Россия-Лежнево

Константин Арамян
             Раньше,  живя  в  Советском  Союзе, а  точнее, в Армении, мы не  очень-то  задавались  вопросом:  если  у  меня  с  Милой  интернациональный, или, как  говорят,  смешанный  брак,  то  кто  же  наши  дети  по  национальности?  Такие  семьи  были  далеко  не  редкостью  и  мысли  о  принадлежности  детей  к  какой-то  национальности  были  не  актуальны.    
               
               Уже  здесь, в  Америке, когда  рядом  с  нами  живут  семьи  нашего  сына  Игоря  и  нашей  же  дочери  Иры,  мы, вдруг,  обнаруживаем, что  причисляют  они  себя  к  разным  диаспорам: Игорь – к  русской  диаспоре, Ира – к армянской. Может  быть  я  слишком  категоричен  в  оценке  такого  разделения, но, думаю, что  солидная  доля  правды  в  этом  есть. Дома  в  семье  Игоря  язык  общения  русский,  все  друзья  и  близкие  знакомые – русскоязычные. В  семье  Иришки  говорят  на  армянском, а  друзья  и  знакомые  тоже  из  армянской  среды. Игорь, видимо, как-то  сказал, что  ощущает  себя  больше  русским, чем  армянином. Ира  же  считает  себя  армянкой  и, однажды, с  удивлением, спросила  Милу: “Мама, а  что, Игорь  правда  счтает  себя  русским?”  Когда  и  как  произошёл  этот  процесс  национальной  самоидентификации  (слово-то  какое, а?) наших  детей – не  знаю!  Попробую  найти  корни  этого  процесса.

                Ранее  в  своих  воспоминаниях  я часто  упоминал  о том, что  в  школьные  годы  почти  все  каникулы  я  проводил  на  родине  моей  мамы – на  Кубани. Главная  заслуга  в  этом  бабушки  Паши, маминой  тёти, у  которой  в  Ереване  я  жил  с  четырёхлетнего  возраста. Кубань  стала  для  меня  второй  “малой  родиной”.  Там  я  был  абсолютно  своим. Быт, труд, песни  кубанцев  воспринималось  мной , как  что-то  своё,  родное,  точно  так, как  и  всё  дома, в  Ереване. Разве  что  на  Кубани  мои  друзья  иногда  обращались  ко  мне: “aрмян”,  a  в  Ереване  для  некоторых  я  был  “рус”. Повторяю – тогда  я  совсем, или,  почти  совсем  не  задумывался:  кто  же  я  больше – русский  с “казацким  уклоном”  или  армянин. 

                С  Игорем  происходило  примерно  такое  же. Мой  тесть, Яков  Семёнович  Выренков, направленный  после  окончания  Ленинградской  Военно-Медицинской  Академии  в  Ереван, прослужил  там  до  выхода  в  отставку. Его  мечта  возвратиться  на  родину, в  Иваново, упиралась  в  одно  обстоятельство: обе  его  дочери, Мила  и  Рита,  накрепко  обосновались  в  Ереване, выйдя  там  замуж  и  обустроив  семейный  очаг.

                Невозможность  навсегда  покинуть  Ереван  по  этой  причине, Яков  Семёнович  компенсировал  тем, что  каждое  лето  уезжал  в  отпуск  на  свою  историческую  родину. А  когда  у  него  родился  внук, то-бишь  наш  Игорёк, то  ещё  с  предшкольных  лет, а  потом  и  на  летние  каникулы, забирал  его  с собой  на  всё  лето  в  Иваново. Там  они  некоторое  время  гостили  у  его  сестры, а  потом  и  вовсе “в  глуши  лесов  сосновых”, в  селе  Лежнево. Когда  в  Ереване  у  пяти-шестилетнего  Игоря  спрашивали, куда  это  он  поедет  летом, тот  бодро  отвечал: “В  Россию, в  Лежнево”,  ни  секундочки  не  сомневаясь, что  Лежнево  должны  знать  все!

