Мир в замочной скважине - 1

  Кузиманза Д Д
   
  МИР В ЗАМОЧНОЙ СКВАЖИНЕ
  неторопливый детектив, журнальный вариант, часть 1
  (новая редакция)
   
   
  -----
  Однажды, девять лет назад, Нина Терновская, обычная молодая женщина "из толпы", по легкомыслию попала в сложную ситуацию. И вдруг после рождения сына, в самый отчаянный момент, ей стало удивительно, неправдоподобно везти. Сначала она удивлена, потом радуется, а с течением времени просто привыкает к этому.
Но приходит день, и причина ее непрерывной удачливости объясняется. И еще раз. И еще...
 
Пока бывшей везучей Ниночке не становится страшно.
 
Может, пора ей перестать смотреть на окружающий мир, словно сквозь замочную скважину, и попытаться взять собственную жизнь с свои руки.
Новая редакция.
  -----
   
  ГЛАВА 1. ЧУЖОЙ ХУТОР И СОБСТВЕННОЕ ВЕЗЕНИЕ
  ГЛАВА 2. ПОЛЕЗНЫЕ ЛЮДИ И СТАРАЯ ТАЙНА
  ГЛАВА 3. ВСЕ НАПЕРЕКОСЯК
   
   
   
  ГЛАВА 1
  ХУТОР, ВЕЗЕНИЕ И ЯВЛЕНИЕ
   
  1
   
  Началось все с усадьбы, которую купил Миша, муж старшей сестры Антона.
  Был Миша чудаком. Большим любителем бродяжить, любоваться пейзажами, сидеть с удочкой, отмахиваясь от комаров. Как он разыскал это красивейшее и тихое, по его словам, место в популярном, исхоженном вдоль и поперек озерном краю, Антон до сих пор не представлял, зять по-разному об этом говорил. Во всяком случае, год тому назад, после очередной поездки в Озерное, очень хвастался приобретением. Настоящее хозяйство, не только дом, но и большой участок, постройки. Хутор, как говорится.
  Сестра не была в восторге от такого приобретения, ей, урожденной жительницы большого города, этот хутор казался далеким и скучным местом даже в модном озерном краю. Опять же - комары и возможные перебои с электричеством и связью.
  Не была Соня домоседкой, после окончания медицинского института и аспирантуры стажировалась и три года работала за границей по контракту. Но теперь поездки ей надоели. Консультировала в больнице, обзавелась частной практикой, растила дочь и цветы в палисаднике. Говорила, что всего этого ей хватает по горло. Но смирилась с Мишиным приобретением, снисходительно относилась к причудам мужа.
  Итак, Миша вначале был очень доволен своим хутором, строил великие планы... но не было у него времени и сил их реализовать. Поэтому обратился к Антону. Еще год назад предлагал поехать с ним.
  Антон отмахнулся от него. Вернулся тогда в страну буквально на несколько дней, было не до развлечений, срочно требовалось его возвращение в заграничный филиал их фирмы. А чтобы и в дальнейшем быть таким же необходимым, он даже и не пробовал говорить с шефом - по телефону! - о добавочных нескольких днях, необходимых для хуторской авантюры.
  Но сейчас мог позволить себе отдыхать два летних месяца и вспомнил о приглашении. Точнее, напомнил ему отец. Сказал, что после холодного мая синоптики пообещали теплые летние дни, а Миша всем уши прожужжал о заброшенном хуторе. У Антона как раз закончился очередной контракт, жена решила сделать в квартире ремонт и пожелала, чтобы он убрался из дому хотя бы на пару месяцев. Дочь уезжала на дачу к бабушке жениха, сын - на какую-то турбазу. А он - на хутор.
  Сначала Антона даже обрадовался, что ехать туда придется одному, бурная Мишина энергия и его планы по "реорганизации" усадьбы не слишком увязывались с безмятежным сидением на берегу с удочкой или прогулками вокруг озера и в местных лесах. Но когда сам отправился в путь, его энтузиазм заметно угас.
  Если бы не данное отцу слово, поменял бы планы.
  Той промозглой июньской ночью, которой сменился жаркий день, ругал себя ругательски. В неуютном помещении маленькой станции, где делал пересадку, сквозило изо всех углов. За стенами моросил холодный дождь, ветер гудел в проводах, словно осенью. Спасибо синоптикам!
  Другой на месте Антона плюнул бы на озёрные красоты и вернулся домой под теплое одеяло несмотря на ворчание жены. Но такой уж он был человек: решив что-то, словно становился на невидимые рельсы. И повернуть его или остановить мог только такой же упрямец, как он. Такового в помещении вокзальчика не нашлось, а объявление по трансляции заставило Антона стряхнуть с себя зябкую дремоту и выйти к поезду.
  На полутемном перроне пассажиров встречал все тот же ветер, хорошо хоть дождь прекратился. Несколько человек городского вида, пожилые супруги-селяне с сумками-узлами и группка молодежи зябко ежились и пританцовывали.
  - Нет огонька? - подошел мужчина с чемоданчиком, по виду унылый командировочный. В свободной руке держал сигарету. Антон уже пару лет не курил, но зажигалку по привычке носил в кармане куртки. Протянул огонек.
  - Ух ты! - вдруг сказал человек. - Ух ты! А... да... Спасибо.
  В это время раздался гудок, и потрепанный жизнью локомотив подтащил к мокрому перрону старомодные вагоны. Взглянув на них, Антон порадовался своей предусмотрительности. Несколько часов пути вполне мог просидеть в общем вагоне. Но только с середины июля билеты будут браться с боем, а пока, решив пользоваться комфортом на всю катушку, он купил билет в купейный вагон.
  Комфорт оказался сомнительным, в каждом из купе хоть кто-то, да ехал. Но в вагоне было чисто, не воняло грязью, а наоборот, пахло сдобой и клубникой. Перекантуется.
  Все же прошел мимо своего купе, не понравился старичок с живыми глазками, замучает рассказами о длинной жизни. Тем более, что в комплекте с ним сидела бойкая собачка. За следующей дверью он обнаружил белокурую особу, славно ему улыбнувшуюся. "Прости, милая, я настроился на спокойную, полудремотную поездку, не та погода, чтобы флиртовать". Еще одна дверь была заперта, пассажиры наверняка спали. В следующем купе свет не горел, но в отблесках вокзальных фонарей сразу увидел свободную нижнюю полку, а на противоположной - сидящую женщину.
  - Добрый вечер. Разрешите?
  Сказал тихо, из чистой вежливости, но пассажирка подняла голову и ответила:
  - Да, пожалуйста.
  Он поставил сумку на багажную полку, там же пристроил пакет с бутербродами и минеральной водой. Не снял куртку, только расстегнул. Хотя здесь было тепло, еще чувствовал в костях перронные холод и сырость.
  Когда уселся, наконец смог рассмотреть соседку. Вернее, соседку и соседа. Молодая женщина лет двадцати пяти сидела возле мальчугана, который спал, положив ладошки под щеку. После взгляда мельком в сторону нового пассажира, она опять закрыла глаза.
  - Послушайте, - сказал Антон, - я лягу на верхней полке.
  - Нет-нет, спасибо, - улыбнулась она. - Нам ехать всего три часа.
  "И мне", - лениво подумал он и уселся поудобнее. Тоже решил подремать.
  Но что-то было не так. Чего-то он не заметил. И не удивительно, перрон был ярко освещен, в коридоре ради остановки проводник включил все светильники. А вот в купе, как говорится, царил полумрак, и Антон в первые минуты видел там столько же, сколько курица ночью.
  Теперь, когда глаза привыкли, внимательно обвел взглядом небольшое помещение. Посмотрел на свернувшегося калачиком малыша. Вернулся взглядом к женщине. И чуть не ахнул как впечатлительный мальчишка.
  Она была красива. Да нет, не просто красива, а сногсшибательно, необыкновенно прекрасна. Такой он еще не видел в жизни, а повидал их немало.
  Сонливость его как рукой сняло. Соседка дремала, и он мог бесцеремонно изучать ее.
  Прежде всего посмотрел на ноги. Чертовски длинные. Дальнейшие перспективы скрывала короткая юбка и сдвинутые колени. Именно эти колени заставили его подумать, что красавица не спит или, по крайней мере, чутко дремлет, но он решил сделать вид, что не замечает этого. Тем более, что именно напряжение мышц подчеркивало стройность ее ног. "Какие сравнения, Антоша! Поэтом становишься?"
  Переместил взгляд значительно выше.
  Темные, слегка вьющиеся волосы ниже плеч, овальное лицо с прямым носом и полной нижней губкой, словно капризно выпяченной. Точеный подбородок, а ведь эта часть лица часто портит самые смазливые мордашки. А ниже - довольно изящная шея. И хорошо развитая грудь, которую напрасно пыталась скрыть спортивная блузка со складочками и кармашками.
  Красивая рука (второй придерживала мальчика). С обручальным кольцом, а как же.
  Можно было и без обручального кольца догадаться, что она замужем. Ехала с ребенком. Но почему-то в первые минуты Антон не хотел об этом думать. Слишком большой был мальчик - лет семи - и слишком молодой она. Когда вышла замуж? Сразу после школы? С такой внешностью - не удивительно. Повезло ее мужу, заграбастал очаровашку, когда она еще была наивным котенком и ничего не понимала в жизни.
  Он даже закрыл глаза. Не хотел на нее смотреть. Но постепенно почувствовал весь юмор ситуации. С чего и на кого он разозлился? Чем виноваты перед ним незнакомая красавица и ее муж? "А что ты можешь ей предложить Антоша, седоватый жилистый тип с устоявшимися привычками? Верно говорит сестричка: мужики после сорока глупеют и облизываются на первую встречную молодку. Ну и смотри, за погляд денег не берут.
  Эх, было бы мне хотя бы тридцать..."
  Поезд тронулся, цепочка фонарей на перроне промелькнула и отстала в дождливой ночи. За окном не светилось ни одного огонька, в темноте исчезло и красивое лицо напротив.
  "Ну и что - тридцать? - проснулся холодный рассудок. - Она и тогда посмотрела бы на тебя вот так же, мельком. Что ты можешь ей на данный момент предложить?"
  Антон вздохнул. Нет, предложить было что. Прошу вас, отдых на заморском песочке, посещение экзотических развалин, достаточно удобная гостиница. Рестораны, бары, танцульки. На все это его хватило бы и финансово и физически.
  Но договоренность с зятем! Встал Антон на свои рельсы, настроился на сельскую жизнь? То-то и оно. Она счет поклонникам ведет на десятки. Каждый готов по, как говорится, мановению ее ока предложить свою молодость, деньги и даже жизнь. И Антон тоже... если бы не данное им слово. Не предлагать же ей хутор?
  Не предлагать.
  И не отвлекаться на глупости.
  Это все ночь, непривычная поездка в старомодном поезде, глупые впечатления в полумраке.
  Думай о себе. О себе и только. О насущном и только и всегда.
  Он попытался думать. Пока не о хуторе, а о том, что оставил позади.
  Дела вертелись, как в модном блокбастере. Их фирма была совместной со шведами. У "викингов" были деньги, а у родного шефа - контакты и потенциальные договоры на месте. Считал шеф себя большим хитрецом, но тут не заметил очевидного: шведы владели контрольным пакетом и занимали ключевые должности, аборигены им нужны были на первое время.
  Шесть лет было все хорошо, как нельзя лучше. Правда и вкалывали сотрудники словно черти. Работа так выжимала Антона, что к сорока с лишком годам не нарастил обычное чиновничье брюшко, остался, как говорили знакомые женщины, интересным худощавым брюнетом. С посеребренными сединой висками, немного рыжеватой бородкой и склонной к загару кожей. И без малейшего намёка на лысину, с роскошной шевелюрой, из-за которой завидовали ему все мужики, начиная с шефа и Алексеем заканчивая.
  А личная жизнь... Его дети выросли и поступили в вузы. Остались Антон с женой одни в квартире. И сразу оказалось, что чертовски мало у них тем для разговоров в свободное время. И чертовски не хотят они проводить вместе это свободное время. Он часто уезжал в командировки на три-пять месяцев, а она так от него отвыкла, что была даже довольна его постоянным отсутствием. Шутила, что муж не болтается у нее под ногами. Их дороги постепенно расходились. Спокойно. Без ссор и скандалов. Даже дети поняли и приняли к сведению.
  А потом в мире разразился кризис, и шеф узнал, что нельзя класть все яйца в одну корзину. Обороты фирмы уменьшились, но когда через пару лет все наладилось, шведы решили, что могут выполнять заказы и без помощи аборигенов, раз шеф неосторожно показал им "входы-выходы" на востоке, напрямую познакомил с нужными людьми.
  Нет, ничего плохого о "викингах" сказать нельзя, обошлись с ними по-человечески. На выходное пособие Антон мог жить почти два года. Кроме того, были у него сбережения.
  Но с тех пор прошло десять месяцев, а постоянную и солидную работу он так и не нашел. Несколько временных хотя и дали приличный заработок, им в расчет не принимались. Да, за границей, да, кое-кто ему завидовал, но разве к таким деньгам и к таким условиям работы он привык? Конечно, мог в любой момент обратиться к отцу, но знал, что ни при каких обстоятельствах этого не сделает.
  Антон очнулся от мыслей.
  В окно светили фонари. Остановка. Кто-то прошел по коридору. Потом в обратном направлении. Яркий, словно иллюминация, свет с перрона освещал женщину напротив, и Антон снова вздохнул. Да, ей не больше двадцати пяти. И так же красива, как и в полумраке.
  Шаги и голоса разбудили ее, он отвел глаза даже с какой-то досадой. Присмотревшись, легко открыл бы в ней хоть крохотный, но недостаток, и тогда не была бы такой беспощадно красивой и элегантной. Но тут же возражал себе, хотелось ему, чтобы осталась в памяти идеально красивой, пусть и недоступной.
  Включился свет в купе, точнее, зажег его контролер. Тоже не был деревяшкой, на пассажирку, проверяя билет, поглядел с интересом. А она слегка улыбнулась. Из вежливости. Сразу же посерьезнела и начала поправлять подушку под головой мальчика. Он спал и только пошевелился, положив голову вместо подушечки на бедро своей мамы. Контролер и Антон переглянулись и чисто по-мужски вздохнули.
   
