Было неспокойно. За окнами гремел жуткий гром. Валентин не знал, что ещё положить ему в сумку. Он готовился. Готовился к завтрашнему последнему звонку. Но готовился не так, как может готовиться семнадцатилетняя девственница Ангелина к такому торжеству или паренёк Евгений - прыщавый ботаник в очках, который ждал этого момента уже давно. Нет. Он готовился по-своему, по-особому: два набора охотничьих ножей, один пистолет ТТ производства послевоенного времени, две светошумовые гранаты, приобретённые хитроумным способом через нужных людей, два ножа-бабочки, один пистолет Макарова с прилежащими к нему патронами, лежавший у отца в ящике под рабочим столом уже очень давно. Ну, и бронежилет, оказавшийся в сумке не столько для обороны, сколько для излишней показухи, приобретённый также через пару тройку потраченных недель и знакомства с нужными людьми.
На часах уже пробил третий час ночи. Шум от гремящих боеприпасов стоял на всю комнату.
"Брать или не брать? - вот в чём ****ский вопрос!" - думал про себя Валя, глядя на "коктейль" Молотова, сделанный им же из бутылки виски и какой-то неопрятной тряпки, аккуратно засунутой в горлышко бутыли.
- Брать! - тихо шепнул его некогда тонкий, но уже недавно огрубевший мужской голос. Завернул "коктейль" в тряпку из хлопка и сунул поверх остального багажа в сумку. Затем сделал ещё один.
"Как же долго я собирал всё это дерьмо - целый год," - промелькнуло в голове, когда Валентин смотрел на свои аккуратно сложенные вещи...
Валентин не всегда отличался странностью и скрытностью своего бытия. Когда-то это был довольно-таки милый мальчуган с миловидными розовыми щеками и горделивым выражением лица, отличавшим его от остальной серой массы сверстников. Всё изменилось два года назад. Точнее, последние два года он был словно не в себе. Будто его заменили. Вдруг он отринулся от друзей. Как он проводил своё время никто не знал, так как Валентин не выходил из дому. Позвонив в очередной раз в домофон, порядком надоедало слушать одни и те же слова: "Дааа!? (с немного гнусавым "а") Кто это? Валю? А его нет, он ушёл. Когда будет? Не знаю, не сказал. Хорошо, я всё передам!" Хотя, может его родители и врали всем, а он просто не хотел выходить и подговорил своих не открывать дверь. В школе почти ни с кем не общался. Была одна девчонка. Теперь только ей он мог довериться. Такой же отдалённой и непринуждённой со светлыми волосами и вечно тёмною юбочкой. Такой староватой, прямо как старое мамино платье, которое она чёрти знает когда одевала, но выбрасывать не хочет. Ностальгия...
Любил Валька ещё и походить иной раз по улице в одиночку, наедине с мыслями своими. И не важно по какому маршруту вели его ноги, лишь мысли управляли разумом и всё больше углублялись в свой мирок, ограниченный от остального люда. Бывало, вспоминал Валентин о своих прошлых ошибках; о том, чтобы он смог сделать, чтобы их исправить. Какие-то отдельные моменты жизни приходили на ум. Вообще, любил он размышлять о самых разных вещах: и о ранних работах популярных в своё время "Битлз" и "Роллинг Стоунз", которыми он когда-то увлекался, но в последствии разлюбил, и о том, какой презерватив он натянет, когда свершит свой первый половой акт с девушкой, у которой будет обязательно красивое овальное лицо с пухлыми губами и карими широкими глазами; с ямочкой на подбородке и длинными пышными каштановыми волосами, а фигурка может и не 90-60-90, но хотя бы и не до безобразия жирная скотина с носом свиньи и самомнением Наполеона. Откуда этот образ девушки, он вспомнить не мог. Возможно, он где-то и видел её. Может во сне, а может и в красивой порнушке в процессе активной "работы" руками, но именно с ней он хотел потерять свою девственность и только с ней. Он и представить не мог, что потеряет её с пьяной толстозадой Оксанкой на вечеринке в честь дня рождения Саньки - хорошего друга и брата жирненькой шлюшки.
На той вечеринке, между прочим, Вале не понравилось: поговорить было не с кем и не о чём, а от траха с "кобылой" ему становилось стыдно смотреть на своего другана, который, как один из тюремных сокамерников, постоянно напоминает на верность своих дружков. Алкоголь в горло не шёл, а без него смотреть на остальных было тошно. Какая-то злоба одолевала его вперемешку с чувством потерянности и ненужности...
- Валёк, давай ещё по одной, - напоминал ему кто-то из-за стола.
- Нет, спасибо, - нехотя отвечал он. - Мне уже хватит.
- Да это не дело: все пьют, а ты чо тут один такой трезвенник. А ну-ка Лёнь, налей-ка ему ещё в стакан, пусть не расслабляется, - заявлял с упорством Саня.
И вот, держа перед собой стакан с водкой, намешанной с подозрительной бордовой жидкостью, он отпил её до дна после тоста Сашки, а потом резко швырнул на стол, будто бы играя в игру "кто громче". Но особо никто не заметил этого дерзкого жеста в силу своего состояния, даже не подозревая, что у него творилось в голове на тот момент.
Просидев за столом добрых три часа и пропустив стаканов не меньше шести, Вале уже хотелось уединиться, он не мог радоваться с остальными: чувствовалось, что под напором крепких напитков его мысли могли раскрыться в этой среде, а это было не на руку Вале, поэтому он срочно вышел из-за стола, чуть не опрокинув табурет, стоявший рядом. Он зашёл в туалет, запер дверь изнутри и, вставив чёрно-голубые наушники в уши, не выходил пару десятков минут. В наушниках играла песня Electric Six "Vibrator". Сейчас ему ни до чего не было дела, только музыка интересовала его. Эта ненапряжная весёлая мелодия чем-то успокаивала и радовала его. Как-то только звучал припев, Валя начинал аккомпанировать ему.
- Щи донт, щи донт, щи донт нид но вабрейтор, щи донт, щи донт, щи донт нид но вабрейтор, - доносился гул из туалета, который всё больше привлекал внимание остальных.
Но после активного пения, ему стало лучше. Он даже вроде как протрезвел оттого, что так рьяно прочистил горло, воя и стона на всю хату. Трезветь ему не хотелось. Он вышел из туалета и направился на кухню за очередной бутылкой вискаря. Кто-то по пути спросил его, не слышал ли он того мерзкого звука, доносившегося из толчка. На это Валя лишь махнул лицом и пошёл дальше, не дав ответа какому-то любопытному подростку. После солидно отпитого содержимого бутылки, он направился в спальню, чтоб не слушать эти разговоры о дерьмовых фильмах и шутках из интернета, которые мог с****ить любой идиот и выдать за свои остроты. Уложившись спать, ему в голову лезли непонятные мысли, которые странным образом влияли на его эрекцию. Тут-то и появилась Оксаночка - полностью неадекватная от трёх бутылок "Советского" шампанского и бутылочки странной водки. Нырнув под одеяло, она прижалась к Вальке и стала обнимать и целовать его подростково-сложенное тело. Понимая кто это, Валя поначалу отпихивался, но в силу своей возбуждённости и опьянённости на данный момент он был слишком слаб, чтобы сопротивляться. В этом возрасте и так гормоны не хило играют, а тут ещё и такие обстоятельства, мало кто бы устоял. Обняв Оксану в ответ, он стал обнажать её тело. Вот уже и ливчик стал скользать с тела девушки. Валентин почувствовал желеобразную среднего размера грудь в руке. Его губы касались сладко-солёного на вкус и коричневого в тени сосочка. Спуствившись вниз, почувствовал лобковые волосы, щекотавшие его нос. После того, как он полностью обнажил Оксану, он стянул тёмные джинсы, снял большие семейные трусы - белые в синенький цветочек и выкинул их куда-то в темь. Оставшись в одних только носках, он приготовил свой "меч", чтобы засунуть их в "ножны" девицы. Натянув грязный презерватив, он вспомнил те мысли, мелькавшие на одной из прогулке, и сунул своего "богатыря" в лоно. Нескончаемые тихие постанывания доносились из-за аккуратно прикрытой комнаты. Оксана старалась не гудеть, вследствие чего жевала подушку. Валентин же не скрывал своих лёгких постанываний, и с упорством налегал на тело девки. Вот уже и пот скользнул по лбу лица. Капля скатывалась на горло, где благополучно высыхала и заменялась другой такой же каплей. А тем временем остальные сидели на кухне прямо на полу, играя в карты и отшучиваясь по-всякому - кто на что горазд, принимая оскорбления "слабого" звена в кругу за юмор и дымя сигаретным дымом повсюду...
Проснувшись под утро, Вале было не по себе: во рту была сухость вперемешку с горечью, нескончаемый звон в ушах, похмелье, наболевшее от пения горло и жгучая боль снизу. Кое-как встав с постели, он заметил лежавших рядом на полу двух человек (их лиц он разобрать не мог), не найдя трусов, натянул еле-еле штаны и вышел из спальни. В туалете он задержался минут на двадцать. Отливая в раковину, он разглядывал необычный интерьер комнаты: светло-оранжевый кафель, нежно-голубые шторки ванной и белёсые навесные потолки, казавшиеся тогда ниже. Отворив массивные дверцы, он прошёл в кухню, по пути остановившись в гостиной, где оставил свою майку.
"Надо бы поаккуратней, а то разбужу всех к чертям!" - подумал Валька, надев оранжевую с полосками майку, и взял пачку сигарет. На кухне он отворил створки окна и приступил затягиваться сигаретой. Между затяжками он раздумывал о дальнейших своих действиях; в голове играла до жуткой боли знакомая песня, и дым слегка дурманил и без того опьянённый разум.
Странная штука: у Валентина в голове могла прокручиваться его любимая (и нелюбимая) песня. Частенько он любил уходить от суеты в нужный момент в себя, но когда не во что было уходить - воспроизводил знакомую мелодию, да и не одну.
Докурив цыгарку, Валя решил быстро свалить отсюда, пока ещё никто основательно не проснулся. Собрав свои вещи и оглядевшись вокруг гостиной, он разбудил Таню.
- А, что?.. чего тебе? - спросила спросонья Танька.
- Прикрой за мной дверь, мне пора уходить! - ответил вполголоса Валя.
- Куда ты, посиди ещё, проспись... куда торопиться?
- Нет, к сожалению, вынужден отказаться от твоего предложения, - по-прежнему непоколебимо говорил Валентин. - Так ты закроешь или как? - немного погодя, спросил он.
- Ладно, ща тапки напялю и закрою.
Закрыв дверь, она пошла на кухню, налила из-под крана себе в стакан воды и отпила в один глоток, после чего дальше пошла спать на чертовски неудобном диване, на котором лежала одна.
На восьмом этаже Валя нажал красную кнопку вызова лифта, немного подождав, зашёл в него и, чуть не промахнувшись от лёгкого головокружения, нажал на первый этаж. Стоя в этом замкнутом пространстве, он раздумывал о том, идти ли ему домой или нет. Дома сейчас все спали, да и самому ему не хотелось возвращаться туда в такую рань или "срань", как он называл нынешнее время. Ощупав карманы, он понял, что и ключей у него нет. Начал обдумывать в голове варианты куда пойти. Тем временем двери лифта открылись. Благополучно выбравшись из подъезда, вдруг его немного ослепил этот свет, исходящий откуда-то с небес.
"Триста рублей всего - на них я могу дойти до круглосуточного магазинчика тут рядом и прикупить себе чего-нибудь. Но ничего и не хочется, вроде как. Ай ладно, похуй, придумаем что-нибудь, в дороге придёт в голову что-нибудь," - думал про себя он, пересчитывая в руках деньги. Но в голову ничего не приходило. Лишь какая-то непонятная злоба одолевала его в тот момент. Может из-за того, что ему не понравилось на этом мероприятии, а может потому, что сексом со шлюхами он заниматься не планировал. С этими мыслями шёл Валя, оглядывая район и не видя никого на пути, разве что только изредка попадающихся на глаза рабочих и стариков.
Вот уж и пропал этот незнакомый двор. Вдали показался какой-то непонятный силуэт: кривая походка, длинные тёмные волосы, съехавшая набок панама, кажется, один ботинок отсутствовал на ноге, в руках бутылка, а на лице большая кипа волос в виде эдакой бороды в стиле семидесятых. Было ясно - это бродячий бездомный. Не обращая на него никакого внимания, он решительно продвинулся вперёд, но тут бомж стал приставать вопросами, тем самым усугубляя положение:
- Эй, дружииище, слыш, не подскажешь, сколько времени ща?
- Нет! Не знаю... - ответил Валентин, не мучая себя доставанием телефона ради алкоголика.
- Стой, друк (выговаривая отчего-то на конце "к"), не уходи! Не подкинишь мне мелочи? Ну хоть нимного. Жрать нечего, три дня не хавал, брат, дай хоть чутка! - заявил бездомный, при этом нагло тряся полувыпитой бутылью водки.
