Мини-шутка.
Я посажу тебя в большую и комфортабельную золотую клетку. Поставлю туда диван и компьютер, создам все условия, и ты начнешь писать свой роман.
Я буду ходить на цыпочках, приносить тебе крепкий кофе с двумя ложками сахара и нежно целовать в висок. Ты будешь шептать: "Моя муза", а я буду улыбаться моной Лизой и говорить, какой ты талантливый.
Через полгода ты начнешь скучать, зевать и выглядывать через прутья клетки.
Мне надоест постоянная тишина в доме и отсутствие драматических переживаний.
И поэтому в одну из темных осенних ночей я оставлю твою дверь незапертой.
Проснувшись от того, что никто не просит принести ему свежую газету и почесать его эго, я загляну внутрь клетки и увижу, что она пуста.
Два дня я буду рыдать, проклиная твое жестокосердие и запивать свои слезы высококачественным грузинским вином.
Затем, вкусив переживаний сполна, я допью бутылку вина и побегу искать тебя в лес.Ты же, безудержно даря свою любовь направо и налево, каждой лесной бабочке и каждому залетному мотыльку, будешь радоваться как ребенок, нигде особо не задерживаясь и скача козлоногим сатиром все дальше и дальше.
Я, прижимая к груди твой недописанный роман как приманку, буду осторожно брести по тропке, грустным эхом выкликая твое имя.
Потом я повстречаю сурового гнома, который обещая показать "Что-то интересненькое", заманит меня в свой темный особняк и сделает своей женой.
Наступит тишина и покой, прекрасное однообразие и безсюрпризие. Но через несколько месяцев у меня засвербит во всех местах и захочется переставить мебель. Затем мне захочется поклеить новые обои с птичками. А потом мне дико захочется сменить ужасную вязаную жилетку гномомужа на черную футболу с черепом. Но на все мои запросы, вечно суровый муж будет отвечать: "И так сгодится".
И тогда, в одну из темных осенних ночей, я побегу по лесу, держа перед собой рукопись, как путеводную звезду.
А в это время тебя, привязав к дереву, будет жестко трахать твоя любовница-тролль. И ты неожиданно, начнешь дико скучать и по своей золотой клетке и по мне, приносящей кофе и скалящейся моной Лизой. И освободив неимоверным усилием воли руки, ноги и зад, ты побежишь по тропке, навстречу мне!
Мы встретимся аккурат посередке и будем долго рыдать и клясться "что никогда, веришь, больше никогда!"
Затем, мы побредем домой, обнявшись и сжимая твою рукопись, как нашего общего чуть не потерянного ребенка.
Ты с новым воодушевление продолжишь писать свой роман, а я буду сдувать с тебя пылинки и крестиком вычеркивать дни до следующего полугодия.