Ж.О.Л.(Жизнь окончательных людей)
Часть первая. Начало.
И все бы ничего - живи да радуйся, но Маме маленького Семена, не в укор другим женщинам, будет сказано, по наследству досталось избыточное пристрастие к светской жизни 19 века. Она всегда ассоциировала себя с белым лебедем на пруду, который в гордом одиночестве, в свете прожектора полной луны, клюет желтую листву. И как-то раз она, разумеется, вся в сомнениях, решила, что гусь свинье не товарищ. Нет, конечно, она так не говорила, это был всего лишь летящий в небе бумажный змей, да и тот как-то сразу растворился в двух-трех первых высоких фразах, как растворяется запах свежего утра в первых лучах восходящего солнца. Она хотела жить там, где люди орудуют серебряными вилками, исключительно под Шопена, а слово туалетная комната вызывает легкое покраснение щек. Мама стояла около обеденного стола в белом шифоновом платье с высокой талией под грудь и говорила о том, что ее жизнь не состоялась, что она разочарованна, что папа не смог поддержать тот хрупкий огонек надежды, который зародился в ее бесконечно любящем сердце. Папа не смог достигнуть той высокой шкалы ее ожиданий, тех очевидных элементарных вещей, которые каждый интеллигентный человек обязан всосать с молоком матери. Еще она вспомнила, как водила папу на балет, и как папа, совершенно аморфный к происходящему на сцене волшебству, банально не рассмотрел, - она повторила банально два раза и горестно взмахнула руками, - что черный и белый лебеди антиподы. Папа сидел в кресле, поджав ноги и совершенно не испытывал угрызений совести. Скорее он был озадачен, иногда он открывал рот и безнравственно повторял, - Ну ты, блин, даешь. Он напоминал человека, которого, из-за отсутствия аппетита, только что, выплюнула изо рта большая обезьяна по имени Кинг Конг. Около двери Мама погладила маленького Семена по голове и сказала на прощанье, что папа совершенно не тот человек, за которого себя выдает. Он что шпион? - широко открыв глаза, шепнул Семен. Потом, поймешь, - сказала мама и закрыла дверь, от нее в комнате остался только тонкий запах цветочных духов, и тут Семен понял, что лето кончилось.
***
Городок был небольшой, а в доме, кроме Семена с папой жили и другие люди, люди бескорыстные, люди которым до всего есть дело. Бывает, встают такие люди с утра, на высоком пульсе чистят зубы, и с любовью смотря в зеркало, восклицают, - А не пора ли, рубануть всю правду. Тем более, что сама правда никогда не была пороком. Они-то и поведали Семену, что его мама еще та стерлядь, и нашла себе дядю в центре с трехкомнатной жилплощадью. И он, этот дядя ходит в беретке и мажет, как они выразились, наверно, своими соплями, какие-то там картины.
***
С той поры, как мама ушла к чужому дяде, воспитание маленького Семена полностью легло на плечи двух человек, двух антиподов, - черного и белого лебедя, одного из них звали папой, а другого, - Владимир Ильич. Папа работал на мебельной фабрике, что-то там мастерил с большой общественной пользой, от него всегда пахло клеем и свежеструганным деревом. Владимир Ильич нигде не работал, он стоял на небольшой площади около ворот кирпичного завода и поднятой вверх рукой указывал путь, пролетающим мимо воронам. Папа, приходил с работы, усталый, потому как бороться приходилось не только с работой, но и с самим собой, постоянно совершенствуя себя в себе. Он варил пельмени, выпивал свои законные двести грамм и сосредоточенно смотрел телевизор, иногда его прорывало, - Ну Вы блин, даете. После просмотра телевизионных программ, он аккуратно укладывал спать маленького Семена, желал ему спокойной ночи и гладил по голове. Потом он и сам ложился, и только его большое и сильное тело касалось кровати, он начинал мгновенно храпеть, заставляя маленького Семена, класть на голову подушку. Семен лежал и думал, какой же у него хороший и добрый папа. С Владимиром Ильичем было намного сложней, так как он был металлический и не мог ходить, Семену приходилось навещать его самому.
