20.
Адан сидел на стуле, бездумно уставившись в пространство. Стены этой комнаты буквально источали запах смерти. Прогорклый, терпкий и вязкий смрад, утягивающий трясиной любого, кто решится ступить на порог. Гости и близкие давно перестали заходить в эту комнату. Но он не мог последовать их примеру. Провонявшие лекарствами стены, мебель источающая запах плесени... Удушливая какофония, вызывающая желание сбежать. Но несмотря на то, что гораздо проще было нанять сиделку, Адан сам ухаживал за матерью. Мать. Она неподвижно лежала на кровати, исхудавшая настолько, что под тонким одеялом едва угадывался силуэт тела. Платиновые волосы, в которых из-за оттенка не рассмотреть седины, разметались по подушке. Костлявые морщинистые руки без движения лежали поверх одеяла. На долгих два года она стала неотъемлемой частью этой комнаты. Словно яркая деталь, отлично вписавшаяся в интерьер. И угасала медленно, но неумолимо, вместе со своим последним пристанищем в этом мире. Комната стала её отражением.
Ещё два года назад мать выглядела совсем иначе. Остриженные до плеч платиновые волосы мягкими локонами обрамляли лицо. Тонкие морщинки возле глаз и губ ничуть не портили немолодого лица, сообщая окружающим, что эта женщина много и искренне улыбается. Они были счастливы вдвоём. Адан не знал, кто его отец, но не искал ответов на ненужные вопросы. Его семьёй стала мать. Она давала ему всё, что необходимо для полноценной жизни. Повзрослев, он переехал, но раз в неделю непременно навещал её. Любая жизнь конечна, но сын никогда не задумывался о том, что в один из дней его матери может не стать.
Как ни гони тяжёлые мысли, время не станет подстраиваться под них. Мать заболела, и он вернулся в её дом. Мозг немолодой женщины постепенно отказывал, но причину, вызвавшую этот симптом, многочисленным консилиумам выявить не удалось. Адану оставалось лишь бессильно наблюдать, как та, которая подарила ему жизнь, отдала всю себя, медленно, но неумолимо угасает. По началу она уговаривала его уйти, не портить себе жизнь, нанять сиделку и продолжать нормальную жизнь молодого человека. Он лишь упрямо качал головой. Потом она ругалась, оскорбляла его и гнала прочь, надеясь хоть так избавить любимого сына от неприятных хлопот. В ответ он молчал и продолжал ухаживать за ней. Спустя какое-то время, её разбил паралич. Физически двигаться она могла, но врачи сказали, что мозг больше не может контролировать тело. Она его просто перестала чувствовать. Мать плакала, умоляла отправить её в больницу, а он не слушал. Со временем она стала выпадать из реальности. Смотрела невидящим взглядом в одну точку, на имя не отзывалась, на раздражители не реагировала. Но были и просветы, когда он видел, что его мать всё ещё там. Заперта в этом, ставшем корявым, теле.
Он не мог оставить её умирать среди чужих людей, в больничной палате. Адан нанял медсестру, которая ежедневно приходила ставить капельницы, делать уколы. Оплачивал визиты врачей на дом. Сам старался облегчить последние дни. Сейчас она большую часть времени спала или проводила в прострации. Моменты просветления рассудка наступали всё реже. Последний случился три месяца назад. Он уже успел потерять надежду на то, что мать ещё хотя бы раз придёт в себя, но продолжал посылать ей приятные и счастливые сны, где она ещё молода и полна сил, а он – десятилетний мальчик, без памяти любящий свою мать.
– Адан...
Тихий скрипучий шёпот, слетевший с потрескавшихся губ, заставил его вздрогнуть и удивлённо посмотреть в сторону кровати. Он не ослышался?
– Адан, – снова повторила она.
Он вскочил со стула и пересел на кровать, склонившись так, чтобы она могла видеть его лицо. Но мать лежала с закрытыми глазами.
– Да, мам, я здесь, – проговорил он, и голос дрогнул.
– Мой мальчик, – слова источали столько нежности, что слёзы помимо воли навернулись ему на глаза. Едва заметная улыбка скользнула по пересохшим губам матери: – Не нужно, не плачь, милый. Все мы рано или поздно покинем этот мир.