  2
   
  Все началось с рождения сына.
  Тогда, девять лет назад, все было просто, ясно и понятно. И очень тяжело.
  В тот день Нина очнулась и подумала, что никогда прежде ей не было так плохо. Она еле повернула голову на подушке. Была тяжелая, свинцовая. Нина осмотрела маленькую комнату. Как в романе: где я?
  "Серенькие шторы задернуты, но на улице день. Моя кровать и еще две пустые, только с матрасами. Желтоватые крашеные стены. На той, что напротив, икона с лампадкой, какая-то странная, темная очень. Это все?"
  Повернуться она не смогла: левая рука была как будто привязана к кровати. И правда привязана. В вене торчит игла, от нее идет трубка к капельнице. Капля по капле, капля по капле...
  "Больница? Ничего не помню, в голове пусто".
  Перевела взгляд с капельницы на себя. Серенькое одеяло укрывает ее до груди, а живот... Живот? Где живот?
  И сразу проблеск во мгле! Она вызвала "скорую", потому что схватки начались на десять дней раньше срока. Она вызвала "скорую", а потом? Приложила ладонь ко лбу. Ничего не помнила. Но это сейчас не так важно: а где ребенок?
  Краем глаза заметила движение. Женщина. Медсестра? Нет, в темных платье и платке, только передник светло-серый. Платье длинное, платок повязан по самые брови. Нет, это не платок, а странный... чепчик? Женщина ступала неслышно.
  - Доброе утро. Все в порядке. - Улыбнулась, отсоединила капельницу, прижала к коже влажную ватку, согнула Нине руку. - Вот так подержите. Меня зовут сестра Марианна. Вы в католическом приюте.
  - Но я... не католичка.
  - Это неважно. - Сестра Марианна поправила Нине подушку, помогла лечь удобнее. - Я принесу вам завтрак.
  - Я так себя чувствую... плохо... Слабость... Я вызвала "скорую" и ничего не помню. Я очень больна?
  - Теперь уже нет. Теперь могу вам сказать, что были у вас тяжелые роды. Должны были вам сделать кесарево сечение. И сделали, но поздновато.
  - А мой... он... живой?
  - Ну что вы, милая, такой богатырь! Три восемьсот. Крепкий и красивый мальчик. Сейчас вы покушаете, а потом его вам принесут. Он соскучился по мамочке.
  - Простите, я вас все спрашиваю...
  - Это ничего, спрашивайте.
  - Почему я здесь? Это же не больница.
  - Вы пролежали в больнице три дня, а потом вас перевезли сюда. Один из наших людей увидел вас и решил, что вам нужен хороший уход.
  - Но деньги... у меня...
  - Ах нет, вы ничего не должны платить. Нам платят те, у кого есть деньги. Все в порядке, милая Нина, все в порядке.
  Нина закрыла глаза. Какое-то неправдоподобное везение. Но она слишком устала, чтобы думать еще и об этом. Раз все в порядке - нечего об этом думать.
  С аппетитом проглотила несколько ложек какого-то овощного пюре и несколько глотков воды.
  Все в порядке. И сейчас она увидит того, кого девять месяцев носила под сердцем. А, вот и сестра Марианна с беленьким сверточком в руках.
  - Здравствуй, мамочка, - сказала, шутливо изображая детский голосок. - Вот и я.
  Положила младенца на грудь матери, слегка придерживала.
  - Его нужно кормить? - спросила Нина. Странно, ничего не чувствовала. Ни радости, ни нежности.
  - Нет-нет, вам рано. А он уже покушал. Видите, как сладко спит? - Марианна поправила пеленку, чуть отвела от личика малыша.
  - Сколько же я здесь... у вас?
  - Десять дней.
  - Десять дней?!
  - Вы спали, набирались сил. Не волнуйтесь, Нина, все в порядке. Теперь опять вам нужно отдыхать, и маленький будет спать.
  - Женечка не здесь будет?
  - Вы назовете его Женечкой? Красивое имя. Спите, спите.
  Нина провожала их сонным взглядом.
  "Здравствуй, мой царевич-королевич. Это я, твоя мама. Даже не знаешь, маленький Женечка, как я тебя ждала. И неважно, что прядка волос твоих рыжеватая, как у твоего отца. В остальном ты будешь мой! Только мой! Я научу тебя быть добрым и честным. Но как научить тебя доверию к людям? Я-то сама им не верю... Ой, нет-нет, теперь мне нельзя так говорить... даже думать. Ведь все добры ко мне. Так поразительно заботливы..."
  ...Через семь дней, когда она уходила из-под этого благословенного крова, Нина была еще более уверена в том, что Женечка красивее всех мужчин на свете. И что у него определенно ее синие глаза с красивым разрезом.
  Но главное, добрая Марианна забрала вещи Нины у квартирной хозяйки - как она это сделала? ведь Нина задолжала той за целых четыре месяца! - перевезла в крохотную квартирку какой-то своей знакомой, которая постоянно живет на даче и не требует пока никакой платы. И там у них будет кроватка и голубое одеяльце, и коляска, чтобы ездить на прогулки, и детская одежда, и стиральная машинка. Правда, не с витрины в магазине, а бывшее в употреблении, от разных знакомых Марианны, но какое это имеет значение?
  Это было так чудесно!
  Но сестра Марианна, которая собиралась сама сопровождать ее и для этого надела мирское платье, ласково прервала поток благодарностей и восторгов. Она позвала сестру Зузанну, чтобы та провела Нину к такси и отнесла туда младенца.
  А сама Марианна зашла в кабинет директора и протянула ему квитанцию:
  - Нина Терновская просила передать.
  - Зачем же? - удивился директор. - Она и так уже заплатила столько, что... Ну, спасибо ей, как раз сейчас к нам поступили две пожилые женщины, будет чем оплатить лекарства и процедуры. Передайте Терновской мою большую благодарность. Никогда бы не подумал, что у этой скромной женщины такие доходы.
  Марианна вышла за дверь и только там позволила себе таинственно улыбнуться. Вся эта ситуация не очень ей нравилась, она любила простоту и определенность. Но в жизни бывает всякое. И разве сейчас не самое главное помочь этой глупенькой Нине?
   
  3
   
  И вот прошло девять лет, и надоедливая муха зудела над самым лицом Нины. Вот-вот сядет на нос. Хотела отмахнуться - и проснулась.
  Это будильник!
  Она торопливо спустила ноги с кровати на пол, протянула руку к столику и нажала кнопку выключения звонка. И тут же вспомнила свой сон. Такой яркий и реалистичный! Как будто она снова вернулась в прошлое, как будто оно не осталось там, в девятилетней дали!
  Постепенно сонная мгла таяла, вместе с ней исчезали полузабытые переживания, и Нина начинала видеть задернутые занавески и солнечные зайчики на стенах, и свою маленькую комнату. Сон? Переживания? Прошлое? Что было, то было.
  Не успела додумать последние четыре слова, как вскочила и закружилась по комнате.
   
  Раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три, раз!
  Эта квартира наша, у нас!
  Раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три, два!
  Мы тут живем уже месяц - какая красота!
   
  Какая красота!
  И пыльный пол, потому что уже четыре дня им с Женькой конкретно некогда взяться за веник и пылесос. И сверток пленки от упаковки нового холодильника - то ли в кладовку (ур-р-ра, и кладовка есть!), то ли выбросить, но кладовка явно перевешивает. И полный лоточек Котлетного Джо - кошак уже и не пытается разбудить хозяев сразу после "процесса", благо в лоточке груда газетных комочков, ведь, к сожалению, наполнитель Джо терпеть не может.
  Радость радостью, но хозяйка из нее...
  Нина попыталась сверток еще плотнее задвинуть в нишу прихожей, а вот лоточком пришлось заняться вплотную.
  Потом привела себя в порядок, задумчиво посмотрелась в зеркало и на цыпочках вошла в комнату к имениннику, которому вчера стукнуло - страшно сказать! - девять лет.
  Женька крепко спал, даже причмокивая во сне, такая у него привычка с раннего детства. "Фонарь" вокруг глаза немного поблек, был уже не таким страшным на вид.
  Над письменным столом под постером какого-то фильма или игры была приклеена толстая пластина пробки и на ней записки с делами и заданиями.
  Нина машинально пробежала их глазами: "Джо на прививки - пятница!!!", "С Кланом что-то нужно решать, слишком много дядей", "Марютку в музей - вторник, два".
  Из-за последней записки у них и вышел настоящий бой. Нина до сих пор краснела, вспоминая его. В общем-то, она бы и не стала устраивать настоящее застолье, поздравила бы Женьку утром, а вечером попили бы чаю с домашним кофейным пирогом. Но двоюродной сестрице Анне вот именно приспичило прийти поздравлять Женьку со всем парадом. А там проклюнулись и другие родственники, которых - Нина была уверена - накрутила именно она. И если Анне она могла отрезать: "Не хотим!", то, например, дяде Васе и тете Томе, и дальней родственнице Тосе, которые помогали при переезде, так сказать было неприлично. Тем более, что все дружно говорили о складчине и что от нее требуется только стол и какое-то количество сидений.
  И вот когда родственников и знакомых, а еще двух полезных людей - явно не без участия Анны - набралось двадцать человек, Женька вдруг сказал, что ведет Марютку в музей. Он еще за месяц взял билеты на выставку ужасно знаменитого художника-пейзажиста, которого Марютка обожала. Выставка была только один день, начиналась в два часа. А именины назначили на три.
  - Ну и что? - сказал Женька. - Мы сходим на выставку, а вы пока провозгласите все тосты. Но я же не пью, поэтому приду как раз к пяти или полшестого, чтобы есть торт.
  - Как тебе не стыдно, - возмутилась Нина, накрученная Анной, - к тебе в гости придут, а ты...
  Она сказала бы и еще что-то, но ее поразило выражение лица сына: немного ироничное, но, в общем-то, добродушное. Знакомое выражение. Оно появлялось все чаще, и Нине все тяжелее приходилось обманывать себя, что она эту гримаску не узнает. Странное дело, даже рыжинки у Женьки в волосах постепенно превратились в благородный каштановый цвет, а глаза стали синими, как у нее. Все в голос заявляли, что Женька - вылитый ее покойный отец. Да, фигурой и мастью. Но вот эта мимика и характер...
  И Нина рассердилась:
  - Ничего не знаю, в полпервого ты должен быть дома!
  - А я знаю, что это все из-за тетки Ани. Я могу тебе помочь, вы сядете за стол, отметите, а я позже приду на сладкое.
  - В полпервого ты должен быть дома, - с нажимом сказала Нина.
  Ей самой пришлось отпроситься с работы, но только после часу, поэтому Женька должен был прийти из школы в полпервого и выставить из холодильника подготовленные к запеканию окорочка и рыбу.
  Но в час она обнаружила его на лестничной площадке.
  - Мам, замок не открывается.
  После этого начался настоящий кавардак с поисками слесаря, выниманием им из замка затолканной туда спички, с гостями, которые уже начали подтягиваться, с торопливым накрыванием стола...
  Хорошо еще, что дядя Вася и тетя Тома, Тося и еще трое, как люди бывалые и простые, помогли и с котлетами, и с собиранием по подъезду стульев, и с салатами. Еще одна Нинина знакомая развлекала остальных гостей осмотром квартиры, пейзажами из разных ее окон и с балкона, телепрограммой об акулах южных морей, игрой на пианино и песнями собственного сочинения. В полчетвертого все сели за стол, и тогда язва Анна вдруг спросила:
  - А где же именинник?
  - Пошел забирать торт, - спокойно ответил дядя Вася.
  Нина еле удержалась от вопроса: "Какой торт?" Все же сделала умное лицо и кивнула: "Да, эта ужасная кондитерская задержала заказ!"
  В полпятого пришел Женька и выставил на стол торт, который потихоньку вытащил из холодильника.
  Когда все ушли, Нина уже готова была наброситься на сына. Но он вдруг спросил: "Тетя Аня довольна?"
  У Нины запылало лицо.
  - Довольна, - буркнула она. - Знаешь, посуду помоем завтра утром, а сейчас я хочу спать. Выставка понравилась?
  - Конгениально, - ответил Женька и ушел в свою комнату.
  Нина взяла словарь иностранных слов.
   
  4
   
  И вот теперь она стояла и смотрела на сына. Когда спит, выглядит совсем малышом. Но это "конгениально" и прочие его словечки...
  Конечно, никакой он не ребенок-индиго, как сейчас модно говорить. Нина тоже росла не серенькой, любила читать и не только романы, ходила на химический кружок, а дядя Вася научил ее резьбе по дереву. Но современные дети получают уйму информации. Из телевизора, из того же компьютера, вернее, Интернета. Например, Нина использовала компьютер только для оформления готовых переводов, а Женька был в программах и Всемирной Сети словно рыба в воде.
  Хотя дело не только в этом. Как раз перед переездом она вдруг обнаружила у Женьки солидную для него сумму денег. У нее тут же мелькнула мысль, что ребенок не кушает в школе, а собирает деньги. Но Женя очень спокойно объяснил ей, что раз в неделю прибирал квартиру женщине из дома напротив. Она пожилая и больная, а денег на настоящую уборщицу у нее нет.
  Не то чтобы для Нины это был шок, она давно поняла, что сын у нее практичный и обстоятельный как маленький мужичок. Но все же такая подработка! И ни тени смущения. Как будто не мальчишка - взрослый человек.
  И все же мальчишка, доказательство - "фонарь" вокруг глаза. Кому-то, как сказал ей, слова не доходят. Вот так.
  - Мам, ты что?
  Нина вздрогнула и очнулась от мыслей.
  - Доброе утро, сынок. Пришла посмотреть как ты.
  Женька улыбнулся:
  - Джо приготовился к нападению.
  Нина повернулась и махнула на кота рукой. Тот уже разбегался, чтобы вскочить ей на плечи, но разочарованно притормозил и, независимо задрав хвост, отправился на кухню.
  - Не смей лезть в мойку! - крикнула Нина ему вслед. - Ну, как музей, то есть, выставка?
  - Очень интересно. Я в этом не очень разбираюсь, но Марютка сказала, что смотрела бы на пейзажи целые сутки. Вот, сейчас дам тебе буклет.
  Нина рассеянно пролистала глянцевую книжечку и опять спросила:
  - А кто еще с вами ходил?
  - Никто. Я и два билета еле купил.
  - Но как же ты ее туда завез?
  Женька недоуменно развел руками:
  - Как это - как? Музей же вон, три квартала. Я заранее там все посмотрел и выяснил. У входа у них не только ступеньки, но и панданус.
  - Панданус?
  - Ой, нет, панданус - это цветок, вечно я их путаю. Там у них пандус, наклонный спуск такой, чтоб могли коляски въезжать. А выставка была на первом этаже. Так что мы с Марюткой по улице доехали и в музей поднялись. А там она уже сама рулила.
  Он вдруг сел, подпер голову рукой и вздохнул:
  - Марютка боится, что ее папашка коляску унесет. Даже веревкой ее к кровати привязывает.
  - А как же ее мама?
  - А что ее мама? - отмахнулся Женька. - Другая женщина давно бы уже развелась. А эта - вот глупо! - говорит: "У девочки должен быть отец". Нашла отца!
  - Женя, так о взрослых говорить нельзя.
  Сын вскинул голову. Синие глаза были необычно злыми:
  - Так что же - врать? Разве у Марии отец? Ну скажи, разве он порядочный человек? А ее мама разве умная?
  - Видишь ли, в жизни не все так просто решается. И так говорить...
  - Лучше молчать? Как ты?
  - Женя, что с тобой?
  - Ничего со мной! Если нельзя говорить о Марюткином отце, давай будем говорить о моем!
  Нина подавилась воздухом. Женька только года в четыре спросил о папе. И еще раз года через два. Она отвечала уклончиво, отвлекла его посторонним разговором и до сих пор была уверена, что сына этот вопрос не интересует. Мало ли семей без отца, иногда и по двое-трое детишек.
  А оно вот как...
  - Ну, давай говорить, - сказала неуверенно.
  Сын вдруг вскочил, взял с полки большого мохнатого медвежонка и, обнимая его, вернулся на кровать. Нину поразил этот его жест. Сын словно искал защиты у давно заброшенной игрушки, которая месяцами только собирала пыль.
  - Я знаю, что не нужно спрашивать, почему вы расстались, - глухо сказал он, пряча лицо за мишкину голову. - Я читал, что многие не знают - почему. Но он же мог приходить не к тебе, а ко мне. Но он не приходил.
  Нина почувствовала горячее желание убежать в ванную комнату и запереться там. Что ответить? Соврать? И потом врать всю жизнь?
  - Он не знает, где мы живем, - произнесла медленно. - Он просто не знает.
  - Так это просто узнать. Я вот знаю только имя и фамилию и город, и то нашел таких людей аж двадцать пять человек. Терновских[ ужасно много, но ведь не обязательно папа засветился в сети.
  - Его фамилия не Терновский, это моя фамилия.
  - Не его? Значит, у меня не папина фамилия? А отчество?
  - А отчество, то есть, его имя... да... Александр. Да, отчество правильное.
  Женька встал с кровати, аккуратно посадил мишку на полку и сказал:
  - Спасибо, хоть отчество.
  И неторопливо пошел в ванную.
   