***
Началось все достаточно просто, как вздутие живота, немного вздулось, а потом уже не остановить. Инициатором еженедельных встреч с бывшим вождем была директриса школы, где учился Семен. Она была женщиной самых широких взглядов, а в годы ее беспокойной молодости происходило много чего замечательного. Поначалу директриса активно дружила с комсомолом, потом естественно с партией, она даже хотела отдать свою жизнь за какое-нибудь правое дело, или за мир во всем мире, но как-то не сложилось. Есть такие женщины, которые только увидят ромашковое поле, ну и сразу кататься, кататься в этих цветах, а затем, раскинув руки, долго лежать на земле и смотреть в высокое голубое небо. И потом как женщина незамужняя она твердо знала, что ожидание любви намного лучше этой самой любви и есть.
***
Построив, стройной шеренгой школьников начальных классов перед памятником она неторопливо и мягко, как порой бабушки рассказывают внукам сказку про Ивана дурачка, говорила какой же все таки Владимир Ильич был душкой. С некоторым удивлением, Семен узнал, что Владимир Ильич не только любил себе подобных, ну например, там Маркса, или Фридриха, но еще и театр, цирк, кино, горячую и холодную воду, обожал демонстрации и был непримерим к врагам всей этой радости. Иногда и директор кирпичного завода, который приятельствовал с директрисой, приходил выказать свои глубокие знания о многочисленных добродетелях вождя. Его всегда по пятницам немного штормило, и чтобы фигурально не ударить в грязь лицом и не растерять могучий авторитет, он обычно держался своей правой рукой за левую ступню вождя. Рассказчик в нем сидел замечательный, иногда он выдавал такие факты, такие сверхмощные заряды исторической науки, что всегда было немного жаль, что за днем обязательно наступает ночь. Свою речь он заканчивал всегда одинаково, простым и известным фактом, что, мол, если бы Владимир Ильич, пришел устраиваться на его кирпичный завод, то он бы взял его не глядя, обеими руками, и сделал бы мастером или… Когда тебе в двадцатый раз говорят одно и тоже, поневоле, будь ты молод или неприлично стар, поэтому дети в нетерпении дрыгая маленькими ножками, громко и дружно чеканили, - Или начальником смены по обжигу силикатного кирпича. Потом дюжий шофер аккуратно доводил слабеющее от мозгового выброса тело начальника до черного автомобиля и тот, махнув на прощанье рукой, исчезал на пыльной дороге воспоминаний.
***
Так бы и жил себе Семен под покровительством двух лебедей, но в дело вмешался случай, - Семен научился читать. Первая книга, которую он прочитал, называлась Хижина дяди Тома, она и послужила толчком к дальнейшему осмыслению целесообразности его жизни. Кстати в этой книжке были цветные рисунки, и на одном из них около своей замечательной хижины, стоял, прищурившись, дядя Том, и он очень напоминал маленькому Семену Владимира Ильича.
***
Семен несколько раз прочитал книгу и понял, что Африканский народ незаслуженно обижен. Добродушные белозубые жители Африки манили его, и он решил узнать всю правду об этих замечательных людях. Сначала Семен атаковал школьную библиотеку, потом районную, но когда и там и там книги про Африку кончились, он принялся за папу. Папа, как известно, работал на мебельной фабрике и мог незаметно похищать немного клея, он то и придумал отрывать от книг обложки и приклеивать другой коленкор с простым названием, - Про Африку. И все, мир, Семена стал совсем другим, - теперь три мушкетера прокалывали шпагой черные животы гвардейцев Кардинала, мадам Бонасье страдая от любви, каждую ночь мазала кремом чудную черную кожу, а хитрый капитан Немо стал практически незаметен, слившись с черной обивкой на своей подводной лодке.
***
Надо признать, что в школе Семена не любили, его считали странноватым что-ли. Если на перемене ребята заведут какой-нибудь бессмысленный с точки зрения Семена разговор, он всегда вставлял, а вот в Африке, за что его нещадно били, били его и в ПТУ, куда он перешел по возрастному цензу. После окончания ПТУ, Семен устроился на кирпичный завод поближе к Владимиру Ильичу, но и про Африку надо отдать ему должное не забывал. Однажды, после трудной работы, он стоял в пивном баре и неторопливо сосал свою кружку, когда за соседней стойкой трое молодых ребят завели разговор о кино. Последний фильм, который они смотрели, назывался капитан Америка, причем здесь Америка подумал Семен. Он подошел к ним и энергично жестикулируя, начал торопливо объяснять, что это никакая не Америка, а капитана зовут Африка, за что естественно получил кружкой по голове. Пролежав в больнице неделю, Семен вышел оттуда немного другим человеком, не сказать, что он сильно изменился, нет, но любовь к Африке стала затмевать любовь к лебедям. Черный и белый лебеди так и не став антиподами уплывали все дальше и дальше по бесконечному потоку его сознанья.