Как бы он хотел сейчас опустить голову ей на грудь и почувствовать на затылке мягкую, успокаивающую ладонь.
– Спасибо, что даришь мне крупицы счастливого прошлого, – продолжала мать. – Эти замечательные сны. Я воспитала замечательного сына.
Она, наконец, приподняла веки и он увидел её зелёные, как юная листва, глаза. Взгляд был чистым и осознанным. Таким, словно она такая же, как до болезни. Сердце молодого мужчины мучительно сжалось.
– Тебе что-то нужно, мам? – спросил он.
– Нет, просто послушай. Странные видения...а может воспоминания не дают мне покоя, – она замолчала, будто формулируя, что хочет сказать. Он не торопил, понимая, что возможно это последний раз, когда она в здравом рассудке. – Когда-то я жила в другом мире, – наконец, продолжила она. – Это как в тумане. Словно кто-то некачественно стёр плёнку, оставив какие-то обрывки сюжета. Кажется, там у меня была семья... – она снова замолчала.
Несколько минут он ждал продолжения, но его не было. Казалось, она снова уснула. Глаза прикрыты, дыхание хриплое, но размеренное.
– Мама? – позвал он.
– Да, милый, – откликнулась та.
– Ты говорила о своей жизни в другом мире, – напомнил Адан с облегчением. Она всё ещё здесь, с ним! Пока ещё здесь...
– Да. Другой мир. Там у меня были муж и три сына, – мягкая улыбка снова скользнула по пересохшим губам. – И ещё у меня была дочь. Не знаю, правда ли это. Всё, как в тумане. И почему я не вспоминала об этом раньше? У меня была другая жизнь. Как я могла её забыть?
Он готов был слушать её бесконечно. Что бы там она ни говорила. Даже если бы просто читала вслух. В эти моменты он не чувствовал себя одиноким, знал, что у него есть кто-то близкий, родной. Его семья.
– Адан, – её глаза распахнулись, голос прозвучал сильно и звонко, морщинистое лицо напряглось. – Даже когда меня не станет, ты не останешься один, сынок. У тебя есть семья. Нужно их только найти. Это прозвучит, как бред, но знай, существуют ещё миры, кроме нашего. И в одном из них живёт твоя семья. У тебя есть братья и сестра. Даже если твоего отца уже нет в живых, остались они. Ты, если захочешь, сможешь их отыскать. Слышишь меня?
Она требовательно взглянула ему в глаза. Давно уже ему не доводилось видеть её такой: волевой, словно обретшей силу.
– Да, мам, я слышу, – отозвался он.
Морщинистое лицо снова расслабилось, веки слегка опустились, прикрывая зелёные глаза.
– Почему я вспомнила это только теперь? – голос снова стал тихим, рассуждающим. – Множество миров переплетены и связаны между собой. И врата между ними...открываются раз в сотню лет. Что было бы, если бы кто-то мог их открывать по желанию?
Он слушал, похожие на бред слова матери, как приятную мелодию, ласкающую слух. Сейчас он их не понимал, не осознавал. Просто слушал и наслаждался звучанием её голоса.
– Не знаю, мам, – отозвался он, поняв, что она ждёт ответа.
– Я тоже не знаю. Стражи знают. Им всё известно. Как жаль, что я больше не Оракул. Тогда я могла бы подарить тебе настоящую семью. Прости меня, сынок, – по морщинистым щекам сбежали капли. – Мне нельзя было рожать, но я не послушалась. Дочка...я так давно хотела девочку. Это я виновата, милый. У тебя есть семья...найди её...найди св...
Голос матери прервался на полуслове. Два резких вдоха, и тишина накрыла комнату свинцовым одеялом. Лишь негромкое тиканье настенных часов отсчитывало секунды. Время не умеет ждать. Не останавливается даже тогда, когда кто-то очень важный и любимый навсегда уходит из твоих объятий.