  5
   
  Пятнадцать лет назад Нина познакомилась... нет, не с Сашей, а с Олегом. Влюбилась в него по уши. Вернее, с расстояния этих лет трудно ей сейчас было понять, любила его или нет. Тогда по-другому думала, и другие были у нее взгляды на жизнь. Но одно знала точно: был ей с ним чудесно. И она, и Олег любили велосипедные прогулки, хорошие книжки и веселые развлечения.
  Да, в некоторые минуты мечтала Нина о белом платье и фате, об этом мечтают многие девушки. Но Олег не спешил заводить семью. И, странное дело, желание выходить замуж пропало и Нины. С неудовольствием думала о кастрюлях и стирке, а тем более - о пеленках и молочных кашках. Без этого жизнь была легче и интереснее.
  А в один прекрасный день Олег ушел. Ну, просто ушел из ее жизни, не сказав даже "до свидания". Когда начала звонить, то оказалось, что поменял номер телефона. Своей квартиры у него не было, снимал. Там тоже оказались совсем чужие люди, которые о нем ничего не могли сказать. Наконец, Нина решилась пойти к его сестре. От нее узнала, что уехал совсем в другой город, далеко. А уж правда это была или нет, Нина не знала. И только через полгода выяснила: да, правда, уехал. А с ним ее подруга, которой восторженно рассказывала о своих отношениях.
  Нина чувствовала себя ужасно. Казалось ей, что весь мир ее развалился, разбился вдребезги. Плакала ночами, днем ловила на себе любопытные взгляды сотрудников. И неизвестно сколько переживала бы свою неудачу, если бы троюродная тетя не пригласила ее на свадьбу дочки.
  Жили родственники в деревне, имели приличный доход, поэтому свадьба была богатая, многолюдная. И устроенная по тамошним традициям. А принято было в тех местах, что девушка одна на свадьбу не приходит, только с кавалером. Грустящая Нина меньше всего хотела ехать на этот сельский праздник и прямо заявила тете, что нет у нее никаких кавалеров и до свадьбы вряд ли какой появится. Не тут-то было.
  Через пару дней зазвонил телефон, и невеста веселым голосом сообщила, что кавалер для Нины есть и ей от гостевания у родных не отвертеться. Это и был будущий Женькин отец.
  Когда их представили друг другу, то первое, что мелькнуло у Нины в голове: "Какой некрасивый! Никогда такого не видела!" Голова рыжая, как будто ее обмакнули в морковное пюре, нос крючковатый, как у хищной птицы, уши торчат. Но вторая мысль была: "А глаза добрые. И улыбается приятно". Глаза были самые обыкновенные, но улыбка почти голливудская, зубы родные. И белые, как на рекламе зубной пасты.
  Оказалось, жил Александр не в деревне, как Нина почему-то сначала подумала, а в каком-то городе, где за два года до этого учился в институте. Нина тогда как раз тоже заканчивала учиться, из-за этого немного задирала нос, но тут столкнулась с человеком интеллигентным. Иногда не понимала, что и о чем он говорил.
  Вот танцевать не очень умел, и Нина радовалась, что хоть в этом его превосходит. А еще он не слишком прикладывался к рюмке, поэтому они весело танцевали и веселились. Зная, что ночевать придется не на жестких лавках, составленных стульях или на полу, а в маленьких, но отдельных комнатках многочисленных флигелей.
  Кто знает, возможно, если бы пришлось им спать вповалку в общих комнатах, они остались бы друг другу чужими. Всего лишь еле знакомые, стоящие рядом на свадебных фотографиях. Но оказались в отдельной пристройке и в одной постели. Может, Нина выпила много шампанского. Может, хотела выбросить из головы Олега.
  Одно ясно: не была это горячая любовь. А так... короткий секс. Не значил для нее ничего, сразу об этом сказала Александру. Он не возражал. Но попросил запомнить номер его телефона. Нина не отказалась. Из вежливости. Потом сразу же номер удалила.
  Но через несколько дней Александр ей позвонил и предложил встретиться. В кафе, например. Нина начала врать, что работает допоздна, а еще должна приготовить ужин для приехавших в гости знакомых. Как видно, сочинила не лучшим образом. Он усмехнулся в трубку и сказал: "Зачем обманывать, почему не сказать прямо". Это были последние его слова.
  А она была даже рада, что так все прошло.
  Но через пару месяцев, когда узнала, что беременна, впервые вспомнила о нем.
  Сначала твердо решила рожать. Но умер отец, а мама чувствовала себя неважно и с трудом продолжала работать, ведь до пенсии ей было еще далеко, да и на пенсию не очень проживешь. А потом фирма, в которой работала, неожиданно, ни с того, ни с сего обанкротилась. Говорили о махинациях, но Нине страшнее всего было то, что сотрудникам никак не могли выплатить долг по зарплате. Впервые подумала, что быть одинокой мамочкой не так-то легко, и отец ребенка, Александр, мог как-то поддержать их. Сомневалась несколько дней, потом все же позвонила кузине.
  Но увы! Был знакомым знакомого молодого мужа, пришел с ним на мальчишник и был приглашен на свадьбу как пара для какой-нибудь одинокой гостьи. Знали о нем только, что зовут его Саша и разбирается в технике, потому что перед самой свадьбой помогал чинить в доме неожиданно замкнувшуюся проводку.
  Это было грустно.
  Потом было трудно и очень трудно, особенно когда не стало и мамы.
  Но сегодня впервые Нина поняла, что сын может чувствовать себя обиженным, потому что она оставила его без отца.
   
  ГЛАВА 2
  ПОЛЕЗНЫЕ ЛЮДИ И СТАРАЯ ТАЙНА
   
  1
   
  За завтраком Женька делал вид, что ничего не произошло. Может, только и хотел узнать, как имя и фамилия отца? Может, ничего ему больше не нужно? Нина пила кофе и украдкой поглядывала на сына. Так увлеклась прятаньем головы в песок от проблем, что слова Женьки оказались неожиданными.
  - Я пойду погуляю, - сказал, вставая из-за стола. - Что-то нужно купить?
  В субботу они, обычно, после завтрака смотрели какой-нибудь короткий фильм и делали уборку. Но Нина машинально сказала:
  - Да, иди. Купишь пакет молока и пару булочек.
  А что оставалось делать? Вдруг он продолжит разговор и будет расспрашивать? По звукам из прихожей поняла, что сын достал из ящика тумбочки деньги на покупки, оделся, обулся и ушел. Ладно, пусть погуляет. А магазинчик находится во дворе, никуда уходить не нужно.
  И вообще, квартира у них прекрасная, местоположение дома удобное. Конечно, это только так говорится "наша квартира", на самом деле Нину попросили за ней присматривать. Какая-то чудачка, уехавшая за границу. Ей, видите ли, важна не жалкая оплата от квартирантов, а нужен присмотр, чистота и порядок. Нину ей порекомендовала хорошая знакомая доброй сестры Марианны. Ах, замечательная Марианна! Как жаль, что четыре года назад ей пришлось уехать к родственникам. Но и после этого она присылала подарки Нине и Женьке, несколько раз добывала в каком-то еще благотворительном обществе им большую денежную помощь. И вот - еще раз помогла через знакомую. Хозяйка квартиры, было сказано, уехала лет на десять, а то и больше. Так что пусть Нина чувствует себя в ней словно в своей. Но не забывает об уходе и косметическом ремонте. Фантастика... Ах, замечательная Марианна! Вязальная машина, которая стоит в углу, тоже ее подарок, и человек, которому Нина отдает изделия, тоже Марианнын знакомый.
  Нет-нет, грех говорить, но после рождения Женьки жизнь Нины вступила в удачную полосу...
  Она увлеклась воспоминаниями и не сразу сообразила, что кукушка в забавных часах на стене (тоже, между прочим, подарок Марианны) куковала уже много раз. Пора не то что смотреть фильм, а приниматься за уборку... или готовить обед? Уже час дня! А где Женька?
  Нина вышла на балкон и глянула вниз. С шестого этажа видно все, но вот беда - у Женьки неприметная куртка защитного цвета. Только ведь ребята с их двора обычно кучкуются на песчаной площадке с турниками и железными лестницами, а сейчас там никого не видно. Нина схватила телефон, но в ответ на вызов номера услышала знакомую мелодию в комнате сына. Забыл телефон? Ну конечно, он так расстроился от ее слов о фамилии...
  Она беспомощно огляделась. Что делать? Идти его искать? А если он придет домой, как она это узнает? Ох, балда, есть же стационарный телефон и его телефон здесь!
  Нина заметалась по квартире, переодеваясь. И в этот момент услышала, как щелкнул замок. Кинулась в прихожую. Сын как раз закрывал спиной дверь. В руках держал не молоко и булочки, а очень характерную сумку. Где-то Нина такую уже видела. Но мысль о сумке тут же сменилась испугом, потому что лицо у сына было растерянным, а глаза круглые, словно монетки.
  - Что-то случилось, Женечка?
  Он положил сумку на тумбочку, разулся и начал снимать куртку.
  - Что ты молчишь? Что случилось?
  Женька пожал плечами и опять скривил лицо в знакомой ей гримаске.
  - Да ничего. Меня толкнула машина и...
  - Ты ранен? Тебе больно?
  - Мама, ну ты...
  - Скорее едем в больницу!
  - Да мама же!
  - Или... нет! "скорую"! - вскрикивала, бегая по квартире и держа сына на руках.
  - Мама!!! - заорал он, наконец, так, что у нее зазвенело в ушах, и она опустила его на диван.
  - Ну что ты, мама? - Женька приглаживал волосы и поправлял свитер. - Если бы я был ранен, ты бы меня сто раз задушила. Я же целый и здоровый, ты видишь. Машина меня только толкнула. Я сам виноват, я не смотрел по сторонам. Но тетя, которая ехала... - Женька вдруг запнулся, подумал.
  - Что - ехала? - возмутилась Нина. - Где эта негодяйка?
  - Никакая она не негодяйка! - запальчиво крикнул Женька. - Я же говорю, я сам полез под машину, а она так хорошо ее вела, что только меня толкнула. Другая бы сто раз переехала, а она только толкнула. Ты понимаешь, мама?
  Нина даже растерялась от его крика:
  - Ну хорошо, хорошо... Но ты точно цел? Ничего не болит?
  - Ничего. А эта... тетя очень испугалась. И сказала, что не хочет связываться с дорожной службой, хотя не виновата, а я сам полез под машину.
  - Еще бы не хотела, - опять начала закипать Нина. - Сбила тебя, а потом...
  - Мама, ну не сбила, не сбила, не сбила. И подарила ноутбук. Вот этот! А где он?
  Женька вскочил с дивана и принес из прихожей сумку. Нина вспомнила, что носят в таких сумках, и так и села на диван.
  - Это мне на день рождения, понятно? - радовался Женька. - Очень хороший, я такой у Пашкиного отца видел.
  - Повезло так повезло, - пробормотала Нина, вытирая пот со лба и рассматривая ноутбук. Поэтому не заметила хитрую улыбку сына в ответ на ее слова.
  Но не прошло и пары минут, как опять начала волноваться.
  - Но где же эта тетя могла толкнуть тебя машиной? Во дворе? Тогда почему же это она не виновата?
  Женька поднял голову от ноутбука.
  - Какая тетя?
  - Ты совсем очумел от этого аппарата. Та тетя, которая тебя машиной толкнула.
  - И что?
  - Где тебя та тетка толкнула машиной?! Во дворе? Женя, что с тобой? Ты себя хорошо чувствуешь?
  - Отлично! - сказал Женька, опять утыкаясь в ноут и густо краснея. - Я... в общем... я подумал, что в нашем магазине не всегда свежие булки.
  - Ты переходил улицу?
  - Ну... ну да.
  Нина тяжело вздохнула:
  - Я же просила тебя не выходить со двора, не предупредив меня!
  - Но это близко.
  - Где близко? Через три улицы.
  - Да нет, мама, за углом.
  - За каким углом?
  Женька подошел к окну и начал объяснять:
  - Нужно не туда выходить со двора, а туда.
  - Куда? Там забор.
  - А в заборе калитка. Ее отсюда не видно. Выходишь через калитку и вон туда. И сразу магазин. Там все всегда свежее. Понятно?
  - Понятно, - машинально ответила Нина.
  Уже не смотрела на забор. Увидела кто знает сколько юродную сестру Зину с ее сыном Васей. Она энергично тащила две тяжелые на вид сумки, а Вася двигался в кильватере с рюкзаком и набитым саквояжем его дедушки, который Нина помнила с той несчастной свадьбы, на которой познакомилась с Александром. Внешне изящная Нина, если в настроении, бегает с сумками, как автопогрузчик. Когда Нина ей удивляется, она говорит: "Вот доживешь до моих лет, петух тебя клюнет!" - хотя ей всего сорок пять, а выглядит она на десять лет младше. Только возле подъезда Зина прервала свой марафонский бег. Раздался кудахтающий сигнал домофона.
  Нина помчалась в прихожую, повторяя про себя: "Она же звонила еще неделю назад. Как я могла забыть?", открыла дверь подъезда и метнулась назад, в комнату.
  - Женя, к нам приехала твоя тетя и твой трою... четырех... в общем, ее сын, но ничего о ноутбуке не говори. Если что: мы его купили, ясно?
  - Да, - охотно ответил Женька. Слишком охотно.
  - Понимаешь, - начала оправдываться Нина, - они могут не так понять, и вообще это все неважно, ясно?
  - Я ноут к себе в комнату отнесу, - кивнул сын.
  - Умница! Так, а где же гости?
  - Лифт не работает, - сообщил Женька с порога своей комнаты.
  - Ой, я забыла! Идем поможем, у них сумки.
  Зина, как всегда, не паниковала, а терпеливо ждала, когда родственники сообразят, в чем дело, и спустятся вниз.
  - А, Женя, добрый день, - сказала, передавая ему свою сумочку размером с хозяйственную. - Не бойся, Ниночка, она легкая. А это тебе - добавила, вручая Нине объемный и тяжелый пакет, - здесь сало и мед и домашнее масло и крупянка.
  И все, как ишачки, потащились на шестой этаж. Но не успели войти в квартиру и дотащить сумки до кухни, как в домофон позвонила Лариска. Кто раз слышал, как она звонит, тот больше ни с кем не спутает. А кто хоть однажды с ней пообщается, не забудет никогда.
  - Этот противный, наглый, глупый, - обычно начинает она, когда Нина нажимает ответ в домофоне, - извращенный и слабоумный болван.
  При этих словах, Нина, наученная опытом, уже догадывается, что свидание Лариски с очередным "обалденно симпатичным парнем" не удалось.
  Женька уже давно на Лариску не реагирует, а тем более, сегодня, когда у него в комнате ноутбук, а тетя Зина вручила ему пакет со сладостями собственного изготовления. Он впускает тетю Ларису в квартиру и убегает. Зато, выглянув из кухни, спрашивает Зина, как будто не знает Нинину подружку:
  - Эй, что случилось?
  В ответ на вопрос Лариска, словно таран, влетает в кухню и с тяжелым вздохом падает на табурет, запирая Нину, Зину и Васю в тесном пространстве кухонного уголка.
  - Никогда в жизни не встречала такого кретина, - возмущается она, грохоча кулаком по столу и свирепо глядя на заинтересованного Васю, как будто он и есть "такой".
  "Если так пойдет дальше, то мне опять придется покупать новую мебель в кухню, - подумала Нина. - Лариска почти после каждого романтического свидания врывается ко мне и срывает злость на всем, что ей в кухне попадает под руку. А между прочим, у нее такие свидания по два раза в неделю".
   
