Рассказ
Говорят о короткой девичьей памяти. А, может быть, и вправду она короткая? Спорить не приходится. Бывают случаи… Однако было бы неплохо и проверить. Да вот они, две девушки. Те, которые стоят у проходной сахарного завода. Сахарного! Название-то какое – не захочешь войти, а войдёшь… И цех-то, куда они с перерыва думают направиться, - особенный: глютаминовый. Так его тут называют молодые лаборантки. А как они работают! Смотришь на них издали и диву даёшься, до чего ловко управляются они со сложными инструментами и механизмами. Давайте познакомимся с ними. Это операторы участка - Мотя и Маша Полухины. Две подружки. Совсем-совсем молодые. Лет по семнадцать. Только что окончили Полухинскую среднюю школу. Однофамильцы. У них в селе Полухино, - а это самая настоящая глухомань, - почти все Полухины.
-Девушки! – подходя к ним, завожу я разговор. – Вы сюда, наверно, недавно пришли работать?
-Ой, давно! Скоро полгода будет.
И они, перебивая друг друга, начинают рассказывать, как на предприятии появился механизированный цех по переработке сельскохозяйственной продукции, как у них созрело решение, - ещё в девятом классе! – остаться в селе и начать здесь свою самостоятельную жизнь. Вспоминают всё до последних мелочей. И никому в голову не придёт, что вот они, вчерашние школьницы, уже забывшие хронологические таблицы всемирной истории, бережно хранят в памяти свои житейские радости и печали. Да разве забыть им то время, когда им, тогда практиканткам, доверили сложную и важную работу на мудрёных аппаратах! Вы спрашиваете, как это было? А вот как.
В Полухинской средней школе шли последние неделя учебного года. Через открытые форточки в класс проникал запах набухавших почек акации, а за окном под щебет стайки воробьёв апрельская капель отстукивала победный марш весны. Именно в этот день пришёл в класс директор школы Пётр Васильевич. Он собрал в кружок всех девятиклассников и спросил:
-Кто из вас хочет пойти работать на сахарный?
-Все! – дружно отозвались ребята, больше из озорства, чем из солидарности с директорским предложением.
-Будем перерабатывать урожай, выращенный вашими папами и мамами?
-Будем, будем! – не дав договорить директору, подхватили девятиклассники.
- Вот и хорошо.
-А куда? В какой цех?
-В глютаминовый.
-Глютаминовый? – переспросил Иван Полухин, по кличке «Иван Третий». – Что там делают?
-Там производят глютаминовую кислоту.
-Кислоту? – протянул Иван Третий и сморщил нос, словно хлебнул ложку уксуса. – На сахарном – и кислоту? Нет не пойдём. Нам бы чего сладенького…
-Хорошо, хорошо, Иван. Будет тебе и сладкое. Только вот кто в группе будет старшим?
Класс замер и медленно начал вбирать головы в плечи.
-Ну? Есть смельчаки?
Головы наклонились ещё ниже - никому уже не хотелось иметь дело с какой-то мудрёной кислотой.
-Мотя, может быть, ты? Полухина? - и директор вопросительно посмотрел на одну из девчонок Полухиных, которых тут с такой фамилией было полкласса.
Были тут даже две Полухиных Кати и три Полухиных Ивана. Их так и звали учителя на уроках: Екатерина Первая и Екатерина Вторая, Иван Второй и Иван Третий. «Вот только Ивана Грозного у нас нет, - шутили преподаватели истории, - а то был бы, наверно, полный комплект российских царей Иванов».
Мотя, сагитировав сразу же свою подружку Машу, согласилась стать старшей. Она знала, что многие из её одноклассников так, ради потехи, отвечали Петру Васильевичу, а на самом деле уже давно вынашивали планы сбежать из деревни в городские колледжи и университеты. Только она никуда не собиралась уезжать отсюда. Не потому, что так за эти дни практики прикипела к технике, а потому, что наставником был у них тогда Валентин Позвонков, парень из соседнего села, окончивший пищевой технологический институт и приехавший работать тут инженером. Холостой, вот что главное. И симпатичный. Мотя и Маша сразу влюбились в молодого специалиста, и тот, кажется, был к ним неравнодушен.
Забыв обо всём на свете, Мотя бежала домой, спеша поделиться с матерью своей радостью. Матери по душе пришёлся выбор дочери. «Пусть привыкает к нашему сельскому труду, - думала она. – Потом легче будет устроить свою жизнь». Собственной личной жизни у неё не получилось. Зинаида Полухина, мать Моти, не дождалась своего суженого. Оставив её с ребёнком одну, без родителей, он уехал в леспромхоз на заработки и не вернулся.
