ПРОЛОГ
=======
Размеренно взмахивая широкими крыльями, она легко и плавно летела над рекой, придерживаясь её середины, и лишь растущие по берегам толстые старые ивы, широко раскачиваясь из стороны в сторону, словно отбивая поклоны, указывали на сильный встречный ветер, который приходилось преодолевать упорной птице.
Необычное это зрелище – цапля в полете. Необычное и по-своему замечательное. Маленькая головка выглядит аккуратной и даже красивой, а небольшой зоб на круто изогнутой шее вовсе не портит её. В полете голова с прямым длинным клювом образует единую линию и располагается под острым углом по отношению к короткой шее, которая, в свою очередь, под таким же углом соединяется с веретенообразным туловищем, напоминая своими очертаниями латинскую букву "Z". Тонкие ноги кажутся на первый взгляд непомерно длинными в сравнении с телом, однако это не создает впечатления диспропорции. Скорее наоборот – лишь подчеркивает необычность и изящество всей фигуры. Захаров остановился, восхищенный своеобразной тяжеловесной грацией её полета. "Илья Муромец"! Или "Максим Горький"!" – невольно пришло в голову сравнение. И, действительно, в полете птица чем-то отдаленно напоминала тяжелый многомоторный самолет начала 20-го века. Но тут цапля неожиданно изменила направление своего полета и направилась к широкому мелководному плесу, обильно поросшему осокой, среди которой встречались чахлые кустики ивняка.
Плес этот сохранился в низине у левого берега после весеннего половодья и изобиловал мальками, лягушками и прочей мелкой речной живностью – излюбленным лакомством обитавших в округе птиц – цапель, аистов, озерных чаек. Впрочем, не только птиц. Частые громкие всплески воды говорили о том, что место это облюбовали и самые разнообразные речные хищники. Крупный окунь, судак, щука или жерех кормились здесь с весны и до поздней осени, представляя, в свою очередь, желанную добычу для многочисленных бороздивших реку на всевозможных лодках и катерах рыбаков. Захаров и сам нередко наведывался туда со спиннингом и ни разу не возвращался с пустыми руками, оставляя, правда, в качестве своеобразной платы пару–тройку запутавшихся в густой траве блесен.
Цапля еще сделала несколько плавных взмахов широкими крыльями, грузно опустилась на плес и, сложив крылья за спиной, тут же принялась степенно вышагивать по мелководью, низко нагибаясь и время от времени что-то вытаскивая из воды тонким длинным клювом. Теперь она уже совсем не походила на ту прекрасную птицу с горделиво поднятой головой, которой он любовался еще несколько минут назад, а больше напоминала сгорбленную уродливую старушку на тонких костлявых ногах. "Ну, вот!" – подумал Захаров, – "Царевна превратилась в лягушку!" Он еще раз взглянул на неспешно гулявшую по плёсу цаплю: "Нет, пожалуй, не лягушка, а Баба-Яга. Самая настоящая Баба-Яга!" Затем посмотрел на часы и, поправив на плече рюкзак, заторопился к привязанной у коротенького мостка надувной лодке. Светлого времени оставалось не так много, а он хотел отплыть подальше от деревни, чтобы заночевать на широкой песчаной косе километрах в пяти ниже по течению – месте тихом и безлюдном, добраться до которого можно было только с реки…
1.
"...Но один громкий звук –
и покатятся кости,
Один громкий крик –
и обвалятся крыши.
Боже мой, не проси
танцевать на погосте!
Боже мой, говори,
по возможности, тише…"
-----------------------------------------
(В.Бутусов, "Умершие во сне")
Сумерки сгустились быстро, и уже к 4 часам дня на улицах стало совсем темно. Мелкий моросящий дождь периодически сменяли крупные хлопья мокрого снега, который, не долетая до мостовой, таял в воздухе. У человека непривычного все это вызывало чувство тоски и какой-то серой безысходности. Впрочем, для коренных жителей города такая погода в середине ноября была привычна и, поглощенные своими каждодневными заботами, они не ощущали какого-либо серьезного дискомфорта.
В пять минут шестого Алексей выключил компьютер, оделся, запер кабинет и, пройдя до конца коридора, спустился по лестнице на первый этаж к проходной. У турникета приложил барсетку с электронным пропуском к считывающему устройству, дождался, когда загорится зеленая стрелка, обозначающая, что проход открыт, и вышел из здания заводоуправления на улицу. Здесь он задержался на минуту, чтобы закурить, и с наслаждением затягиваясь сладким сигаретным дымком, направился к служебной автостоянке. С недавнего времени курить на территории предприятия было запрещено и тем, кто еще не избавился от вредной привычки, приходилось либо ждать окончания работы, либо тащится через всю территорию к дальнему её углу, где возле забора была сооружена беседка для последних курильщиков. Впрочем, тратить на это время было жалко, и он терпеливо ожидал с утра наступления обеденного перерыва, а после обеда – окончания работы, сократив, таким образом, число дневных перекуров до двух. И хотя вечерами он по-прежнему курил довольно много, такое самоограничение весьма благотворно отразилось на его самочувствии. Кашель – обычный спутник заядлых курильщиков – почти полностью исчез, как и одышка, не так давно доставлявшая ему немало беспокойства.
