***
Звонок раздался в нашей квартире совершенно неожиданно. Был поздний вечер. Мы с женой Лидой переглянулись, и я поднял трубку. Взволнованный женский голос на другом конце провода скороговоркой сообщил, что сегодня умер мой брат Иван. Трубку без объяснений положили, а у меня в ушах еще долго раздавались короткие гудки.По голосу я не понял кто мог звонить,но то что это была не жена брата,я догадался.
Сразу подумалось,что так быстро сказали и оборвали речь на полуслове специально,чтобы я не успел задать вопрос.Человека можно было понять - известие не из приятных.
У меня что-то опустилось внутри.Так происходить стало последнее время и от приятных известий и от плохих. Сразу сдавило грудь, земля из под ног стала уплывать. Я опустился в кресло. Не хватало воздуха. Лида открыла форточку,кинулась к шкафу,где была аптечка, быстро накапала капель и дала выпить.
Откинувшись на спинку кресла, я закрыл глаза. В правой руке от плеча разлилась тупая, щемящая боль. Левой рукой я прижал ее к себе, словно боялся, что её могут отнять.
Разговаривать не хотелось.Нам обоим все сразу стало понятно без слов. Вал пустоты вдавил меня в кресло. Такое состояние я уже испытывал дважды,когда на учениях получил известие о смерти отца,а спустя два года,будучи в отпуске,о смерти мамы.
Сквозь прикрытые ресницы я видел, что моя верная Лида уже собирала «тревожный чемоданчик», так мы называли видавший виды большой кожаный портфель,в котором всегда лежало всё необходимое для поездки. Прошло всего три месяца, как я вышел на « вольные хлеба» и не думал, что он мне так быстро понадобится.
Мысли, как бильярдные шары перемещались в голове хаотично. Лида держала меня в поле зрения и делала свое дело без суеты и спешки. Есть в Израиле Стена плача,а у меня всегда была своя Стена спокойствия - это жена Лида.
Что и говорить, мне с ней повезло. Выходила за меня замуж, когда я был еще курсантом, а через год, бросив институт, любимый Ленинград, поехала за мной в «тьму таракань». Другой жизни я и не представлял,а каково было ей? Бесконечные переезды да казенная мебель. Сын школу менял шесть раз, но военным мечтал быть всегда. После гибели Алешки, сына Ивана,наш сын твердо решил стать пограничником и Лида ни слова не сказала против. Он уже и назначение получил в Забайкалье после окончания погран училища.
Мысли сами собой вернулись к Ивану.
Эх, Ванька, Ванька! Как же мало мы виделись, все казалось, ну, вот выйду на пенсию и будем отдыхать,в гости ездить друг к другу. Постоянно казалось,что на веку,как на длинной ниве, все успеем в этой жизни. Мечтали хоть раз съездить вместе на рыбалку, как в детстве! А встретились то несколько раз за всю жизнь и то на собственных свадьбах да на похоронах родителей."
С младшим Валентином - вечно маленьким братом, встречались чаще - он регулярно приезжал в отпуск. «Опылился» от своих немцев, живя в Германии, важным стал, а вот на похороны к Ивану теперь тоже не успеет - отдыхает в Доминикане.
Капли сделали свое дело. Глубоко вздохнув несколько раз, я открыл глаза. Лида стояла рядом с креслом, скрестив руки.
-- Полегчало? Я все собрала. Понимаю, что не успеешь на похороны, но все равно поезжай, Фае будет легче.
***
Пока добрался с двумя пересадками, Ивана похоронили. Малочисленные родственники со стороны Фаи разъехались, дома застал только ее. Всплакнув у меня на плече, она провела на кухню, накрыла стол.
Я смотрел на нее и не верил,что передо мной та самая Фаина,Фаина,Фаина - Фай на-на,как окрестил ее Ванька,когда зазвучала из всех окон известная песня.
