Мария Степановна включила телевизор. Миловидная ведущая популярной программы предлагала рецепт не совсем обычного и, судя по всему, вкусного и дорогого блюда. «Возьмите три белка варёных яиц, натрите их на тёрке и уложите горочкой на большом блюдце. На эту горочку положите кусочек варёной курочки и полейте майонезом. Затем возьмите мелко нарезанный лук, предварительно ошпаренный кипятком, и посыпьте сверху...» При этом она элегантными движениями рук демонстрировала приготовление изысканного блюда, стоя за кухонным столом. Кухня, как можно было предположить, не нашенского производства и весьма дорогая.
Марии Степановне, которая жила в маленькой петербургской квартире, перевалило за восемьдесят. Пять лет тому назад умер её муж, с которым она прожила более полувека. Он участник войны, прошёл от Ленинграда до Праги. Награждён орденами и медалями. Был ранен. После возвращения с фронта поступил в институт. Потом – завод. Его уважали в коллективе; он быстро поднимался по служебной лестнице. В течение нескольких лет, до ухода на заслуженный отдых, работал начальником большого цеха. Она же почти всю жизнь проработала медсестрой. Подошло время, оба вышли на пенсию...
Теперь она одна. По характеру старенькая Мария Степановна была добродушной и спокойной. С соседями почти не общалась. Ей были не по нраву посиделки у дома, пустые разговоры и сплетни. Она давно уже свыклась со своей безрадостной жизнью, со своим одиночеством и бедностью. Берегла каждый рубль, каждую копейку, старалась экономить. – Сколько их теперь в стране, бедных, обездоленных судьбой, после того, как началась перестройка, а за ней – реформы?!
Старшая дочь её давно уж в могиле. Младший, сын, живёт на Дальнем Востоке. Не забывает мать, пишет ей: «Ты уж, мама, держись там. Тебе, знаю, не легко, да и нам – тоже. Я давно без работы: завод наш обанкротили, большинство работников уволено. Мне и другим завод задолжал, да денег у него нет и, наверное, не будет. Но мне скоро на пенсию. Хоть небольшие, но всё-таки – деньжата. Жена работает. А какая зарплата учительницы – ты, думаю, знаешь. Да и её вовремя не выплачивают. Хорошо хоть дети самостоятельны и что-то зарабатывают. Нам немного помогают. Но у них свои семьи и свои заботы...»
Глядя на экран, на приготовление всей этой вкуснятины, Мария Степановна вздыхала, уходила на кухню, через минуту-другую возвращалась, садилась на старый диван, и глаза её опять устремлялись в телевизор, где обаятельная ведущая творила кулинарное волшебство. «... После этого, – лились с экрана завораживающие звуки, – натрите яблоко, сыр, растолките грецкий орех, разбейте яйцо и отделите желток... Потом возьмите оливки и сделайте из них голову, ноги, хвост...»
Марии Степановне стало досадно и горько. Она переключила телеканал и увидела огромного осетра, которого на большом подносе, важничая, гусиным шагом несли четверо официантов. За длинным столом несколько самодовольных молодых людей в галстуках-бабочках заливались весёлым и наглым смехом.
Выключив телевизор, она прошла в прихожую, достала из кармана ветхого пальто кошелёк, раскрыла его, пересчитала оставшиеся в нём рубли и, вздохнув, с горечью подумала: «Э-эх. Опять не дотянула до пенсии. Щей бы сварить».
Она оделась, взяла хозяйственную сумку и вышла на морозный воздух. Медленно и сутулясь, опираясь на узкую дощечку, служившую ей палкой, пошла в ближайший магазин. Дождавшись в магазине своей очереди, попросила шустренькую продавщицу – миловидную девушку:
– Мне, пожалуйста, две луковицы и один ма-а-ленький кочешочек.
После того, как были взвешены две головки лука, старушка сказала:
– А теперь капусты. Только мне нужен ма-а-ленький кочешочек.
Быстро на весах появился такой «кочешочек». Продавщица назвала сумму.
Мария Степановна достала из кошелька деньги, прикинула: хватит ли? Оказалось, что нет. Вздохнула и спросила:
– А поменьше можно? Мне это большой.
В ответ услышала, что поменьше нет; и продавщица быстро сняла с весов кочан, который тут же полетел в ящик на полу. Трое покупателей, составлявших очередь, судя по всему, были довольны тем, что старушка не стала просить взвесить ещё один «кочешочек поменьше», и тем самым их не задержала.
Дома она пообедала хлебом с луком, запив чаем. Выйдя из кухни, включила телевизор и тут же услышала: «... преподнёс золотой, украшенный бриллиантами знак как свидетельство признательности и глубокого уважения перед заслугами легендарного...» Она не дослушала, нажала кнопку, экран погас. В этот момент её спокойствие и выдержка дрогнули: из глаз невольно полились слёзы. Она зарыдала...
Её нашли мёртвой, спустя год. В жилищной конторе спохватились: у этого квартиросъёмщика образовалась многомесячная задолженность. Работник жилконторы и милиционер в присутствии понятых, открыв дверь, вошли в квартиру и увидели её, «квартиросъёмщика», лежащую на полу около старого дивана.