  2
   
  - Прошлый раз кретином ты титуловала какого-то Мишу из автомагазина, - уточняет Нина.
  - Ну, так передала титул другому, - хмуро отвечает Лариска, складывая руки на груди и закладывая ногу за ногу.
  - А что он такого сделал этот... нынешний... как его?
  - Ростик. Спасатель. Добирался до меня! - Лариска достаёт из своего пакета четыре бутылки пива и раздаёт всем. Вася благодарит и, попивая пивко, сидит, как в театре. Нине же спектакль уже знаком и надоел.
  - Но все другие тоже добирались.
  - И полезный человек, раз спасатель, - встряет Зина. - Разве он был наглее других?
  - Нет, - признает Лариса.
  - Так в чём же дело?
  - Когда он меня поцеловал, то сказал, что в другом городе у него девушка.
  - М-м-м? - рассеянно поддержала разговор Нина.
  - А знаешь, что сказал, когда я предложила ему держать свои руки при себе?
  - Что он её не любит? - предположила любительница телесериалов Зина.
  - Нет.
  - Что расстанется с ней?
  - Нет.
  - Ну... не знаю...
  - ЧТО ОНА ДАЛЕКО!!!
  - А она далеко? - опять рассеянно спрашивает Нина.
  - ТЫ СЛЫШИШЬ, ЧТО Я ТЕБЕ ГОВОРЮ?! - орёт Лариска, молотя кулаком по тумбочке. Кастрюли и сковородки жалобно грохочут и звенят в ответ. - МУЖИКИ - СВИНЬИ! И ПАРНИ ТОЖЕ! - добавляет Лариска, кидая на Васю убийственный взгляд (правда, чтобы его испугать, нужно что-то более ощутимое). При этих словах она задевает бутылку, та летит со стола.
  Но Вася успевает её поймать и вернуть Лариске со словами:
  - Быстро поднятое считается неупавшим.
  Лариска не обращает на него внимание, со стуком ставит бутылку на стол и сообщает:
  - Говорю тебе, все они настоящие свиньи!
  - Может и правда, - миролюбиво отвечает Зина, отодвигая бутылку от края стола. - Но мы почему-то их любим.
  - Фи, - фыркает Лариска. - Я докажу, что не люблю. Я уйду в монастырь!
  - Хорошо, - опять соглашается Нина. - Но ведь монашки не носят мини-юбок и блузок, открытых на спине до пояса. А любовь с монахами запрещена.
  - Остроумно до смеха! И за что же мы их любим?
  - Монахов?
  - Мужчин.
  - А ты подумай. Разве не ясно?
  - Не ясно, - Лариска отбирает бутылку у Васи и делает большой глоток. Потом замечает свою полную бутылку и ставит её на пол.
  Когда она так бушует, нужно немножко ее притушить. Воспоминаниями.
  - Помнишь, как в прошлом году мы были на море? - спрашивает Нина.
  Лариска делает лицо людоеда:
  - Конечно, я связалась тогда с этим механиком Гошей... или Лёшей, который изменил мне с блондинкой.
  - Механик? - Зина заинтересована. - Полезный человек.
  - Он не изменил, ты сама её пригласила за наш стол. Хотя неважно. Не в том дело. Пока он не ушел с ней, ты была в него по уши влюблена. Рассказывала о нём и его корабельных двигателях часами. Помнишь?
  - Не очень, - морщится Лариска, как будто пиво вдруг скисло.
  - Тогда напомню, о чём ты мне всё время рассказывала. Когда вы гуляли вечером по пляжу, и тебе стало холодно, этот Лёша...
  - Гоша!
  -...Этот Гоша снял рубашку, накинул тебе на плечи и сказал: "Только не замёрзни".
  Лариска отодвигает от себя бутылку и вздыхает.
  - А когда ты потеряла свой браслет? - продолжает Нина. - Кто бегал и искал его целый час, хотя была сильная гроза? Гоша. А ты сидела под крышей павильона и ржала на весь пансионат.
  - Я боялась молний и смеялась нервно. Но зачем ты мне это напоминаешь?
  Нина, не готовая к такой проницательности подруги, беспомощно смотрит на Зину, и та приходит на помощь.
  - Чтобы ты поняла первое, за что мы их любим, - рассудительно говорит она Лариске. - Они заботливые. А мы любим, когда о нас заботятся!
  - Хорошо. А дальше?
  - А дальше, они не паникуют.
  - Это как? - зафыркала Лариска.
  - А вот так. Прошлой осенью мы с Костей поехали за грибами и выскочили на платформу, когда поезд уже отходил. Я тогда начала ругать машиниста, проклинать железную дорогу и представлять, как мы идём по шпалам. А знаешь, что сделал Геннадий? Пошёл и выяснил, когда следующий поезд. Оказалось, через полчаса.
  Вася усмехнулся. Нина хихикнула. Лариска засмеялась:
  - Что ещё?
  - Ну, они имеют некоторое представление о технике и знают, как что-то исправить, - решила помочь Зине Нина. - Ты приводила какого-то Владю, чтобы починил себе компьютер.
  - Да это же очень полезный человек! - восхищается Зина.
  Настроение Лариски явно улучшилось, потому что и сама вспомнила, как на каком-то дне рождения погас свет, и мужчины поменяли пробки за пять минут.
  - Я знаю, за что мы их ещё любим! - кричит она радостно.
  - Да? Ну, и...
  - Они такие ужасно беспомощные!
  - Беспомощные? - все остальные обалдели от Ларискиного убийственного вывода.
  - Да, беспомощные. Нина, помнишь Андрея? Каскадёра?
  - М-м-м? - морщит лоб Нина.
  - Я не тебя спрашиваю, а Зинку. Ты тогда болела, и я водила ее в кино. Помнишь, Зинка? Он спрыгивал с небоскреба.
  - М=м-м... да, - подражая Нине, неопределенно отвечает Зина. - Каскадер? Так это же замечательно полезный человек.
  - Да? Так слушайте! Это был парень, который ничего не боялся. Но однажды пришёл ко мне с рубашкой в одной руке и иголкой в другой. И попросил, чтобы я пришила пуговицу, которую он потерял. Я тогда чуть не заплакала от жалости к нему...
  Нина не выдерживает и смеётся. Хохочут и Зина с Васей.
  - И все-таки мне ужасно нравится, когда кто-то из них помогает внести торбу в трамвай или вынести мешок из автобуса, - говорит Зина.
  - Тебе? - не верит своим ушам Нина.
  - Да, нравится! - отмахивается от нее Лариска. - И подают руку! - сияет. А знаете, что я ещё люблю?
  - Давай, - кивает Зина.
  - Они здорово соображают.
  - М-м-м?
  - Когда-то я ехала с Пашей - он служит в какой-то охранной службе...
  - Да ну полезнейший же человек!
  - Да, - соглашается Лариска. - Мы ехали в кино, и все трамваи стали. Я хотела бежать изо всех сил, а он схватил меня за руку, посмотрел на часы и сказал: "Любимая, мы не успеем. Пойдём на следующий сеанс". А я бы бежала, и опоздала, и проклинала бы всех. Совсем, Зинка, как с таоим поездом. Да, ты права, они замечательные! - Ну, не такие уж мы и хорошие, - самокритично усмехается Вася.
  - Не мешай, - отмахивается от него Зина. - Сейчас мы скажем, за что вас не любим.
  - Ого! - кричит Лариска. - Для этого нам не хватит и по четыре бутылки пива на каждого!
  Нина машинально крутила в руках бутылку и думала: "Что вы понимаете в любви с вашими Мишами и Гошами?"
   
  3
   
  К счастью, Людмила не из тех, кто зря переживает и рассуждает. Через час, "выпустив пар", она пришла в хорошее настроение и намылилась уходить. Зина тоже засобиралась:
  - Мы хотели погулять по городу.
  - А поесть?
  - Разве мы мало поели? - удивилась Зина, указывая на последние два бутерброда с сыром и копченой колбасой из тех, которые Нина подала гостям к пиву.
  Вася торопливо сгреб их с тарелки и тоже закивал головой:
  - Мы наелись, спасибо.
  - Приятного аппетита. Но как же вы пойдете одни?
  - Не выдумывай, - замахала руками Зина. - Субботний день, у тебя свои планы. Язык до Киева доведет.
  - С вами пойдет Женя, - решительно сказала Нина.
  Во-первых, знала, что Зина и Вася бывали здесь очень редко и, если с вокзала дорогу знали - очень просто, сесть в автобус или трамвай, то в самом городе ориентировались с трудом. Конечно, язык до Киева доведет, но не каждый прохожий покажет правильную дорогу, а постоянно спрашивать тоже не самый приятный выход. Во-вторых, Нина была уверена, что теперь Женька все свободное время будет проводить за компьютером. Так что пусть тоже погуляет и сделает доброе дело для родственников. Так ему и сказала. Женька был мальчик сообразительный, вздохнул и не стал отказываться.
  Когда все ушли, Нина помыла посуду, начала было прибирать на кухне... и вдруг устало опустилась на скамью кухонного уголка. Приход Лариски и разговор почему-то неприятно взволновали ее. Странное дело: еще с утра была довольна жизнью, квартирой, сыном, самой собой. Но сейчас навалилась такая тоска, что Нина чуть было не принялась вытирать лицо влажным посудным полотенцем.
  Хотя грех жаловаться, ее жизнь сложилась на редкость удачно. Да, незадолго до рождения Женьки умер Нинин папа, но он всю жизнь болел сердечной болезнью, а вот дожил же до пятидесяти шести лет и умер легко - не проснулся утром. Зато мама последние четыре года чувствовала себя совсем хорошо, лечение и поездки на курорт ей помогли. Помогла и добрая Марианна. Не только подарками и добрыми советами, несколько лет они квартировали у ее матери, которая жила в другом городе у сестры, и платили совершенно смешную плату. Но Марианна сказала, что так решила ее мать, она в ее дела не вмешивается. И с надомной работой у Нины удачно все сложилась. Куда бы она со своей специальностью учителя биологии пошла? В школу? С таким-то характером? Курам на смех! Да ее бы даже самые младшие ученики затюкали.
  И сын у нее отличный, как бы она не ворчала на него. И подруги, и знакомые, и родственники, но... Но она одна.
  Нельзя сказать, чтобы у нее не было знакомых мужчин с серьезными, как говорится, намерениями. Были, были. Но все не то. Сначала каждый казался ей тем самым, с которым они проживут если не всю жизнь, то хотя бы достаточно долго. Если посчитать, то было их четверо. Немало. Правда, с тремя отношения так и остались чисто платоническими. Но зато один относился к ней очень серьезно, принимал Женьку в качестве сына и соглашался стать официальными мужем. Но каждый раз, и с ним, и с теми, платоническими, вдруг все начало портиться. Они вдруг исчезали. Нет, не сбегали на край света, но переставали появляться, звонить, а когда Нина начинала их спрашивать в чем дело, то мялись, мэкали-бэкали и, в конце концов, общие жизненные планы разбивались вдребезги. Обидно, но никто из этих четырех даже не остался просто знакомым, они постарались исчезнуть из ее жизни.
  Печально. Очень печально! Она иронизировала над Лариской, но лучше бы посмеялась над собой.
  Нина вздохнула. Сиди не сиди, грусти не грусти, а прибирать нужно. Особенно, если в доме гости. Отложила полотенце и взялась за веник, но вспомнила о конверте, который упал под ноги Женьке, когда он и родственники выходили из квартиры. Что-то коммунальное, иногда так втыкают в дверь. Или какая-то реклама.
  Нет, настоящее письмо, Наверное почтальон перепутал и положил не в тот почтовый ящик, а люди, спасибо им, прочли адрес и принесли сюда. Странно, что в дверь не позвонили. Ну, может, ей еще на золотом подносе его подать?
  От кого же это? От Марианны! Нина торопливо распечатала конверт.
  Сначала Марианна, как обычно, спрашивала об их здоровье и житье-бытье. Потом коротко сообщала, что у нее все в порядке. А потом последовала неожиданная фраза: "Нина, я должна вам открыть секрет, не могу больше молчать, это, по-моему, нехорошо". У Нины задрожали руки. Что еще? Ну и день сегодня - настоящий ураган переживаний! Торопливо подошла к дивану, села поудобнее и погрузилась в чтение.
  Когда подняла глаза от листка, щеки ее пылали.
  Была потрясена.
  Все, что до сих пор казалось ясным и понятным, становилось вверх ногами.
  Все, в чем была убеждена, оказывалось ошибочным.
  Не верила своим глазам.
  Когда-то фантазировала и представляла, что каким-то чудом они с Александром встретились. Где-то на улице или в сквере. Сели на скамейку, он говорил, что женат, дети у него, работает.
  А как она?
  Нина не захотела ничего скрывать. Зачем? Рассказала о Женьке. О своей жизни.
  При первых ее словах он расстроился, начал предлагать помощь. Она с улыбкой отказалась. Зачем? Когда-то не захотела быть с ним именно она, так что пусть он не переживает. Она устроила свою жизнь. Ей почему-то хотелось показать Александру, что она отлично справилась со своей жизнью сама, что ни минуты не жалеет о том, что случилось тогда, во время деревенской свадьбы. Продолжала свой рассказ. Александр смотрел на нее не веря своим ушам. Потом с изумлением и восхищением.
  - У меня к тебе никаких претензий, поверь! - Нина гордо улыбалась. - Моя жизнь сложилась на редкость удачно. У нас все в порядке. Женя здоров, хорошо учится, а какой умненький и шустрый... И ни в чем не нуждается. Даже компьютер у него есть. И я прилично зарабатываю, хотя и надомница. Конечно, могла бы пойти работать в школу, но зачем? Только лишняя трата нервов за небольшие деньги. И квартиру я недавно сняла очень хорошую и двухкомнатную, недалеко от центра, но в зеленом и тихом районе. Очень удачно.
  Нет-нет, ей от Александра ничего не нужно, все у них есть. Разве он не видит, как она хорошо и модно одета?
  Он слушал, молча кивая. И ей вдруг стало неловко. Александр действительно ничем ей не обязан, она сама когда-то решила расстаться с ним. Так зачем же теперь похваляется с таким апломбом, что хочет ему доказать?
  Как ей повезло?
  Повезло.
  Повезло...
  Скамейка в скверике растаяла, словно ее мечты. Словно ее глупая уверенность в себе.
  Как же повезло, что этот разговор не состоялся до того, как она прочла это письмо. Выглядела бы перед Александром круглой идиоткой, наивной дурой, дожившей почти до тридцати лет и ничего не знающей о жизни. Удача, везение... Разве не слышала сто раз от сотен людей, что везет тому, кто сам себя везет? А сама только надеялась на Марианну и повторяла: "Везение, везение". Сама же за месяц со дня переезда даже не удосужилась по-настоящему убрать в квартире.
  Удача, везение...
  Нина сидела оглушенная, не знающая, что же теперь делать, с кем посоветоваться. Позвонить Марианне? Ах да, ее телефон давно уже не отвечает, может, сменила номер и забыла сообщить, а она, Нина, не удосужилась спросить о нем в письме или когда Марианна в последний раз звонила. Ну, конечно, была так уверена в своем постоянном везении, была так по-дурацки убеждена, что та ее сама найдет, если нужно. Если ей, Нине, что-то понадобится.
  Ей.
  Нине.
  Нине, которой так везет!
  Везет.
  Везет...
   
