана? Диана, девочка, ты слышишь? Это я. Я приеду. У меня есть возможность приехать в следующем месяце! Ты слышишь?
Кузя (абсолютно другим голосом): Не стоит.
Дмитрий: Алло, кто это? Диана?
Кузя: Нет, это не Диана. Вас, Дмитрий мы не желаем видеть. У нас все хорошо. Скоро родится ребенок. Но я думаю, он вас не интересует, не так ли?
Дмитрий: Что? Ребенок? Какой ребенок? Вы шутите? Кто это? Я могу поговорить с Дианой?
Кузя: Вы выполнили свою часть миссии, остальное дело уже не за вами.
Дмитрий: Я не понимаю, это что шутка?
Кузя: Дмитрий, вы хотите принимать участие в воспитании ребенка или оставите нас в покое сейчас же?
Дмитрий: Какой ребенок?! Что за дурацкие шутки?! Этого еще не хватало! (раздаются короткие гудки).
Кузя (своим голосом, откашлявшись): От и все. Теперича я покоен. Выдумал тоже! Токмо моя девонька покой обрела, да улыбаться стала маленько, как ты тут объявился! Мало ты полюбовниц да сирот по свету белому наделал, так и тут тебе надобно? У-у, крамольник! Ан, не-е-ет, милок, два медведя в одной берлоге не уживутся. Не дам! Покамест я тут хозяин, не дам девонек своих в обиду!
Диана входит на сцену, явно видна ее беременность. Кузя быстро прячет телефон в карман.
Диана: Кузя, ты мой телефон не видел?
Кузя: Эка невидаль, «телефон»! Видал. Что ж сызнова показывать будешь?
Диана (смеется): Да нет же, Кузенька, мне послышалось, что телефон звонил, а я его найти не могу. Ты не видел?
Кузя: Девонька…
Диана (обеспокоенно): Кузя, ты что опять за старое?
Кузя: И пошто это у тебя завсегда я один повинен?
Диана: Так ведь больше нет никого у нас в доме.
Кузя: Г-м.
Диана: Ну, рассказывай, что натворил.
Кузя (обиженно): Ужо и натворил! Оно само.
Диана: Что само?
Кузя: Выпало.
Диана: Что выпало?
Кузя (глядя в сторону): «Чудо техники» твое, окаянное.
Диана: Я так понимаю, нет у меня больше телефона?
Кузя: А-а, что ж мы без железяки этой не проживем?!
Диана (смеется): Кузя, лучше расскажи мне опять что-нибудь. Хорошо мне с тобой.
Усаживаются.
Кузя: То-то же. С любовью везде простор, со злобою везде теснота. Вот что раз было. Показался я девоньке махонькой, годика три от роду, не боле. Хворала шибко. Лекарь все молвил, ан на поправку не пойдет, мамка-то с горя слез пролила, ой… а ей тоскливо было. Бедовую пилюлями горькими лечат, а ей баловать да бедокурить впору, чай дитятко  резвое. Ей в койку велят, а пострелице озорничать да бегать охота разбирает. Не ровен час погубят девчушку. Не стерпелось мне спокойно уважать беду сию, ребенок чай. Подгадал час, что одна без присмотру осталась,  выхожу. Не испужалась. «Кто таков?» - пытает. «Питаю надежду, - молвлю, - стать твоим другом». Детки шибко любят, когда с ними по-взрослому, сурьезно. Они все-все разумеют, куда поболе вашего. А отчего? Да потому как в чудеса да сказки верят, просто сердцем  верят. Ну, да ладно. Стал наведывать я ее, баловство какое заведем, бедокурим помаленьку, секреты токмо друг дружке поведываем!  Справилась здоровьем моя девчушка-то. Славно быть справилась. А жили они в тесных святелках, что в доме много-много понатыкано. Слово-то у них еще такое было… (задумывается) общее что-то, жизнь что ли?  И вот меняется у них соседка. Институтка, хорошая девица, живет скромно, тихо. Девчушка моя к той в гости повадилась. А у ней на тумбочке цацка стоит, стра-а-ашная, нера-зумная: уши большие, морда грустная, сам шерстью покрыт. Моя осмелела, пытать изволит: «Это  кто?» - «Чебурашка», - в ответ. Слово, и то курам на смех! Моя бежит к дивану, заглядывает  и изрекает: «Который тут живет?»
