Что сказать было трудно мне лично. Потому как накануне с Длинным набрались в зюзю, и спать я лег только в половине шестого утра, а в десять была церемония.
Я честно проснулся в девять, но общее состояние не позволило мне выставить на общее обозрение свой внешний вид. Поэтому я проглотил две таблетки аспирина, накрыл голову подушкой и,
искренне пообещав себе больше так не напиваться, ушел в сторону сна.
К четырем часам позвонил Длинный и сказал, что надо идти. А я уже так благостно попивал молоко и мечтал о душе и потом опять поспать. Но как же не пойти - совесть плохой советчик. Превозмогая нежелание чего-то желать, с нечеловеческими усилиями я поднялся и ушел в душ - отмыться, отбриться и что-то сделать с зубами. Время летело, бритва дрожала в руке, а мерное жужжание электрической зубной щетки убаюкивало, но я не сдался.
Костюм выбирать не стал - взял из того, что было чистое, благо, я заблаговременно избавил себя от необходимости продолжительного выбора.
Немного одеколона и небрежно рукой поправленные волосы. Готов. Расслабился, ножки подкосились, ручки затряслись, а может все-таки назад в люлю?
Вышел из парадного, неожиданно свежий воздух забил дыхание, под рубашкой прокатились капли пота - нет, я еще в переборе.
На остановку, в голове две мысли: «тачку до роддома на М..., М...,
М..остицкой, Мостицкой - не забыть бы" и "Надо купить цветы, надо купить цветы".
Красный запорожец, куда ехать не знает, я напряженно рисую ему маршрут, потею еще сильнее, подъезжаю к Святошино, вспоминаю про цветы, останавливаемся у подземки, бегом вниз. А что тут у вас есть, прилично и недорого. А, розы в корзинке. Не знаю, дорого или нет, беру. Времени на раздумья нет, да я и давно не знаю цены на цветы. Назад в запорожец: "Поехали". Прямо, налево, направо и снова прямо. Водитель спрашивает у меня сигарету, наверное, издевается, я не то что табачного дыма переносить не могу, мне дух мой противен: "Едем, шеф, едем". Налево, направо и снова прямо.
Приехали.
- Вот это, шеф, роддом на Мостицкой, а вот кафешка справа. Мне сюда.
Рассчитываюсь, выхожу, на стоянке перед зданием знакомые авто, значит, это здесь.
Подхожу, на двери табличка "Спецобслуживание", по-советски, но сил удивляться нет. Вхожу, где-то наверху гундосит тамада, мысли в голове крутятся, как бумажки под вентилятором: "Надо что-то говорить", "Видно ли что я перебрал" и "Да черт, а ширинка у меня застегнута?" Рука на зиппер, все хорошо, успокоился.
Можно входить.
Тамада: А вот и новый гость!
Я поднимаю глаза, окидываю взглядом окружающих. Практически все знакомые лица и все эти лица смотрят на меня сочувствующими глазами. Длинный раскололся. Смотрю на него: да, раскололся. Иду к брачующимся, невеста - Ленка в белом платье, волосы в пучок и спрятаны под фату с жемчугами, нос
припудрен, манеры прежние. Жених - Моня, хотя все, почему-то, его называют Михаилом, симпатичен, аккуратен, наш человек.
Подхожу, надо что-то сказать, напрягаюсь, потею, понимаю, что говорить надо не только красиво, но и громко. Произношу что-то банальное, целую невесту, целую жениха (перенервничал с женихом - не стоило его целовать).
Иду к столу, мимоходом обращаю внимание на подаренные цветы и понимаю, что перещеголял даже жениха, а зачем? Вот и стол, мне уже радостно машут руками, улыбаются и наливают водку в стакан под фразу: "Штрафная".
Мне сама мысль о спиртном противна, а не то чтобы какая-то странная философия, достижения общего уровня по средствам высоких темпов. Наседают.
Борюсь. Настаивают. Отнекиваюсь. Ухмыляются. Геройски сдаюсь, опрокидываю водку в рот, смачно крякнув, закусываю огурцом. Мне наливают вторую - уже не сопротивляюсь, свадьба ведь, на то он и праздник. Пью. Иду танцевать.
Танцую. Танцую как сумасшедший. Размахиваю руками, ногами и неприлично двигаю телом. Народу нравится, я потею. Потею и чувствую, как мне становится легче, голова просветлела, руки окрепли, ноги слушаются, мысли полились ровнее.
Танцую, танцую, танцую. Уже перетанцевал со знакомыми, перетанцевал с незнакомыми, три раза заказывал свои любимые мелодии. У невесты от танцев со мной закружилась голова, бегал за льдом, прикладывал к шее, чуть сам не заработал по шее, и спасло меня только то, что я - не Моня (жених).
Пили с отцом невесты, с тетей жениха и еще какими-то людьми, но ни ты, ни я их не знаем, поэтому не буду на них заострять внимание. Тамада шутил, устраивал конкурсы и викторины, а мы, чтобы развеселить себя, спускались по перилам винтовой
лестницы. Но всему хорошему приходит конец, гости потихоньку расходятся, отец невесты признается нам в любви и требует драку, уверяя всех, что заплатил.
Свидетель посапывает в углу и уже кто-то начинает перекладывать остатки стола в полиэтиленовые пакеты. Мы быстро допиваем оставшуюся на столах водку, закусывая из общих тарелок руками, и направляемся в сторону выхода. Мы - самые стойкие. Уже практически никого нет. Одиноко по стоянке прогуливается невеста, жених отвозит пьяных родственников. Подхожу к ней, говорю о том, что у нее очень красивое платье и прошу дать мне его поносить хотя бы парочку часов, собравшиеся вокруг нас люди смеются, невеста в своей манере рассказывает о перипетиях, связанных с поисками платья. Предлагаю выпить шампанского, никто не против, точнее все – ЗА! Мы пьем из горлышка.
Приезжает жених усаживает невесту в машину. Я желаю ему еще раз удачи, она ему понадобиться, и по-мужски целую его в щеку. Потом целую невесту и всех остальных без разбору. Все веселятся и остаются довольными, я играю на их настроении и думаю о себе.
Вечер закончился, пора и честь знать.
Такси, родной район, подъезд, ключи из заднего кармана, туфли в разные стороны, брюки на вешалку, душ - и в люлю, началась ночь. Засыпаю и сплю, «як жито продавши».
Все-таки, хорошее это дело - чужая свадьба.