Серебрится туман над рекою,
Редкой проседью лёг он над полем.
Одуванчики трону рукою…
Унесу аромат я с собою…
«Сейчас с улыбкой… лукавым прищуром глаз вспоминаю его, стоя у окна… красота простирается! Родная моя деревушка! Дорогие сердцу места, каждая тропиночка, каждый ковылёк в поле… закрываю глаза, и ощущаю этот ни с чем несравнимый аромат…
Ярко-жёлтые солнышки со множеством лепестков-лучиков, осуществив своё превращение в белый воздушный шарик, с дуновением ветра разлетелись уже парашютиками по полю, чтобы радовать глаз человека в следующем сезоне…
Сейчас со смехом… от которого проступили слёзы… он был одним из важных в моей жизни, он так много дал понять…
Сейчас с раскатистым смехом… прервавшим то, казалось, нескончаемое молчание…»
Почти осень. Последний день недели. Листья полетели… из календаря, не издав ни звука.
Тишина… тишина, оглушающая немым, но протяжным криком, всё чаще заставляла сжиматься сердце. Время шло… нет, оно, как черепашка перебирало лапками и, замирая от усталости, молило о передышке. Стрелки настенных часов, казалось, не двигались вовсе, не желая отсчитывать ни секунды, превращая этот злосчастный день в достояние вечности.
Капля… солёная и горькая капля прозрачной слезы упала на самое дно души, опоив холодными брызгами, но щёки её оставались всё также зардевшими, а в ясно-голубых глазах подобных небосводу по-прежнему светилась надежда.
Она была хрупка и ранима, как трепещущие на ветру лепестки колокольчиков, васильков, клонивших головы к земле, стараясь защититься от напористости ветреных порывов, хозяйничающих в бескрайних и прекрасных своей необъятностью полях.
Надежда жила в её сердце… она поселилась в нём, но держалась особняком, как сосед, совсем незнакомый…
Природная весёлость сменилась задумчивостью. Печаль тенью плясала на лице. Вторая неделя без любимого голоса. Последний день на надежду...
«Жить с половиной сердца мне нельзя. Но я знаю, ты будешь ждать. И сердце моё останется целым. Ты не считай дней, и тогда они промчатся. И снова, взявшись за руки, мы пойдём к реке..»
Эхом слова, прозвучавшие в голове, заставили зажмуриться. Они кричали, повторяя по кругу… а телефон молчал, и ядовито улыбался, не скрывая...
Подперев подбородок, и, в очередной раз покосившись на телефон, она поняла, что на смену печали пришла обида, галстуком затягивающаяся на шее. Но всё равно ждала.
Она ждала звонка, то читая вдоль - строки книги, то сидя, вздыхая у окна, то шагая по комнате, как по мостовой. А телефон продолжал издеваться, подмигивая цифрами.
Тишина разрывала комнату. Она рушила уже не только мечту, но и саму надежду.
Укутавшись в плед, желая согреться и укрыться от реальности, уснула в середине дня. Мерно дыша, уносясь на одуванчиковое поле.
Комната спала вместе с ней, окутывая мягким светом уходящего за горизонт солнца...
Открыв глаза, она поводила взглядом по сторонам. Сладко потянулась. Сон придал ей силы, вдохнув аромат полевых цветов.
Вечер обходил свои владения, запирая свет на засов. Ветер убаюкивал колоски пшеницы...
Он увидел её неподвижный силуэт издали. Такой тонкий и почти прозрачный.
– Как ты прекрасна! – Волшебной музыкой донеслись слова, и взмыли ввысь, как птичьи стаи, в такт отбивая крыльями.
Она не шелохнулась, боясь обернуться и встретиться лицом с пустотой.
– Почему же так долго? – Почти шёпотом, не отрывая взгляд от горизонта, молвила она, услышав биение сердца и его дыхание…
Ночь уже легка на плечи Земле. Мерно посапывал ветер. Окутавший туман, серебрился на горизонте. А в свете луны, на поле танцевали одуванчики, обещая приход бабьего лета…