Перед вами человек. Вы думаете, что он совершенно обычный. Нет, вы, безусловно, допускаете, что он обладает некой особенностью, которую так любят возводить в культ поэты, которую так беспощадно лелеет большинство, носясь с ней, как с горячей картофелиной – и стоит ей остыть, стать немодной, как ее бросят гнить в подпол, взяв столь модный нынче баклажан.
Посмотрите на него внимательно. Выгляните в окно. Да, просто посмотрите на людей не глазами, а душой… или, если принять во внимание, что ее нет, посмотрите тем, что у вас есть. Когда я смотрю на людей, я вижу части. Обрубки, если удобнее. Органы, если выражаться медицинской терминологией.
Сидит нога. Идет рука. Плачет глаз. Абсурд? Возможно.
Мы все – разложившиеся тела. Но чтобы не смущать никого мрачными метафорами, выражусь более приземленно. Мы – как детский конструктор, разболтанный от частого употребления. Сталкиваясь с другими такими же игрушками, мы рассыпаемся. Толчок – отлетел кусочек. Незначительный, но он уже не восстановится. И мы будем продолжать бежать, лететь, ползти, не замечая оставленных за собой частей самих себя, не понимая, что мы уже не те, как были прежде. Как Гензель и Гретель, уходим, но только не возвращаясь. Что нас ждет – пряничный домик с ведьмой? Или мы рассыплемся, даже не узнав, что будет под конец?
Но не все так печально. Да, детали отлетают. Но мы собираем то, что упало с других. Красная деталь… синяя... желтая… все на ваш вкус, мадам или мистер. Все для вас… если вы – это еще вы. Вы сможете мне ответить на такой вопрос? Вы – это вы? Или тот, с кем вы столкнулись секунду назад? Год назад? Или вы – это частичка того, с кем столкнулся тот человек-игрушка некоторое время тому назад?
Мы все – не мы.
Мы все – немы. Хочу кричать… но языка уже нет. Он упал. Его подобрал кто-то. Но мне все равно. Часть меня – не я, так же, как и я – не часть самой себя. Я – это кто? Я – это ты? Или нет?
При столкновении обычно отлетают наши самые лучшие части, как это ни прискорбно. Человек-глаз… неужели он был незряч? А человек-нога, наверное, не умел ходить должным образом. Если у меня нет языка, то стоит ли полагать, что он был одной из лучших моих деталей? А ведь есть еще и люди-сердце, вечные насосы. Существуют даже люди-мозги. Им, наверное, повезло. Ведь они – разум. Однако у них нет ничего, что нужно было бы им контролировать. Интересно, это свобода или хаос? Надо бы спросить. Но пусть это сделает тот, кто еще может.
Вот еще интересующий меня вопрос – если от человека осталась всего лишь нога, ну или рука, то значит ли это, что рука становится телом? Пальцы превращаются в руки, ногти – в кожу. А Пятка, такое прекрасное изобретение природы! Пятка становится головой! Вот бы увидеть такого себе ковыляющего Пяточника, и спросить, каково ему. Любопытно, что там, под толстой кожей? А человек-рука должен быть очень ловким. Больше всего не повезло человеку-пальцу. Он вполне может себе стать частью Руки. Или Ноги. Быть под контролем Пятки – участь, наверное, не из легких.
Перед вами человек. Присмотритесь, что за деталь перед вами. Если, конечно, еще есть чем смотреть.