Фая ступала медленно и бесшумно,словно боялась кого-то разбудить.
За помин души пил я один. К обеду забежала младшая дочь брата и Фаи - Оля. Она с семьей жила отдельно, но эти дни ночевала у матери. Увидев меня, обрадовалась.
--Ну, слава Богу! Дядя Саша, а вы можете пожить несколько дней? Пусть она вам выговориться. Врач сказала, что ей сейчас нельзя молчать! Я устала ей объяснять, что это просто случайное совпадение. Да она вам сама все расскажет. Пойду, попрощаюсь, а вы вытащите ее, пожалуйста, погулять в парк.
"Поворковав" с матерью,помахав рукой,Оля убежала.
Уговорил Фаю прогуляться в парке, а то она все время сидела перед последней фотографией Ивана. На большом фото Иван, улыбающийся, с бокалом шампанского был сфотографирован на свадьбе дочери - он поздравлял молодых.
На следующий день мы наметили с ней поездку на кладбище.
Лифтом шуметь не захотелось, и спустились по лестнице. Тропинка от крыльца вывела нас сразу в парк. День уже клонился к закату. Было свежо. Пахло дождем и грибами. Здесь осень была в разгаре и осыпала золотом, которое ложилось толстым слоем на дорожки и шуршало под ногами.Осеннее солнце словно качалось за макушками высоких тополей.
Фая держалась за мой левый локоть. Чувствовалось,что ей приятна эта прогулка,но показалось, что она о чем - то сосредоточенно думает. Я ее не торопил. Наконец она нарушила молчание.
-- Саша,а ты хорошо помнишь детство?- спросила она тихо.
--До мелочей! Меня даже иногда оторопь берет - будто вчера это все видел по телевизору,а,что было вчера, частенько вспомнить не смогу.
--Мне это знакомо.Значит,Саша, старость подкралась. Заешь,я искренне рада, что ты приехал. Ведь уже и не надеялась.
Ваня всю жизнь был не многословен, все любил отшучиваться.
Много чего в себе носил. Иногда доходило до странностей.
Кстати, а ты не знаешь откуда взялась у него такая дорогая икона?- Фая остановилась и посмотрела мне в глаза.
--Такая уж и дорогая?
-- Ее видел преподаватель старшей дочери, профессор. Он ее оценил и возраст определил. Сказал, что это тринадцатый-пятнадцатый век. Ваня чужим людям ее никогда не показывал, всегда держал в шкафу, а когда мы с ним поехали на свадьбу в Свердловск, он ее с собой взял.
Понимаешь,я всегда чувствовала, что у него какое-то суеверие есть и связано оно с этой иконой,а тянется все это еще из детства. Его смерть только подтвердила мои сомнения..
После гибели Алешки в Чечне, он ведь совсем замкнулся.
Поставит ее бывало в спальне на трельяж, зажжет свечу, прикроет створки трельяжа, сядет напротив и смотрит, пока свеча не погаснет, на тройное отражение иконы в зеркалах. Руки положит на стол, а на них опустит подбородок.
Он ведь даже в гибели сына себя винил.Часто говорил,что это кара господня за его проделки.
Она опять надолго замолчала,потом поежившись, тяжело вздохнула и продолжила свой рассказ.
--В то утро он проснулся весь в поту и сказал мне, что видел страшный,даже дурацкий сон. Будто падает он в глубокую яму, а ковш экскаватора пытается его поймать, но он как в замедленной киносъемке его отталкивает и летит дальше.
А в обед позвонили из больницы, мол, не смогли спасти.Потом врач рассказал,что у него переломаны были все кости..
Он в цехе стоял на очень высокой лестнице и менял на потолке лампы освещения, когда в цех заехал автокар.
Такой импортный, ну, ты знаешь - он как бы задом наперед ездит.
Лестницу водитель и не заметил, задел колесом основание лестницы. Ваня с той высоты и упал вместе с ней,описав траекторию.