                Первые  годы  Игорь  с  дедом  проводили  в  деревне  Тимонино, что  недалеко  от  Лежнева, где  жил  дядя  Якова  Семёновича, Шиганов  Фёдор  Архипович. Он  хоть и  дядя, но  по  возрасту  не  очень  отличался  от  племянника. Игорь  сильно  сдружился  с  внуком  дяди  Феди. Всё  лето  они  проводили  вместе. Рядом  лес, грибы, ягоды, речка  Ухтохма. И, что  самое  важное,  ежедневное, ежечасное  общение  с  простыми  русскими  сельчанами. Вся  их  жизнь, их  труд, заботы  и  радости  “протекали” на  глазах  у  Игоря. Не  эти  ли  поездки  формировали  его   “русский  дух”.  Да  ещё  одна  летняя  поездка  на  мою  Кубань. Игорь  тогда  перешёл  в  десятый  класс  и  лето  в  казачьей  станице  лишь  укрепило  его  привязанность  ко  всему  русскому.

                Кстати, коль  скоро  я  упомянул  Лежнево, то, отвлекаясь  от  этой  скользкой  и  неблагодарной  темы  о  национальной  принадлежности, хочу  сделать  отступление  и  рассказать  о  том, как  в этих  лежневских  местах  мы  провели  всей  семьёй  один  из  летних  отпусков.

                Мой  тесть  предложил  нам  отдохнуть  в  деревне  Быковке, что  рядом  с  тем  же  Тимонином,  в  доме  у  своей  двоюродной  сестры. В  то  лето  и  он  с  Ниной  Степановной (это  моя  тёща) и  вся  наша  семья  почти  в  одно  время  уехали  в  Иваново, а  уже  там  разделились  и  провели  отпуск  “по интересам”: тёща  осталась  в Иваново  у  своей  сестры, тесть – в  Лежневе, куда  переехал дядя  Федя,  купив  там  дом,  а  я  с  Милой  и  детьми – в  Быковке.   
               
                Быковка,  деревня  на  десять-двенадцать  домов  вдоль  одной  улицы.  Еле  видна  колея  дороги, а  всё  остальное  пространство  широкой  улицы – чистая  зелёная  лужайка. Дом  хозяйки  крепкий, чистый, уютный. Сразу  же  за  деревней  лес, больше  похожий  на  прогулочный  лесопарк. Туда  мы  ходим  каждый  день  просто  погулять, но  всё  же  успеваем  собрать  грибов  и  полакомиться  черникой. Особенно  радуется  наша  маленькая  Иришка. Бегая  по  лесу, она  то и дело  восклицает: “Мама, белый  гриб! Мама, лисички!”  Набрав  большой  пакет  грибов, возвращаемся. Хозяйка  готовит  вкусное  блюдо  из  лисичек. По  утрам  пьём  парное  молоко. Часто  ходим  на Ухтохму  поудить  пескарей  и  плотву.  Вобщем, райский  отдых  в  русской  деревне!

                В  один  из  дней  из  Лежнева  наведался  к  нам  Яков  Семёнович. Просто  так, решил  узнать  как  мы  отдыхаем, всё  ли  у  нас  в  порядке. Мы  как-раз  вернулись  с  прогулки  и  показываем  ему  собранные  грибы. Но  он  говорит, что  то  место, где  мы  их  собираем, не  особенно  грибное  и  предлагает  мне  рано  утром  пойти  с ним  в  лес, который  он  знает  с  детских  лет  и  где  всегда  много  хороших  грибов.  А  пока  он  пойдёт  посмотреть  брод  через  Ухтохму, чтобы  утром  нам  было  покороче  идти  в  тот  самый  грибной  лес, что  около  деревни  Дюпово.Пошли  все  вместе. Мы   остались  возле  нашего  всегдашнего  рыбного  места, А  Я.С.  пошёл  искать  тот  самый  брод. Минут  через  двадцать  мы  услышали  какой-то  протяжный  приглушённый  крик. Видим, бежит  Я.С.,а  над  ним  какое-то  тёмное  облако. Тесть мой пронёссся  мимо  нас  метеором с криком “у-у-у!”  Mы  побежали за  ним  и  догнали  его  почти  у  самой  деревни. Он  тяжело  дышал  после  утомительного  кросса. Рассказывает:  только  он  подошёл  к  тому  месту  на  речке, где  по  его  памяти  должен  быть  брод, и  только  он  ступил  в  воду, как  поднялся  огромный  рой  потревоженных  комаров. Видно  это  место  было  облюбовано  комарами  для  своей  колонии  и  вторжение  моего  тестя  пришлось  им  не  по  нутру. Вот  они  и  набросились  на  непрошенного  гостя  всей  своей “комарильей”. Их  было  такое полчище, что  когда  он  пробегал  мимо  нас, то  за  комариной  массой  слабо  проглядывал  контур  бегущего.