- Нету у меня ничего, а если бы и было, ты б всё равно пропил это, алкаш вонючий! - ответил Валя, с презрением глядя на бомжа.
- Да ты чо, я ж сирьёзно без бабла. Братуха, выручи, я тебя век не забуду, ну чо ты как скупой, пары монет жалеешь ради старца?
- Да нету у меня ничего, отъебись я сказал, а то в ****о ща пропишу, посмотрим как ты запоёшь!
- Да вы совсем обнаглели, шпана, как ты ко мне обращаешься, блять... Блять, брат, ну дай нимного, жрать охота! - упорно задавливал собеседника бездомный и тем самым выставляя себя и бездумным.
- Ща огребёшь, бомжара, - с рвением кинул взгляд на алкоголика Валя и приготовился.
- А чо ты сказ... л.. хмхмм?...
Не успев договорить, БОМЖ почувствовал резкий удар, будто бы откуда ни возьмись прилетел футбольный мяч точно в рыло. Бутылка водки упала с треском на землю, осколки полетели во все стороны, и эхо ещё какое-то время стояло на пустующую улицу вдоль дороги. Валентин стал с упорством колотить его. Удар за ударом прилетал точно в лицо пьяного Васи, который такого поворота никак не ожидал. Высматривая его глаза, БОМЖ как будто увидел в них чернь, которую мы привыкли чувствовать душой и сердцем. Вот уже пот вступил на лице у бойца. Кулаки постепенно стирались в кровь. Молотьба продолжалась ещё минут восемь. "Последним жестом" Валентин решил взять с асфальта лежавший рядом камень и со всей оставшейся силы ударил другого по голове. Кровь лилась с Василия фонтаном, образовав на земле солидной формы лужицу. Бомж совсем не дышал. Поднявшись, Валентин резко осознал всё. Словно разум на время покинул его, дав волю неведомым чувствам. Как только сознание взяло вверх над чувствами, Валя стремительно кинулся вдаль, не оглядываясь и не задумываясь, куда бежать. Бежал несколько кварталов - в душе, в этот момент, творился хаос, хотелось завопить на всю улицу, но делать этого он ни в коем случае не стал. Наконец остановившись, бегун отдышался. Вдруг он ужаснулся. Ужаснулся даже не столько от того, что он сделал, а от того, что ему всё это даже понравилось. Это чувство пугало Валентина. Он не понимал этого неизведанного доселе чувства. Быстро отмыв руки в близлежащей луже, Валя на мгновенье уставил свой взор в отражение - в одночасье мурашки прошли по коже. Вскоре он снова побежал дальше...
Дома никого не было дня два, а может и три - Валя сбился со счёта. Он несколько раз доставал содержимое сумки, пересматривал всё, стараясь вглядеться в самую незначительную деталь, а затем снова складывал обратно. После он аккуратно сложил сумку на шкаф в прихожей. После одного захода в туалет он пошёл на кухню немного неуверенной походкой, где открыл окно; достал пачку сигарет, уже более уверенно достал сигарету и закурил её. Непонятно, что сейчас творилось в его голове. Только лишь взгляд был каким-то чересчур уверенным. Тем временем в прихожей на сумке красовалась отчётливая метка - "Для последнего звонка!".
Сам по себе Валя достаточно высокого роста, солидного телосложения, которому мог позавидовать жирный Антон, поедающий очередной бургер в "Макдональдсе". Длинные руки Валины могли полностью обхватить средненькую девушку немалого росточка, а ноги его были слегка худощавы на удивление, потому как в детстве любил он погонять в футбол с дружками во дворе. Волосы его были тёмно-каштановыми, обычно примерно подстриженные, но в последние годы запустил он свои изящные волоски, превратив их в слегка засаленные кудри. Глаза были светло-голубые. От этих глаз многие особы женского пола начинали течь снизу. Его взгляд был неотразим: стоило только серьёзно посмотреть прямо на неё, как она сразу же понимала, чего хочет от этого человека. Но Валентин не любил всех этих сентиментальностей, довольствуясь какими-то банальными словечками. Курносый носик, который так и хотелось припудрить чем-нибудь, слегка пухлые розовые щёки и полные губки его казались какими-то знакомыми, но не было понятно, где же их можно было видеть. Наконец, большие уши, нервно прятавшиеся за прядью волос по бокам. В этом-то и был весь Валентин.
Проснувшись с утра, Валентин пристально смотрел в потолок. Различные мысли переполняли его. Чтобы ему не приходило на ум, оно никак не могло отбить того чувства власти над кем-то. Кем-то грязным и вонючим... Бездомным... Сильно неопрятным и постоянно пьяным. В тот момент минута казалась ему вечностью и одновременно мгновеньем - такая неразбериха в пространстве и времени царила в голове. Это пугало его, но не могло покинуть полностью, как бы Валентин не старался что-то с этим сделать. Встав с постели, он немного отжался, чтобы хоть как-то отвлечься, потом почесал задницу и пошёл в туалет. Не заметив того, как струя мочи уже сбила обороты, Валентин дёрнул серебряную ручку слива и включил воду в раковине. Несколько раз плеснув воды в лицо, он смотрел на отражение в зеркале: кто-то будто подменил его прежнего, он уже не узнавал себя в этой физиономии. Окончательно умывшись, он направился на кухню. За плитой, торопясь, готовила мама что-то вкусное. Не вдаваясь в подробности, что именно сейчас делает ему мамаша, он сел за стол. Минутой позже не столе оказалась тарелка с омлетом и хорошо прожаренными сосисками, а в стакане апельсиновый сок, который Валя решительно взял в руки и упорно рассматривал, но не осмеливался отпивать.
- Ладно, сына, мне пора бежать на работу, у меня сегодня ещё полно дел! - заявила вдруг мама.
- Уху, - откликнулся Валя, поедая завтрак.
- Если что, в холодильнике борщ и запеканка, а в морозилке мороженое, но много не ешь, а то зубы будут болеть.
- Да-да, знаю мама! - начал сын. - Не держи меня за малолетку, мне уже 16, - спустя какое-то время продолжал он.
- Знаю, но для меня ты всегда будешь маленьким моим сыночком, дорогой.
- Это не смешно!
- Никто и не смеётся, - сказала мама, поцеловав Валю в лоб. - Мы с тобой не так уж и много говорили - я знаю, но я и отец очень любим тебя, дорогой, поэтому не стоит нас отторгать из своей жизни.
- Конечно...
- Хорошо, мне пора бежать: время поджимает. Ещё поговорим об этом, пока пока, - торопясь, сказала мать и скрылась из комнаты, а потом и из квартиры, оставив Валю совсем одного наедине с недоеденными сосисками и полным стаканом сока.
"В жизни? Как же! Если ты постоянно убегаешь от меня к своим делам, то чего это я буду тебя в свою жизнь посвящать? Ну тебя... и отца тоже!" - подумал Валентин, смотря сковзь окно за матерью, уезжавшей на машине.
Ольга, мать Вали, была очень солидной женщиной, которая строила себе планы ещё с детства, но которые так и не осуществила и по сей день. Зато она живёт с любимым мужем и сыном-отличником, и, казалось, была довольна этим. Сама по себе она была стройной среднего роста женщиной с красивым приятным лицом, подкупившим Анатолия - отца Вальки. Не было у ней забот в жизни серьёзней, чем забота о будущем или забота о семьей. Жизнь казалась ей простой и беззаботной, особенно, вместе с семьей. Но она чувствовала, что Валя как-то испытывал к ней любовь скорее из-за надобности в любви, чем из-за желания любить её. Она это понимала и всегда пыталась разведать путём хитрых уловок в своих вопросах о самых разных вещах, но никогда чёткого ответа не получала. И так она и жила с сыном.
Тем временем Валя уже доел свой завтрак и часа три пролежал в кровати, смотря только телевизор и развешивая ноги куда ни попадя. Не желая больше смотреть одни и те же абсурдные и скучные каналы, он встал и пошёл за компьютер, но и там его ожидала очередная скучная трата времени. Всё теперь казалось ему скучным и немилым: и те комнаты, в которых он проводил большинство своего времени, и игры, в которые он часто играл на компьютере, и телевизор, и книги в библиотеке, которые он читал от скуки, но даже они теперь были бессильны, и даже еда ему не лезла в горло, потому как казалась слишком неинтересной. Что в такой момент делать - он не знал. В голове снова зашалили мысли и идеи дальнейшего развития событий. Тут в голову пришла мысль "отхерачить" какого-нибудь БОМЖа. Пытаясь сопротивляться этой идее, он всё-таки решил взять себя в руки - почувствовал резкую уверенность в себе. В шкафу он нашёл старую биту, которую уже давно не брал в руки, основательно забросив её. Теперь он твёрдо вобрал её в руки, немного очистив биту от всевозможной грязи, и пошёл на улицу, находя себе приключения на одно место.
Валентин был достаточно милыми и до поры до времени с ним старалось общаться множество людей. Он заставлял какими-то неведомыми силами привязывать к себе. Общаясь с тем или иным человеком, он мог найти темы, на которые можно было бы говорить. По жестам и манерам собеседника Валька мог узнать, когда заканчивать разговор или наоборот - уместно ли будет говорить сейчас. Словом, он был сговорчив. Другом его считали многие знакомые. Но сам Валя считал своими лучшими друзьями только двух человек. По крайней мере когда-то считал.
Андрей - среднего роста парнишка, полон и слегка неуклюж. Лицо его было чисто овальным и напоминало раздувшийся калач, который только что испекли и вытащили горячим из духовки. Глаза его, серые, похожие на пуговицы, казались грустными оттого, что всегда смотрели куда-то вниз, будто бы сам Андрей чувствовал какой-то стыд. Пухлые щеки Андрея контрастировали с немного засалившимися русыми волосами. Зимой, когда он надевал шапку на голову, его лицо было похоже на жёлудь, из-за чего он старался избегать всяческих головных уборов в принципе, довольствуясь лишь своими вечно запотевшими волосами.
Рахман ростом ниже среднего, худощав и напоминал слабака-задрота. Тёмно-каштановые волосы, нерусская физиономия, маленькие уши, карие глаза и нос с горбинкой - всё, что можно было бы сказать о его внешности. Вёл он себя, частенько, не как шестнадцатилетний ровесник Валентина, а скорее, как двенадцатилетний мальчуган с комплексом неполноценности. По национальности он еврей, и его дальние родственники уходили корнями к роду великих евреев. С Валентином он познакомился ещё четыре года назад: приехав в новый район, он стал прогуливаться в новых окрестностях, пытаясь найти себе здесь какое-нибудь занятие, и наткнулся на Валю в магазине, покупая мороженое на карманные деньги. После разнообразных бесед, Валька стал показывать новичку район, так и подружились. А потом и в школе он свёлся с Андреем, с которым также учился и Валька в одном классе. С тех пор они вместе уже вот как четыре года дружат, не переставая.
На них-то Валька и наткнулся по дороге из подъезда, идя с битой по дворовой дорожке.
Споря о чём-то важном с партнёром, первым заметил Валю Рахман, и стал звать его. "Опять, наверное, о тёлках ****ят да о вагинах, девственники ****ые! Надо бы от них свалить как-нито, а то заебут ещё," - подумал Валентин, махая им навстречу рукой. Сойдясь вместе, на него посыпались вопросы:
- Здорова, Валёк! Куда побёг-то да ещё и с битой своей? - спросил Андрейка.
- Небось кого-то от****рячить решил? Так ты нам скажи, поможем ведь! - отозвался и Рахман.
- Не, чуваки, у меня сейчас кое-какие делишки намечаются - я с этим один справлюсь. Да и некогда мне тут с вами ещё базарить, но если что, я вам свистну, - ответил резко всем Валя.
- Что эт у тебя за важные дела такие и зачем тебе бита?
- Да. К чему она тебе, я не понимаю? - не успокаивался Андрей.
- Ннадо... ннадо!
- Так ты скажи зачем, чо как баба мнёшься.
- Ну блин, в общем, продам я её тут кое-кому, деньги надыбать тут решил. Понятно. И вообще, у меня уж времени нет, братки, почапаю я уж, - сказал Валентин, быстро придумав что на уме было.
- Аааааа, ну понятно. Давай, тогда, удачи тебе с продажей! Надеюсь, с нами потом куда-нибудь сходишь: в кинцо или ещё куда. На это у тебя времени-то хватит?
- О'кей, - отозвался Валя, начиная уже отходить от них торопливым шагом.
- Давай тогда, - кинул в конце Рахман и дальше стал обсуждать с собеседником всё, что придёт ему в его очумевшую и местами безумную еврейскую голову.
