Дверь открывается привычным щелчком старого замка - наверняка это принесли завтрак, а значит сейчас ровно девять часов утра. Что-что, но за пунктуальностью тут следят. Да, какая к черту пунктуальность?! Лучше бы покрасили нормально потолок. Каждый день я лежу уставившись в потолок. Потолок выцветший. Белый цвет уже давно стал желтоватым и краска частично висит хлопьями. Почему я так сильно на этом акцентируюсь? Я каждый день на протяжении 17-и месяцев рассматриваю сплетения этих трещин. Каждый день мое воображение, что-то составляет из них. А еще я часто впадаю в прострацию и уставившись пустым взглядом в мягкую стену вспоминаю пережитки прошлого. В произвольном порядке. Это не дает сойти с ума, хотя скорее всего просто оттягивает неизбежность. Это псих-лечебница, но у нее интересное свойство - тут из нормальных людей делают сумасшедших - и с этим я ничего не могу поделать, как это не прискорбно осознавать.
-Завтрак, - медсестра небрежно поставила железную миску, на прикрученный к полу стол.
-Спасибо, - поблагодарил я.
Я всегда максимально вежлив с персоналом. Живя тут не хочется устраивать какой-либо бунт - только себе хуже сделаешь. В свое время нас запугивали лоботомией, но мне кажется, что уже давно не делают, но даже если так, тут найдут чем тебя усмирить. На завтрак тушеная капуста - значит сегодня вторник. А вчера была рисовая каша - понедельник, завтра можно ждать макароны. Тут за все эти месяцы ничего не изменилось. Все те же отстраненные врачи, ненавидящие свою работу медсестры и санитары, а соответственно ненавидящие нас - пациентов, ведь их работа заключается в уходе за больными. Капуста не кажется такой безвкусной в отношении риса. Медленно и тщательно пережевываю, отдаваясь максимально этому процессу - мне некуда спешить. Я даже не знаю когда отсюда выберусь и выберусь ли вообще. После приема пищи. Я ложусь на койку и занимаюсь привычным делом - убиваю время. На потолке из-под самой большой трещины видна бетонная плита, дальше трещина тянется к люминесцентной лампе. Беспощадный свет этих старых ламп мне заменяет солнце тем самым катастрофически угнетая.
Капли дождя звонко стучали по оконному отливу и прохладный ветер то открывал, то закрывал окно, создавая противное чувство дискомфорта. Воскресенье - официальный выходной. После обеда все больные собирались в большой "игровой" комнате и каждый убивал время по своему. Хронические больные в основном сидели в креслах-каталках утопив свой мутный взгляд в пустоте. Более "живые" пациенты довольно бодро играли в карты. Я как всегда сидел в углу наедине с шахматной доской и вел привычную игру. Всегда любил шахматы, но до того, как попал сюда очень редко играл. Причиной опять же стало безделие и как-то попавшая мне в руки шахматная энциклопедия. Иногда я играл с реальным оппонентом из персонала больницы, чаще всего это был местный электрик, к которому очень скептически относились врачи, потому что его экспрессивный характер больше напоминал больного человека, нежели здорового - он непринужденно и без какого-либо стеснения общался со всеми кто попадался ему на глаза, а дух оптимизма, которым от него веяло чуть ли не за километр, вызывал некое пассивное раздражение большинства окружающих.
А мне он нравился - единственный человек из тех, кто находился в стенах больницы, и не был человеко-подобным безэмоциональным роботом. Эта симпатия была взаимной, можно даже сказать, что мы были друзьями.
Где-то на сороковой минуте игры он как раз и появился в дверях "игровой":
-О, здорово! Пойдем со мной, - бесцеремонно произнес электрик.
-Привет, - не вдаваясь в подробности поднялся я со скрипучего стула.
Мы стояли на железной лестнице служебного входа и он как всегда рассказывал одну из миллионов своих историй. На этот раз он хвастался покупкой комнаты в общежитии:
-Ну, а что? Лишняя жилплощадь еще никому не помешала, теперь буду любовницу туда водить, а если жена узнает, скажу сыну купил. А морально-этические принципы меня мало волнуют - жена инвалид второй группы и с ней в постели в основном муки, вот я и гашусь от подобных утех.
Только я начал говорить меня внезапно настиг едкий кашель.
-Заболел что ль?
-Не, это бронхит хронический, - сплюнул я мокроту.
-Хм, у меня есть то, что тебе поможет, ну, или точно не пойдет во вред, - электрик достал из объемного кармана стальную флягу, и открутив крышку, дружелюбным жестом протянул ее в мою сторону.
-Что это? - начал я принюхиваться к содержимому.
-Старый добрый коньяк, - подмигнул он.
С непривычки коньяк обжег горло, а потом тепло плавно поплыло по продрогшему телу.
-Спасибо, - поблагодарил я, вытерев остатки коньяка, тыльной стороной ладони.