Вот тебе и сон. Лучше не пустила бы я его в тот день на работу. Он ведь два года, как вышел на пенсию, а все работал, боялся оставаться наедине с собой, любил подарки делать детям и внукам.Только на пенсии я и почувствовала,как он меня любит.Таким внимательным стал,что я грешным делом подумала однажды,мол не к добру все так хорошо складывается. Фая опять надолго замолчала.Я не выдержал и почти шепотом задал ей интересующий меня вопрос.
-- А в чем твоя вина? За что себя коришь, и кто мне звонил?
--Звонила тебе соседка. Слава Богу,что есть такие соседи! У меня ведь, как узнала о смерти Вани, язык онемел, а в день похорон отошел.
Эх, Саша, я ведь тогда после свадьбы случайно забыла тогда его икону у дочери.
Он терзался, ожидая беды, все хотел сам съездить, да вот дочь и привезла, когда на похороны приезжала. Пойдем домой я тебе ее покажу.Сейчас совсем стемнеет....
Мы повернули по тропинке и наслаждаясь теплым вечером, молча, каждый думая о своем,пошли в сторону дома.
Память вернула меня в далекое детство.
***
Бабушку привезли, как и обещали, в воскресенье к обеду. Ваньке пришлось мыть полы два дня подряд, хотя его обязанность была мыть только по субботам. Нахохлившись,он старательно, встав на колени, вымывал все углы. Как учила нас мама,они не должны были быть похожими на грязные глаза кошек,ведь бабушка это сразу увидит.
Родители были дома и, услышав ржание лошади, накинув одежду, поспешили на улицу. Мы с Ванькой наперегонки бросились к окнам.
И хотя рамы были двойные, на стеклах образовалась наледь. Ближе к подоконнику она была толще. Взгромоздившись на широких подоконниках, мы отогрели дыханием на стекле по небольшому пятнышку и одним глазом рассматривали происходящее за окном.
У ворот стояла лошадь, запряженная в сани. На санях, на сене сидели две женщины, укутанные в клетчатые дорожные шали. От сильного мороза их пуховые платки,прикрывавшие верхнюю часть лица, были сплошь покрыты инеем, очертания глаз только угадывались.
Инеем также были покрыты бока и спина у лошади.
Папа, взяв вожжи из рук возницы, привязал лошадь к телеграфному столбу, затем помог женщинам сойти с саней. Одна женщина держала в руках узел, а вторая прижимала к груди небольшой сверток.Так гуськом они все и пошли по узкой тропинке в снегу к порогу дома......
Впервые в жизни у меня появилась бабушка,причем жить она должна была у нас в доме постоянно....
Мама работала в школе учителем, находилась в послеродовом отпуске, а он тогда был всего один месяц, и ей надо было выходить на работу. Пригласив в дом чужую женщину в качестве няни, родители решили проблему на кого оставлять месячного Вальку и почти шестилетнего меня.
В детской комнате нам сделали перестановку и мы с Ванькой должны были спать на одной кровати, а на его кровать определили бабушку, повесив возле ее кровати зыбку для Вальки, сделанную папой и прикрепленную к потолку с помощью большой пружины.
Возницей оказалась сестра бабушки, в узле были бабушкины вещи, а в свертке икона, бережно укутанная в большое розовое банное полотенце.
Уже вечером, после того, как уехала ее сестра, бабушка попросила папу повесить привезенную икону над кроватью, в угол, подальше от посторонних глаз.
Когда ей надо было молиться, мы с Ванькой, прикрыв дверь,уходили и не шумели.
Первое время бабушку сторонились,но оставаясь с ней,я освоился быстро и задавал ей огромное количество вопросов,ответы на которые она мне давала в виде развернутого повествования.
Слушать ее я мог бесконечно долго,настолько мне было интересно.
начало рассказов было всегда похоже на сказку,но потом она непременно добавляла свое -"правда,правда,ты только верь мне".