Он вспомнил о том, что говорила мать только спустя какое-то время. Когда были устроены достойные похороны, а он вернулся в дом, чтобы собрать её вещи. Переступив порог комнаты, напоминающей ему гробницу, он долго не мог оторвать взгляда от пустой кровати. Теперь он совершенно один. Работа, приятели да и вообще активная жизнь там, за стенами этого дома казалась ему нереальной. Какой-то неестественной. Возможно, пережить потерю было бы легче, будь у него жена и свои дети. Но Адан пока не встретил девушки, которую захотел бы назвать своей. Друзья... Это странно, но он так ни с кем и не сблизился достаточно для того, чтобы назвать другом. Приятели – да. Но друзья...
Он присел на голый матрас осиротевшей кровати. Что с ним не так? Почему за всю свою жизнь, ему не довелось никого назвать другом? А теперь и от семьи ничего не осталось. А действительно ли ничего? Счастливый смех матери мелодичными переливами зазвучал в стенах комнаты, в которую она больше не вернётся. Он буквально снова услышал шелестящий шёпот: «Ты не один, сынок. У тебя есть семья».
В этот момент его жизнь сделала крутой поворот туда, откуда не возвращаются. Мысль о семье надёжно засела в голове. Мысль о существовании различных миров не удавалось изгнать ни одним занятием. Он начал искать учёных, профессоров, исследователей. Начал задавать вопросы, остававшиеся без ответов. Он ездил по городам, странам, континентам... Искал...Искал... До тех пор, пока Они не обратили на него внимание. И вот тогда он получил ответы на все свои вопросы. Те ли, какие хотел? Вряд ли. Но теперь он знал. И это знание изменило его жизнь.
***
Уна выжидающе смотрела на него, ожидая продолжения. Она не удивилась услышанному, ведь и так уже догадывалась о его способности. Наверное, девушка больше была удивлена откровенностью. Он всё-таки пошёл на контакт, заговорил с ней.
– Я понимаю, что у тебя много вопросов, – продолжил Адан. – Но на все я ответить не смогу, хоть пытайте.
– Никто тебя пытать не собирается, – фыркнула Уна, а парень криво ухмыльнулся и бросил быстрый взгляд в сторону лестницы. – И он тоже не станет этого делать, – чуть повысив голос, продолжила она. – Мы просто хотим знать, кто вы такие, зачем нас преследуете и что вам надо? На эти вопросы ты в состоянии ответить?
– В двух словах этого не рассказать, иначе ты ничего не поймёшь.
– Я никуда не тороплюсь.
– Ну, что ж... – пленник пожал плечами, глотнул пива и продолжил: – Начнём с того, что я – твой брат.
Адан всматривался в лицо собеседницы, ожидая реакции. Под бархатной смуглой кожей не дрогнул ни один мускул. Жрица умела подавлять эмоции, когда того требовала ситуация. В противном случае, они бы сейчас не разговаривали.
– Этого не может быть, – бесстрастный голос девушки дрожал, как натянутая струна, готовая оборваться. – Ты лжёшь. Мои родители умерли. А среди оставшихся в живых братьев нет ни одного похожего на тебя. Я их всех знаю. Они старше тебя намного. Зачем ложь?
– Я не лгу, Уна, – Адан слегка подался вперёд, к ней, словно собираясь взять за руку.
В этот раз она отшатнулась. Резко встала, отошла к лестнице и села на нижнюю ступеньку. Зелёные глаза, так похожие на глаза его матери, дышали арктическим холодом.
– Ты – моя сестра. Неужели не видишь сходства?
Она бросила недоверчивый взгляд куда-то вверх, и снова посмотрела на него.
– У нас одинаковый цвет волос и только. Это может быть совпадением.
– Это не совпадение. Твоя мать не умерла. Её перевели в другой мир в качестве наказания за непослушание.
– Моя мать, – девушка повысила голос, – погибла! Хватит врать!
– Вы нашли тело? – спросил Адан, прищурившись.
Она промолчала. Тело матери действительно не смогли найти. Но останься та в живых, неужели не нашла бы способа прислать весточку о себе? Это было выше её понимания.
– Не нашли, – за неё ответил Адан. – И не смогли бы. Потому что её забрали, отняли у вас. Из-за того, что не подчинилась, её наказали изгнанием.
– Кто наказал? – вопрос так быстро слетел с губ, что девушка даже не успела осознать услышанное.