-Да, не за что. Пойдем, пока там тебе не спохватились.
В "игровой" уже начали выдавать таблетки. У маленького окошка стояла очередь, санитары угрюмо контролировали процесс приема лекарств.
-Держи, - электрик протянул мне подтрёпанную книгу.
-Что это? - инстинктивно взял я ее в руки
-"Божественная комедия", я ее правда не читал, мне такое чтиво не интересно, подумал тебе понравится.
-Да, читал как-то, спасибо, - жму ему руку.
-Ну, все. Я пошел спать, - попрощался электрик.
-Давай, - кивнул я и вяло поплелся в конец очереди.
Главное не дышать ртом, а то почуят запах спирта и потом проблем не оберешься.
Как же все это уже надоело. 518-й день в стенах лечебницы. Главное, что еще не свихнулся. Интересно, сколько тут еще находиться? И что делать "после"? Ни друзей, ни врагов, хорошо хоть дом есть. А толку? Много вопросов, мало ответов.
Выпиваю некий аналог Галопередола в сочетании с комплексом витаминов и мощным антидепресантом. Мда... Лучше бы стафа нормального дали вместо этой химии, толку явно было бы больше.
В шахматы играть желания уже нет. Сажусь на подоконник и начинаю пристально рассматривать вид за окном. Старый яблочный сад. Верхушки деревьев уже начинают желтеть, вдали автомагистраль, дальше трубы каких-то неизвестных мне промышленных объектов. Над всей этой "красотой" молчаливо висит громада свинцовых туч. Уныло. Сентябрь, осень. В палату еще нельзя, минут двадцать придется еще тут торчать. Раскрываю книгу, в памяти всплавают смутные очертания сюжета. Девять кругов ада... Как символично.
-Росс! - кто-то окликнул меня.
-Да? - поднял я взгляд. Это был прыщавый новичок-санитар.
-Вставай.
-Что случилось? - поднялся я с подоконника.
-Главврач вызывает.
А вот это уже интересно. Просто так он никогда не вызывал к себе в кабинет.
Дверь открылась и перед нами предстал роскошный кабинет в стиле барокко. Местный вождь мог себе это позволить.
-Можете идти, Карл.
Санитар учтиво кивнул и оставил нас двоих.
-Присаживайся, Роберт, - док указал мне на кресло у стола.
-Как ты себя чувствуешь? - с фальшивым интересом спросил он
-Уже как месяцев так десять вполне нормально, доктор.
Он проигнорировал мой выпад и придвинулся ближе:
-Как ты думаешь, ты еще опасен для общества?
-Я и не был опасен, - это разговор уже начинал раздражать.
-А для себя? - док не моргая таранил меня своим взглядом.
-Аналогично.
-Это весьма спорный вопрос, Роберт, ты же помнишь как ты сюда попал?
-Помню, но мне кажется, что только я сам в праве решать, что мне делать с собой
-Значит так,- главврач стал говорить значительно тише, - я закрываю глаза на твой нонконформизм и на твои последние слова и сегодня же ты покидаешь это заведение.
-Что?! Как так? Почему? - сказать, что удивлению не было предела - ничего не сказать. Ты живешь в этих стенах, ты к ним только привык и посвящаешь время лишь собственному эго, а тут тебя выкидывают во внешний огромный мир, о котором ты уже почти забыл.
-Не важно. Можешь идти, Роберт, - поставил точку в разговоре доктор.
-Нет! Я требую объяснений! - вскочил я.
-Если ты сейчас не отправишься к себе в палату за вещами, тебя выкинут отсюда силой и без вещей, - твердо сказал он, поигрывая желваками.
Эти слова резко остудили пыл.
Крохотная палата, раньше напоминающая карцер, теперь была словно любимый дом, ставший навсегда чужим. Из личных вещей была только потрепанная "гражданская" одежда и та самая, накануне подаренная, книга. Одежда была безумно удобной после больничной робы. Даже не верится, что 518-й день пребывания в клинике стал последним. Неплохо было бы попрощаться с единственным, относительно близким из здесь присутствующих, человеком. Но я прощаться никогда не умел - просто передам записку с адресом, надеюсь электрик не решит зайти в гости - предпочитаю вычеркивать людей из жизни не карандашом, а перманентным маркером- это все пройденный этап моей жизни.
И вот, начало осени, за спиной закрылась калитка психушки, а перед глазами безнадежная неизвестность. Куда? Зачем? Слишком много вопросов, слишком внезапно все произошло. Я не так представлял окончание своего пребывания здесь. А если точнее я вообще его себе не представлял. После первого месяца "заключения" было стойкое ощущение, что тут родился и тут умрешь, как-будто ничего другого и не было в этой жизни.
Пешком до автомагистрали. Вот он тот самый яблочный сад, дымоходная труба некого завода стала импровизированным маяком. Непривычно слышать весь этот окружающий шум. Даже окраина города кажется сумасшедшим муравейником. Масса забытых запахов, звуков...