Ещё в детстве, до знакомства со своими нынешними друзьями, знал Валя одного человека: это был семнадцатилетний высокий паренёк с девственными усиками. Звали его Григорий, но Валентин кликал его тогда Горькой. Уж очень нравилось семилетнему Вальке давать людям разные прозвища: он и маму называл "льготкой", а папу - "паполёй". Какой-то сильной популярностью Валя не пользовался среди сверстников, потому то и друзей у него почти не было. Григорий был взрослой копией Вали и тоже был белой вороной в классе. Учился он в одиннадцатом классе, тогда как Валентин учился во втором. Свой первый класс Валя провёл в саду как дополнительную подготовку к школе, после чего его перевели в школе на второй класс вместе с некоторыми воспитанниками сада. С Горькой он познакомился в новой школе, когда после месяца учёбы в ней к нему начали приставать четвероклассники. Замечали, что у малого были богатые родители, и ходил он не в дешёвых тряпках. Отнимали периодически и мелкие побрякушки, и деньги на еду, и телефон отняли как-то, и даже цепочку серебряную отняли. Грозились избить напуганного Вальку, если вздумает рассказать кому-то. Дома оправдывался тем, что вещи свои благополучно терял. Однако как-то раз заметила учительница что-то неладное, когда увидела, как вокруг мальчика собралась свора четверо- и пятиклассников, чего-то хотящих от того. Она разогнала бандюков, которым сказала: "Если ещё раз увижу вас рядом с малышами - доложу директору!" В тот момент они подумали, что Валька всё же рассказал училке про них и решили наказать его своими методами. В один из дней после уроков подождали его. После того, как увидели его на крыльце школы, потащили поглубже во двор и стали откровенно наезжать на напуганного малыша.
- Чо, не сдержался, малой, да? Решил настучать? А мы те гаварили, что за это тебя ждёт наказание. Вот ща и палучишь своё. Буэшь знать, как стучать, сууу... - с визгом в конце сказал один из подонков.
- Да, буэшь знать! - поддакивал и второй.
В это время мимо проходил Гриша. Здесь рядом он жил. Немного недовольный после уроков (впрочем, как часто бывало) он заметил толпу школьников, где по центру стоял маленький пацанёнок лет 6-8 и вокруг него несколько ребят постарше. Увидев, как на мелкого начали замахиваться, он тут же среагировал: подбежал к толпе и, как герой, схватил руку самого активного драчуна да так сильно, что послышался резкий хруст. Второго и третьего повалил, ну а оставшимся двоим велел убраться, что они и сделали. С тех пор Валя смотрел на него, как на спасителя своего. Они и стали как-то жить да дружить. Учил Горя младшего друга своего чему мог да и со школой помогал, с уроками. Многие находили такую дружбу немного странной, даже аморальной. В школе, когда два другана проходили по коридору на перемене или же в столовой, многие дети косились на них и втихаря посмеивались. Это никак не задевало ни уверенного в себе Григория, который уже привык к такому роду насмешек, ни весёлого и улыбчивого Валю, который как-то даже и не замечал особо каких-то упрёков со стороны других. Иногда, конечно, спрашивали его и сверстники про взрослого друга, и даже учителя, бывало, интересовались. Отвечал всем им Валя с хвастовством и гордостью за себя и за Гришу, давая всем понять, что они отличные друзья. Но дружили они не долго: когда мать Вали стала замечать какого-то парнишку, по виду достаточно взрослого, чтобы дружить с второклассниками, она больше начала интересоваться этим молодым человеком - задавала про него вопросы у учителей и директора в частности. Даже одноклассников сына спрашивала. Узнав ото всех об этой странной личности, мама запретила с ним встречаться, забрала Валю из этой школы и отныне старалась следить за сыновыми друзьями. С тех пор они друг с другом не виделись. Последний год в школе Грише было совсем худо, а без хоть какого-то друга и подавно. Ярлык странного человека так и остался висеть на нём, да и косые глаза не переставали его преследовать. Григорий закончил школу, после чего о нём совсем стало ничего неизвестно. Валя же долгое время горевал по Горе, упрашивал маму хоть иногда с ним встречаться. Ольга устала уже от вечной необходимости повторять одно и то же, и она соврала ему, сказав, что Гриша больше не хочет с ним видеться. Валя не мог в это поверить. Скучал по другу. Но через какое-то время позабыл уже о нём. Да и друзей себе в новой школе отыскал. Да и своего возраста. А после уже и Андрея с Рахманом встретил, с которыми и проводил большинство своего времени.
Вечерело. Валентин всё никак не мог найти, того, кого хотел: грязных, ободранных, бездомных и нищих, с которыми можно проделывать всё, что угодно.
"Тебе за это ничего не будет," - думал Валя на тот момент, и никакая более мысль не сопровождала его теперь. Поджимая свою серую с красными пятнами биту, он был готов наносить удар. В сумерках на нижней части биты красовалась и светлела надпись "KM3M". Валя не знал, что это означает, возможно, название компании, изготовившей сей продукт, а может ещё что-то. Это его и не волновало. Валя был уверен в другом. Уверенней нынешнего момента он не был никогда в своей жизни (по крайней мере, из тех моментов, которые он отчётливо помнил).
Но время всё шло, один дурацкий трухлявый двор сменялся другим точно таким же, и он уже было хотел уходить, думая, что сегодня уже ничего не выйдет, да и желание постепенно угасало от потраченного впустую времени. Вдруг он увидел издалека какого-то человека, подходившего под описание: смуглый с грязными полосами на лице и полурванными сальными волосами на голове мужик с какой-то коробкой в руке, в драных зелёных штанинах и двух засранных кроссовках. Этот человек шёл навстречу Вале, изредка косясь в кусты. Своим маршрутом он проделывал как бы серп, идя по косой линии, образуя букву "С", а потом резко шёл напрямую. Бродяга отлично подходил ему. Валентин оглянулся - на улице никого поблизости не было. И вот, подбежав к бомжу, Валя осторожно толкнул его. На это бомж что-то прорычал, после чего Валя уверенно со всего размаху ударил его по лицу и стал со всей силы колотить бедняка по всему его телу. Удары за ударами прилетали неизвестному. Валя бил его, будто бы молотом вдаривал по дровам, делая секундную передышку, снова и снова избивал бомжа. Тот, в свою очередь, всё бухтел и издавал странные звуки. Наконец, звуки прекратились. Не слышав уже ничего от него, Валя закончил своё действие. Обшарив карманы бездомного и не найдя ровным счётом ничего, Валентин стремительно кинулся в бег. Отбежав от тела, он наступил на кровавую лужу, образованную от бомжа, и, зажав биту в руках, убежал прочь. Чувства страха и адреналина сменялись сладким чувством наслаждения на весь отрезок бегового пути.
После всяческих издевательств над бездомным, Валентин прибежал, наконец-таки, домой. Вернулся он поздно - на часах уже было половина двенадцатого. Дома был только отец, который куда-то уже собирался. Увидев сына, Анатолий посмотрел на часы, после чего как-то равнодушно спросил:
- Ну и откуда же мы приплыли?
- Да так, погулял немного с друзьями, - ответил, немного оробев, сынок.
- Хорошие же у тебя друзья, раз до стольких с тобой якшаются!
- Нормальные друзья.
- Ладно, мне некогда, самолёт уже скоро отправляется. Давай тут не разгроми ничего и дружков своих "нормальных" не води, знаю я вас, - уверенно заявил отец.
- Да-да, конечно, не в первый раз ведь, - буркнул Валентин и подумал про себя: "Вечно вы так. К ***м всё, позову друзей нахуй и замутим тут какую-нибудь охуенную вечерину, ****ь, всяко дня два вас с мамкой не будет."
Заметив какое-то сыново негодование, папа вдруг решил напоследок сказать что-то ему:
- Да ладно тебе, скоро лето: ещё немного и поедем всей семьёй в Египет, отдохнём, как ты любишь.
- Надоел этот Египет, - как-то нехотя ответил Валя.
- Ну тогда ещё куда-нибудь, в Турцию или в Дубай можно даже сгонять, а?
- Да не в этом дело: просто мы дома-то собраться нормально не можем, вечно у вас нет времени на семью, дела да дела, хочется хоть что-то вместе сделать. А эти поездки уже дааавно наскучили! Друзья для меня сейчас как семья, а с вами жить, всё равно что не жить.
- Друзья тебе не семья, понял. Мы с мамой вообще-то тебя кормим, а друзья - они всего лишь друзья, они тебя на ноги не поставят. А времени нет, потому что мы тебе на хорошую жизнь зарабатываем, чтобы ты человеком стал в конце концов, чтобы потом бомжем каким-нибудь не стал и тебя где-нибудь в подворотне не убили, - в этот момент Валентин ухмыльнулся, - Что тут смешного? - спросил отец.
- Но блин...
- Хватит спорить со мной, я старше тебя и лучше знаю жизнь, а ты ещё и не видывал ничего, - прервал Анатолий сына, а потом посмотрел на часы и добавил, - Ладно всё, я пошёл, как приеду поговорим.
"Как всегда, только уезжают и ничего не решают даже. *** с вами всеми!" - снова предался в мысли Валентин.
Анатолий - строгий и суровый тип. На жизнь себе заработал благодаря смекалке и надежде на светлое будущее. В результате он стал банкиром - влиятельным человеком в городе. Уважение да авторитет окружали его повсюду (даже в семье его уважали не менее, чем на работе). Ну а сыну Анатолий уделял примерно столько же времени, сколько уделяют каждый день на чистку зубов или на завтрак. Обделял Анатолий любовью сына своего, позиционируя это тем, что работа прежде всего, что на ней строится благополучие семьи в первую очередь, ведь без неё не будет крова, хлеба и других атрибутов жизни. Хотя он и пробивался всю жизнь в люди, усердствовал, чтобы обеспечить своих внуков на десятки лет вперёд, сейчас Анатолий и вовсе не работал так, как много лет назад, скорее делая вид того человека, который уделяет работе много времени.
После того как папа ушёл, Валентин умылся, поужинал и лёг спать. В голову начали лезть странные вещи: красная пустыня мерещилась Вале, когда он закрывал глаза, чей-то лик на фоне пустыни стоял перед глазами - это человек с худым длинным лицом и козлячей бородой, густыми усами и красивыми бровями. На голове этого незнакомца красовалась и блестела отчётливая лысина, по бокам которой всё же выделялись коричневые волосы; маленькие немного детские уши и морщины под глазами, а также деловитый вид. Человек что-то говорил Валентину, но он не мог разобрать ровным счётом ничего из того, что говорил странный тип. Лишь только одну фразу он услышал, когда незнакомец подошёл ближе и прошептал на ухо ему: "Пралитарий, сын мой, спасот наш виликий нароД!" Эти слова казались сейчас Вале совершенно бессмысленными. Кого-то странный человек из пустыни напоминал, но сейчас, во сне, ничего не разобрать было, словно странник не хотел, чтобы его узнавали. Однако Валентин видел, как этот невысокого роста человек спустил свои старые бежевые штаны, достал из больших с красными зайцами трусов свой обрезанный толстый и не шибко большой член, после чего принялся нервно мастурбировать перед удивлённым Валькой. Вдруг картины неожиданно появились из воздуха и начали витать над головой. Это были работы Левитана и Репина, но в тот момент Валентину было основательно не до их детального разглядывания. Злобно мастурбируя, старикашка принялся стонать и бормотать что-то в процессе. И вот уже почти закончив своё прелюбодейство, незнакомец ближе подошёл к Вале, который стоял ступором от недоумения, и эякулировал ему прямо на лицо, при том что голова Вали как-будто бы не могла никуда повернуть или откоситься, тем самым приняв весь удар, а точнее всю сперму на себя. После этого картины внезапно испарились, а старикан, уходя вдаль горизонта, будто сквозь землю провалился. Невыносимая жара стояла. Валентин всё никак не мог проснуться, хоть и осознавая процентов на семьдесят что это сон. Принимаясь снимать с себя всю одежду, Валя решил обмазаться этой белой и густой жидкостью (а её было много не только на лице его, но и на одежде и на руках), чтобы солнцепёк совсем не изжарил нашего подростка. Растирая о себя сперму, он понимал, что это всё не взаправду и что сейчас, конечно, лучше бы уже проснуться, но не сумев сделать чего-либо для того, чтобы очнуться, Валентин, измазанный в малафье, пошёл дальше вперёд на поиски неизведанного.