                Так  или иначе, но  рано  утром, вооружившись  ножами  для  срезания  грибов  и  большими  бельевыми  корзинами, вдвоём  пошли  в  тот  самый  грибной  лес. Уже, конечно,  не  через “комариный”  брод, а  куда-то  по  обходной  дорожке.  Лес  оказался, действительно, не  прогулочным. По  нему  надо  было  идти  продираясь  через  кустарник  и  небольшие  ели. На  расстоянии  двадцати  шагов  мы  уже  не  видели  друг  друга, поэтому  часто  перекликались.  Через  пол  часа  я  увидел, что  у  моего  тестя  было  чуть  ли не пол  корзины  хороших  белых  грибов, а  у  меня  их  до  обидного  мало – два  или  три.  Тогда  он  начал  обучать  меня, как нужно  в  таком  лесу  искать  грибы: “Мимо  небольших  ёлок  не проходи, пока  не  поднимешь  нижние  ветки  и не заглянешь  под  неё на  игольник. Там-то  и могут  быть  грибные  колонии”.  И  он  ушёл  вперёд.

                Подойдя  к  первой  же  такой  ёлке, я  поднял  ветку, которая  была  опущена  почти  до  земли , заглянул  под  ель. И  ахнул!  Весь игольник (это  сухие  ёлочные  иголки, много  лет  осыпавшиеся  с  веток )  был  буквально  усеян  красивыми  боровиками  разной  величины. Я  залез  под  ёлку  и стал  не  спеша  срезать  грибы  и  складывать   их  в  корзину. Я.С.  уже  пару  раз  окликнул  меня, но  я  не  отвечал. Во  мне  проснулся  какой-то  нездоровый  азарт, какое-то  чувство, что  если  я  откликнусь  и  скажу, что  здесь  этих  грибов  видимо-невидимо, то  мой  напарник  придёт  и  срежет  те  грибы,  которые  по  праву  их  обнаружившего, принадлежат  только  мне.  А  голос  моего  тестя  становился  всё  более  тревожным, всё  чаще  и чаще  он  кричал: “Костя-а-а-а!”  Наконец, когда  я  срезал  последний  гриб, я  ответил: “Я  здесь!”  Оказалось, он  уже  не  на  шутку  был  испуган  и  ходил  по  лесу  всего  в  тридцати  шагах  от  меня. Не  помню, как  я  объяснил  ему  моё  молчание, но, вернувшись  домой,  мы  свалили  грибы  из  обеих  корзин  в  одну  кучу, в  которой  уже  было  не  отличить  мои  и  его  трофеи. Он  в  тот же  день  очистил  грибы, нанизал  на  тонкие  проволочные  шампуры  и  поставил  их  на  сушку  в  им  же  давно  изгототовленную  сушилку  из  металлической  бочки.

