С этого дня отношение Козимо к нашей семье изменилось. Он сдержал своё слово, и скоро пришёл приказ о наследственных правах баронессы ди Камбио. При дворе поползли слухи, что юная Изабель, так блеснувшая на приёме своей красотой, стала любовницей герцога, чем и заслужила столь большие почести и награды.
Я убедил сына не реагировать на людские слабости, истребить их, увы, невозможно; пока существует человечество - будут существовать слухи и сплетни. Главное, чтобы он доверял своей будущей жене, а она - невинна, как ребёнок.
Мне довелось узнать, что такое пристальное внимание и дружба великого герцога.
Человек, который мог одним приказом послать на пытки и смерть, мог быть и благодетелем, щедрым и неуёмным в своей доброте. Мы всё чаще виделись, по поводу и без повода: меня вызывали к нему, отрывая от исполнения служебных обязанностей, а потом выяснялось, что Козимо просто захотелось поговорить.
Чаще всего я просто его выслушивал, отвечал, лишь когда он просил совета, но не лез в душу. Ледяной панцирь его Высочества таял, оголяя его внутреннее содержание, то, что всегда знала Элеонора, о чём другие даже не догадывались.
Козимо всегда боялся, что открыв уязвимые места своего чувствительного сердца, обязательно получит туда предательский удар. Даже от своих любовниц, которых, нужно заметить, у него было много, он скрывал свою истинную сущность. О похождениях герцога говорилось много, но не всему стоило верить, большинство приписываемых ему "подвигов" были надуманными, так же как и отношения с Изабель.
Как-то раз он поведал мне о своей первой влюблённости, ещё до женитьбы на Элеоноре он умудрился стать отцом в семнадцать лет. Имя женщины он мне не назвал, сказал только, что была она старше, но очень хороша собой, опытна и виртуозна во всех отношениях. У них родилась дочь, её назвали Бьянка. Козимо подвёл меня к портрету, висевшему в галерее его кабинета. Оттуда на нас смотрел маленький ангел с большими грустными глазами, похожими на отцовские. На груди пятилетней девочки сиял золотой медальон с высеченным на нём профилем молодого отца.
- Я звал её Биа. Элеонора поначалу жутко ревновала, узнав о существовании моей незаконнорожденной дочери и её матери. Мне даже пришлось отослать их подальше от нашего двора, чтобы спрятать от глаз жены, - он печально улыбнулся, вспоминая о тех временах. - И вскоре моей девочки не стало, её забрала проклятая болотная лихорадка. А потом скончалась и её мать от той же болезни, - он тяжело вздохнул. - Портреты, портреты - это всё, что остаётся нам помимо воспоминаний.
Козимо подошёл к ещё одному полотну, с которого улыбалась молодая, полная жизни и сил Элеонора с их маленьким сыном Джованни. Теперь и они покоятся в семейной усыпальнице Медичи. Герцог погрузился в тоску. Он провёл ладонью по раме холста и замолчал. Боль его сердца была мне знакома. Я тоже многих потерял и до сих пор не оправился после смерти Элеоноры.
- Странно, Эрнесто, когда Вы рядом, мне становится легче. Почему я раньше этого не замечал? Наверное потому, что ревновал Вас к моей обожаемой супруге, - ответил он самому себе. - Она всегда высказывалась о Вас слишком восторженно и тепло, как о любимом брате. Это безумно меня раздражало! А когда появилась скульптура Микеланджело с Вашим обнажённым торсом, я думал, что разобью её, а Вам отрублю голову! - Козимо от души засмеялся. - Простите, дорогой друг, я всегда был ревнив и несдержан. Если бы Вы знали, сколько слёз она пролила, убеждая меня сохранить Вашу бесценную жизнь и скульптуру во имя искусства!
- Ваша жена всегда была беззаветно верна Вам, Ваше Высочество!