Следуя своему пути, Валентин не знал сейчас куда он идёт, всё лишь было в песке, и никакая дорога никуда не указывала. Лишь только солнце, казалось бы, каждый час сменяется полной, светящей в полную своими лучами, луну. Вдалеке показывались фигуры разного типажа: и быстро бегущий карлик в больших отчётливо видимых башмачках, и странный человек, который в одночасье расправил крылья и взмахнул ими высь, и сильно волосатый темнокожий человек в повозке, чем-то напоминавшей большой пирог, который то и дело останавливался для того, чтобы справить свою нужду, обоссывая каждый кактус, встречавшийся на пути. Тут вдруг перед самим лицом нашего путешественника появилась, откуда ни возьмись, коробка человеческого размера и от неё отходило сине-зелёное сечение, маня тем самым взгляд Валентина. Он решительно залез в неё, захотев поскорее убраться из этого странного места. Изнутри эта коробка казалась куда больше, нежели выглядела снаружи. Дойдя до самого её конца, в глаза Вали ударила яркая вспышка, после чего он оказался в чистой голубой воде. Подплыв кверху воды, Валентин заметил, что это бассейн, в который он ходил лет десять назад, когда учился плавать. Плывя к концу водной дорожки, Валентин увидел позади себя трёх каких-то человек в костюмах с красными галстуками и платками. Приближаясь, один из плывунов достал нож и с особой злостью крикнул ошалевшему Вале "СТОЙ!", после чего тот стал активнее грести руками и ногами прочь. Но злоумышленники не думали его отпускать: спереди появились ещё двое человек, после чего они стали заполонять бассейн со всех сторон. Увидев это, Валя стал нырять вглубь, но и там его ожидала засада. Вынырнув, он почувствовал удар в голову, а потом снова и снова. Лица злодея было не рассмотреть. После ударов, этот бандит сжал в руке нож, замахнулся - Валентин почувствовал, что сейчас будет удар, зажмурился и... он проснулся в холодном поту на полу своей квартиры. В глаза били яркие лучи солнца. Адреналин сейчас бурлил в крови. Из глаз уже чуть ли не лились слёзы. В голове была рассеянность, руки и ноги жутко тряслись, а по коже бежали мурашки. Успокоившись и взяв себя в руки, он встал с пола и пошёл на кухню, где выпил стакан воды, после чего застрял в туалете часа на полтора...
После переосмысления своих действий в туалете, Валентин понял, что всего дня полтора ещё осталось до приезда матери, что надо бы чего-нибудь запоминающегося придумать. Никаких идей и мыслей не приходило в голову. Одно лишь было сейчас на уме - "дать ****ы вонючим бомжам".
Под вечер снова вышел Валентин из дома, но поначалу у него было лишь в мыслях купить что-нибудь домой поесть, а то уж в холодильнике ничего не было из съестного (по крайней мере, из того, что он страстно любил). Пошёл сначала в ближайший красный магазинчик за углом, но тот уже был закрыт. Пришлось пойти в другой. "Сука, два двора ещё ****рячить," - подумал он. Идя в сумерках по грязной серой и кривой тропке к магазину, Валентин видел местных представителей живности: слева на лавке сидели лица, выпивающие дешёвую водку и закусывающие какими-то желтоватыми огурцами, как будто обоссанными одним из алкашей, и что-то орали из старых народных песен; справа три бедно одетых паренька на вид лет одиннадцати, которые, проходя мимо Вали, "вежливо" обратились:
- А сигаретки не буэт? - спросил один из парней.
- А не мал ещё курить-то? - ответил дерзким вопросом на вопрос Валя.
Мальчуганы, не ответив на вопрос и не дождавшись никаких сигарет, прошли дальше, лишь только слышно было, как они символично крикнули вслед Вале:
- Пидор!.. Сигарет пожалел.
Но они были уже далековато, и он не стал их догонять, следуя своему пути. Далее в кустах шарилось несколько людей, нервно вкалывающих себе что-то в руки. Проходи мимо них, Валя не разглядел отчётливо их, но успел увидеть лицо девушки, у которой были дико красные глаза и слегка опухшие губы. "Наркоманы проклятые," - промелькнуло в голове. Ненавидел всех этих людей Валентин, жутко питал он к ним отвращение. Смотря им в глаза, ничего, ровным счётом, не мог там он разглядеть. Один на вид гопник даже из-за этого слегка придрался к нему:
- Чо зыришь, а? Я те гаворю, хуле палишь тута?
Друзья того встревоженного паренька, одетого в чёрную майку с отчётливой надписью "Бухаю, курю, матом ругаюсь и мне похуй!" и пыльные трико с двумя голубыми полосками, успокоили и отвели от опустившего голову Вали, который и без того не хотел сейчас никуда ввязываться. Все представители местной живности его уже не волновали. Лишь что-нибудь в магазине прикупить и домой.
Выйдя из угла с кустами, он наткнулся на длинную пыльную дорогу. Идя с опущенной головой, Валя не заметил сначала вдали идущего человека, который зачем-то замедлился на какое-то время на пути. Увидев его уже намного ближе, Валя понял, что это очередной бездомный в рваных штанах, но в приличном пиджачке и солидных кедах. Лишь лицо чётко выдавало его помойную натуру, хотя и было уж каким-то знакомым. Но Валя списал всё на не первую встречу с подобными особами, поэтому то они и стали ему узнаваться потихоньку.
"Вот он, надо бы его отхуячить, как и хотел. Блин, что-то не охота, не сейчас. Зачем? Лучше завтра. Или нет," - пока он подумывал об избиении, бездомный уже прошёл рядом с ним и пошёл еле-еле чуть дальше. "*** с ним. Не сейчас," - заключил, наконец-таки, Валентин. Отойдя ещё чуть дальше, БОМЖ стал что-то орать и ругаться на водителя, который чуть было не задел "осторожно" идущего бездомного по дороге.
- Ты смотри, куда прёшь, бичара! - окликнул недовольный водила.
- АААА, чо ты мне тут, йа тута нармальнооо иду, пидарас!
- Да пошёл ты нахуй! Сука, дать бы тебе ****ы, да время не хочется на тебя тратить, - отозвался снова водитель и, подав газу, уехал прочь.
- Сукааа, мляяя, ездють тут, нахуууй, бляяя, пойди тыы сам на ху... ахмаха... - вдруг прервал свою речь бездомный, которого сзади чем-то сильно оглушили.
Валентин колотил бомжа большим белым булыжником по голове пока тот не скрючился совсем уж. Красными пятнами покрылся булыжник. Валентин для верности ещё раз ударил не дышащее тело, но уже как-то неуверенно после чего оглянулся, бросил массивный булыжник, покрытый кровавыми пятнами и убежал обратно домой, позабыв совсем о продуктах, которые хотел ещё недавно купить в магазине.
Бездыханное тело вскоре нашли под утро местные, шедшие на работу. Вызвали скорую и милиции. Личность трупа установили, немного повозившись, так как лицо было сейчас совсем нечеловеческим - это был Ларионов Григорий Аркадьевич - старый друг Вали, с которым он уже не виделся добрых восемь лет.
Судьба Гришы сложилась не самым лучшим образом: после школы он подался в журналисты, но с третьего курса его отчислили за подозрение в хранении и употреблении наркотиков. Позже два года лечения в наркодиспансере. Совсем его там изувечили... Вышел оттуда он уже слегка тронутым, но это не помешало ему устроиться на мелкую работу в газетёнке "Решение", где печатал он стишки и мелкие статейки. Через полгода и отсюда его уволили за неподобающий вид и многочисленные пьянки и стычки с другими корреспондентами. Как-то идя по улице в стельку пьяным, наткнулся Гриша на пару студентов - это были бывшие одноклассники Григория. Они, узнав своего бывшего, решили поглумиться и избили его до полусмерти, да ещё и лицо ему совсем изуродовали разбитой бутылкой пива. Пролежал он в больнице и снова ждала его куча таблеток, отвратная еда и запах мочи повсюду. Выписавшись, он уже не имел жилья из-за долгов за аренду. Да и подруга Лена была у него, с которой он проводил раньше время, читал ей стихи и в любви признаться уже хотел, но она после всех этих историй бросила его, сменив номер телефона, а после и совсем уехала к маме в Тверь. Отправили ненадолго добрые люди в приют Гришу. Но оттуда через некоторое время он сбежал. Так и жил, скитаясь и пьянствуя, когда было на что. Сначала потерял он человеческий облик от уличной и пьяной жизни, а вскоре и рассудок. Иногда забирали его в обезьянник на несколько дней, бывало, и недель. Вот такая вот была уготована судьба Григорию. Кто знает, может если б остался Валентин с ним, такого б не случилось. И жизнь его сложилась бы совсем иначе. Но кто знает. Кто знает...
Придя домой, ему не было ни весело, ни грустно. Он понимал, что сделал и не осознавал одновременно. Не зная что делать, Валентин включил старый проигрыватель, нашёл пластинку с "Лунной сонатой" Бетховена и поставил играть.
"Зачем? Зачем я это делаю? Правильно ли я поступаю? Неужели я настолько больной, что мне нравится это делать? Я ведь делаю это только ради удовольствия, разве нет? А может всё таки нет? Кто я теперь? ЧТО я теперь? Я сраный псих? Или, может быть, просто гандон? Мне это просто нравится, или?.. Нет. Не может быть. Я не схожу с ума. Это просто нужда. Это не та нужда, конечно, которую стоит справлять в туалете, в лесу, в кустах - где угодно. Это та нужда, по которой я просто очищаю наш город от местной нахуй никому ненужной пьяни, которая никакой пользы обществу не приносит. ****ь! Точно. Именно поэтому я это и делаю. Я ведь не чокнутый человек. Есть куда более уёбищные люди, которые насилуют маленьких детей, подманивая их в свои лимузины собачками. Пекинесами или, возможно, мопсами. А потом, вероятно, откупаются деньгами или прочими сладостями. Не важно. Я не такой. Я, *****, не такой. Надо просто успокоиться. Я просто очищаю наши улицы от всякой мрази. Всё тут. Ничего более. Это правильно. Никто не поймёт, но это правильно. Они - никто. Хватить их терпеть. Я уберу их нахуй. Уберу откуда смогу. Завтра же... нет! Сегодня же пойду и каково-нибудь сраного бомжа отмудохаю. Или завтра... Это правильно. Всё это правильно. Нет. Я не псих. НЕТ! Конечно же нет," - повторял в больной голове своей Валентин, сидя в кресле и слушая этот грустный и спокойный мотив, нервно покуривая цигарку чуть дрожащими руками.
Он уже немного успокоился... Валентин больше ни о чём уже не думал, даже не знал, зачем он сейчас слушает что-то. Но и ничего другого ему сейчас не хотелось. Мелодичная композиция на пианино заставляло что-то внутри успокоиться, забыть обо всём. Послушав немного, Валентин понял, какую красоту он сейчас чувствует на душе через свои уши. Каждая мелодия отпечатывалась в голове. Когда композиция кончалась, Валя прокручивал заново и заново её. Душа не могла не нарадоваться. Что-то доселе невиданное сейчас было внутри. Прослушав ещё часа полтора, Валентин так и уснул под эту мелодичную сонату, иногда немного шевеля губами в такт игравшей музыке.
Странный сон и сейчас не обошёл стороной разум отлично спящего Валентина. Снова красная пустыня мерещилась перед глазами, но на этот раз был Валентин без штанов и трусов, лишь в серой майке да кедах без шнурков. Никого рядом не было. Воздух по прежнему был чересчур сух и жарок. Через подошву кед ощущалось всё горячее естество песка и становилось невыносимо душно. Вдруг небо покрылось тёмным покровом, а солнце сию секунду стало луной. Сильная жара сменилась не менее сильным холодом. Из-за кактусов стали выходить странные тени. Они быстро перемещались и издавали чуть слышный шёпот. Во всём этом мраке единственная струя света падала лишь на слегка тормознутого ныне Валентина: не то чтобы его слепило, но глазам было неприятно и слегка раздражительно. Сзади что-то стало покалывать, точно в задний проход кто-то стал тщательно работать своим членом. Впрочем, так и было: оглянувшись, Валентин снова увидел того паршивого и похотливого старикашку с лысиной, который осторожно и неторопливо засаживал свой *** с небритым лобком Вале прямо в анальное отверстие. В этот момент ноги стали сдерживать пучки песка, которые внезапно затвердели и несколько оттого сковывали в движении. Руки тоже не поддавались каким бы то ни было действиям, оставаясь неподвижными. Всё тело пробрало дрожь в тот момент, когда кончик члена впился Валентину прямо в зад. После извращенец стал нагибать Валю "раком", чтобы было удобнее засовывать свой прибор. Совершая анальное изнасилование, старик стал что-то нашёптывать на ухо своему партнёру, из чего мог только Валя разобрать всё те же слова: "Пралитарий, сын мой, спасот наш виликий нароД!" Ничего не понимая, Валентин хотел проснуться сейчас же, но ничего не удавалось ему для этого и теперь. В заднице стало катастрофически болеть. Жужжание старика всё больше и больше раздражало Валю. Глаза его стали слезиться от всего ужаса, творящегося с ним в этот момент. Не останавливаясь, старикан совокуплялся с Валей порядком три часа после чего резко кончил ему на спину хладненькой спермой зеленовато-красного оттенка. Сперма стекла со спины по жопе точно оземь, а после мгновенно растаяла, не успев засохнуть. В этот момент Валентин почувствовал свободу действий, ноги и руки освободились. Только он уже хотел со всей силы вдарить по морде больному похотливому старому извращенцу, даже замахнулся чуть скользнув ногой, но, повернувшись, заметил, что тот уже пропал. Лишь использованный презерватив валялся на песке. Спустя мгновение, мрак рассосался с неба, холод сменился приятным теплом, а луну заменило солнце. Резкий свет ударил по глазам, после чего Валентин упал на песок, потеряв сознание своё прямо во сне.