  4
   
  Перечитала письмо три раза. Пробегала глазами последние строчки, когда в дверь позвонили. Кто бы это? Она никого не ждала. Не до разговоров сейчас ей. Вернулись гости и Женя? Как некстати... Но из-за двери не доносилось ни звука.
  Когда Нина была одна, никогда не открывала двери сразу. Так и в этот раз, посмотрела в глазок.
  Незнакомый мужчина.
  - Кто вам нужен? - спросила она.
  - Здравствуй, Нина.
  - Здравствуйте. Кто вам нужен?
  - Не узнаешь меня?
  Они знакомы? Нина уставилась в глазок. Ему лет сорок, но с сильной сединой в рыжеватых волосах. Среднего роста, худощавый. Светлые глаза, странный, словно перебитый, нос.
  - Не узнаешь? - блеснул ровными, красивыми зубами. - Александр, знаешь такого?
  Ну как тут не поверить пословице? О волке разговор, а волк в дверь.
  Дрожащими руками она открыла замок. Александр! Даже через столько лет узнала это некрасивое лицо и сияющую улыбку.
  - Э-э-э... заходи, - пробормотала в растерянности. - Как дела?
  - Спасибо, - улыбнулся он. - Можно снять плащ? Или будем разговаривать на пороге?
  - Да-да, конечно. Я хочу сказать, заходи. Ой, можешь не разуваться!
  - Ничего. Хоть я приехал на машине, но пришлось поставить ее далеко и к подъезду идти по лужам. Не хочу наследить.
  Надел тапочки и пошел за Ниной в кухню. Там она вдруг опомнилась:
  - Ой, куда же это я тебя привела! Проходи в комнату. Хочешь чаю? Или кофе?
  - Можно и кофе.
  Он сел на диван, осматривался.
  - Вы уже устроились, я вижу.
  - Да, - ответила из кухни Нина. - Уже месяц. Да ты ведь знаешь.
  Вышла из кухни с чашками в руках, спросила вежливо:
  - А как у тебя дела?
  - Хорошо у меня дела. Занимаюсь бизнесом. Неплохой доход.
  - Бизнесом? Ты же был адвокатом.
  - Давно забыл об этом. Муторное это дело - адвокатская практика для начинающего. Да еще попадутся клиенты такие, что или не заплатят, или втянут в темные делишки. Подумал я, подумал и занялся другими делами. Я работы не боялся. Теперь и не жалею. Нужно делать то, в чем уверен.
  - Я рада за тебя.
  Он задумчиво смотрел на нее, как будто не знал, что сказать, с чего начать. Под его пронзительным взглядом ей вдруг стало не по себе, и она смущенно спросила невпопад:
  - Что у тебя с носом? Травма?
  Он кивнул:
  - Да, небольшая травма. А нос - это такая хрупкая часть тела. Что, некрасивый?
  - Ну что... нормальный нос.
  - Нормальный, - повторил Александр.
  Нина принесла сахар, печенье. Вдруг вспомнила о ложках. Затем о салфетках. Он смотрел на нее с легкой насмешкой.
  - Да не суетись, я сыт. Кофе - это так, для разговора. Через столько лет опять поговорим. А о чем это, ты сказала, я знаю?
  - Я получила письмо от Марианны. Она все мне написала.
  - Что - все?
  - Все, что знала обо мне и тебе. О том, что ты все эти годы нам помогал.
  ...Когда спустя час он ушел, когда она закрыла за ним дверь, сделала несколько шагов в сторону комнат и нервно рассмеялась. Сумасшедший мир! Невероятный мир! Нина села прямо на пол в прихожей, спиной и головой оперлась о стену. Иногда сидела так, но в комнате возле дивана.
  Сейчас обеими ладонями взъерошила волосы, как будто хотела растормошить все свои мысли и воспоминания. И разговор с сыном утром, и письмо Марианны, и приход Александра, и разговор с ним казался странным сном или десятью сериями мыльной оперы, которые только что посмотрела.
  Но это не сон и не фильм, это действительность, которую нужно принять. До сих пор только она занималась сыном и своей жизнью. Знала, что нужно купить, что придется организовать, какие хлопоты на носу. До сих пор все решала она. Так, по крайней мере, думала, в такую иллюзию поверила. Теперь понимала, что была до глупости наивной, мало приспособленной к жизни, самоуверенной дурочкой, чуть было не сломавшей жизнь себе и Женьке.
  И вот через девять лет появился кто-то, казалось, неимоверно далекий. А на самом деле очень близкий, тот, без кого она бы скатилась в бездну отчаяния и неудач.
  Покачала головой. Ну и дела! Так мечтала о крепком мужском плече, о помощи, на которую всегда могла бы рассчитывать, о человеке, за которым была бы как за каменной стеной. И вот узнала, что все это время он незримо был рядом с ней и Женькой, помогал им, защищал, организовывал жизнь.
  И растерялась.
  Ревность?
  Александр легко может завладеть сердцем своего сына, стать для него более важным, чем она, Нина. А ведь сегодня впервые узнала, что мальчик думает об отце, ищет его тайком от нее, сегодня впервые решилась хоть немного рассказать Женьке об Александре. Видела, как у сына блестели глаза. Что же будет, когда узнает то, что узнала она?
  С другой стороны, ее совесть спокойна, она не сочиняла и не обманывала. Ее саму обманули, хотя была это ложь гордого человека, от которого она сама когда-то отказалась.
  Но как теперь быть?
  Александр не торопил ее, предложил подумать. Будь она сама - не задумывалась бы ни на минуту: такое благородство, такой человек! Нет, она может только ругать себя, что тогда, десять лет назад его не оценила!
  Но вот Женька...
  Он будет, конечно, рад. Только одно дело мечтать о папе, а другое дело с ним общаться. У Жени характер не сахар. Он добрый, честный, порядочный мальчик, но всегда и все хочет делать по-своему. Но ведь и Александр, каким он ей показался в недавнем разговоре, человек решительный, властный, не желает видеть ни малейшего сопротивления своим словам и планам.
  Или она преувеличивает проблемы?
  Наверняка. Привыкла жить одна с Женькой тихо-мирно, а ведь вокруг в семьях вечные конфликты, споры, разговоры на повышенных тонах - это обычное дело.
  Но Александр предложил ей подумать. А пока отдохнуть вместе в Озерном. Как раз после холодной весны обещают теплые летние деньки.
  Вот так она и Женька оказались в этом ночном поезде. Сын спал, а она боялась проспать станцию. Никогда еще не приходилось ей быть в поездках "за старшую". Очень неуютное чувство.
   
  ГЛАВА 3
   ВСЕ НАПЕРЕКОСЯК
   
  1
   
  Неизвестно о чем думал контролер, но Антону стало вдруг интересно: как это - жить с такой красивой женой? Его Лена была тоже ничего себе когда-то, в двадцать пять лет, но до этой ей далеко, как до Марса. Точнее, до Венеры.
  Эх, в юности и молодости все друзья завидовали Антону, девушки ходили за ним, а не он за ними. Но почему-то никак не удавалось ему увлечь именно ту, которую аккурат хотел. Вечно подворачивалась более бойкая. А для щенка - что шевелится, то и...
  Раз пять он влюблялся вполне серьезно. Но вот именно к этим, на умор любимым, относился до удивления платонически. Уважение мешало перейти к решительным действиям. Иногда даже не поворачивался у него язык спросить приятелей, как зовут девушку, и где легче всего с ней пересечься. При том, что с остальными девахами не церемонился.
  Помнил одну любимую, из-за которой плакал по ночам - здоровый конь, так плакал, что мама приходила спросить, не заболел ли, и он врал, что болит зуб. Лет через пять Антон встретил ее сестру и с изумлением узнал: неприступная тоже была от него без ума и жаловалась, что он ее не замечает. Так с горя и вышла замуж за кого попало. Может, все к лучшему. Чистые воспоминания всегда ценятся на вес золота.
  В конце концов, Антон женился. Можно сказать, неожиданно для своих знакомых и для себя. Лена была подружкой его одноклассницы, видел ее часто после школы в общих компаниях. Но никогда не танцевали вместе, что уж говорить о близком знакомстве.
  И вдруг встретились в чужом городе на дне рождения какого-то парня. Парень жил в студенческом общежитии, вечеринка проходила там же. Антон учился, но в другом институте, был в компании чужой. Лена - тоже. Он никого, кроме двух человек, не знал, она была знакома только с девушкой именинника. Но Антона незнакомая компания не смущала, а вот Лена чувствовала себя потерянной в толпе. Поэтому из солидарности он танцевал и болтал почти все время только с ней. А когда среди ночи оказалось, что метро и прочие возможные на этой глухой окраине виды транспорта будут доступны только в шесть часов утра, пришлось им всем устроиться, где пришлось.
  Антону и Лене еще повезло, втиснули их на узенький тапчанчик в крохотную нишу за вешалкой, остальные же легли на стульях и на полу, потому что кровати ради вечеринки вынесли в другие комнаты.
  Как только погасили свет, Антон снял рубашку и брюки. Безо всяких ожиданий и намерений. Не любил спать в постели одетым, тем более, что в комнате было более чем тепло. Лена тоже разделась, не хотела утром выглядеть помятой. И легла рядом, а он ее обнял. Она была в блузке.
  В первый момент Антон удивился, но у каждого свои привычки, не ему их было обсуждать. Кроме того, оказалось, что под блузкой ничего не было. Так что он непринужденно начал гладить ее маленькие грудки. Черт побери, не ценил тогда эти неспелые плоды, казались ему недостаточно круглыми и сладкими, что ли? Но выбирать не приходилось, и он решительно поцеловал ее. Она в ответ обняла его за шею и охотно возвращала поцелуи. Тут уж ее грудь показалась ему совсем даже ничего. Но когда его рука смело направилась ниже, Лена отвела ее.
  - Нет, Тошка, этого не будет.
  Никогда до этого не называла его так фамильярно. И вообще, все девушки восхищенно говорили: "Антон!" А эта опять оттолкнула его руку и прошептала:
  - Люблю тебя очень, целуй меня. Но та территория - табу.
  В такой ситуации и племенной жеребец растерялся бы. Возбуждение Антона не то что бы пропало, но по природе он не был насильником. Они еще немного поцеловались и заснули молодым и крепким сном с добавлением винных паров. Утром все были уверены, что они настоящая пара, только не признаются.
  А на самом деле произошло все полтора года спустя, когда он окончательно переболел кино и решил, что к титулам звездного артиста ведет слишком неприятная дорога. Они с Леной поехали на дачу собирать вишни. Ну, и собрали. Лена оказалась невинной девушкой, и это его поразило, как гром и молния. Никогда не строила из себя целомудренную девственницу, всегда держалась достаточно свободно и непринужденно.
  И начался их фестиваль секса. Немного неуклюже, но они привыкали друг к другу, притирались. Когда только можно. Даже на шумной вечеринке устраивались где-нибудь хотя бы на несколько минуток. А на дачах родителей и в квартирах, когда они отсутствовали, это было уже привычкой.
  Не прошло и года, как стали на рушниках женихом и невестой.
  Гм, так о чем это он?
  Кажется, заснул?
   
  2
   
  А красота пассажирки вызвала воспоминания молодости?
  Не открывая глаз, слушал тихий разговор. Его соседка, судя по всему, спросила проводника, работает ли ресторан.
  - Да, для пассажиров шестого купейного и седьмого плацкартного вагонов без проблем, они с обеих сторон ресторана. А остальным пока на вынос. Но я могу и вам принести, нет проблем.
  - А есть горячие блюда?
  - Обязательно. Борщ, телячьи котлеты с гарниром, омлет, запеченый картофель.
  - Мы поедим в ресторане.
  - Без проблем. Вот меню. Я предупрежу, чтобы для вас накрыли столик. На троих, - сказал проводник таким тоном, словно это было само собой разумеющееся.
  - Нет, на двоих.
  - А разве он не будет?
  Его удивление показалось преувеличенным. Разве пассажиры из одного купе обязаны есть вместе? Антон решил не открывать глаза, чтобы не смущать соседку.
  - Я не знаю, - сказала она. - Это ведь посторонний человек.
  - Хорошо, я распоряжусь на двоих, - сказал проводник все еще с оттенком удивления в голосе. Какой-то слишком услужливый малый.
  После его ухода соседка по купе и ее сын пошептались и вышли, погасив свет. Антон открыл глаза. Почему он не на десять лет младше? Тогда она наверняка согласилась бы разделить с ним столик. А он бы увел ее у мужа и сделал бы ей еще одного сыночка, которого в будущем девушки зацеловали бы насмерть.
  Рассмеялся.
  "Да-да, сделал бы. Разве что в штанцы. Помнишь свою молодость? Какая из твоих девушек оглядывалась на седоватых, худощавых брюнетов? А за тобой они ганялись, хотя был студентом с пустыми карманами. Но сейчас ты даже достойно купить такую не сможешь из-за необходимости экономить. Посмотри в зеркало. Да, не лысый. Да, неплохо сохранился. Унылый сторож при хуторе на два месяца. Не позволяй себе мечтать о чепухе ".
  Но через минуту он уже думал, что неплохо бы получить ее фотографию. Ведь никто из знакомых не поверит ему, что такое чудо он встретил в престарелом поезде, плетущемся в озерный край. Фотоаппарат у него был, но как сделать снимок? Что нужно, чтобы согласилась? В молодости такие сомнения ему и в голову не приходили!
  "Ну-у, как это - что нужно? - смеялся он беззвучно. - Пусть по трансляции объявят: "Антон Ольшанский выиграл в лото миллион". Или десять миллионов, так вернее. Всякая захочет сфотографироваться с миллионером. А еще попросит у него автограф. Или адрес и номер телефона".
  Да уж, миллионер. В купе было душно, все тело затекло от неудобной позы. Почему он не лег? Потому что ехать недолго или потому что она сидела? Попытался открыть окно. Куда там! На свежий воздух комфорт старомодного вагона не распространялся. Чтобы размяться, вышел в коридор и сонно посмотрел в окно, за которым мелькали огни населенного пункта, недостойного остановки их экспресса.
  - Не спится?
  Он обернулся. Проводник стоял рядом и улыбался словно приятелю. Нет, не так. Был этот парень молодым, лет двадцати не больше, а в таком возрасте мужчины вроде Антона воспринимаются как что-то вроде престарелых папаш, изо всех сил трепыхающихся и одной ногой в могиле.
  - Проснулись как бы? - подмигнул мальчишка. - Но какой теперь смысл? Из-за пацана? Зря, такая не часто...
  И пошел дальше по вагону. Антон даже пожал плечами от такой смеси молодой глупости и наглости. Надо было мальца одернуть, но, постоянно бывая за границей, отвык от грубых разговоров, запаздывал с реакцией. Ладно, черт с ним, с наглым мальчишкой. Сердито посмотрел ему вслед и вернулся в купе. Из-за духоты не закрыл дверь и опять задремал. Проснулся от того, что опять его кто-то спросил.
  - Что?
  В дверях купе стоял не проводник, другой мужчина. Спиной к свету.
  - Свободное место? Я вижу, есть свободное место.
  Еще один потенциальный болтун.
  - Что? Нет. Пассажирка вышла в ресторан, - решительно ответил Антон. - Но, кажется, дальше есть свободные места...
  - Ух ты! - вдруг перебил его новый собеседник. - Ну и дела! Ты не поверишь!
  Да, болтун.
  - Что такое? - сказал Антон как можно более холодным тоном и поднялся. Хватит изображать корректного иностранца. Но незнакомец уже ввалился в купе и включил свет.
  - Смотри! Ты и я! Ух ты!
  Антон вспомнил, что точно так уже кто-то ухал, когда просил у него прикурить на перроне. Собирался выгнать болтуна вон, но невольно посмотрел в зеркало, на которое тот указывал.
  Почувствовал некую неловкость, потом злость начала сменяться удивлением. Вместе с незнакомцем пялился в зеркало и видел отнюдь не случайное сходство, которое тут же исчезает, если присмотреться, а одинаковые черты и выражение лица, тот же разрез глаз, очень похожие рост и комплекцию. Действительно, ух ты! Казалось, в купе старомодного поезда стоят братья. Конечно, незнакомец бледноватый, рыжеватый, волосенки у него явно редеют и лицо бритое, а у Антона шевелюра, уже загорелое лицо и бородка из тех, которые называют шкиперскими. Но это только подчеркивало сходство.
  - Можем записаться в шоу двойников, - сказал незнакомец. - Это нужно отметить.
  Достал из кармана широких брюк плоскую бутылку коньяка, отвинтил колпачок, взял со столика стакан и плеснул в него на два пальца темно-золотистой жидкости. Протянул Антону.
  - Я не...
  - Да ну, послушай, такое может больше никогда не приключиться, - усмехнулся "близнец". Себе налил в колпачок. - Сказать кому - не поверят. За встречу, добрый человек!
  Выпил свою порцию одним глотком, привычным жестом оттянул ворот серого свитера.
  - Душновато здесь.
  Антон разнюхал, что коньяк не просто хорош, а очень хорош. Отказываться было глупо. Молодой проводник от души посмеялся бы над щепетильным престарелым кавалером. Именно это, а не что-то другое, заставило Антона принять угощение. Тем временем его двойник начал говорить банальности. Что вот жизнь проходит мимо, бежишь, торопишься, ничего не замечаешь. И вдруг, на тебе, такое событие. Выпили еще. Потом двойник подошел к окну и попытался его открыть как давеча Антон. С тем же результатом.
  - Уберите ноги, я...
  Антон в очередной раз оглянулся. К нему подчеркнуто деловито обращался молодой нахал-проводник.
  - Я за вещами. - Достал с багажной полки чемодан и небольшую сумку.
  - Но послушайте, эта пассажирка сейчас в ресторане, - удивился Антон.
  - Эта пассажирка, - проводник подчеркнул слова тоном и улыбкой, - выходит на следующей станции. Извините, что помешал.
  Вот и все. Прекрасная незнакомка уходит в ночь, и встреча закончилась просто и предсказуемо. Антон опять глотнул из стакана.
  - Странный тип, - пробормотал двойник, повернувшись от окна.
  - Что?
  - Этот мальчик явно ищет приключений на свою башку.
  И тут же стал рассказывать длинный анекдот об одном проводнике и старой монашке. Они выпили и посмеялись. Еще выпили и опять посмеялись. Коньяк был изумительным, собеседник остроумным.
  Он же, Антон - не по возрасту доверчивым ослом сорока с лишним лет.
   