- Я знаю... поэтому-то голова у Вас до сих пор на плечах! - он схватил меня за плечи и по-дружески похлопал. - Элеонора была моим Ангелом! Мне и теперь кажется, что она всегда где-то рядом. Я решил, что лучше думать так, чем скорбеть. Мой проклятый темперамент всё разрушил, я не смог её уберечь. После рождения Пьетро врач предупредил о том, что ей больше нельзя рожать. И я использовал других, чтобы она спала спокойно, - он потёр ладонями осунувшееся лицо. Делал это, чтобы беречь её, понимаешь?! Никто и никогда даже близко не стоял рядом с незабвенной Эли, - герцог внезапно заговорил со мной как с равным. - но она этого не перенесла. Что-то надломилось между нами. Это я во всём виноват!
Никогда не думал, что увижу как Козимо рыдает!.. Он взвыл словно раненный лев, одинокий и безумно несчастный в собственном прайде.
Я растерялся, не зная, что делать, как себя вести. И тут на помощь пришла Эделина. Я вспомнил о силе, которую она не раз подтверждала во мне, и робко положил ладонь на голову согнувшегося в три погибели герцога, искренне желая ему утешения. Ведь даже у самых сильных и могущественных людей бывают минуты слабости, когда они так нуждаются в сочувствии и поддержке. Волна любви и сострадания, переполняя моё сердце, излилась через ладонь и пальцы к нему, чуть покалывая кожу.
Козимо замер, прекратив содрогаться, поднял голову и встретился со мною взглядом.
- У него на лице застыло крайнее удивление, как будто его пронзило молнией или он стал свидетелем чуда.
Выпрямившись, он расправил плечи, и я почувствовал себя беспомощным ягнёнком рядом с огромным быком.
- Простите, Эрнесто, такое со мной впервые. Не знаю, что на меня нашло.
- Я всё понимаю, Ваша Светлость. Мне знакомы эти чувства. Я тоже потерял в жизни самое дорогое.
- Наверное, поэтому с Вами так легко! Как же я был слеп, что до сих пор не замечал этого раньше... Если бы у меня был хоть один такой друг, как Вы, возможно, добрый совет в нужный момент удержал бы меня от роковых ошибок... Теперь остаётся лишь оплакивать свои потери, - он устало осмотрелся вокруг. - С этого дня Вы будете моим личным советником, граф Гриманни. Вы - отличный финансист, преданный и честный, но пусть этим займётся кто-то другой. Я настаиваю, чтобы Вы были рядом! У меня непростой характер, да, я бываю вспыльчив и груб, но пусть это не пугает! Клянусь светлой памятью моей Элеоноры, что не причиню Вам никакого вреда, и Ваши дети, пока я жив, будут под моей защитой. Мы утроим Ваше жалование, и плевать на пересуды и сплетни! - он взволнованно заходил по кабинету. - Долгое время я избегал общества Антонио, ведь мы так похожи... А теперь думаю, что нужно было его признать. Тогда Ваша дочь смогла бы занять подобающее ей положение в обществе. Но уже слишком поздно. Что же Вы сделали со мной, Эрнесто?! Ведь это невероятно! От одного прикосновения руки у меня просветлело в голове, и адская боль ушла, стало так необыкновенно спокойно. Я схожу с ума или Вы - великий маг и чародей? Признавайтесь!
Он посмотрел на меня пронзительным взглядом своих огромных тёмно-карих глаз.
- Ни то и ни другое, мой синьор. Я просто искренне пожелал Вам добра.
- Так что же мне делать?
- Нам ни к чему ворошить страницы далёкого прошлого, мой государь. Пусть его тайны навсегда останутся там. Антонио Гриманни - мой любимый сын и наследник. А его невеста - баронесса ди Камбио. Пусть так и будет. У Вас есть свои наследники, не нужно ничего менять. Судьба справедливо расставила каждого из нас по своим местам. И я благодарен Вам за всё.
Но даже эти простые мои слова он встретил с восторгом.
- Теперь я понимаю, что имела в виду она, расхваливая Ваши достоинства. С этого момента Вы - мой личный советник и правая рука, Эрнесто Гриманни!
- Рад служить Вам верой и правдой, мой господин.
На фото портреты, написанные художником Аньоло Бронзино: Биа Медичи и Элеонора Толедская с сыном Джованни.
Продолжение: http://www.proza.ru/2013/10/14/1017