Диана хохочет.
Кузя (обиженно): Ну, не похож ить! А то во еще. Тоже девчушка, маленькая. Подарили ей стекляшку какую-то, сам не ведаю на што. А в той стекляшке, внутри, всякие цветочки, да бусинки пригожие. Эта перстом-то и так и этак, ан, не достать. Вертела, вертела, а потом сама себе: «А ежели разбить?»
Диана смеется.
Кузя (радостно): А и так было раз. Молвил я тебе как-то, что жил в доме купече-ском. Да баловником по ту пору еще был. Девонька в доме была Агрофена - тихая, ласковая… А я все озорничал. Она мышей, страсть как боялась, а  возьму да подложу – визжи-и-ит! То гребень спрячу, а она косы  заплести не может, потому к обеду опаздывает, а батюшка бранится за то. Строгий был, ото всех почитания да порядка требовал. Подросла наша Грунечка, красавица стала – невидаль! И решили родители ее супротив воли выдать за богатого, да токмо нелюбого. А люб ей был приказчик молодой, что на службе у купца состоял. Да и тот втайне по Груне томился. Ох, и слез в подушку сердешная, пролила. И все мне на долю свою горькую жаловалась. Однако супротив воли отцовской пойти не смей! – в строгости тогда воспитывались. Пришлось мне за счастье девичье вступиться. Дело так было. Заслали сватов к моей девоньке, те давай о приданном рядиться. Поладили. А деньги значит, купец все в ассигнациях берег, в месте тайном. Он один токмо и ведал про то, ты не думай! По ночам, раз от разу бумаги те перепрятывал… да пересчитывал. Ну вот, в означенный час, перед самой-то свадьбой, стряпчие явились, бумаги все приготовили, да сами уж готовы деньги за приданное считать. Купец к месту потаенному, хвать – ан нет ларца! Чуть удар не хватил батеньку. Конфуз вышел, да чай, на весь город конфуз-то. А денег нет, и все! Что делать? Жених со стряпчими во свояси и подался. Знамо, свадьба расстроилась. Мамки да няньки в голос, а моя токмо глазенками блестит, улыбается значит. Жених потом, конечно, к другой посватался. А бесприданницу в жены приказчик по-просил. Делать нечего, купец и согласие на то дал. Сыграли свадебку, тихо, скромно, ан тут и ларец нашелся. Купец в чудеса да в нечисть и поверил разом! А молодые зажили счастливо, да добра купеческого приумножили.
Диана (с нежностью): Кузя, ведь это ты перепрятал ларец?
Кузя: Да не прятал я его. Так от глаз укрыл маленько.
Диана: Кузя, а ты ведь герой…
Кузя: Во-во, дале слушай…
Диана: Кузя, а помнишь ты мне как-то про Хлопотунью рассказывал?
Кузя (неохотно): Ну?
Диана: А Хлопотунья с домовым… они в одном доме жили?
Кузя: Ну?
Диана: И ты хозяйке… и она хозяйке помогала?
Кузя: Ну?
Диана: А где наша Хлопотунья?
Кузя: Тьфу. На кой ляд она тебе сдалась?
Диана (поглаживая живот): Ну, нам скоро помощница понадобится. Тем более, хо-зяина у нас нет, ну, моего хозяина, во-о-от, и я никого подбивать ни на что не буду с ее подачи.
Кузя: Ну?