  3
   
  И очнулся этот осёл в самом жалком состоянии.
  Голова трещала, в полном смысле этого слова слышался хруст больных мозгов. Он открыл глаза и несколько секунд смотрел в полумрак, ничего не соображая. Но - черт побери! - отлично помнил свою поездку. И красивую пассажирку с сыном, и наглого мальчишку-проводника, и ухающего "братца" с коньяком - где, кстати, он?
  Неужели это похмелье? Во рту мерзкий привкус, язык шершавый, как древесная кора. Не так уж серьезно они выпили, бутылка была трехсотграммовой или что-то вроде этого, наливал двойник понемногу. Антон помнил весь разговор, все шуточки и анекдоты. Из-за чего же такая головная боль? Увидел на столике бутылочку с минеральной водой и выпил всю. Вот! Этого ему не хватало.
  Поезд опять стоял. За окном тускло светил одинокий огонек. Маленькая станция? Он встал, включил свет, чтобы привести себя в порядок. И замер перед зеркалом. Но не совсем так, как при появлении своего двойника.
  Тогда в зеркале их было двое. Теперь - ни одного.
  То есть, отражение в зеркале было, только этого рыжеватого бледного типа он не знал и знать не хотел. У типа было дурацкое выражение лица, выпученные глаза и раскрытый рот. Ну и рожа! Оглянулся, никого рядом не увидел. Зато отражение тоже задвигалось и завертело головой с торчащими, словно сухие еловые иглы, волосами.
  От неожиданности Антон сел назад на полку и подумал, что вот случай, когда действительно, вот-вот придется стирать штанцы. Потому что в зеркале был он, но разительно не похожий. Не похожий на себя. Бледный, словно моль, в сером свитере двойника и в его же просторных штанах. Только кроссовки родные.
  И куда, спрашивается, делась борода? Ладно, с бородой он разберется потом, но с каких пор у него рыжеватые волосы и бледное лицо? Парик? Нет. А бледность? Коснулся щеки. Какой-то светлый грим, но держится крепко, почти не липнет к пальцам.
  Стоп, да ведь деньги, билет и паспорт лежали в кармане рубашки, а телефон - в куртке. Так что же это - ограбление? Только зачем было ворам переодевать и гримировать жертву?
  Безо всякой надежды он пошарил по карманам штанов. Ничего. Попутно под свитером обнаружил свою рубашку с пустыми карманами.
  А вещи? Посмотрел на багажную полку. Там лежали его куртка и небольшой пластиковый пакет. Чужой? Но сейчас было не до соблюдения приличий, и Антон достал его. Внутри обнаружил его билет, паспорт, телефон и бумажник. Еще одна загадка. Но где же вещи? Кому нужна старая дорожная сумка, несколько смен ношеного белья, старые джинсы и три футболки? Плюс растоптанные ботинки и резиновые сапоги. Матерчатая кепка. Лески и крючки. Всякие мелочи. Короче говоря, барахло, имеющее ценность только для человека, собирающегося жить на глухом хуторе. Пакет с едой.
  Он сунул найденное в карман и в полном ошеломлении стал кумекать, что же с ним приключилось. Немного успокоился, остыл, осмотрелся. И понял, что купе не то. Вон и столик не такой, вместо стакана на нем пустая бутылка, воду из которой он выпил. Даже зеркало не там висит и рекламной картинки на стенке нет.
  Достал билет. Купейный вагон номер шесть, его место. Тогда какого лешего его перенесли сюда?
  На всякий случай достал кошелек и принялся рассматривать деньги. А вдруг они фальшивые? Посмотрел на свет, потер. Кто его знает, смахивают на настоящие. Пока рылся в банкнотах, вспомнил о водительских правах. Посмотрел. Да что же это такое?! Само удостоверение осталось прежним, а вот физиономию на снимке Антон недавно видел. В зеркале. Его это была новая физия. Вместо старого снимка приклеен новый, но с печатью, все чин чином.
  Впору было кричать благим матом и лезть на стену. Только вряд ли там, на стене, он получил бы ответ на вопрос: что все это значит? Лучше было вернуться в свое прежнее купе, а еще вернее - расспросить проводника.
  К счастью, не успел. Услышал голоса. Выглянул из купе - как оказалось, сразу после купе проводника - и увидел незнакомого проводника и пассажира. Они что-то оживленно обсуждали. Антон отступил назад. А они продолжали свой эмоциональный разговор.
  Сначала он слушал их просто потому, что не хотел при них возвращаться в свое купе. Потом, как говорится, насторожил уши, ловил каждое слово и было ему при этом чертовски тошно.
  По их словам выходило так, что человек из его купе, с дорожной сумкой и без документов час назад, на перегоне после станции Кутейниково то ли вывалился, то ли сиганул из вагона. И так неудачно упал: то ли головой хорошо о землю приложился, то ли шею свернул, только умер почти сразу. Беду в самом поезде не сразу обнаружили, потому что дверь захлопнулась. Но несчастный выпал почти перед самым автоматическим переездом, перед которым как раз ожидали два грузовика. Так что тело сразу увидели и сообщили куда нужно. Как человек открыл дверь - непонятно, каким образом упал. Вернее, последнее для проводника было не так уж непонятно. Перед этим самым переездом к колее подходит еще одна. Сейчас она заброшена, а раньше ходили по ней электрички. Поезд на стрелке качнуло, и если человек этого не ожидал, то вполне мог выпасть.
  Так вот, поезд остановили, начали опрос и осмотр, обнаружили в шестом вагоне наружную открытую дверь, зато отсутствие проводника. Поезд уже полчаса стоит на станции, по вагонам ходят, ищут проводника и свидетелей. Пока не нашли.
  Потом голоса стали удаляться и, как понял Антон, мужчины вошли в соседнее купе.
  Это был очередной шок.
  Но хорошо встряхнул Антона и прочистил ему мозги. Прежде всего он сообразил, что бежать назад, в прежнее купе, в котором он ехал с красавицей и ее сыном, бессмысленно. То купе выбрал он сам, а по билету должен был ехать именно в этом, в самом первом после купе проводника. А старичок с собачкой просто вышли на своей станции. Во-вторых, нужно было хотя бы немного избавится от грима. Чем его смывают Антон не знал, поэтому кинулся в туалет. Вопреки традиции закрывать туалеты на стоянках, он был открыт. Не удивительно, если проводник исчез. При умывальнике имелось мыло, три одноразовых пакетика шампуня, два одноразовых пакетика стирального порошка и рулон туалетной бумаги.
  Антон немедленно пустил в ход бумагу, но грим стирался с трудом. Тогда для верности он намазал щеки порошком. Грим начал поддаваться. Кое-как он его содрал, несколько раз умылся, чтобы убрать раздражение кожи, потом вспомнил о волосах, выдавил на них все три пакетика шампуня и стал мыть. Действовал почти наверняка. Вряд ли злоумышленник решился бы устраивать в вагоне, прямо под носом у проводника и пассажиров парикмахерский салон и по-настоящему окрашивать ему волосы даже самой быстродействующей краской. Угадал. Отвратительная рыжеватая краска оказалась чем-то вроде гуаши или акварельной. Смылась начисто и худощавый брюнет опять стал собой. Конечно, длину волос так быстро не вернешь, но он хотя бы стал походить на себя прежнего. Прежнего? Антона окатило сначала холодом, а потом жаром. Кое-как высушил волосы бумагой и слабой сушилкой, вернулся в купе и... понял, что сделал все вовремя.
  В коридоре опять заговорили, но не приглушенно, а уверенно и громко, со стороны вагона-ресторана. Открылась дверь соседнего купе с той стороны. Голоса не смолкали.
  Кто это? Он же в свитере погибшего, если, конечно, погиб двойник, угощавший его коньяком! Не сомневаясь ни секунды, он стащил свитер и хотел затолкать его в урну. Стоп, это же идиотизм. А если вагон обыщут? Свитер в урне сразу привлечет внимание. Торопливо вышел из туалета, вернулся в свое купе. Нет, оставаться здесь нельзя, проводник помнит, в каком он ехал, начнет расспрашивать. Лучше всего вернуться на прежнее место, а свитер оставить здесь. Мог ведь кто-то забыть? Мог.
  Только пригладил волосы и вышел в коридор, как волосы опять чуть не встали дыбом... впрочем, после стрижки они и так торчали, как иглы у ежа. За соседней дверью раздался протяжный стон. Потом еще один. И в этот момент дверь в вагон резко открылась.
  Вошли двое в форме. И тот самый проводник, который говорил с пассажиром. Они уставились на него, а он - на них. И экспромт спас его.
  - Кто-то стонет, - сказал Антон.
  - Стонет? - переспросил один в форме.
  - Да, стонет. Вот, опять, слышите?
  Они услышали. Посмотрели на проводника. Тот заволновался, подергал дверь:
  - Заперто!
  - Изнутри?
  - Нет, на ключ.
  - Вы можете открыть?
  - Да.
  Открыл дверь. На полу в самом жалком виде лежал молодой нахал-проводник, держась за голову.
  - Врача в шестой вагон, - сказал в телефон человек в форме. Обернулся к Антону. - Когда вы услышали стоны?
  - Перед вашим приходом.
  - А точнее?
  - Точнее? Я спал, потом сходил в туалет, вышел, и в этот момент он застонал.
  - Поезд на станции, туалет закрыт, - подозрительно глядя на него сказал незнакомый проводник.
  - Нет, открыт, посмотрите.
  - Да, - простонал травмированный бывший нахал, - я его не успел закрыть.
  - Вы, гражданин, когда сели в поезд? - опять вмешался в разговор человек в форме.
  - В Раздельной.
  - Где это?
  - Да, - вдруг сказал незнакомый проводник, - я вас помню, вы еще спрашивали, где купейный вагон. А он у нас один только.
  Человек в форме обернулся к стонущему нахалу:
  - Это ваш пассажир?
  Бедняга-нахал, стеная, поднял голову и уставился на Антона:
  - Да, мой, от Раздельной едет.
  - В каком купе?
  - Должен в первом, но там уже сидел дед с псом, а вагон был почти пустой, вот он и зашел в четвертое. И еще были, но они вышли. И в третьем купе двое.
  - Где ваши ключи?
  Малый машинально коснулся кармана:
  - Пропа-а-али...
  - Кто к вам садился в Кутейниково?
  - Никто. Я даже не открывал дверь.
  - Теперь объясните, почему вы сидите на полу и стонете?
  Бедняга попытался приподняться. Незнакомый проводник и Антон помогли ему сесть на полку.
  - Отвечайте! - настаивал человек в форме.
  - Я... я шел, потом меня ударили.
  - Как?
  - Не знаю. Сзади. И еще раз. Потом не помню.
  - Ладно. Кто на тот момент был и сейчас должен находиться в вагоне?
  Бывший нахал, а теперь бедняга, которому даже Антон сочувствовал, опять потрогал голову и сморщился:
  - Ну-у-у... дедушка с собакой, женщина с ребенком, еще женщина, двое мужчин... Но они вышли. Вот этот пассажир. И в третьем купе остались двое.
  - А мужчина в бежевой футболке, с темно-красной сумкой и джинсах?
  - Не было такого.
  Тут пришел врач, и Антона отвели в третье купе. Долго выспрашивали его и двоих пожилых супругов, откуда они едут и зачем и не видели ли мужчину с сумкой, но Антон упрямо, а муж и жена честно отвечали, что не видели. Потом всех троих отвели в купе, где сидел молодой проводник.
  Он выглядел уже получше чем когда стонал на полу. Посмотрел на пассажиров и вздохнул:
  - Нет, я же говорю, я не видел его.
  - То есть, никто из них на вас не нападал?
  После этих слов пожилые супруги принялись громко возмущаться, а Антон, так как перекричать их все равно не мог, начал не менее возмущенно жестикулировать. Допрашивающий переждал взрыв негодования и спокойно объяснил:
  - Таковы правила. Мы верим, что вы все порядочные люди, но такая процедура.
  Антон мог бы саркастически заметить, что процедура опознания, если уж на то пошло, проводится иначе. Но у него и без того душа была не на месте. Вот-вот молодой нахал вспомнит, что видел его, Антона, с неизвестным человеком!
  - В вагоне произошел несчастный случай. Вы ничего не слышали? - Допрашивающий строго смотрел на пассажиров.
  - Мы спали.
  - И я спал.
  Черт, кто его тянул за язык? Сейчас они спросят, откуда он знает, что спал именно в то время, когда...
  - Да, - сказал молодой проводник, - они спали. И вот он тоже. С ним сначала женщина с сыном ехала, потом ушла в вагон-ресторан. Но она уже вышла, а ему выходить на этой станции.
  В купе заглянул какой-то мужчина:
  - Борис, а ну выйди.
  Как видно был коллега этих двоих в форме. Через минуту вернулся только человек в форме.
  - Сергеев, вы узнаете эту вещь? - спросил с порога.
  Только умение сохранять непринужденный вид во время самых сложных совещаний позволили Антону не выдать растерянность: "эта вещь" была серым свитером! Сейчас молодой проводник вспомнит, что человек в таком свитере выпивал с Антоном и...
  - А, да, - ответил молодой. - Это из второго купе. Там девушка ехала и мужчина в таком свитере. Но потом он и в четвертом сидел. - Сергеев посмотрел на Антона. - Вы с ним разговаривали, помните?
  Отрицать было бесполезно.
  - Да, разговаривал, он зашел в мое купе. Еще говорил, что душно.
  - И снял свитер? - спросил человек в форме.
  - При мне нет, только жаловался на духоту и хотел открыть окно.
  - Наверное, снял и забыл, - предположил проводник Сергеев. - Я не могу за всеми проследить.
  Парень умолчал о том, что они с двойником пили явно не яблочное ситро. Почему? В вагоне не полагается выпивать? Возможно. Он и так напуган потерей ключей и несчастным случаем с пассажиром.
  - Где этот человек? - спросил человек в форме.
  - Так он еще в Кутейниково вышел с девушкой. Но я сдам свитер в забытые вещи. У нас ничего не пропадает. А где вы его нашли? Мне нужно для отчетности.
  - Во втором купе. Скажите... м-м-м... Сергеев, вот вы говорите, что в первом купе сидел пассажир, а вагон был пустой, поэтому... м-м-м... пассажир Ольшанский пошел в другое купе. Но ведь выбрал он не пустое, там ехала женщина. Еще и с ребенком.
  - Вы не видели эту женщину, - к Сергееву на мгновение вернулась прежняя насмешливость.
  - Не видел. А в чем дело?
  - Очень красивая. Если бы я был не на работе, тоже бы к ней подсел.
  Человек в форме не удержался от улыбки, все посмотрели на Антона. Но насмешка не вызвала у него прежнего раздражения. Спасибо малому, отвлек их внимание от чертова свитера! Спасибо неизвестному пассажиру, что носил такой или похожий свитер!
  В конце концов, их отпустили, записав данные. Супруги вернулись в купе, а Антон направился к выходу из вагона. Спасибо нахалу, невольно напомнил ему, что пора выходить, он совсем потерял голову и забыл, куда едет.
  Но что это было? Заговор? Ловушка? С Антоном в качестве подсадной утки или козла отпущения? Но в чем смысл? В похищении сумки с барахлом?
  Пытался собрать разбегающиеся мысли. И замер, не сводя глаз с одного движущегося пункта.
  Очень мило и вполне под стать всему происходящему!
  По перрону вышагивала красавица, которая по словам травмированного нахала покинула поезд еще когда Антон с погибшим двойником пили коньяк! Уже рассвело и при свете восходящего солнца он не мог ошибиться - это была она, бывшая мечта. Шла в сторону стоянки автобуса. Значит, им по пути? Антон невольно улыбнулся и уже беззлобно проводил взглядом отправляющийся поезд, поездка в котором принесла ему столько неприятных переживаний.
  Вслед за женщиной обогнул здание станции... и остановился. Впереди виднелась остановка. В некотором смысле ее так можно было назвать. Его. Длинный лодочный причал и какие-то будки. В каких-нибудь трехстах метрах от станционного домишки был берег. Не то реки, не то озера. И лес. И никаких признаков жилья.
  Антон оглянулся на домишко станции. Чертов стукнутый по голове проводник! Это же не Озерное, а Липки. Не доехал две остановки! Но сам он тоже хорош, поверил травмированному парню, который только что оклемался.
  Только возвращаться на станцию не желал ни в коем случае. Вот тогда-то его точно заподозрят, он и так слишком тесно связан с этим пока несчастным случаем.
  Обернулся в сторону причала. Женщина стояла на берегу, рядом мальчик и какой-то пожилой мужчина. Ага, вот у него Антон и спросит, как можно добраться до Озерного.
  Когда подошел к будке, женщина взглянула на него с легкой досадой и пошла к станции. Уж не думает ли, что он ее преследует? Но Антона сейчас меньше всего волновали ее мысли. Заглянул в прокуренную сторожку, где сидел пожилой мужчина, задал ему свой вопрос.
  - Автобус будет в пять часов, - заученно ответил пожилой. - Он в четыре утра и в пять вечера ходит.
  - А еще?
  - Больше нет автобусов. Некоторые такси нанимают, только тут всего две машины, и их уже забрали. И ту, на которой вон она приехала.
  "Вот те на, - подумал Антон. - Конечно, можно на станции... Нет, нельзя возвращаться туда".
  - А по воде? - сообразил он.
  - Лодку с веслами можно нанять.
  - А с мотором?
  - А с мотором еще нет. Они часам к двенадцати бывают.
  - Но я сам могу управлять. Сколько будет стоить? Я залог заплачу.
  - Милый человек, я же только сторож. Даже если бы разрешил, так нет у меня здесь моторов. Весла есть, а моторов нет.
  - Сколько до Озерного плыть?
  - Да близко, близко совсем Озерное. Это рельсы и дорога петляют, а озеро вот оно. Малое. Потом будет шлюз и Большое. Километров десять до шлюза, а в Большом легче плыть, там течение в сторону Озерного.
  - Причал Перелески там есть?
  Сторож закивал:
  - А как же! От шлюза близко, сначала Ягодное, потом Песчанки, а там и Перелески.
  - Тогда я беру лодку.
  - Ага, сейчас бумажку заполню. Паспорт есть?
  - Есть.
  Сторож указал на соседнюю будку:
  - Тогда берите синие весла, они у самой двери там. А лодка серая с черным, даже имя написано "Таня". Разберетесь или помочь?
  - Разберусь.
  Он вышел из сторожки и направился к будке за веслами. Потом отыскал лодку, снял с нее брезент, вставил весла в уключины, вычерпал воду. Немного примерился, как будет грести. Сынок красотки с интересом следил за ним.
  Когда Антон вернулся к сторожу, то сообщил:
  - Что-то в этой "Тане" вода. Протекает?
  - Голубчик, ни боже мой! Хорошая лодка. А вода... Так всю ночь дождь шел, а брезент дырявый, я уже давно жаловался. Но я не обязан из лодок воду вычерпывать. А "Таня" эта - самая лучшая, не пожалеете.
  Расплатившись, Антон пошел к лодке.
  - Вы в Озерное?
  Он оглянулся. Опять эта женщина, просто наваждение какое-то!
  - Немного не доплыву.
  - Я вас очень прошу, возьмите нас до Озерного! Очень прошу!
  Антон пожал плечами:
  - Я бы взял, но тогда мы будем плыть целый день. Скажу честно, лет пять как весла не держал в руках.
  - Так вы думаете, - перебила его она, - что мы будем совсем пассажирами? Нет, я тоже буду грести.
  - Ловлю вас на слове, - улыбнулся он. - Только, по-моему, вам лучше поехать на каком-нибудь пригородном поезде.
  - Да нет здесь пригородных поездов, - с досадой сказала она. - Я уже все выяснила. Сюда только два поезда заходят: тот, что только что ушел, и часа в три.
  Антон искренне удивился. На том, который только что ушел, эта женщина ехала вместе с ним и, по словам проводника и сторожа, сошла ночью, а потом догнала поезд на такси. Если ей нужно в Озерки, то что за странный маршрут?
  - Почему же вы не сели в поезд? Он стоял здесь долго, часа три. И... простите меня, если вам нужно в Озерки, то вы ночью ехали именно в этом поезде и как раз могли доехать до Озерок.
  Она вздохнула:
  - Вы думаете, я ненормальная? Думаете, я уверена. Дело в том, что у меня была договоренность с одним человеком. Он просил меня выйти в Серном источнике, потом доехать до Липок на такси и ждать его. До шести утра. Когда поезд ушел, было без двадцати шесть, и я же не знала, что отсюда так трудно выбраться. Я звоню ему, звоню, но никто не отвечает. Просто не знаю, что и думать. Но в любом случае, хочу отсюда выбраться!
  - Ладно, - кивнул Антон, - зовите сына. Поплывем!
   