До последнего звонка оставалось уже не так много. На улице виднелись редкие проблески света. Стало слышно чириканье птиц и стрекотание кузнечиков. Воздух был чист после грозы, дышалось легко и свободно. Валентин решил выйти прогуляться немного, чтобы совсем не уснуть, а заодно в последний раз обдумать свои действия, да и, может, в последний раз почувствовать на себе этот свежий, чистый и приятный воздух. Эти первые лучи солнца на своём теле. Запах утренней листвы, не загрязнённой ещё пылью дорог и газами машин. Не ощущать на себе взгляды странных прохожих вслед. Заставив себя приодеться, напялив голубую кофту с полосами на молнии и зачем-то нацепив на голову серую кепку с белым козырьком, он пошёл в прихожую. Не включая свет, на ощупь обулся в чёрно-белые кеды и ушёл, негромко закрыв за собой железную дверь. Выйдя из подъезда, Валя ощущал всё будто бы в тумане. Не останавливаясь, так и пошёл дальше, в поисках размышлений на фоне утренней погоды, которой уже не мог различать и восхищаться. Совершенно один.
В момент очнулся Валентин на коричневом кресле в своей квартире. Минутку подумав, он протёр лицо, заплывшее потом, с облегчением вздохнул и стал осматриваться. Тем временем кто-то позвонил в дверь. Не дождавшись ответа, стали открывать парадную дверь ключом. В квартиру зашла мать Вали. Разувшись, Ольга зашла сначала в туалет, где быстренько сняла колготки и нервно отлила в унитаз накопившееся за долгий переезд, после чего прошла в комнату, где увидела полураздетого сына всего бледного и не выключенный проигрыватель, который издавал странные звуки зажёванной пластинки.
- Что это тут такое? - прервала недолгую паузу мать.
- Ась? Да ничего, просто пластинку решил послушать, ну, и уснул тут случайно. Устал что-то, - ответил Валя. - Что, уже вернулась? - прибавил он спустя полминуты.
- Да, вернулась как видишь. Фу, какой у тебя тут бардак. Что, так трудно было сохранить дом в чистоте? Да ты посмотри на себя: у тебя даже майка вся в грязи вымазана, будто ты в луже купался все три дня, - уверенно заявила мама.
- Да ничего я и не купался, - тревожно и нескладно отвечал всё Валентин.
- Ладно, иди умойся, я тебе тут вкусного привезла. И да, майку эту сними, а то на бомжа в ней похож!
"Да чтоб я сдох, на бомжей ещё быть похожим," - усмехнулся Валентин, после чего пошёл в туалет, где продолжал говорить что-то про себя, но из-за шумевшей воды из-под крана Ольга практически ничего не слышала.
- Что нового, что делал эти три дня? - задавала вопрос мама, сидя за столом и размешивая ложкой стакан с кофе.
- Да ничего особо так: сидел, кинцо смотрел, гулял с пацанами - как всегда, в общем, - ответил Валя, поедая вкусный круассан с вишней.
- Может тебе куда-нибудь съездить, отдохнуть, а то как-то неважно выглядишь?
- Нет, мам, я в порядке, не выспался просто.
- Ну, не знаю, - говорила мама, допивая кофе, и продолжала, - Скоро съездим всей семьёй куда-нибудь. В Турцию, наверное. Там, хотя бы, отдохнёшь.
- Да, знаю про это. Блин, как-то надоело ездить куда-то постоянно. Может, в этом году останемся здесь. Никуда не хочу, ничего не хочу... - доел Валька круассан и теперь мог спокойно говорить.
- Ты же любил поездки семейные?
- Это ты про те времена, когда я маленьким ребёнком был? Теперь же мне хочется тут побыть, надоело.
- Как знаешь, надо бы с отцом это обсудить. Не уверена, что он согласится, но только ради тебя спрошу у него, - улыбаясь, говорила Ольга.
- Я тут ещё кое-какие дела не доделал вдобавок, - встав из-за стола и подходя к окну, заявлял сынок.
- Какие такие дела?
- Не важно, - немного погодя ответил Валя, после чего добавил, - мои личные.
"Странный он стал какой-то. Чую, что-то с ним не так. Заболел может. Ой, чую что-то нехорошее..." - промелькнула в голове Ольги нехорошая мысль. Вдруг она услышала резкий стук двери. Ничего не сказав, Валентин ушёл, решив что громко хлопать дверью есть хорошее завершение подобному разговору. Мать прошла в прихожую, чтобы закрыть дверь на ключ. На полу лежала старенькая подкова, которую когда-то Ольга с мужем повесили на удачу, когда купили эту славную квартиру. Ольга повесила подкову обратно, закрыла дверь и продолжила мысль: "...точно с ним что-то не так, почти уверена!"
Квартирка была, действительно, славной - среднего размера прихожая в тёмно-коричневом исполнении почти сразу же предоставляла вид на трёхкомнатный простор; за углом располагались отдельно туалет и ванная комната, исполненная в зеленоватых в основном оттенках. Этого не было сразу: Ольга, после купли квартиры, решила обустроить ванную как-то по-особому. "Чтобы не как у всех", "чтобы выделялось," - говорила тогда взбудораженная идеей ремонта, но так и не сделав ничего обширного, домохозяйка. Кухня была в светло-серых тонах с аккуратно располагающимися атрибутами: громоздкая газовая плита, которая хорошо вписывалась в общую картину интерьера, раковина перед плитой в уголке, четыре розоватых шкафчика по два на стороне сверху, не мешавшие никак искусно готовить домохозяйке, небольшой столик по центру удобных кресел с пуфиками в коричневых тонах, где семья раньше часто любила собираться вместе поесть и обсудить чего-нибудь, рядом стоявший светлый двухкамерный холодильник, длиной не выше ста восьмидесяти пяти сантиметров и, наконец, телевизор, подвешенный на кронштейн, который особо-то и никогда не включался во время трапезы - от скуки и только. Красивые желтоватые обои словно шли прямо к большой гостевой комнате, где стояла большая плазма с правого угла, сзади которого находился выход на балкон и чуть дальше удобные кресла, а в конце комнатки удобный диванчик на троих, в котором любил понежиться отец Вали, смотря телевизор и отдыхая от не тяжёлой и без того работёнки. Небольшой и неприметный шкаф с книгами, стоявший у стены слева, который своим видом будто бы и не вписывался в общий интерьер. Цвета комнаты гостевой были золотисто-медными, которые прерывались после коричневых плинтусов светлым линолеумом и румяным овальным ковром на полу и белым навесным потолком снизу. Далее следовали две комнаты, симметрично располагавшиеся по коридору, выходящему из гостевой. В первой находилась спальня родителей, в которой ничего особого и не было: в светлом просторе находилась просторная кровать и телевизор поодаль кровати, а в углу - ноутбук, которым иногда пользовался отец или мать, и балкон, в котором любил покуривать после всех дел своих в спальне Анатолий. Вторая же была как бы комнаткой Вали, исполненная в тёмно-синем монотоне вместе с потолком и почти такого же цвета ковром. В этой комнате был и компьютер, и большой телевизор, и удобный раскладывающийся на одного Валентина диван, стоявший точно перед телевизором, но сбоку компьютера, шведская стенка, на которой любил Валька в детстве повисеть и просторный маленький столик для уроков и других мелких дел, а большие окна любил сейчас Валентин открывать для того, чтобы дым от сигарет не заполонял всю комнату, потому как родители часто ругались из-за этого.
Курение сына своего родители не поощряли, но в какой-то момент поняли, что бесполезно переучать его, так и отстали от него. Не курила в семье только мама. Отец же и сын дымили как паровозы, особенно отец, куривший и в кухне, и на балконе спальни, и даже у подъезда бывало покуривал, чтобы жена не ругалась на дым в доме. Так вот и жили в просторе и уюте да задымляя, иногда, простор этот уютный.
Выйдя из дома, Валентин достал свой сотовый, немного подумав, набрал номер Андрея и позвонил, но увидев Саньку с приятелями, почти сразу же сбросил.
- Здорова, пацаны, куда идёте? - поинтересовался Валентин у компании.
- Да так, гуляем просто, делать дома нехуя. Давай с нами тоже, пройдёмся хоть, а то я тебя уж с нашей последней вечеринки не видал, - отозвался Александр.
- Ну давай, я сейчас не занят, - дал чёткий ответ Валентин.
Шли не мало... Вся компания переговаривалась между собой, что-то на вид важное обсуждала. Лишь только Валя молча следовал пути своих приятелей. Он как-то и не хотел даже идти с ними, но и отказываться от предложения пройтись не захотел. Мысли витали разные в голове Валентина снова и, не сумев не думать о них, он шёл телом с остальными, но головою с каждым шагом всё глубже в себя.
- Чо, когда те тачку прикупят?
- Да *** знает, на права вот уже сдавать буду скоро, надеюсь, родаки в 18 же и купят, как палучу.
- Бля, я тоже тачилу себе хочу, вот жду ни дождусь, когда купят.
- Дааа, тачила - это тема.
- Чо, кто о школе думает, до каникул уж два месяца осталось?
- Да норм, ещё целых два месяца есть, чо о ней думать-то.
- Ну, не знаю, лето обычно быстро проходит.
- А ты и не думай, ёб.
- Бля, ребят, куда б сесть, идти надоело конкретна.
- Да вон там через улицу "городок" есть, там и посидим.
- До "городка", может, не дотерплю ишо.
- Так а ты в штаны сразу и дудоль, ахахахахахаха, - пошутил и засмеялся над сказанным один из приятелей Саньки, которого Валентин видел раза два и только.
- Чо, Санёк, когда там пьянка следующая намечается?
- Понятия не имею, Колян, надо б ишо хату найти. Ты, Валёк, не знаешь, где хату найти? - вдруг в середине разговора обратился Александр к Валентину, но тот вовсе не слушал его. - Эй, алёёё, земля вызывает Валька, ты где летаешь-то?
- А, что прости? - оторвался от мыслей Валя.
- Х-а-т-у не знаешь, где найти? - повторил чуть медленнее, но и более усердно Санёк.
- Не, не знаю, чуваки, - неуверенно отвечал мыслитель.
- Чо-то ты вообще в процессе разговора не участвуешь, дружище, что с тобой?
- Да-н нет, ничего, - сказал Валя, после чего добавил. - Я, наверное, пойду.
- Да ты гонишь, куда ты пойдёшь, только вышел, сам же сказал - делов нет никаких? Какой-то ты странный стал, товарищ.
Почему-то последние слова как-то задели Валентина: в момент щёки его набухли и покраснели, глаза залились злобой, брови угрюмо сдвинулись наискосок и кулаки сжались подобно двум наковальням. В этот момент захотелось дать в морду всем своим "приятелем". Но он сдержался, после чего культурно ответил Сане, хотя больше было похоже на то, что он обращался ко всем:
- А знаете что: пошли вы все нахуй со своими тачками, шлюхами и пьянками! Заебали! Вечно одни и те же темы и нихуя смысла. Про шутки я вообще молчу - убогое подобие шуток, клоуны ебучие. Как вы меня достали, я не знаю, почему ещё с вами гонял всё это время, бля. Просто невозможно. Нам не по пять лет, а темы у вас недалеки от разговоров пятилетних. Всё, нахуй! Терпел я вас, терпел и хватит. У меня есть дела поважнее, чем вы и ваши мудо****ские истории обо всём "важном"... - в этот момент Валентин показал пальцами кавычки, - ... и "интересном". ****ь, скучнее и тупее вас никого не видал. Серьёзно, Санёк, раньше ты был нормальным пацаном, вместе на футбол гоняли, за партой одной сидели. Был ты тогда отличным пареньком. А теперь кто - набрал каких-то уёбищ в свою компанию и сам превратился в унылое говно. Всё, ребят, нам не по пути, заебалось, у вас своя жизнь, а у меня своя. Не будем друг другу мешать. Всё. Я всё сказал. ЗАЕБАЛИ! УЕБАНЫ! ЗАЕБАЛИ!
- Чо с тобой, ты ****улся что ли в конец, дружище? - поинтересовался Санька, вежливо подождав, когда Валентин закончит. - И когда это я мог в унылое говно превратится? Мы-то тут уже все повзрослевшие и говорим о взрослых темах, а ты, интересно, о чём говоришь нынче? А?
- Эй, ты кого тут уебанами назвал, ты, пидорас?