Диана: Да что ты заладил: «ну и ну»? Или Хлопотуньи теперь не живут с людьми?
Кузя (в сторону): Ото хорошо б было! (Диане) Не бойся, девонька, меня детки шиб-ко любят, сами справимся.
Диана: Хорошо, хозяин мой названный. (прислушивается к чему-то, обеспокоенно) Ку-зя, а ты номер скорой не знаешь часом?
Гаснет свет.

Спустя какое-то время.
Входит Диана с младенцем на руках, укладывает его на диван.
Диана: Девочка моя, Любушка. Прав был Кузя, что любовь в тебе перероди-лась. Чудо произошло. Я так долго ждала тебя. Всю свою жизнь я ждала это маленькое чудо. И вот ты явилась ко мне. Уж и не знаю откуда. Словно ангелочек с небес спустился и согласился жить рядом со мною.
Вбегает Кузя с вязанными пинетками в руках
Кузя: Покажи. Дай- ка подивиться на красавицу. (склоняется над младенцем. После паузы, довольно) Ах ты, аюшки, а лицом-то, лицом, вся вышла!
Диана: В кого?
Кузя: Знамо в кого! В меня!
Диана (сквозь смех): Кузя, ну ты-то здесь при чем?! (изумленно) Кузя, ты что, все это время пинетки вязал?... И цвет угадал!.. что для девочки. (прищуривается) Или ты все наперед знал?..
Кузя (несколько смущенно, но с  озорством почесывая затылок): Так на удачу сошло. И пошто мне было знать наперед про радость великую такую?
Диана (с укоризной, но шутливо грозя пальцем): Ой темнишь ты Кузьма, ой темнишь, знаю я  твои "ах ты, аюшки" (передразнивая почесывает затылок)
Пока Кузя возится с младенцем, Диана читает.
Не опускайте руки от усталости -
Жизнь била, бьёт и будет бить.
Не поддавайтесь ей, отбросьте жалости,
Любите, верьте, продолжайте жить...
Не опускайте руки, верьте в лучшее,
А то, что Вас гнетёт - не на века.
Душевная хандра, то дело случая -
Придёт Ваш день, развеется тоска.
Не опускайте руки. Это временно.

И приглядитесь: рядом с Вами тот,
Кто примет Ваши беды и уверенно
Вас за руку до счастья доведёт.
Душевной травме не давайте повода
Корнями прорасти у Вас в груди.
И пусть Ваши сердца не знают холода -
Уйдут все беды... Счастье - впереди.
Храни Вас Бог! Вы заслужили это.
Удача добродушно улыбнется.
А беды - позади остались где-то -
Не опускайте руки...
Вам зачтётся!
Медленно уходит за сцену.
Кузя (заботливо глядя на ребенка): Не ведаете вы, мои девоньки, что папка-то, на-стоящий папка, на всю жизнь любящий,  уже объявился и отправился вас ис-кать.  И найдет, уж будьте покойны, как пить даст найдет. Ох и заживем! Мы с папанькой  вас никому в обиду не дадим. (почесывая затылок)  Ах ты, аюшки, некогда нам тут с вами лясы точить, дел-то страсть как прибавилось…
Бережно берет младенца на руки и уходит со сцены. С противоположной стороны входит Хлопотунья.
Хлопотунья: Кажется здесь. (осматривается) Ничего так. Уютненько. Есть, конечно, над чем поработать, но ничего, Кузьма Тимофеич, ха, мы тут такой уют созда-дим! Странно, как это хозяюшка имя его отгадала. Может подсказал кто? (присаживается на диван и находит  под подушкой телефон) Это что? Ой, айфон, новый. Молодец, хозяюшка. А то Кузьме только «устои сохранять». Так, что там у нас впереди? (словно всматривается вдаль). Ой, хозяин, а хорошенький какой! Ждать недолго осталось. И заживем тогда! (счастливо смеется и, пританцовывая,  уходит со сцены).