– Это не важно, – пленник поморщился, как от зубной боли. – Важно, чтобы ты мне поверила. Я действительно твой брат, Уна. Брат, рождённый в другом мире.
Она смотрела в серые глаза и видела во взгляде настойчивость, уверенность в собственной правоте. Он действительно верил, что у них одна мать.
– Если ты — мой брат, то зачем пытался меня убить? – задала резонный вопрос жрица.
По разбитому лицу скользнула тень паники, но тут же исчезла, сменившись на уверенность.
– Я не пытался тебя убить, Уна, – голос звучал твёрдо и решительно. – Я никогда не смог бы причинить вред члену семьи.
– Тогда зачем ты нас преследовал?
– Мне было велено убить... – на пару мгновений он замешкался, будто подбирая слова, затем продолжил: – Я получил приказ убить твою подругу.
В крошечном помещении снова повисла гнетущая тишина. Жрица пыталась обуздать гнев, а пленник весь сжался, словно перед ударом. Но в серых глазах не было страха за жизнь. Лишь мука и боль наполняли взгляд.
– А ты не подумал, что я буду защищать близкого человека? – сквозь зубы процедила Уна.
– До первой встречи с жертвой... – Уна дёрнулась при этом слове, словно собиралась его ударить. – До первой встречи с твоей подругой, я не знал, что ты рядом.
– Но после того, как узнал, попытки убить её не прекратил?! – рявкнула девушка, не сдержавшись.
– Я не мог, – в голосе Адана слышалась грусть. – Если бы они узнали, что ты – моя сестра, отозвали бы меня и заменили другим. Я не мог позволить кому-то причинить тебе вред и решил остаться в группе. Чтобы присматривать за тобой.
– Кто такие эти «они», в конце-то концов?! – окончательно разозлилась жрица. – И с чего они решили, что имеют право решать, кому жить и кому умирать?!
– Этого я тебе сказать не могу, извини. Я не хочу, чтобы из тебя сделали Стра... – он осёкся, словно сболтнул лишнее. – Чтобы из тебя сделали кого-то подобного мне. Люди, получившие подобное знание становятся рабами. Подчиняются им беспрекословно. Они отбирают у таких, как я, свободу выбора.
– Ты можешь сказать мне, чем таким для «этих» опасна моя подруга? – уже тише спросила Уна.
Адан молчал какое-то время, внимательно всматриваясь в лицо девушки. Затем нахмурился и горько усмехнулся.
– Ты не веришь ни одному моему слову, – вместо ответа на вопрос сказал он.
– А ты что думал?! – крикнула жрица, не сдержавшись. Она вскочила со ступеньки и нервно зашагала от стеллажа до стены. – Думал, брошусь на шею?! Расцелую незнакомца, заявившего, что он мой брат?! Забуду, что он пытался убить Лив?!
Резкие порывы ветра закружили пыльные вихри на полу, стелились позёмкой, подметая доски.
– Думаешь, так легко поверить в то, что моя мать не умерла, как считала вся наша семья?! А просто ушла в какой-то другой мир?!
Ветер усилился и слизнул со стеллажа небольшую коробку. Картонная крышка отлетела в строну и по полу с тонким звоном рассыпались гвозди. Уна уже почти бегала по небольшой комнатке, не замечая ничего вокруг. Разум отказывался принимать сказанное Аданом. Где-то в груди зародился мерзкий склизкий осьминог, медленно, но настойчиво, тянущий щупальца прямо к сердцу. Мама всё это время была жива? Просто перешла в другой мир? У них её забрали?! Кто мог сотворить такое?! После того, как прекратились поиски тела, Салтус Урбем неделю тонул в грозах. Жрица тяжело переживала смерть родительницы. И теперь кто-то сообщает ей, что оказывается, та жила себе преспокойно в другом мире! И даже брата ей успела родить!