До гаража на Пионерстрое доехал минут за сорок. Загнал машину в бокс, запер его и, накинув на голову капюшон куртки, направился к выходу. Проходя через въездные ворота, привычно махнул рукой наблюдавшему за ним из будки охраннику и быстро зашагал к трамвайной остановке – хотя до дома было всего три остановки, идти пешком по такой погоде желания не было. Домой Захаров добрался в начале седьмого.
Переодевшись и умывшись, он прошел на кухню, включил телевизор и, не слишком прислушиваясь к тому, что говорил диктор, принялся машинально поглощать приготовленный женой ужин.
– Ну и как? – с едва заметной обидой в голосе поинтересовалась Ирина.
– А? Что как? – растерялся Алексей.
– Понравилось?
– Что понравилось? – погруженный в свои мысли, Алексей никак не мог сообразить, о чем его спрашивают.
Обида в голосе супруги усилилась.
– Это, между прочим, жаркое по-восточному! Сам же жаловался, как тебе надоели пельмени, сосиски…
– Ой, извини! – смутился Алексей, – Конечно, вкусно! Просто на работе…
– Ты хотя бы дома не думал о работе! – окончательно обиделась Ирина. – И так днями не видимся, так еще и дома пообщаться у тебя времени нет!
Неожиданно Алексей жестом остановил её и прислушался к голосу диктора.
"…и хотя эти события разделяет более пяти месяцев – напомним, что руководитель финансового департамента компании Бугров погиб еще в середине июля и тоже в результате якобы несчастного случая – в случайность подобных совпадений верится с трудом… "
– Ты слышала? – обернулся он к жене. – По-моему, он назвал фамилию Андрея…
– Какого Андрея? Ты о чем?
Но Алексей уже не слушал её. Он поднялся из-за стола, прошел в кабинет, достал ноутбук и принялся быстро стучать по клавишам, негромко бормоча себе под нос: "Так, в середине июля… "Место происшествия" наверняка не могло пропустить такую новость, значит нужно искать в архиве передачи… Как там его фирма называлась? Черт, не помню!…" Ирина неловко переминалась за его спиной.
– Это какой Андрей, с БАМа? Бугров, да? – попыталась она привлечь внимание мужа.
– Да, Бугров… – продолжая стучать по клавиатуре, ответил Алексей. – Он тогда после БАМа уехал в провинцию на какой-то завод… Вроде бы замом генерального директора…
Алексей обернулся к жене:
– Помнишь, лет десять назад мы заезжали к нему в гости? Дом у него такой... шикарный, в общем! Ты тогда еще сказала, что тоже хотела бы жить в коттедже.
– Я и сейчас хочу! – подтвердила Ирина. – А что у него случилось? Чего ты так разволновался?
Алексей удивленно посмотрел на неё:
– Ты что, ничего не поняла?! Только что ведь в криминальной хронике сказали, погиб он, еще в июле! Подозревают заказное убийство!...
То, что Алексею удалось отыскать в Интернете, ясности не добавило. Официальная версия о несчастном случае его тоже не убедила, но ничего, кроме смутных догадок, ни он, ни те, кто пытался разобраться в этой истории до него, противопоставить этой версии так и не смогли. Попытки связаться с женой Бугрова поначалу тоже были безрезультатными. Номера её мобильного телефона он не знал, а по домашнему ему ответил какой-то мужчина, который сообщил, что купил этот дом совсем недавно, и куда переехали прежние хозяева он не в курсе.
Потратив на эти поиски почти неделю, он уже почти совсем отчаялся, когда роясь в своих старых, сохранившихся еще с Якутии блокнотах, он неожиданно нашел запись, вернувшую ему пусть совсем слабую, но все же надежду: "Лена Б., родители …". Номер был питерский, и тут Алексей вспомнил, как однажды, еще работая на БАМе, отвозил туда небольшую посылку от Андрея и Лены. Еще не веря в удачу, он взял трубку и набрал номер.
– Слушаю! – ответил ему негромкий женский голос.
Что говорить Алексей заранее не продумал и сумел лишь неуверенно промямлить:
– Извините, это вас беспокоит Алексей, друг семьи вашей дочери, мы вместе на БАМе работали… Я вам как-то посылку привозил от них! Вы не подскажете, как мне связаться с Леной?
– Я слушаю вас, Алексей! – тем же негромким печальным голосом ответила собеседница.
– Ой, это вы?! – обрадовался Алексей. – Елена… простите, не помню вашего отчества…
– Ничего, Леша, – спокойно ответила женщина. – Я вашего тоже не помню, но это не важно. Можете – просто Лена. Вы сейчас где?
– Здесь, в Питере! – растерялся Захаров. – Мы как с БАМа уехали, так сразу сюда! Андрей вам разве не говорил?
– Говорил, наверное… Не помню…
Она замолчала и Алексей, испугавшись, что она может положить трубку, торопливо стал объяснять:
– Вы извините, но о том, что Андрей… – он замялся, – Ну, о том, что его больше нет с нами, я узнал совсем недавно. А ваших координат, кроме тех, старых у меня не было. Еле отыскал вас! Мы не могли бы встретиться? Не хотелось бы так, по телефону…
– Хорошо, подъезжайте! Адрес знаете?
– Да, разумеется, я ведь туда вашим родителям посылку отвозил! Это совсем рядом, пару остановок! Вы не против, если я подъеду прямо сейчас?...
(продолжение: http://www.proza.ru/2013/10/18/1460)