В кармане заношенных джинс внезапно обнаружилась мелочь. Отлично, теперь на ближайшей заправке можно купить пачку сигарет. Даже не верится - СВОИ сигареты, которые можно будет курить в любом количестве в любой момент. Вне сомнений будет нелегко отвыкнуть от привычного рас порядка дня.
За все это время мир нисколько не изменился, но ощущение отчужденности насквозь пронизало одурманенный нежданной свободой мозг. Эмоции настолько ярки, что от переизбытка перемешались в в апатию с миллионами оттенков серого. И этот мир выглядел серым и унылым. Сразу же из покалеченной памяти всплыли обломки тех самых первых дней пребывания в клинике - безудержные мечты о возвращении. В мыслях все выглядело совсем иначе и хоть каждый раз декорации и менялись, но витающий дух торжественности всегда имел место быть. Но не в сущей реальности. Аморфность, апатия - эти слова более отчетливо составляют мой нынешний образ.
Мягкие тропинки яблочного сада под подошвой ботинок сменил мокрый асфальт со множественными сколами. Пустынная остановка с кипой приклееных к ней рекламных листовок шуршащих на октябрьском сквозняке. Вблизи блеснули габариты приближающегося автобуса. Единственное место куда можно податься на данный момент это старая квартира куда давненько уже не захаживал и даже там уже никто не ждет.
Занюханный автобус и люди, бесцельно лицезреющие по ту сторону грязного окна, сажусь на свободное сиденье, обтянутое потрескавшимся дерматином и интересом наблюдаю за активно сменяющимся пейзажем постиндустриальной эпохи. Мало кто найдёт в этой картине что-то интересное, но после того как за мной закрылась калитка лечебницы и появились новые, а вернее хорошо забытые старые, текстуры, было сложно не смотреть на них завороженно. Жизнь, из которой я выпал и вновь вернулся встречала меня явно не враждебно, ей наплевать тут я или нет, болен или здоров, счастлив или раздавлен тоской.
Само настроение было странным дыхание было сбивчивым и очень хотелось спать, но всю зрительную информацию я впитывал как губка, врезаясь взглядом в окрестности города. Иногда тучи немного расступались и лучи уже негреющего солнца окрашивали всё в желто-оранжевый цвет и подсвечивая частицы пыли витающей в салоне автобуса, создавая некое подобие уюта. Спустя некоторое время я всё же добрался до пункта назначения передо мной возвышался массив многоквартирного дома. На голову внезапно упала капля холодной воды, инстинктивно поднимаю взгляд - опять начинается дождь, тяжелые тучи, полные воды с каждой секундой сгущались, грозясь пролить сотни тонн воды, порыв мокрого ветра подхватил мусор валяющийся на тротуаре и с шумом поволчил его прочь.
Не лучшая погода для пешых прогулок. Пора подниматься домой...
Квартира встретила меня безмолвным мраком и толстым слоем пыли. За всё это время тут никого не было. Разуваться смысла нет, сначала нужно навести марафет или хотя бы подмести. Прохожу в комнату и рапахиваю шторы - блеклый свет наполняет комнату. Этой квартире крайне присущ минимализм - клечатый диван, резной компьютерный стол, горшки с засохшими аспарагусами и кактусами. Те самые лужи запекшейся крови в углу...грусть навалилась тяжким грузом отзвука прошлого. Раскадровка воспоминаний, слепенная из того, что память еще не подтерла на своем жестком диске, пролетела перед глазами. Секунды, сломавшие жизнь, выбившие из калеи и зарывшие меня в сырой земле...
Порой наступает момент желания отречься от всего того, что рядом, абстрагироваться от обстановки, безмозглого окружения и ему подобных, но спустя весьма короткий срок приходит осознание того, что ты есть часть этого мира и общества и бежать некуда... Разве что только куда-то в далекие страны? Но куда не беги - от себя не убежать, если, конечно, нечем заменить собственное эго. А почему бы и не попробовать? Ведь и так потеряно больше чем мог ожидать, потеряно больше чем мог предположить. А что сзади? Ничего. Ничего кроме всего, что может быть - бесценный опыт, пережитки которого порой встают перед глазами тенями, заставляют кровь замерзать мертвенно-синим льдом в жилах, и насколько метафоричным бы это не казалось, но у каждого, где-то в затаенных ящиках безнадежно порабощенного прошлого, найдется то, с чего не хотелось бы сдувать быль и снимать вуаль тайны, у каждого есть секреты, о которых подавляющему большинству не стоит знать, а если и необходимо приоткрыть занавес, то весь спектакль будет пропитан едкой, раздражающей слизистую и капающей на пол импровизированной сцены, зловонной ложью, которую может быть некоторые зрители не заметят и останутся на сеансе до финала, а кто-то, разочаровавшись в фальши грядущего, покинет зрительный зал навсегда.
[Продолжение опубликую позже]