                Были  мы  в  Лежневе  ещё  раз. Когда  это  было, в  тот  самый  раз  или  раньше, не  помню. Поехали праздновать  новоселье.  Дядя  Федя  покинул  небольшое  Тимонино  и  купил  в  Лежневе  дом, пригласил  всех  родственников, друзей  и  знакомых  отметить  это  событие. Дом  был  большой, не  в  пример  тимонинскому. Находился  он  не  на  главной  улице  села, но  их  улица  тоже  была  широкая  и  зелёная. Приехали  я с  Милой  и  тесть  с  тёщей. В  доме  был  накрыт  большой  стол, уставленный  разнообразными  пирогами, на  любой  вкус,  с  различной  начинкой. Много  солений, закусок  и, конечно, водки.  Народу  пришло  много, наверное, больше  сотни. Яков  Семёнович  знакомит  меня  с  некоторыми, называет  имя, родственную  связь.  Сели  за  стол, выпили, закусили, поздравили  с  новосельем  дядю  Федю  и  хозяйку  Татьяну.  Минут  через  двадцать  пять – тридцать, когда  было  выпито  по-третьей  или  по-четвёртой, на  улице  заиграла  гармонь  и  все  бросились  к  выходу  из  дома. Спешили  так, что  некоторые, которые  помоложе, выпрыгивали  через  окно. Как  будто боялись, что  музыка  кончится, а  они  не  успеют  поплясать. И  перед  домом  началось  нешуточное  веселье.

                Пели, плясали  все, Яков  Семёнович  тоже.  Только  я, Мила  и Нина  Степановна  стояли  в  стороне в  качестве  зрителей. Один  раз  кто-то  пытался  потянуть  меня  за  руку, чтобы  и  я  принял  участие  в  этом  радостном  плясе. И  вправду, пели  и  плясали  так  самозабвенно  и  заразительно, что  будь  я  чуть  поближе  знаком  с этой  славной  публикой  и  хоть  сколько-нибудь  умел  плясать, тоже  вышел  бы  в  круг.

                И  тут  от этого  ансамбля  песни-пляски  отделяется  одна  девушка, подбегает  ко  мне и, крепко  обняв   меня, целует  в  губы, как  говорится, от  всей  её  русской  души.  Так  же , пританцовывая, снова  включается  в  общий  танцующий  круг. У  Милы  удивлённая  улыбка. Встревожена  Нина  Степановна (как  же, покусились  на  честь  её  любимого  зятя!)  Этот  эпизод, видимо, увидел  и  мой  тесть. Он  подходит  к  нам , весело  улыбаясь , и  на  вопрос  своей  жены “Яша, кто  это?”, смеясь говорит: “Да  Валька  это!” Видно  какая-то  его  бедовая  родственница  решила  на  память  о  нашем  участии  в  лежневском  новоселье  поцеловать  “заморского  гостя”.

                Заканчивая  это отступление, вернусь  снова  к теме, которую  обозначил  в  начале  этих  записок.

                Если  посмотреть  схематично, то у  Иришки  начальный   “маршрут” не  очень  отличался  от  Игориного.  Учились  они  в  одной  и  той  же русской  школе. Все наши летние семейные  поездки  были только  “русскими”: Кубань, Иваново, Москва, Ленинград, опять  же лежневская  Быковка.  Дальше  начинаются  отличия. Игорь  учится  в  русской  группе  политеха, Ира в армянском  пединституте  на  художественно-графическом  факультете. Игорь  женится  на Оле, у  которой  мама  русская  и, хотя отец  армянин, дома  у родителей  говорят  только  по-русски.  Ира  выходит  замуж  за  Арто. Кстати, Арто  учился  в  той  же русской  школе  в Ереване, что  и  наши  дети. Но  в  родительском  доме  Арто  язык  общения  армянский.

                Чем  настойчивее  я  анализирую  и  ищу  причины – почему  мои  дети  склоняются  к  той  или  иной  национальной  принадлежности, тем  я  больше  убеждаюсь  в  абсурдности  и  ненужности  моего  “исследования”. Может  быть  причина  всего  этого  кроется  совсем  в  другом, куда  моя  “философия”, в  силу  её  ущербности, не  проникает. И, слава  богу!  Главный  результат: оба  мои наследника, дочь  и  сын – индивидуальны, не  нарисованы  по  какому-то  трафарету. Они – личности.  И  это  главное!