- Санёк, он у тебя чо, больной что ли? С кем ты нас познакомил? Может быть ему в бубен дать, чтобы с пацанами нормально базарил?
- Да!
- Точно, надо бы.
Все приготовились было надавать самому озлобленному в их компании, как вдруг Александр остановил всех, так и не дождавшись ответа на свои вопросы.
- Нет, ребят, пусть катится нахуй.
- Да ты чо?
- Нет, я сказал, нахуй его. Чо нам руки марать.
Все остановились и послушали своего "главаря".
- Катись нахуй! - сказал Александр. - Надеюсь, ты ишо поправишься, а то уж совсем в говно скатился. Теперь не влезть, не вылезти.
- Ахахахаха, - вдруг громко засмеялся Валя.
- Чо ты ржёшь?
- Да вот... я когда сестру твою ****, также подумал: не влезть да не вылезти!- отпустил колкости в адрес Сани, а после добавил: - всё уж там так узко было, - и снова засмеялся внаглую перед всеми.
Саня, услышав это, немного постоял, промолчал секунд пятнадцать, потом сжал кулак, подошёл неторопливо к Валентину и со всей силу дал ему точно в нос, тем самым выбил того с ног, после чего сказал:
- Зря ты это сделал, уёбок, тьфу, - уверенно плюнул в лицо Вале, после чего, немного постояв, уже окончательно удалился.
Валентин продолжал валяться на траве в каком-то поле рядом со школой. Из носа тёк красный фонтанчик, казалось бы, не думая прекращаться. Голову всё качало и трясло. Сильно болело левое ухо (видимо, он ударился об него, когда падал). В этот момент Валентину вспомнился первый его бой ещё в третьем классе: орущие вокруг одноклассники и другие ученики школы, напротив твой оппонент со стёртыми кулаками и нахмуренным лицом, а ты немного подрагиваешь в коленях и не уверен в своих действиях - вроде как и хочется начать первым, чтобы побыстрей закончить драку, но и не решаешься, из-за чего противник атакует первым. Вспоминалось, как он почувствовал первый фонтанчик крови из носа, как на глаза наворачивались слёзы и довольного после удара Мишку - того самого противника в драке третьего класса. Вспоминался адреналин, бушующий в крови. Вспоминалось то чувство после драки, когда Валя проиграл и, немного очухавшись, ушёл домой, по дороге долго думая о своём поражении. Вспоминалось и то, что на следующий день всё как будто бы не происходило, и Валя с Миханом снова нормально общались и гуляли. Все драки промелькнули в голове. Как изменилось с тех пор всё это. Теперь невинные драки превращаются в беспощадные мордоизбиения, а ни о каком понимании и, уж тем более, примирении не может быть и речи. Всё это ушло, а на смену пришёл беспощадный цинизм и отвращение к ближнему своему. Понты и насмешки заменили дружбу и преданность. "Догонялки" сменились деньгами и пивом. А пятилетние мозги и младенческая логика так и остались в людях, разве что обзавелась лишними мыслями о "тачках", "сиськах", "дрочке" и прочим. Нет в этом мире больше добра для Валентина. Зло. Везде лишь зло. Только оно и царит обществе, в котором Валя живёт. Раз только оно и шастает в мире, то и сам Валя не откажет себе в удовольствии использовать его прелести теперь. "Хватит с меня всего этого говна! Пора показать, кто я на самом деле и чего стою, для меня все эти лицемеры и конформисты умерли, как и последняя капля добра в мире. Пора показать... пора..." - говорил про себя Валентин, вставая с травы и отряхивая грязь на плечах и спины своей майки. "Эра кулаков мертва. Пуля - вот что спасёт мир наш обетованный. Ну и пусть. Надо бы раздобыть этого добра себе. Надо бы раздобыть," - снова предался в мысли он, следуя своему пути в сторону дома.
Домой всё же Валентин не пошёл, а сел на лавку за углом и стал тихо про себя размышлять о мыслях, пришедших сейчас в голову и основательно там застрявших: "Было бы неплохо завести себе автоматик какой-нибудь. Чёрт возьми, ни разу в этих вещах не разбираюсь. Надо бы ножи ещё раздобыть. У бати пошариться, может у него что есть. Вот бронежилет бы для устрашения - вот это тема реальная. Даааа. Это будет охуенно. Это всё для дела. Как там было у Достоевского: "Тварь я дрожащая или право имею"? Вот и я посмотрю, на что способен. Всё заебало. Пора бы и себя показать во всей своей ****ской красе. Мне нечего скрывать. Нечего. Мир узнает обо мне. Хахаха. Люди - просто сраные люди, ни на что не способные куски мяса. Тупые посредники своей мелкой никчёмной жизни. Даже мои родаки не лучше. Те ещё сволочи. А такие, как я, могут что-то сделать и не побояться последствий. Найти работу, отучиться, жениться, нарожать детей и, в конце концов, смерть. Фуууу! Кому это вообще может понравиться. Работа для уебанов всяких, которые любят, когда ими командуют. Учиться можно для себя, а не в школе ради оценок с этими говноедами тупорылыми, у которых нет своих вкусов, мыслей, только тупой инстинкт стада, когда "я делаю как все, аааа". Женитьба вообще нахуй ненужная вещь! Детей нарожают потом, а воспитать не могут нормально, потом такие уебаны, как Саня и его приятели и рождаются. Мои-то вообще в этом не преуспели особо. А потом так вот и умереть, ничего не показав в жизни. Такая перспектива только для всякого отребья и слабаков. А жизнь слабаков не любит! Я вот могу показать всем их уёбищность. Даааа. Игра стоит свеч. Это тест жизненный, которые смогут пройти не все. Но я покажу, чего стою. Я покажу. Покажуууу!" После долгих раздумий, когда уже стало вечереть, Валентин слез с лавки, отряхнулся и пошёл домой каким-то странным не своим шагом маньяка.
С момента стычки с Саней и его приятелями прошло где-то пол года.
Валентин уже совсем потерял свой прежний вид, будто он не высыпался всё это время. Вечно уставший и недовольный - теперь таким Валя был для других. Свою популярность в школе он стал терять, как только вернулся с летних каникул. Друзей почти постоянно игнорировал, был вечно занят своими тёмными делами, с девушками почти не разговаривал, отворачивался и от родителей своих. Полностью теперь он погрузился в свой мир. Да и вид теперь у него стал другой: раньше Валя одевался в общепринятом в кругу друзей стиле, в который входили модные джинсы, всевозможные толстовки, яркие футболки и дорогие красочные кроссовки от таких брендов, как "Адидас", "Найк", "Пума" и других. Модный и красивый стиль сближал его со многими людьми, которые, правда, иногда завидовали его стилю и успешности в целом. Всегда аккуратный вид с хорошей стрижкой и приятным запахом сменился полной неаккуратностью, простой, с виду, драной одеждой: полурванные джинсы, старенькие кеды, мятая рубашонка, как правило, без майки внутри. Волосы свои Валентин уже запустил, сделав их длинными, немного засаленными и абсолютно не причесанными. Грязные ногти на пальцах. Даже лёгкая небритость появлялась на прекрасном до этого лице Валентина. Стал и пахнуть Валя только потом своим. Иногда, бывало, от него несло сырой грязной почвой, как будто он изучал разную живность под землёй и совсем уж забыл не только о существовании таких вещей, как дезодорант или одеколон, но и о душе вообще. Круг общения его сужался, а на вид этот некогда приличный и красивый молодой человек теперь стал похож на какого-то школьного изгоя. Сны также не покидали его, а лишь с каждым разом усиливались в своих абсурдных сюжетах и красочных мерзостях. Случалось, он видел их и в школе, когда ложился на парту, или когда закрывал глаза свои от усталости, не имея желания слушать одноклассников, учителей, не важно кого. Но Валентин со временем привык к ним, позиционируя их как ещё одну подготовку к нелёгкой жизни и предстоящим трудностям в ней. Эти пол года Валентин проводил в полном одиночестве, не обращая внимания и не отвлекаясь ни на что другое кроме как своих безумных идей, намертво застрявших в голове. Эти пол года стали для Валентина, своего рода, подготовкой к чему-то грандиозному в его жизни, к чему-то важному. Пол года Валя думал о планах. Пол года Валя жил своими планами. Пол года для Вали большинство людей представляли собой лишь кучу мяса. Пол года Валя жил в себе. Пол года для Вали пролетели быстро. Пол года кроваво-красных луж на глазах Вали. Пол года трупов бездомных на пути Вали. Пол года для Вали были лишь началом кошмара. Пол года неизведанного никому другому пути, кроме Вали. Пол года Валя надеялся. Пол года - только начало...
Исследуя живописную местность своими острыми ныне ощущениями, ему издалека показалась большая ярко-красная надпись "Revolution" с мерцающей буквой "R" в начале слова. Подойдя ближе, Валентин обнаружил, что это круглосуточный бар, обделанный красивым деревом, стоявший где-то поодаль центра города. Среднего размерчика бар привлёк внимание, и Валя зашёл в него, перед этим немного позабавившись про себя названием самого заведения. Внутри никого из посетителей не было кроме завсегдатого престарелого мужчины с седой бородой и длинными седыми волосами в сияющей кожаной курточке, который непоколебимо отпивал из своего стакана жидкость, похожую на текилу, перед тем, как кинул свой взор на пришедшего молодого паренька. Усевшись, Валентин попросил бармена плеснуть ему вискаря. Бармен, несмотря на обязательство, не попросил у него документов, подтверждающих совершеннолетие, а почти сразу налил хорошего виски. Валентин сейчас и вправду был похож не на восемнадцатилетнего ещё пацана, а, скорее, на двадцатисемилетнего человека, который уже отучился и только-только закончил свою службу в армии. Старец поглядывал на гостя глазком в перерывах между отпитием своего пойла и непродолжительной паузой, в которой он наслаждался послевкусием напитка. После недолгого затишья, старец нарушил тихую утреннюю атмосферу.
- Что вас привело сюда-с в столь ранний час? - поинтересовался старец, обращаясь к Валентину, но взгляд его почему-то был устремлён на стакан.
- Решил выйти прогуляться, освежиться. Завтра у меня важное событие намечается, - ответил скиталец грубоватым голосом, также устремив свой взор на стакан.
- И какое же событие, могу ли я поинтересоваться-с? - снова прервал тишину старик.
- Последний звонок, чёрт его возьми... - говорил Валя, после чего прибавил, но уже тише: - ...за яйца!
Старик усмехнулся, видимо услышал тихий шёпот гостя.
- Парень, а тебе есть восемнадцать-то? - быстро смекнул бармен, услышав слова юного незнакомца.
- Да не волнуйся ты, есть мне восемнадцать, - уверенно и жёстко отпустил Валя, а после показал свой паспорт, чтобы тот убедился.
- Хмм, - успокоился работник заведения. - Может ещё чего плеснуть, - добавил потом он и заметно подобрел.
- Лучше плесни мне ещё виски, я плачу, - достал Валя из кармана пачку денег, состоящих из купюр номиналом в тысячу российских рублей.
- Хорошо, - пуще прежнего стал добр бармен.
- Так юны, а уже столько пьёте-с, - снова заговорил старик.
- Жизнь у меня такая - без капли виски никак!
- А какая она у вас такая, позвольте поинтересоваться-с?
- Жёсткая, грубая, сложная, с болью и кровью и человеческим непониманием. Такая, какую не видят простые обыватели. Такая, какой они себе и представить не могут...
- Что ж, понимаю. У самого было много боли и крови в жизни!.. да и непонимания тоже.
- И как же ты с этим справился?
- Время! Оно мне все раны залечило и забыть обо всё помогло. Я когда-то таким же как и вы был. Всё лез куда-то, думал, что умнее всех, что мне всё можно. Но потом как-то успокоился, повзрослел. Да и тюрьма меня усмирила.
- Вы и в тюрьме побывали? - вдруг Валя уже перешёл на "вы".
- Так точно-с.
- За что хоть?
- Покушение на убийство. Вот так-с.
- Жёстко, - сказал Валентин, хотя про себя так и не думал.
- Мой вам совет за знакомство-с: не принимайте поспешных решений и не делайте глупостей. В таком возрасте, я понимаю-с - каждая проблема кажется уже катастрофой, но не надо идти против здравого смысла. - вдруг начал старец, встретив взгляд Валентина. - Трезво оценивайте ситуацию. Я вот смотрю на вас и вижу человека, который готов уже совершить какую-нибудь глупость. Так вот-с не надо. Лучше лишний раз обдумайте всё. А то ведь вы из тех, кто свою жизнь может загубить. Я вот-с когда-то загубил и поплатился за это. Тюрьма - не самое лучше место. Я там-с многих людей повидал самых разных: и убийц, и насильников, и воров - кого только не видал. Большинство из них было с таким же глазами, как у вас сейчас - глазами загнанного в угол человека, которому ничего не остаётся кроме как рубить всё с плеч. И где они сейчас. Скверно всё это я вам доложу-с.
