Начало: http://www.proza.ru/2013/10/09/1442,
http://www.proza.ru/2013/10/10/1342,
http://www.proza.ru/2013/10/11/1130
Едва сели ужинать, Алексея вызвали в отдел: сбежали заключенные, везде выставили посты, половина личного состава будет дежурить, пока не поймают. Его оставили в отделе дежурным и выдали оружие. Еще сказали: в КПЗ бывший зэк, сбил насмерть девочку в ДТП, раньше сидел за изнасилование и убийство. Увидев его, Алексей подивился, как совпало его представление о преступнике, возникшее при сообщении: бегающие глаза, смесь наигранной бравады и страха, готовность в считанные секунды перейти от наглости к самоуничижению.
Вечером в отдел пришел попутчик зэка, сидевший с ним вместе в кабине КАМАЗа. Из разговора Каримов услышал, как тот все заботился: «Тормоза сделайте, тормоза… пружины открутите…». Это как-то не насторожило его – следователь Беленький сам недавний шофер, поймет, что к чему…
Ночью отдел вздрогнул от крика Николаича, охранявшего преступника: тот снял брючный ремень, надел себе на шею и, привязав на трубу отопления, повис на нем. Он уже был почти далек отсюда, но вызванная «Скорая» спасла дважды убийцу.
Утром Алексей видел, как у КАМАЗа крутился ночной посетитель и еще двое местных слесарей по автомобилям. Беленький, отправив Утяка с Юшкой на отсидку перед судом, стал допрашивать зэка. После обеда сильно дымящий КАМАЗ вместе с зэком уехал на следственный эксперимент, а в отделе появился прокурор. Каримов удивился, что сам прокурор интересуется этим делом.
Сменившись, Каримов в дальнейшем был занят так, что дело о ДТП выпало из его поля зрения. Однако, он слышал, что родственники погибшей малышки стараются добиться суда над убийцей. Пришлось выслушать и мнение Беленького: мол, девчонку прокараулили, а теперь расследует уже другой следователь, ничего не добьются, раз прокурор дело «пасет»… Неприятно резануло по сердцу. Все знают, как ведется следствие - как захочет прокурор. Хвалясь, Белый еще сказал: «Я так по его указанию сделал, что никто не сможет обвинить убийцу».
Пришлось увидеть ему и родственников погибшей. Отец, мать и, наверное, дед – сильно похож на мать убитой малышки, - с пустыми выплаканными глазами…
Покой в отделе и прокуратуре был нарушен. Жалобы родственников заканчивались проверками, приезжали из прокуратуры республики, но все знали: опрокинуть систему не удастся, могут потеряться лишь отдельные звенья. Так и случилось. Из всех, расследующих дело, никого не осталось: прокурор был тихонько, по болезни, отправлен в отставку, помощник уволился и стал адвокатом, Беленький стал «цивильным человеком», как любил говорить сам Варвей, а еще одного следователя перевели в город. Преступника судили, но по амнистии он практически избежал наказания – отпустили из зала суда.
Слышал Каримов, что жалоба родственников дошла до Международного суда по правам человека, что Варвей Анатольевич добывает свой хлеб «ногами» - адвокатствует, перебиваясь случайными заработками.
Испорченный, однако, бездельем за долгие годы прокурорства, Варвей нисколько не влиял на сроки своих подопечных. Чаще всего от него на процессах слышали: «На усмотрение судьи…» Увидела его, бедствующего, старая знакомая, да помогла: пробила назначение мировым судьей в другой район. Дед убитой девочки долго восставал, порываясь воспрепятствовать назначению через депутатов Госсобрания, но вынужден был вспомнить Лермонтова: «Есть высший Судия, он ждет…».
Продолжая пить, однажды Варвей сильно разбился на «Жигулях», в которых была часть той взятки от Аслика. Неделю не появлялся на работе, и его легко уговорил поехать на Бию за хариусом сосед Афанасьевич.
Осень позеленила воду могучей реке, за тысячелетия сгладившей и округлившей лбы валунов… Было холодно и просторно, в тугих струях скрывались быстрые рыбы, но не стало почему-то клевать. Варвей и Афанасьевич привычно стали пить. Афанасьевич быстро впал в дремоту, а Варвея водка не брала. В голове все гнездилась обида на кого-то. Обидчика он не мог определиться точно, но вкус той водки, что когда-то принес ему Аслик, непреодолимо возник во рту. Встав, он пошел к воде. Близко к берегу, среди круглых камней, вода была мутной. Ему хотелось чистой и прохладной, чтобы прогнать навязчивый вкус. Осторожно балансируя на выступающих из воды серых гранитных лбах, он наклонился, чтобы зачерпнуть котелком воды, оступился, сорвался и, падая, ударился головой о камень…
Его нашли только через сутки. Афанасьевич проснулся утром и, не обнаружив приятеля, подумал, что он ушел в деревню. Варвей спокойно лежал между камнями, казалось, ему удобно в студеной воде. Ничто земное его уже не могло волновать. Путь закончился, и никто не мог его ни за что осуждать. В кармане нашли просроченное удостоверение прокурора.
Алексея отрядили было от отдела поехать проводить в последний путь бывшего прокурора, но почему-то вспомнились Каримову выплаканные пустые глаза двух мужиков, из которых, кажется, ушла жизнь, и он, краснея и ожесточаясь сердцем, отказался. Так же когда-то закрыл он свое сердце от разноглазой колдуньи…
- Каримов, к начальнику! – раздалось в коридоре.
Жизнь требовала его там, где людям было плохо...