Ветер, не остановленный строгим рассудком, вольно носился по подвалу, играя в догонялки с пачкой салфеток. Закрутив лихой вираж у лестницы, унёсся выше, чтобы звонко хлопнуть подвальной дверью и пошалить в доме. До слуха Линча донёсся звук бьющегося стекла. Нет, это надо прекращать. Без особого желания он поднялся со ступеньки, с которой уже успел почти сродниться, и спустился ниже. Жрица металась, как запертый в клетке зверь. Задорные вихри вились по полу, обдавая пыльным облаком седящего в углу пленника. Адан, нахмурившись, пристально следил за девушкой, но попыток встать и что-то предпринять не делал. А что он мог? Уна доверяла ему ещё меньше, чем случайно встреченному прохожему.
Линч, не колеблясь, двинулся в сторону, сходящей с ума, жрицы. Когда она практически врезавшись в него, мазнула по его лицу невидящим взглядом и развернулась, чтобы продолжить свой бег в никуда, мужчина схватил её за руку и дёрнул к себе. Поддавшись неожиданному рывку, её тело резко развернулось и всё-таки врезалось в него. Вторая ладонь мужчины легла ей на плечо.
– Уна, – позвал он, – успокойся.
Не помогло. Жрица по-прежнему смотрела на него с отсутствующим выражением лица. Сейчас она была глубоко в собственных мыслях. И такая малость, как сын Земли, схвативший за руку, её абсолютно не волновала. Что же, можно исправить положение.
– Ты так весь дом разнесёшь! – он повысил голос и как следует встряхнул её.
Вот теперь она его увидела. Зелёные глаза сузились, отразили гнев, плещущийся внутри.
– Да что ты себе позволяешь?! – крикнула жрица, попытавшись его оттолкнуть. – Я — не Лив. Сама справлюсь!
Видимо она уже забыла о первой попытке проделать то же самое. Ладони упирались ему в грудь, словно толкали гранитную скалу. В это же мгновение пленник вскочил, сделал пару широких шагов, чтобы оказаться рядом с ними и, почти не размахнувшись, ударил Линча кулаком в скулу. Тот, не ожидая подобной прыти от вроде бы раненого парня, отпустил Уну и немного пошатнулся.
– Не трогай её! – рявкнул Адан, сжимая кулаки.
В подвале воцарилась гробовая тишина. Ветер обиженно прошелестел по полу и угомонился в одном из углов. Линч, прижав ладонь к щеке, удивлённо таращился на пленника, который отвечал ему взглядом полным сдерживаемой ярости. Уна, застыв столбом, переводила взгляд с одного на другого.
– Эй, у вас там всё в порядке? – раздался негромкий обеспокоенный голос Итена, доносящийся сверху.
Девушка ожила, шагнула к лестнице, запрокинула голову и ответила:
– У нас всё нормально, Итен. Сейчас придём.
До слуха долетел тихий шорох удаляющихся шагов, и Уна обернулась к мужчинам.
– Думаю, хватит на сегодня. Допрос временно закончен. Идём, Линч.
Она взяла его за запястье и потянула на выход. Тонкие пальцы даже не сомкнулись вокруг жёсткой мужской руки. Она подумала, что надумай золотоглазый причинить ей вред, она вряд ли бы отбилась. Тот неохотно сдвинулся с места, всё ещё буравя взглядом напряжённо застывшего парня. Но на этот раз он смотрел не со злостью или удивлением, а с чем-то до безобразия напоминающим одобрение. Уне показалось, что мужчина почему-то зауважал пленника.
Едва наверху хлопнула дверь подвала, Адан застонал и практически рухнул на пол. От внезапного рывка избитое тело пульсировало болью. Кое-как перебравшись в облюбованный угол, он подтянул колени к груди и прикрыл глаза, стараясь справиться с огненными вспышками. С того момента, как увидел, он узнал её. По платиновым волосам, по зелёным кошачьим глазам, по смуглому оттенку кожи. Его мать выглядела почти также когда-то давно. Только Уна гораздо моложе. Что ж, он понимал, почему она с таким недоверием отнеслась к его рассказу. Ей нужно время, чтобы понять и принять. Он не будет осуждать за то, что оставила его здесь, в одиночестве. Не станет торопить. Зачем, если нужно всего лишь подождать? Адан умел ждать... И посылать сны он тоже умел.
Избитый пленник прикрыл глаза и, казалось, задремал. На самом деле он ждал момента, когда сестра уснёт, и он сможет до неё достучаться.