***
Затем одного из лебедей не стало. Папа просто не пришел с работы и не сварил свои любимые пельмени, с работы его сразу отвезли в морг, а потом на кладбище. На кладбище мама сказала, что папа был очень хорошим светлым человеком, у него были золотые руки, и к чему бы он не прикасался становилось золотым слитком. На ней был модный, вишневого цвета, берет и длинное черное кашемировое пальто. Она выглядела инопланетянкой среди небольшого скопления фабричных мужчин и дальних родственников из окрестных деревень. Потом слово взял бригадир, он как-то неловко посмотрел на маму и, сцепив руки ниже живота, погрузился в горестное молчание. Было стойкое ощущение того, что он стоит без трусов, закрыв руками причинное место. Потом кто-то толкнул его в плечо, и он неожиданно сказал, что Семен очень любил Родину. Когда бригадир с горечью в десятый раз сказал, что Семен очень любил Родину, присутствующие поняли, что у него заело, и начали недовольно шептаться. Как всегда бывает в таких деликатных ситуациях, выручил директор мебельной фабрики Иосиф Бернштейн. Иосиф говорил быстро и красноречиво, оказалось, что папа любил не только Родину, но и с большой пользой для общества трудился на фабрике, рассказал про его очень большую зарплату, и про то, что он хотел сделать покойного начальником международного отдела. Затем он слегка покашлял и с вызовом посмотрел на маму.
Надо признать, что с появлением на фабрике энергичного Берштейна, в магазинах города удивленные покупатели начали находить импортную мебель, и с удовольствием отмечали, что у них там за границей, как и у наших, руки растут не оттуда. На фабрике Берштейна не любили, а международный отдел представлял собой небольшой стоявший на отшибе ангар, где подслеповатый сторож Василий приклеивал к отечественным изделиям разноцветные лейблы.
После Бернштейна выступило еще двое родственников из деревни и все начали расходиться. На прощание мама поцеловала Семена в лоб, и сказала, что на поминки она не пойдет, кто же знал, что он… У нее оказался билет в театр на это же самое время. И потом, - сказала она, как я там буду выглядеть с этими неандертальцами, они сейчас нажрутся водки и будут распускать свои длинные руки. Она гордо махнула головой, поправила беретку и ушла.
***
На поминках тоже ничего примечательного не произошло, фабричные люди пили водку стаканами и говорили, что Семен был отличный мужик. Потом слово взял бригадир, он поднял стакан за Родину и положил крепкую руку на колено сидевшей рядом с ним дальней родственнице покойного. Она слегка покраснела и, скосив на руку глаза, негромко сказала - А у меня, между прочим, муж имеется. Чо, - сказал бригадир, - Не таких ломали. Они быстро засобирались и ушли первыми, потом осознав, что водка кончилась, к выходу потянулись и другие члены прискорбного мероприятия. Последним уходил немолодой мужчина с грустными глазами, остановившись в дверях, он слегка приобнял Семена и сказал, - Приходи к нам на фабрику, мы тебе место найдем, будешь продолжать… Он почесал кулаком лицо, - Мне там твой батя говорил, что ты на Африке свихнулся, это ничего, каких у нас только нет, вот Петька со второго цеха голыми руками всех крыс на фабрике переловил, а Егорыч из ОТК каждый вечер по дороге домой пьет водку с зелеными человечками, - он усмехнулся, - Приходи не обидим. И исчез в пустоте.
Часть вторая. Конец.
Если в парке или допустим на улице Вы увидите Семен Семеныча не пугайтесь, не кричите, не бегите. Он ничего плохого Вам не сделает. Его легко узнать, он будет одет во все черное с черным беретом на голове, независимо от времени года. Он обязательно Вам представиться, - Капитан Африка,- и скажет, что его пистолет не заряжен, но он обязательно укроет и спасет Вас от всех невзгод. Не бегите, а лучше дайте ему немного денег, он два дня ничего не ел.