- Хорошо, хорошо, я понял. Только не надо меня поучать, я и сам прекрасно знаю, на что иду и трезво оцениваю свои действия. Вы обо мне не знаете нихера, а уже что-то там плетёте про глаза как у тюремщиков. Я не один из них.
- Вы правы, правы. Но я просто в жизни всяко повидал. Вам же даю лишь совет свой, а уж прислушиваться к нему аль нет - ваше решение-с.
- Угу, - невнятно буркнул Валентин, после чего добавил: - Эй, бармен, сколько там с меня?
- Семьсот пятьдесят, - ответил бармен.
- Вот, сдачи не надо, - расплатился Валентин, а после ушёл из бара, громко хлопнув после себя дверью.
- Во молодёжь пошла, а, - протирая стакан, сказал бармен.
- Мммдааа, - опустив глаза и снова принявшись за стакан, ответил старик.
"Надеюсь, он всё понял," - немного погодя, добавил старец про себя.
Выйдя из бара, Валентин глянул на часы - было уже пол седьмого утра. До последнего звонка оставалось два с половиной часа. Валентин рассчитал своё время, а после ушёл домой какой-то нервной походкой. На улице было как-то пусто. Снова совершенно одинок он был. И не только сейчас.
Чем дальше шло время, тем хуже складывались обстоятельства. Время шло для всех относительно по-своему: для друзей оно текло медленно, утомительно, для родителей периодично - то резко, то снова нормально. Для Вали же оно не имело более смысла. Теперь он не обращал на него внимания и жил по своему временному поясу. Валентину не важно было провести три минуты или три недели, главное, чтобы была цель. А цель у него была в голове клином застрявшая. Не обращал он внимания и на окружающие его обстоятельства, которое шли для всех то неожиданно, то уж чересчур явно и отвратительно долго. За следующие пол года обстановка накалилась пуще прежнего: по новостям региона стали крутить известия о появлении серийного убийцы бездомных, который вот уже какой раз выходит безнаказанным от руки правосудия. Валентин за это время научился мастерству заметать следы, маскироваться, врать словно политик, обещающий всем хорошую жизнь перед выборами, и не выдавать себя. На Валю не падало никаких обвинений и из-за наплевательского отношения к жертвам преступления, органы власти "кидали" обвинения собутыльникам и другим свидетелям, которые косвенно могли быть причастны к сему преступлению. Дома тоже было всё неладно: родители стали чаще ругаться, как казалось Вале, из-за его нового образа изгоя общества. Его постоянно допрашивали дома, пытались вызнать у него хоть что-то, ругали за опоздания и несоблюдение наказаний. Было слышно громкий плач матери и не менее громкий бас отца во время очередной брани друг с другом. Но Валентину было уже всё равно - он был занят своими делами.
Пол года - новая череда испытаний для Вали.
Сны часто посещали разум Валентина. В основном, было два сюжета: мелкий старик, которой всё никак не мог нарадоваться от удовольствия в сексе с Валентином и странные люди в костюмах, которые постоянно преследовали его, как бы вот-вот уже избивая его до смерти, но Валентин сразу вставал от скопившегося адреналина. При том, количество этих людей всегда увеличивалось с каждым новым избитым Валей бездомным. Бывало ему снилась девушка. Она была точно живой даже с именем. Звали её Надежда Кудрявцева. Имя её было написано на табличке на столике в знакомом ресторане, на котором он увидел её впервые у себя в голове. Для него это была идеальная женщина с прекрасной фигурой, длинными каштановыми волосами и карими глазами. Он пытался заговорить с ней, но без толку - она постоянно пропадала куда-нибудь. Как-то раз он спутал её с незнакомкой, увидевшей на остановке. И часто бывало он видел её в метро, на улице, в доме. Но никогда не мог даже увидеть её ближе. Спустя какое-то время Валентин вообще перестал различать правду от сна. Каждый раз он видел перед собой какую-нибудь несуразицу, которую уже вроде бы где-то видел, но никак не мог вспомнить где. Бывало и вспоминал что-то из сна, но не часто. Да ему и не было до этого дела. Перед глазами стоял абсолютный сюр. Восемьдесят процентов своего времени Валя не мог сосредоточиться в пространстве и постоянно витал в голове своей. Остальные двадцать процентов уходили на сон и планирование своих бредовых идей. Так и жил он с тех пор, пока не воплотил в жизнь свою цель год спустя...
Долгое время шёл к своей цели, превозмогая само присутствие окружающих, Валентин. Год спустя он наконец воплотил свою цель в жизнь. За это время его родители успели поссориться из-за воспитания сына, и чуть уж было отец не подал на развод. Та шумиха утихла, но отношения в семье стали теперь куда более накалёнными. В частности, Валентин перестал слышать ночные шорохи в родительской комнате. Это его не смущало, а теперь и думать стало легче, потому как не любил Валя подолгу спать, да и не мог из-за хаоса, творившегося в его голове.
Итак, цель была почти исполнена. За неделю до последнего звонка Валя уже подсчитывал свои боеприпасы, накопленные за столь немалый срок. Дома, как обычно, никого не было. На школу он уже забил давненько и теперь перестал там появляться вообще. Для фона в комнате был включён телевизор. По нему краем уха Валентин слышал: "Неделя ожидается тёплой и ясной без особых осадков, но к выходным ожидается дождь, возможно, с грозами." Далее уже совсем перестал он слушать, сосредоточив внимание на своём деле.
"Надо главного героя дождаться," - осмотрев свой запас, Валентин вспомнил о заказе на пистолет ТТ.
Всё, что попадётся под руку, Валентин старался брать к себе и пополнять тем самым багаж. Прятал же он свою сумку в специально сделанный потайной ящик в шкафу, чтобы мама, когда в очередной раз решив навести порядок среди грязных вещей, не нашла главных улик.
Подготовку в обращении с оружием Валентин проходил через интернет, консультировался в специальных форумах со знающими людьми. Часов в пять утра уходил в лес и переходил там от "форумной" теории к жёсткой практике. Стрельба по деревьям так радовало Валю - приносило ему внутреннее удовольствие, которое он испытывал, разве что когда избивал бездомных. Думал в этот момент подстрелить кого-нибудь из них, но никого из грязных и отвергнутых обществом людей не встречал взгляд Валентинов.
Какое-то время орудуя в лесах, Валя, наконец, окончил свой "курс молодого бойца". Подготовка прошла хорошо, по его мнению. Да он и у знающих людей в чатах спрашивал и докладывал о текущих результатах. Все твердили годную четвёрочку в отношении владения оружием. Для Валентина это всё равно звучало как божий набат.
Дождавшись заказа на "ТТ" с нехилым количеством патронов в срок, Валентин стал непосредственно готовиться к звонку своему последнему, и это слово, как никакое другое, отражало всю суровую ныне действительность в целом.
В глазах двоилось. Было уже поздно - стало клонить в сон, но Валя отчаянно пытался не уснуть. Чашку за чашкой кофе намешанным с водкой, которую Валентин достал из папиного мини-бара, уплетал сейчас он. Мысли то и дело путались. Состояние Вали сейчас трудно поддавалось возможным объяснениям. Теперь Валя уже не знал точно: происходит ли всё это наяву, или же всё лишь дурной сон, который никак не может закончиться и уж больно сильно затянулся. Не давали ему покоя и другие странности: что-то то и дело жужжало в ушах, вечные галлюцинации и порой Вале казалось, что некоторые части тела просто не слушались его, живя своей собственной жизнью. Всё, что сейчас имело значение для Вали, не давало ему расслабиться - это цель: подготовиться к послезавтрашнему последнему звонку, и подготовиться как положено - так, как Валя и запланировал. Это же не давало ему и уснуть, как бы не хотелось сейчас самому Валентину. Продержавшись до утра, Валентин всё же заснул.
И вот ночь. За окнами гроза и несильный, чуть шумный дождь. Родители уехали на неделю. Валентин долго собирал свою сумку, после чего вышел на улицу в сумерках...
Вернувшись с гулянки, Валя стал собираться. Он натянул белую рубашку поверх голого торса, после напялил тёмно-серый костюм и добавил ко всему прочему чёрно-белую бабочку, поправил её и обулся в лакированные черные ботинки на шнурках. Живот вдруг забурлил не по-детски. До "звонка" ещё двадцать минут.
"Успею," - сказал про себя он и пошёл в туалет. Торопливо стягивая ремень с брюк, он сел задом на унитаз и, чувствуя вот-вот выходящую коричневую субстанцию, обдумывал всё в последний раз. Каждые полторы минуты смотрел на часы. Закончив свои дела с унитазом, он нервно смыл образовавшуюся коричневую массу и принялся умывать руки. Умываясь, смотрел на себя в зеркало, словно никогда и не видел этого незнакомца. Сейчас он был впервые за долгое время в своей красе: прилизанные умытые локоны волос назад, побритое начисто лицо, отдававшее мелким проблеском. И от горького почвенного запаха не осталось и следа. Теперь Валя пах душистым и притягивающим одеколоном для мужчин. Выйдя из туалета, он взглянул на часы - без пяти минут девять.
"Ничего, ещё есть время," - после закрытия входной двери, подумал Валя.
Подходя к школе, Валентин заметил большую массу у крыльца. Все были нарядные, красивые: девушки в разноцветных платьях до колен и выше, парни все в строгих и опрятных костюмах при галстуках. Среди толп царило сдержанное веселье и предвкушение дальнейшего.
"Ну посмотрим, кто тут ещё будет улыбаться последним," - глядя на всех, отозвался в голове Валентина жёсткий голос.
Все в дружной компании стояли у крыльца. Редкие ребята скучивались по трое в отдельные кучки, но, в основном, толпились все на месте. На улице, помимо двух классов - девятого и одиннадцатого - были и незнакомые люди: родственники, друзья, другие учащиеся школы. После получасового ожидания на улице всех созвали внутрь школы.
Первыми на свои места в школьном зале - большом и светлом, из-за освещения казавшимся ещё больше, - уселись родители. После учителя. Выпускники же бегали туда-сюда по коридору, что-то обсуждая и готовясь к запланированному мероприятию. Учителя выпускных классов шли с цветами и подарками в руках. Лишь Валентин, не хотя нигде и ни с кем участвовать, уселся сразу на своё место. Он вспоминал, как его долго уговаривали в классе хотя бы спеть песню в конце на прощание (так было заведено в каждой школе на выпуск петь дурацкие слащавые и банальные песни, лишённые смысла и слуха которые распевали сами учащиеся, не считая плановых выступлений). Вспоминалось, как он люто отказывался и уже почти открытым текстом посылал всех на три заветные буквы. Как не приходил на репетиции и, вообще, "клал на них свой огромный железобетонный болт", как пелось в одной песне. Всё это мероприятие никак не волновало его, и, более того, он снова был в прострации, в своём, ограниченном от чужих людей, мирке...
Когда перед глазами стало яснее, празднования подходили к концу. Гости стали собираться, а одноклассники уже заканчивали основную часть и были готовы спеть прощальную песню. Рядом сидел Рахман и, когда все стали собираться на сцену, чтобы спеть песню, постоянно оттягивал за рубашку своего соседа.
- Давай, чувак, наш выход.
- Да на хую вертел я ваш выход, сколько можно повторять, - резко ответил Валентин.
- Ну, как хочешь.
Все дружно встали, спели песню про уход, про одиннадцатый класс, про грусть, печаль и тоску, да и про учителя не забыли, посвятив ей отдельную, но не менее банальную, чем предыдущую, песню. Вскоре из глаз девиц полились слёзы, парни молча аплодировали. Стали на весело-сентиментальной ноте расходиться. Звонок последний длился часа четыре, а может и чуть дольше.
- Все помнят, да? К трём часам гоняем на хату. Знают все, да? Ну ладно, тогда ждём всех, - заявлял самый активный в классе Аркадий - человек слово, решающий за всех "важные" проблемы одноклассников.
- А это около рынка находится? - спросил вечно не врубающийся в дело Семён.
- Да-да, там, на лево потом свернёшь и увидишь. Мы там вас ждать всё равно будем, - отвечал Аркадий.
- Да, кстати, а этого брать буэм, ну, Валю-то? - спросила Евгения - дива, вечно думающая, что она королева класса.
- Ну а чо, если он хочет, пускай идёт, сёня ж всем классом выпускаемся, вот и соберёмся все вместе.
- Ну, окей.
Так и разошлись все одновременно, да только Валентин уже давно ушёл домой быстрее всех. Дела, дела...