Наступило время летних каникул. Мотины одноклассники под разными предлогами сбегали с работы и всё реже и реже появлялись на заводе. Как и предполагала Мотя, осталась она одна с Машей. Подруги с головой ушли в работу, а по вечерам делились своими волнениями и переживаниями, ничуть не ревнуя друг дружку. Были они дружны и думали так: «Уж если кого выберет из них Валентин, значит того судьба, и жалеть об этом не надо». К своим подопечным воспитанницам инженер был добр и предупредителен, однако никаких признаков чисто мужской нежности и ничего похожего на любовь Мотя и Маша Полухины у него не замечали. Хвалить хвалил, много хвалил, улыбался обеим подружкам своей белозубой улыбкой, всегда весело приветствовал – но и только!
Как-то зашёл к ним директор завода и сказал:
-Не вижу тут движения, Валентин Геннадьевич! Вместо геройского труда в цеху повальная спячка.
И тогда Валентин, в присутствии Маши и Моти, - ответил ему так:
-Вот мои герои. Таких тружениц, как Мотя и Маша поискать – и не найдёшь!
Как была счастлива Мотя, пересказывая этот разговор дома! Она была абсолютно уверена: это он сказал о ней.
-Что мне делать, мама? Он говорит, говорит… Всё говорит о нас. Всё хорошо говорит. Но он нас не хочет.
Зинаида придвинулась к дочери и обняла её за плечи. Глубоко вздохнула и сказала:
-Короткая у нас память дочка. Девичья память. А сердцу не прикажешь, кого ему любить, а кого ненавидеть.
-Ну, что ты, мам! Прямо уж и ненавидеть! Кого нам или ему ненавидеть!?
Мать поднялась с лавки и ушла на кухню, ничего не сказав. А Мотя сидела и сидела. Слёзы стояли в её глазах, а к горлу подкатил неизвестно откуда взявшийся ком.
Однажды, - дело было к осени, уже после практики и окончания средней школы - Мотя пришла домой взволнованная, расстроенная. По её вине перегорел электрический датчик европейского производства, и пришедший сразу же в цех Валентин отругал дежурных операторов. Досталось обеим – и Моте, и Маше. Подруга не захотела разделить с Мотей тяжесть вины. И на вопрос инженера «Кто дежурил?» мигом ответила:
-Не я.
Мотя почувствовала себя оплёванной с ног до головы и рассказала об этом случае матери. Зинаида поджала губы и еле слышно произнесла:
-Говорила я тебе, Мотька! Держись от неё подальше. Уж больно твоя Машка шустра. Не по годам шустра.
-Да ты, что, мам? Она моя лучшая подруга!
-В таком деле, - Зинаида сделала паузу, - в таком деле, дочка, подруг не бывает.
«В каком это т а к о м д е л е? – подумала наивная и непосредственная Мотя. – О чём это она?» Так и не догадалась.
Именно этой осенью их разлучили. Разлучила судьба. Она отняла у Моти её школьную подругу и разлучила на несколько месяцев с Валентином, о котором Мотя всегда вспоминала с нежностью и лила по ночам слёзы в подушку. Мотю, как старшую и опытную работницу цеха, направили на переподготовку в большой город, в областной центр. Всё это время её не было в селе. Зинаида приезжала к ней только один раз и новостями делилась неохотно. Потом Мотя поняла: мать щадила её и не говорила всей правды.
По ночам Мотя часто вспоминала Машу. Они учились вместе с первого класса и учились хорошо. Они могли забыть пообедать, забыть про субботнюю дискотеку, про то, что задали на дом по немецкому языку, - но они никогда не забывали главного: делать друг другу подарки по большим праздникам. Особенно перед Новым годом. В этот раз Маша не подарила подруге ничего и даже не написала ей письма. Что-то тут не так, подумалось ей. Ещё раньше, когда к ней приехала мать, Мотя решила спросить у неё:
-Что там у вас нового? Как поживает моя подружка? Не приходила?
-Не приходила, - уклончиво отвечала мать.
-Мам, ты что-то от меня скрываешь. Скрываешь, да? Ну, признавайся! Она вышла замуж? Вышла, да? А почему меня в свидетельницы не позвала?
И принялась её тормошить.
Зинаида не сопротивлялась этим детским выходкам. Она отвела спокойно руки дочери в сторону и сказала:
-Сама приедешь и спросишь.
Мотя хотела ещё что-то сказать, но не нашлась. Тон, с которым мать произнесла эту последнюю фразу, показался Моте подозрительным. Но она, зная характер своей матери, не придала этому особого значения.
В начале марта Мотя вернулась на завод, в свой глютаминовый цех. Вернулась в полной уверенности, что вновь встретит здесь всех, кого она так хотела видеть… Но надежды её оказались напрасными. Валентина уже на месте не было. Он уволился и уехал в Москву. Не было на работе и Маши. Встретить подругу она не пришла. Маша, лучшая подруга Моти, была в декретном отпуске. Она ждала ребёнка. Чей ребёнок – Маша не призналась родителям. Но Мотя теперь абсолютно точно знала, чей это был ребёнок. «Уж больно шустра твоя Машка! - вспомнила Мотя слова своей матери и всё поняла. – Ох, как я её ненавижу!»