  4
   
  Если уж сказано "А", то нужно сказать "Б" и так весь алфавит до "Я"", - сказала себе Нина при виде лодки "Таня".
  Сначала та показалась ей слишком маленькой, чтобы они уместились в ней. Но неприветливый мужчина, который нанял лодку и согласился их с Женькой взять с собой, уселся на скамью между веслами довольно уверенно. Сторож дал ему матерчатые перчатки, и он сразу же надел их. Зачем? Ручки весел были на вид чистыми.
  Сторож тоже посмотрел, как мужчина устраивается в лодке и решил, что он если и ходил когда-то на веслах, то это было очень давно. А вот этой беспомощной, хоть красивой женщине, лодку он бы никогда не дал. Потому что в лучшем случае она даже не сдвинула бы лодку с места, а в худшем застряла бы где-нибудь посреди озера. Странная особа: приехать сюда на такси, чтобы потом плыть дальше на лодке. "Кто этих баб разберет", - пробормотал сторож себе под нос.
  Но в этот момент Нина вдруг сказала:
  - А можно я... э-э-э.?..
  - Меня зовут Антон.
  - А меня Нина. Можно я сейчас погребу... потренируюсь?
  Сторож только покачал головой. Однако Нина расхрабрилась. "Я так боялась, но вот же, вот - села в лодку! И сейчас так же буду грести. Как в фильмах, когда катаются под музыку".
  - Поедем, красотка, кататься, давно я тебя поджидал! - замурлыкала она под нос.
  Антон молча кивнул и придерживался за причал, пока они менялись местами.
  - Наденьте перчатки.
  - Зачем?
  - Наденьте!
  Она удивленно подчинилась, а он сильно оттолкнул лодку от причала. Растерявшись, Нина не сразу поймала рукоятки весел. А потом Антон, Женька и сторож следили, как она, наконец, берется за весла и делает первый гребок. Это было впечатление! Ей показалось, что деревяшки, которые она судорожно сжимает, впечатались в ее ладони, словно штамп в бумагу.
  По инерции лодка проплыла несколько метров, но после этого остановилась, и усилия Нины никак не могли ее заставить плыть хотя бы в каком-то определенном направлении. Она просто качалась из стороны в сторону, когда весла вразнобой и неуклюже ударялись о воду. "Кажется, со своим предложением грести я очень поспешила", - растерянно подумала Нина. Весла были большущими и какими-то страшно неудобными, а сам процесс гребли напомнил ей исторический фильм, в котором несчастные, прикованные гребцы передвигали на галеру. Но как-то же передвигали?
  Сторож опять покачал головой и сплюнул.
  - Так и до вечера здесь проторчит.
  У Антона было горячее желание сделать и сказать то же самое. Но ведь он сам разрешил Нине потренироваться. Начал подсказывать ей и помогать. Постепенно она стала двигать веслами одновременно и опускать и поднимать их не абы как, а по его команде. Лодка постепенно отреагировала на возрастающее умение гребчихи и поковыляла в нужную сторону. Нина же, обливаясь потом, думала, что зря ей казалось, что на слабой женщине в таких диких местах нужно опасаться змей, волков и медведей. Весельная лодка - вот это кошмар!
  - Доберу-у-утся, - сказал сторож и вернулся в свою будку.
  Антон дал ей помучиться полчаса и сменил на веслах. Пересаживались они не возле надежного причала, а, как ей казалось, на самой середине озера. Упала бы за борт, а там водовороты и всякие коряги. И щуки. Очень боялась щук, ведь они большие и зубастые!
  У страха глаза велики. Когда немного отдышалась и пришла в себя, то поняла, что плывут они буквально в пяти-шести метрах от берега и вряд ли утонут, если даже их лодка перевернется.
  - Ты молодец, - одобрительно сказал Женька. - Я и не знал, что ты грести можешь.
  Нина покраснела от удовольствия. Если бы еще ладони не горели огнем, а плечи не ломило. И Александр ответил бы на ее телефонные вызовы. Но все попытки связаться с ним заканчивались сообщением: "Абонент недоступен".
  Так они и продвигались неторопливо вдоль берега и впереди уже заметили постройки шлюза, когда вдали послышалось равномерное гудение, стало приближаться, и скоро почти вплотную к ним, сделав эффектный разворот, подошла небольшая темно-красная лодочка с мотором.
  - Это вы в Перелески? - спросил веснушчатый парень, управлявший ею. - Дядя Гриша говорил.
  - Мы, - обрадовался Антон.
  - Вы все не поместитесь, я вас лучше потащу.
  Он ловко взял их лодку на буксир и включил мотор.
  - Держитесь!
  Это был полезный совет. Как только у их лодки увеличилась скорость, она принялась раскачиваться вперед-назад, от носа-до кормы и обратно, словно кресло-качалка или игрушечный конь на полозьях. Женька довольно хихикал. Антон думал, что это не самый лучший способ передвижения, но, по крайней мере, они доберутся до места назначения намного быстрее. А у Нины сердце то замирало, то колотилось, словно сумасшедшее. Но оно ухнуло вообще в пятки, когда Женька вдруг спросил:
  - Мама, а куда мы вообще едем? Не мы все, а мы с тобой. Я уже понял, что ты договорилась с тем мужчиной, который приходил к нам.
  Нина не собиралась затевать разговор на эту тему при Антоне, но гребля, а затем лодочная качка совсем сбили ее с толку, и она переспросила:
  - С кем?
  - Ну с этим мужчиной, который сначала принес письмо, а потом пришел опять. Да?
  - Принес письмо? - ошалело переспросила Нина. - Куда?
  - К нашей двери. И воткнул его в щелку, а потом позвонил и ушел.
  - Откуда ты знаешь?
  - Нет, ты сначала скажи: это с ним мы должны были встретиться здесь?
  - Н-ну, с ним... Мы собирались вместе отдыхать.
  - И это ему ты звонишь все время, а его номер недоступен, да?
  - Н-ну, да...
  Женька нахмурился:
  - Ой, мама, ну почему ты мне сразу не сказала. Теперь я понимаю, что с ним нельзя было связываться. Он же страшный врун!
  - Женя, так нельзя говорить о старших...
  - Нельзя, да? - сверкнул Женька глазами. - А то, что он попросил меня соврать о ноутбуке, - это можно?
  - О каком ноутбуке?
  - Который он мне дал!
  - Он дал тебе ноутбук?
  - Но ты же видела!
  Нина захлопала глазами:
  - Ты же говорил, что это тетя...
  - Никакой тети не было. Он просто встретил меня у подъезда. Он сказал, что он мой папа и хочет мне подарить на день рождения ноутбук. Но не хочет, чтобы ты знала об этом. И я должен сказать про тетю, а он позже придет и все объяснит. - Женька вздохнул. - Я так обрадовался... Я ему поверил. Но потом мы вернулись с тетей Ниной и Васей, и они зашли в магазин, а я пошел домой. И увидел, как он втыкает письмо и звонит и быстро поднимается по лестнице, чтобы ты не увидела.
  - Это правда? Ты правду говоришь?
  - Конечно, правду! Ты забрала письмо, а он постоял наверху, а потом спустился и позвонил. Я волновался. Но ты была с ним знакома. И он же сказал, что он мой папа.
  - Он действительно твой папа.
  - Врет он все! Он совсем не похож! Теперь я вспомнил!
  - На кого не похож? - изумилась Нина. - Откуда ты знаешь, похож он или нет?
  - А ты откуда знаешь?
  - Женя, ну я же с ним раньше была знакома. А вот ты...
  - А я спрашивал о нем бабушку!
  - Бабушка? Но она его никогда не видела.
  - Но ей рассказал дедушка, а он видел. Этот рыжий дядька с кривым носом совсем не мой папа. Я вспомнил, мой папа не рыжий!
  - Ну причем тут нос? У него была травма. А твой папа действительно рыжеватый.
  - А бабушка сказала, что ей дедушка сказал, что у него темные волосы и карие глаза, вот! А этот рыжий все время врал. И в поезде от нас прятался, и теперь прячется!
   