Там было все: и про дальние походы казаков, и про их трофеи,про пленников,про рыбалку,про праздники и обычаи.Многие слова я тогда не понимал,но никогда не переспрашивал.
Ваньке шел десятый год, и он не был крещеным, а мне шестой, но меня уже окрестили мамины знакомые, потому, что мама сильно боялась огласки. В партии мама не состояла, но себя называла «беспартийной большевичкой». Она была принципиальной, честной и свято верила в идеалы.
***
Родители бабушку по ее просьбе называли бабакой, также стали звать ее и мы дети.
Несмотря на возраст, а ей уже шел тогда 91 год, она очень хорошо справлялась со своими обязанностями, да и Валька рос спокойным малым.
Он нам с бабушкой хлопот не доставлял. Она же посоветовала маме найти ему крестную мать и окрестить Вальку, как и положено, на сороковой день от рождения. Мама выполнила ее просьбу.
Накормив его из бутылочки, перепеленав и укачав, бабушка без дела не сидела - еще и умудрялась мыть посуду. Мама поменяла смены и теперь уходила на работу утром вместе с Ванькой. Папа работал на заводе по сменам, много подрабатывал, и мы его видели мало.
Я любил сидеть напротив бабаки, когда дома никого не было, смотреть за ее мелькающими пальцами, безошибочно отсчитывающими петли при вязке носков. Сама по дому она ходила в валенках, а нас всех заставляла носить шерстяные носки, приговаривая: «Ноги тепло любят. Запомните - все болезни начинаются с ног».
У бабаки было очень плохое зрение, она вязала, не глядя на спицы, а когда хотела что-то рассмотреть, подносила к одному глазу ладонь, сложенную трубочкой и рассматривала, как в подзорную трубу. Так она проверяла чистоту посуды после того, как помыв ее, ощупывала руками.
Привыкнув к рассказам бабаки,стал проявлять интерес.
Может оно и правильно, когда говорят: старый, что малый, но мне нравилось слушать ее рассказы и по библейским сюжетам, и из ее жизни,а жизнь у нее оказалась долгой и богатой на события.
Теперь мне становится смешно от того, что спустя годы, я даже в научной литературе попытался найти подтверждения ее рассказов.
Вот например,заканчивая сказку,она добавляла: "И прожили они сто лет и три года!"... И на мой вопрос: "А столько люди живут?",- она говорила:" Живут, Санечка, и намного больше! Только жить надо праведно!"
Слова для меня были диковинные, на что я опять спрашивал:"А как это?"
Она улыбалась,кивала головой и добавляла:" Честным будь и кушай все,что Бог послал! Ты от рыбы не отказывайся,на мясо то не зарься! Рыба,она ведь легкость костям дает и всему телу,а мясо гнилой дух."
Своим детским умом я думал тогда, что бабака для меня была главнее мамы и папы. Во первых ей доверили Вальку, во вторых я видел, как уважительно к ней относились родители, а в третьих мне казалось, что она знала столько, сколько не знали ни мама, ни папа, ни Ванька.
Благодаря бабаке,я с детства понимал, что величие человека определяет количество его знаний. А Ванька, так тот, с появлением в доме бабаки, зная, что она плохо видит, приложив палец к губам, показывая, чтобы я молчал, старался удрать на улицу, довольный, что меня есть с кем оставить.
Бабакины истории его не волновали вообще.
***
Родом бабака была из низовских казаков.
Низовскими у нас называли выходцев из казачьих поселений и хуторов, расположенных вниз от Уральска по правому берегу Урала. Селились они там, начиная с шестнадцатого века, образуя форпосты, предотвращали набеги бусурман с левой,то есть бухарской, как тогда говорили, стороны Урала.
Присягнувшие государю однажды, принявшие на себя величайшую ответственность охранять рубежи государства Российского, казаки с честью пронесли свою ношу через века, ни разу не обесчестив себя.