                Ну, с  детьми  моими  всё  ясно  (или, скорее, ясно, что  ничего  не  ясно!).  А  внуки? 

                Дети  Игоря ,  Мила  и  Артём, родились, соответственно, в  Армении  и  в  России. Здесь  же, в  Америке, они  отпущены  в  “свободное  плавание” – дома, с  родителями , говорят по-русски, а  между  собой, в  основном , объясняются  по  английски. Артём  уже не  читает  ничего,  написанное  на  русском   языке. Даже  моё  поздравление  с  днём  рождения  он вернул  мне: “Дед, прочти, что  ты  мне  написал”.  Он, конечно, уже  никогда  не  прочтёт  что-либо  из  русской  классики  в  оригинале. Боюсь, что  и  не  в  оригинале, тоже!  Милушка, хоть  и умеет  ещё  читать-писать  по-русски  (начальную  школу  она  кончала  ещё  в  России), но  к  русской  классике  тоже  вряд  ли  будет  обращаться. Любит  смотреть  кое - какие  русские  фильмы, но  не  более  того. Короче, русская  культура  уже  не  оказывает  на  них  никакого  воспитательного  воздействия. Они  всё  больше  и  больше  формируются  как  американцы. 

                Дочери  Иры, Кристина  и  Натали. Обе  родились  в  Америке. Кристина  с  двухлетнего  возраста, Натали  с  рождения, были  на  нашем  попечении, пока  родители  были  на  работе. Благодаря  такому  тесному  нашему  общению  с  девочками, они  обе  худо-бедно  говорят  по-русски. Натали  даже  может  прочитать  страницу-другую  из  какой  нибудь  русской  книжки. В  последнее  время Натали  всё  реже  бывает  у  нас   и  русский  алфавит  может  вскоре  позабыть.   
      
               В  отличие  от свободного  плавания  детей  Игоря, Ира  и  Арто  более  последовательно  воспитывают  своих  детей  в  прививании  им  армянских  ценностей. Они  неслучайно  купили  дом  недалеко  от  армянской  церкви, при  которой  есть  начальная  школа  с  армянским  уклоном. Обе  девочки  закончили  эту  школу, хотя, по моему  мнению,  армянского    они  там  получили  немного. Зато  они  активно  участвуют  в  церковном  хоре  и  родители  следят, чтобы  занятия  по  пению  они  посещали регулярно. Уже  больше  трёх  лет  девочки  занимаются  танцами  в  национальном  ансамбле  “Ераз” (“Мечта”)  при  другой  армянской  церкви, куда, несмотря  на  свою  занятость, возит их  Арто. Недавно  был  концерт  этого  ансамбля, где  обе  наши  внучки  блистали  в  армянских  танцах.

                На  проповедях  в  церкви  их  укрепляют  в решимости подольше  оставаться  армянами  и  тогда, возможно,  на  пару  поколений  позже, чем  потомки  их  кузена  Артёма  и  кузины  Милы, всё  же  ассимилируются, подзабудут  родные  языки. И  тогда  кто-то  из  их праправнуков, по  случаю, скажет  на  английском (а  может  быть  на  испанском) языке: “Мой  прапрадедушка  был  армянином, а  прапрабабушка  русской”.  Такова  судьба  эмигрантов  в  дальнейших  поколениях.

                Хотя, конечно, есть  исключения, о  них  мы  время  от  времени  слышим  и,  восхищаясь  тем, как  сохранили  потомки  язык  и  культуру  далёких  предков, вздыхаем – вот  бы  и наши  прапра….помнили  и  берегли  то, что  привезли  мы  когда-то  с  исторической  родины  - наш язык!

                Но  потом  наши  менее  эгоистичные  чувства  берут  верх: были  бы  наши  потомки  во  всех  последующих  поколениях  счастливы  и  нормально  устроены  в  жизни!