  5
   
  До сих пор Антон слушал разговор своих нечаянных попутчиков с ленивым интересом человека, которому просто некуда деваться из лодки. Но последние слова мальчика его насторожили. Рыжий дядька с кривым носом?
  - Как это следил, что ты такое говоришь? - удивилась Нина. - Он не смог поехать с нами в одном поезде. У него были дела.
  - Когда мы сидели в ресторане, я видел его в окно. А потом мы выходили, проводник принес вещи, ты была занята и не видела. Но этот дядька зашел в вагон.
  - Почему же ты не сказал мне? Может, он искал нас?
  - Он не искал, он нас видел. Я осторожно, чтоб не заметил, оглянулся, а он смотрит. Смотрел, пока мы не пошли к такси.
  - Но почему ты мне не сказал?
  - А ты мне говорила? Этот рыжий тебя обманул, и ты поверила. Мой папа не он, он все врет! Ты видела его документы?
  - Документы? - беспомощно переспросила Нина. - Документы? Нет...
  Женька смотрел на нее, округлив глаза и приоткрыв рот.
  - А где он живет?
  - Не знаю...
  - Мама! И ты согласилась ехать куда-то к нему?
  - Ну... я...
  Вся нелепость и очевидная глупость ее поступка стала Нине до боли ясными.
  Антон вдруг тоже заволновался.
  Даже если эта женщина и ее сын говорили совсем о другом человеке, почему-то похожем на погибшего из поезда, постоянные повторения "рыжий, не рыжий" наводили на очень неприятные мысли. Эти мысли выстраивались в логичную цепочку, и довольно правдоподобно объясняли все, что с ним, Антоном, и погибшим произошло.
  Он не просто забрал у Антона документы, деньги и вещи, он изменил его внешность и собирался полностью поменяться с ним одеждой. Зачем? А затем, что хотел ехать дальше как Антон Ольховский. А настоящего Антона должны были не сразу или вообще не опознать. Именно он, а точнее, его труп должен был выпасть из поезда. И не возле переезда, конечно, а в безлюдном месте, там, где вдоль полотна тянется довольно густой лес.
  Поезд как раз отправился от Кутейниково, в вагоне оставались проводник и, кроме усыпленного Антона, еще два пассажира. Вагон-ресторан уже был закрыт, хождение прекратилось.
  Злоумышленник оглушил проводника, спрятал его в пустом купе, отпер дверь наружу, отнес к ней сумку Антона, а потом собирался притащить его самого и убить и выбросить с сумкой из вагона. Зачем он открыл дверь, трудно сказать. Возможно, примерялся, как будет выбрасывать тело, да, скорее всего. Но вагон шатнуло на стрелке, рыжеватый вывалился, Пытаясь за что-то ухватиться, потянул за собой сумку.
  Да, скорее всего так все и произошло.
  Но если он хотел убить Антона, то что же собирался после этого сделать с Ниной и ее сыном, если он тот самый рыжеватый дядька, якобы отец мальчугана? Тоже хотел их убить? Серийный маньяк?
  Только зачем серийному маньяку нужно было изображать его, Антона. Чтобы свалить на него другие убийства? А ноутбук тут каким боком? В любом случае, этот махинатор перехитрил самого себя, и Антон не собирается сообщать кому-то свои наблюдения и предположения.
  Но на убитом его собственные джинсы, возле него найдена сумка Антона. Нина же и ее сын могли их запомнить, они знают, кому они принадлежали прежде. Если они начнут разыскивать рыжеватого, то их могут обнаружить те, кто расследует этот случай. Свидетельства Нины и ее сына, свидетельства проводников - и несчастный случай превратится в умышленное убийство, а Антон станет главным подозреваемым.
  Так не пойдет.
  Нужно осторожно, но внушить Нине мысль, что рыжеватый ее обманул, что он какой-то мошенник, что он хотел их, действительно, убить. Зачем? Да мало ли? Маньяк, ненормальный. Узнал, что Нина давно не видела отца своего сынишки, притворился им, вошел в доверие, расположил к себе подарками. А ноут? Очень просто, украл где-то.
  - Эй, отдыхающие! - услышали они крик веснушчатого лодочника. - Вот Перелескино.
  "Сейчас она скажет, что им нужно в Озерное", - подумал Антон.
  Но Нина молчала.
  Честно говоря, не было у нее на это сил.
  Сутки практически без сна, переживания из-за пропавшего Александра, затем растерянность от того, что они с Женькой оказались в каких-то диких местах, потом гребля и поездка на этой ужасной скачущей лодке - это было совсем не то, на что настроилась. Моральные и любовные проблемы вдруг словно корова языком слизала. Доставая ноющими руками вещи из лодки, мечтала не о купании или еде, а хотелось ей растянуться прямо на причале, и чтобы все оставили ее в покое.
  После того как потащила Женьку неизвестно куда по просьбе неизвестного ей человека, уже выглядела настоящей недотепой. Но раз сама напросилась в лодку к Антону, то не следовало изображать еще и мокрую курицу. Решительно наклонилась за чемоданом, но Антон возразил:
  - Нет, я без вещей, я и понесу его. А вы поднимайтесь вверх по лестнице.
  Оборачиваясь, Нина видела, что он разговаривает внизу с каким-то человеком. Но если они и сговаривались украсть их с Женькой чемодан, то выручать свои вещи у нее не хватило бы сил. Она еле дотащилась до конца последнего лестничного пролета. Женька тоже с непривычки устал, но, конечно, был куда шустрее ее и то и дело подбадривал:
  - Ничего, мама, осталось всего сорок ступенек. И ты отдохнешь.
  Вот теперь она действительно растянулась прямо на земле. А Женька расхаживал вокруг и комментировал открывавшиеся во все стороны пейзажи:
  - Какое большое озеро, напротив берег немножко виден, а влево-вправо одна вода. Тут, возле причала, оказывается много лодок, но они за забором. Какие-то в воде, а какие-то лежат. А на этой горе не один дом Антона, еще есть дома, слышишь, мама?
  Она лежала на земле и мечтала, чтобы больше никуда не нужно было идти. Ей очень нравится и тут, на травке.
  Но услышала голос Антона:
  - Ну, насколько мне объясняли, нам нужно идти вон туда. Потерпите, еще каких-то двести-триста метров, и мы на месте.
  Нина встала и поплелась за ним по каменистой дорожке. Но это было последнее проявление героических усилий и сверхчеловеческой силы воли. Даже не прислонилась к каменному забору, когда Антон пытался открыть калитку, - боялась потом не сдвинуться с места. И когда он сказал: "Что за черт, она закрыта на замок", у нее не было сил даже застонать.
  Антон повозился замком, буркнул: "Подождите меня" и ушел вдоль забора. Через десяток минут вернулся веселый:
  - Там дальше забор дощатый, и я отодвинул пару досок.
  Пробравшись в дыру, они увидели слева густые заросли каких-то овощей и сорняков, а справа - очень заросший сад. Но все трое мечтали о том, чтобы вытянуться на мягких постелях и отдохнуть. Однако у входной двери их ожидал новый неприятный сюрприз: она была закрыта, а ключей в условленном месте Антон не нашел. Кроме того его насторожили три явно новых замка.
  Окончательно разозлившись, он позвонил к Мише, и хотя бы связь оказалась на высоте. Миша ответил сразу, но на вопрос: "Почему ключей нет на месте?" ответил рассеянным:
  - Каких ключей?
  - Ключей от твоего дома на озере. От твоего хутора.
  Миша помолчал и с огромным изумлением спросил в ответ:
  - А зачем тебе ключи?
  - Чтобы открыть дверь. Сквозь забор мы пробрались, но ломать дверь или высаживать окна мне не хочется.
  - Зачем высаживать окна? Не нужно! И что ты там делаешь?
  - Как это - что я делаю? По твоим многочисленным просьбам я приехал сюда, на твой хутор!
  - Приехал? - замогильным голосом спросил Миша.
  - Да, отец еще в марте с тобой договаривался или ты с отцом, я уже не помню. Так где ключи?
  Миша помолчал. Когда Антон уже потерял терпение, зять подал голос, и голос этот звучал трагически, словно у призрака отца Гамлета, рассказывающего историю своего убийства:
  - А разве я не говорил?
  - Чего не говорил?
  - Неужели не говорил. Как-то завертелся. Все дела, дела...
  - Что ты должен был нам сообщить? - строго спросил Антон, уже догадываясь о том, что произошло.
  - Я, как бы это тебе объяснить...
  - Мне не нужно как бы объяснять! Говори прямо, что с хутором?
  Миша издал стон закованного в цепи привидения, тяжело вздохнул и сказал:
  - Я его продал. Три недели назад. И как-то завертелся. Все дела, дела... Да, вы там осторожнее, у него собаки.
  - Ну, я вернусь, мы с тобой поговорим, - пообещал Антон и закончил разговор.
  - Что? - спросила Нина. Женька тоже смотрел на него во все глаза.
  - Ничего страшного, - ответил он бодрым тоном. - Сейчас мы выйдем отсюда, в рощице сделаем навесик и отдохнем.
  Нина рассмеялась. Странно, что у нее на это хватило сил.
  - Что, ваш зять тоже что-то перепутал?
  - Хуже. Он продал эту избушку. Но я точно помню, что он говорил мне о клеенке и веревках. Выбирайтесь отсюда, а я пошарю в сарае.
   
  6
   
  - Мама, вставай! Слышишь меня? Проснись же!
  Нину удивило, что рыба, которую Антон купил внизу, у сторожа лодочной стоянки, и в каком-то ржавом ведре поставил в палатке, вдруг так решительно с ней заговорила.
  - Проснись сейчас же! Я ничего не могу сделать с этими завязками!
  Нину кто-то потряс за плечо, что со стороны рыбы было совсем уж нахальством. Да и не рыба это, а Женька, который отчаялся ее разбудить и опять раздражённо дёргает завязки на клапане палатки, которую соорудил Антон из бело-синей парусины. - Что случилось? - спросила Нина, зевая.
  - Помоги мне!
  - А зачем ты развязываешь с этой стороны? - пробормотала она, чувствуя, что болят у нее такие мышцы, о возможной боли которых до сих пор не подозревала. - Тебе мало одного выхода?
  - Ты уже спала, а Антон завязал палатку и там, и там. На всякий случай. Но с той стороны путь отрезан!
  В голосе сына Нина уловила страх и уже хотела спросить, из-за чего весь переполох. Но вдруг заметила силуэты чего-то большого, бродящего вокруг палатки и то и дело наступающего на её края. Тут уж, с кряхтением и стонами, она мигом оказалась возле выхода и со всеми известными ей проклятиями начала помогать сыну проложить им выход из странной - а может, страшной? - ситуации. Их общими усилиями завязки были вырваны с мясом, и они вырвались наружу.
  - Что такое? - Нина замерла с раскрытым ртом посреди буро-рыже-белого стада коров, которых, как позже узнали, было ровно сорок пять голов. И каждая с парой рогов, между прочим.
  Нина с Женькой стояли в единственном свободном "анклаве", который создавали шесть осинок, между которыми Антон и натянул веревки.
  К счастью, оказалось, что стадо больше, чем обитателями палатки, интересовалось взаимным шутливым боданием, щипанием травы и почёсыванием боков и рогов об осинки. Только некоторые коровы останавливались прямо перед людьми и пережёвывали траву с откровенным презрением, как будто хотели сказать: "Вот и мы, ну и что?"
  - Туристы живьем затоптаны озерными коровами, - хихикнул Женька.
  - Что?
  - Заголовок репортажа с места трагедии.
  - Давай лучше не раздражать их, - Нине было немного стыдно за глупый страх. Перед поездкой в Озерное читала предупреждения о медведях, кабанах и волках, но никто и словом не предупредил о срочной побудке в окружении бурёнок и рыжух.
  Неизвестно, как долго они играли бы в гляделки с коровами, если бы, мурлыча что-то тихо под нос и пощелкивая бичом, не пришел пожилой командир стада. При виде нелепого положения туристов не стал насмехаться над беднягами, а тут же погнал свое "войско" дальше, освободив их из унизительного окружения. Нина и Женька огляделись, переглянулись и одновременно фыркнули: все пространство вокруг живописно усеивали коровьи "лепешки". Это, может быть, и полезно для окружающей среды, но оставаться в этом месте было невозможно. Для полного счастья ведро с рыбой перевернулось, и те вещи, которые Нина достала из чемодана, воняли рыбой.
  - И кто-то уговорил нас устроиться здесь, потому что боялся собак внутри забора! - сердито сказала Нина. - Ой-й-й! Змея!
  - Мама, это уж, - успокоил ее Женька. - Вот еще один ползет. Ты же видела, что там дальше ручеек. Ужи любят воду и рыбу.
  Они собрали имущество и кое-как пробрались по высокой траве, "заминированной" коровами, на чистое место недалеко. "Оч-чень хороший отдых, - мысленно жаловалась Нина. - Лес тот змеиный, коровы общительные... Ой, опять этот пастух!" - и она стала оглядываться, как будто ожидала увидеть знакомое стадо спрятавшимся в кустарниках. Но это был не пастух, а светловолосын мужчина с рюкзаком. Вслед за ним из кустов выскочил черный пес со светлыми мордой и лапами. Оба с удивлением смотрели на Нину, Женьку и палатку.
  Особенно мужчина.
  И не удивительно.
  Каких-то три часа назад Алекс плыл на своей яхточке в виду причала Перелескино и чувствовал себя счастливым. Всегда так было, стоило сбросить с себя костюм и обязанности, перестать бриться, натянуть удобное и разношенное старье и увидеть над головой парус.
  "Песенку", которая в то время напоминала скорее большую и поломанную ловушку на неизвестного науке зверя, а не порядочную яхту, нашел три года назад возле какого-то сельского свинарника. Название придумал не сам, оно отчетливо было написано на ободранной корме. Старый хозяин свинарника, который хотел залатать "Песенкой" стену, охотно отдал ее взамен за помощь в ремонте. Сам провозился бы до новых веников, а с Алексом они управились за полдня.
  Год после этого Алекс ремонтировал свою находку в немногие свои свободные дни, которые не должен был проводить ни с семьей, потому что не было у него семьи, ни с друзьями, так как не было и друзей. Зато имелся приблудный пес Картуш, которого назвал так за разбойничий вид и нрав. Картуш умел плавать в воде и не боялся ходить на яхте, этого хватало, чтобы были с Алексом приятелями.
  Вот и сейчас стояли на палубе "Песенки" и с удовольствием вдыхали запах воды, леса и свободы.
  - Да, Картуш, да, - сказал Алекс, - мы на месте. Вот увидишь, домик тебе понравится.
  Указал псу на причал впереди, от него как раз отходила моторная лодка с другой на буксире. Как видно доставили пассажиров, которые теперь тащились вверх по лестнице из восьми пролетов.
  - Но мы не затем привели сюда яхту, чтобы сидеть в домике. Сначала мы освоимся в новом озере, а на ужин сварим какой-нибудь змеиный супчик. Держи бутерброд.
  Итак, это было три часа назад.
  Но он никак не ожидал, что туристы, которых видел на лестнице, поставят прямо на дороге к его дому палатку из запасных парусов для его же яхты.
   
  (часть 1, продолжение следует)