Каждый, кто подъезжал к вышеуказанному месту, видел солидного размера двухэтажный домик, выполненный чисто из дерева, огороженный каменным забором по квадрату. По форме этот домик напоминал что-то похожее на квадрат, только слегка деформированный. К дому прилагалось небольшое пространство для отдыха. Заходя в этот домишко, можно было заметить парадную комнату с большого размаха столом и кучей шкафчиков, располагавшихся по краям комнаты. Далее был выход в парилку и душевую. На втором этаже было что-то типа развлекательной комнаты с бильярдом. Там же с задней части лестницы раскинулись две спальные комнаты с кроватями на троих в каждой.
Первыми туда приехали Рахман с Андреем и парой девиц, которые тащили сумки со съестным и кое-что из выпивки. Их уже ждали Аркадий с приятелем. Осматривая дом, первым в глаза кинулась парилка. Сняв с себя одёжу и облачившись в белые чистые полотенца, прибывшие тут же кинулись париться.
- Ух, как же приятно, - блаженно сказанул Андрей. - Подтопи-ка ишо, Рахман.
- Ща. А чо это я, сам иди, раз надо, - ответил Рахман, сидя снизу дощатой лавки, с непривычки дышащий горячим воздухом. - Тем более и так нормально.
- Да чо нормально? Ай ладно, потом сам подтоплю, ща вставать лень.
Спустя некоторое время прибыли и другие члены коллектива.
Последним прибыл Валентин, волоча на правом плече своём красную шумящую сумку, он притащился в дом. Никто его не встречал и, когда он вошёл, почти никто сильно и не обратил внимание. На столе уже праздновали. Раскинутые бутылки недорогого виски; кучи блюд, не аппетитных на вид, уплетали поначалу робко, но позже, поддав топлива в свой организм, стали есть размашисто. Велись активные споры о предстоящих начинаниях и других "важных" вещах. Ничего не сказав, Валя пошёл наверх. На лестнице он встретил Рахмана.
- О, Валёк, пришёл всё-таки. А чо с сумкой?
- Припа-асы, - нехотя ответил Валя, немного заикаясь.
- Ну ладно, может попариться сходим? А то давно с тобой ничего такого не делали вдвоём или втроём, если ещё Андрюху считать, - немного нетрадиционно прозвучали слова еврея.
- Не... я, пожалуй, пока наверху побуду, вещи скину, а после за стол присое-единюсь.
- Окей, - смиренно сказал Рахман и удалился вниз по лестнице.
Наверху Валентин пошёл в одну из спален, где надёжно заперся, после чего стал разгружать свой багаж и прятать его под одеждой, пихая в карманы, цепляя за кармашки и пряча под рукава. В мыслях отчётливо, словно сердечный стук, отбивалось задуманное. Чувство предстоящего заставляло подрагивать колени. Несмотря на смешанное чувство, руки были полностью под контролем и как никогда крепки и тверды, как отбойные молоты кузнеца. Ещё немного и всё, к чему Валентин готовился, развеется. Понапихав в себя всего, что можно было, Валентин взял нож-бабочку в руки, сильно зажал его и пошёл к остальным за стол.
Люди уже покривились от выпивки... Началось время бурных тостов и аплодисментов. Кто-то уже стал пританцовывать под мелодичный ритм доносящейся из чьего-то сотового песни. Когда Валентин спустился к остальным, одна из девиц проводила его на своё место, будучи подвыпившей и что-то шепнула ему на ухо, но Валентин не расслышал и не разобрал из пьяного шёпота почти ничего. Хотя на мгновенье ему показалось, что он услышал знакомое: "Пралитарий, сын мой, спасот наш виликий нароД!"
Увидев не пившего гостя, стали наливать ему в стакан.
- Хочу выпить за то, чтобы у нас всё было хоро... нет, отлично. Чтобы все достигли своих целей. Чтобы все поступили туда, куда хотели. Ну, и в жизни чтобы всё было путём. Ах да, ещё чтоб не забывали друг друга. Вот... - сказал Аркадий и под бурные аплодисменты запил, чокнувшись перед этим с остальными "собутыльниками".
В глазах Вали все сейчас казались такими же ущербными, отвратными и убогими, как и те, кого он поздними вечерами "херачил" в своё удовольствие и для "благих" намерений. Вдруг, когда уже не осталось ни у кого слов, чтобы сказать тост, стали ждать его от Вали, который сидел тихо на своём месте и для всех пьющих казался каким-то угрюмым.
- Ну что, Валёк, давай, может и ты чего скажишь. В одном классе же всё ж, ну. Давненько от тебя ни слуху ни духу.
"Я из него как-то дух-то повыбивал..." - в этот момент вздрогнула в голове Саньки мысль.
- Да, пущай чего скажет... - подвыпивший Валерий с другого конца стола почти всех подначивал на говор и тосты, не желая сидеть в тишине.
- Хмм... дайте подумать... есть у меня кое-что, - проговорил Валентин и улыбнулся слегка дрогнувшей, но всё же уверенной улыбкой. Хочу, чтобы таких мразей, сволочей, говноедов, пидарасов и уебанов не было в нашем обществе. Хочу, чтобы следующее поколение освободилось от кучи дерьма, которое мы называем нынешней молодёжью. И вы - не исключение. Такие же мрази. Ничего не представляете из себя. Куски мяса, которые подчиняются своим тупым быдло-законам и ничего в голове своей нет. Жалкие снобисты. Мне тошно на вас смотреть. Омерзительные суки. Из-за вас мне самому не хочется жить и называться частью молодёжи такой вот... сраной молодёжи. Есть у меня для вас кое-что. Долго я готовился к этому моменту и вот теперь мне есть, что вам показать. Всем вам, ублюдошные кучи никчёмного мусора. Ахахахахаха.
После протяжного смеха Вали сидящие вошли в ступор. Люди, сначало не въехав в слова гостя, подумали, что это не наяву. После от лица всех, прервав минутное затишье, возмущенно сказал Аркадий:
- Ты чо такое говоришь? Ты вообще какого *** тут делаешь, раз такого мнения. Пошёл нах..ава..ывафва, - прервавшись на полуслове, Аркадий почувствовал резкую боль: нож почти по рукоять впился ему в лоб, задев мозг. Аркадий с рюмкой в руке упал, распластав руки по полу и из головы его потекла небольшая кровавая масса.
В панике закричав, девицы кинулись из-за стола, но тут их настигли пули. Валентин достал из-за спины два пистолета и стал палить в них. Позже он открыл огонь во всех поголовно. Поджигая тряпку, он кинул один "коктейль" Молотова наверх, а другой у входа. Пламени огня незамедлительно стали заполонять пространство дома. Входы и выходы были заблокированы. Пытаясь спрятаться, некоторые прятались под стол, но туда Валентин забросил светошумовую гранату, задев при этом себя, но ему это было словно в удовольствие, и он продолжал изрешечивать пулями всех непослушных и убегавших с гулким свистом в ушах. Вот и Валерий упал в лужу собственной крови, перед этим жалобно спросив про себя: "За чтооо?.."
Пули летели и летели, свистели и свистели...
Сейчас в доме правили звуки выстрелов, многочисленных перезарядок, свистящих девятимиллиметровых патронов, которые периодически заглушались паническими криками бегавших из стороны в сторону подростков.
Дым стал заполонять всё древесное пространство дома, не давая свободно дышать другим.
После Валентин достал "ТТ", сунув ПМ с одним патроном в карман, и открыл пальбу по тем, кого приберёг напоследок: Саньку и приятелей его. Убрав свиту недавнего приятеля, он пустил прицел на голову Александру. Тот молил о пощаде, стонал, кланялся и просил прощенья.
- Ну вот и докатились, сука. Аллилуйя, - нарастая в голосе, визжал Валя, - аллилуйя, аллилуйя, аллилуйя, ал-ли-лу-йяяя... уаааа.
Пуля пришлась прямо в голову Сани. Хоть оружие было и травматическим, но с такого расстояния и с такой убойной мощностью да ещё и в голову Александр пал насмерть.
В комнате остались только две девки, которые пришли с Андреем и Рахманом, и сами парни. Стоя возле кучи трупов своих некогда веселящихся и шумящих одноклассников, Андрей сделал шаг вперёд и попытался выведать у друга своего когда-то лучшего истину:
- Зачем? За... зачем ты это сделал? Зачем же, Валентин? Как ты мог? Что на тебя нашло, друг, как так? Господи... - сказал, покашливая из-за дыма, после чего Андрей всплакнул.
Тут дуло пистолета оказалось у лба Андрея. Валентин думал, решался сделать выстрел, когда Андрей, весь в слезах, дрожал и изнемогал от слёз.
- Дааавай, ну же, убийца, что ж ты медлишь, а? Убей всех, ты этого все эти два года хотел? Поэтому мы тебя почти не видели? Решил, что это правильно. Ты - псих, ты болен, тебе лечиться надо, какого ***? Мы доверяли тебе, а ты просто больной ублюдок, - тут Аркадий рукой придвинул дуло ближе, заглянув Валентину прямо в его горькие и убитые жизнью глаза - давай, стреляй, гандон, вот что мы для тебя - куски никчёмного мусора! Ну так уничтожь его, раз так хотел. А потом что, а, будешь жить как раньше? Да? Может придёшь домой и расскажешь, как ты поубивал всех своих одноклассников и...
- Заткнись, ****ь, заткнись нахуй! - резко прервал говорящего Валентин.
- Серьёзно, помолчи, Андрей, себе же хуже делаешь. Валёк, пощади, отпусти нас, - смиренно попросил бывший друган Рахман.
На мгновенье всё это вернуло какую-то долю от прежнего Валентина. Он обдумал слова Андрея, понял, что с ним будет дальше. Какие-то моменты жизни в миг пронеслись на уме. Ужаснулся. Дико ужаснулся...
"А что ж я-то сделал для этого мира? Ничего... Кажется, я много ****ел про никчёмных людей, но сам оказался таким же. "...будешь жить как раньше?" Нет, конечно же не буду!" - на утвердительной ноте завершился цикл обдумываний.
- Что ж ты решил? - непонятно про себя тихим голосом сказал Валентин.
"А может тот старец был прав?" - подумал про себя вдруг ещё раз Валя.
- Слушай, Рахман, как выглядят сейчас мои глаза? А? Посмотри внимательней! Как они выглядят? Ну?.. Говори же, - непонятно для всех спросил у стоявшего неподалёку от Андрея Рахмана, который сейчас выглядел как никогда испуганным маленьким мальцом в слегка мятой рубашке.
- Ааа... я нне... не знаю. Уой... как...
- Глаза загнанного в угол человека - вот как они сейчас у тебя выглядят! - резко почти криком ответил Андрей.
"Хм... Мда... Он был прав!.."
- Простите меня, друзья, но один из нас в таком случае умрёт сейчас же... и этим одним будет... внимание... Йааа! - тут Валентин быстрым движением правой руки достал другой пистолет с одним патроном и резко сунул в рот.
В этот момент одна из девок закричала.
- Хма уот йуа уыл ни плуав, - что-то несвязное и непонятное, пуская слюни, пробормотал Валентин с дулом во рту, после чего нажал на курок.
Кровавые подтеки и пятна облили лицо Андрея и чуть менее остальных, стоявших позади. Тело Вали упало бездыханным куском мяса, которым он так часто характеризовал окружающих на пол жутким грохотом, словно молот вдарил по древесному полу, и из задней части головы, ушей, даже глаз полилась кровь. Кроваво-красная лужа опоясала вскоре всё тело. Дым каким-то странным образом словно опоясал лежавшее тело Вали ненадолго. Хотя, возможно это просто показалось другим, часто закашлявшим жертвам.
Андрей, осознав нынешнюю действительность, стал оттаскивать остолбеневших девах к выходу. Рахман робкими шагами тоже зачастил туда. Сумев выбраться, позвали на помощь...
Огонь вскоре потушили.
В этот день в девять часов вечера было убито семнадцать человек. За окнами в это время, несмотря на светлую пору, виднелась неполная луна, напоминавшая почему-то сейчас серп. Воздух был чист, на улице на секунду всё живое словно замерло, как дыханье Рахмана во время "пира", и снова зажило своей жизнью...
Оставшиеся выжившие после того дня ещё долго не могли отойти от случившегося.
После того случая одна из девиц покончила с собой, спрыгнув с крыши девятиэтажки. Другая попала в лечебницу на несколько месяцев.
Рахман и Андрей долго вспоминали тот день. Постепенно оправились. С тех пор они не общались почти и разъехались кто куда. Стараясь забыть, строили карьеру. Рахман, окончив государственный университет по направлению журналистики, стал писать статьи в газетах и вести блоги в интернете. В основном, на темы подростков. Андрей закончил факультет психологии. Стал работать частным психологом. Изучал людей, решал их проблемы. Ему теперь нравилось изучать людей, заглядывать каждому в глаза и почувствовать там что-то... Что-то, что он видел в тот день в глазах убийцы. Ощутить это снова. Андрея немного пугало это влечение, но он старался не думать об этом плохо.
Так и жили с тех пор. Живут и по сей день...