Солнце наконец зашло за прибрежную песчаную скалу, поросшую приземистыми соснами. Жара быстро спадала. По воде, заползая всё дальше в море, медленно двигалась тень, меняя цвет бирюзовой воды на тёмно-синий. Тень накрыла прибрежный валун, в ращелинах которого я просидел целый день, дожидаясь момента когда солнце скроется, а с пляжа начнут уходить люди. К вечеру ветер поднимал небольшую рябь и тихая гладь залива превращалась в трепещущую, переливающуюся в лучах солнца стихию. Волны, отступая от камней, издавали громкие хлопающие звуки, но я уже к ним привык, и выползал из убежища, пользуясь узкой щелью между двумя камнями, не страшась морского гула.
Вот и сегодня, крепко схватившись всеми шестью лапами за поверхность застывшего валуна, я смело карабкался наверх, где меня ждала еда, застрявшая на шероховатом холме, покрытом мелкими водорослями. Должен признаться, работать клешнями, отрывать от камня прилипшие кусочки не так легко, как кажется со стороны. Приходится всегда быть на чеку, вертеть обоими глазами. По соседним камням ползали не только мои голодные собратья в поисках пищи, но и титаны, выискивающие одного из нас для собственной потехи. Как только я чувствовал что морское дно трясёт от тяжёлых стоп этих гигантов, я бросал добычу, мигом прячась за камень, туда, в любимую скользкую щель, пока ещё никем не обнаруженную.
Еды оказалось очень мало. Я обработал почти весь камень, но остался голодным. Направляясь на другой, соседский валун, я заметил лежащую в ложбине большую, размером с меня, белую массу чего-то незнакомого, однако очень похожего на нечто съестное. Осторожно, для отвода чужих глаз останавливаясь по пути пощипать несуществующую еду с камня, подполз я к белому куску, накрыв его на всякий случай своим панцырем. Он оказался мягким, пахнущим землёй. Оторвав от него клешнёй небольшой комок, я отправил его в рот. Вкус был совсем неморской, - видно титаны обронили остатки своей обычной пищи, - однако вполне приемлем. Вскоре я наелся и решил утащить весь кусок к себе в убежище, под камень, как рядом, откуда ни возьмись, возникла нагловатая рожа соседа. Руководствовало им, конечно, не простое любопытство, а желание отхватить частицу моей добычи. Подбирался он боком, незаметно, три его лапы осторожно пытались нащупать кромку белой массы, на которую я улёгся брюхом.
Делиться с ним, несмотря на невероятные размеры добычи, я не собирался, а потому тут же схватил его нахальные мохнатые лапы мёртвой хваткой, не давая продвинуться дальше. Сцепившись, мы замерли, свирепо вращая по сторонам глазами. Волны разбивались о бетонную стенку набережной, окатывая нас брызгами. Когда солнце окончательно зашло за горы и бескрайнее море поглотила тень, он отступил. Правда для приличия, отказываясь признавать собственное поражение, на прощание угрожающе поднял клешни. Я был наготове, в случае атаки, вцепиться в него, наметив оторвать одну из ног.
Как только он исчез за камнем, я схватил двумя лапами обмякший от брызг, отяжелевший кусок, попытавшись сдвинуть с места. Только вонзив в него и клешни, я смог оттащить его на край каменного плато, где начинался обрывистый спуск вниз, в убежище. Передохнув, я начал медленно перешагивать через кромку, рефлексивно оторвал от добычи две правых лапы, чтобы уцепиться ими за отвесную стену и мой белый куш полетел в воду. Волны тут же подхватили его, унося в открытое море.