Историю своего рода каждая семья знала до седьмого колена. Они все свято хранили семейные реликвии, сохраняли устои.
Жили казаки дружно и основательно, промышляли рыбалкой, занимались скотоводством. Красная рыба и черная икра у них стояли бочками. Они даже додумались перегораживать Урал учугом - это такая железная кованая решетка из толстых прутьев.
И крупная рыба не скатывалась вниз, к Гурьеву, а залегала зимовать в ямах возле учуга.
Казаки отличались здоровьем и долголетием. Поэтому, когда знакомая предложила маме в качестве няни свою девяностолетнюю сестру, маму это не смутило.
Бабака прожила у нас два года, только спустя годы я понял, какой огромный багаж знаний она в меня вложила.Я узнал много исторических фактов,во мне пробудился интерес к истории русского казачества.
Валька уже давно бегал, когда в конце лета она засобиралась домой. Ее сестра к тому времени переехала в город, и бабака попросила маму ее позвать.
Перед отъездом она нас всех обняла, расцеловала, а маме сказала.
-- Прощавай, Катенька! Прости Христа ради, коль, что не так было. Икону, Катенька, оставляю в твоем доме, моя свеча догорает, а придет ее время, отпусти икону на волю. Как это сделать я тебе говорила. Да хранит вас Господь!- низко поклонившись,она ушла за ворота,где ждала ее тарантайка - небольшая повозка.
Тогда я еще не понял, что вижу бабаку в последний раз.
***
Осенью я пошел в школу, а Вальку мама определила в детский сад. У меня появились обязанности – после школы я должен был выносить мусор и золу из печки, которую вынимал из печного поддувала Ванька, готовя печь к розжигу. Еще он носил воду из колодца и уголь, а разжигали печь родители.
В один из дней, заигравшись, я припозднился из школы и получил подзатыльник от Ваньки.
Обидевшись, я сказал ему в ответ, как меня учила бабака, что младших обижать нельзя, иначе боженька накажет.
А Ванька расхохотался, скорчил рожу, вывернул по две дули на каждой руке, зашел в детскую и давай ими крутить возле иконы, приговаривая:
"Вот вашему боженьке, вот ему! Дурят, вас, дураков, а вы верите! Нет никакого боженьки, нет его!" - в завершение повернулся спиной, снял штаны и показал иконе свой голый зад.
Я смотрел на его действия с ужасом, потому, что знал из рассказов бабаки про божий суд,как и то, что ему непременно будет кара господня.
Той же ночью я проснулся от его страшного крика. Ванька метался по кровати, а его тело крутило в непонятные позы: спину выгибало дугой, а главное руки вывернуты были наоборот. Я забился в угол своей кровати и смотрел, как мама пыталась хоть что-то с ним сделать. Он же кричал во весь голос:
"Ой, мамочка, как мне больно! Я больше не буду так! Ой, как больно!"
Во втором часу ночи с вечерней смены пришел папа. Родители перенесли его из спальни на диван, мама плакала от бессилия, папа пытался справиться с его руками, чтобы прижать его к себе.
И вдруг Ванька закричал:
"Боженька, прости меня! Я так больше никогда не буду делать!"
Мама зашла в спальню, опустилась на колени перед иконой и произнесла тихим голосом:
"Господи, прости ты его, Христа ради! Я его обязательно окрещу. Обещаю."
Я смотрел то в окно детской на Ваньку с папой, то на стоящую перед иконой маму.
В тот момент, мама видимо думала, что происходит с Ванькой невообразимое из-за нее, потому, что ребенок остался не крещеным.
…..
Вдруг Ванька обмяк в папиных руках и, не сопротивляясь, вытянулся на диване. Руки его вернулись в нормальное положение, он мгновенно уснул. Укрыв его, мама примостилась у него в ногах.
Утром в школу Ваньку не будили, и он проспал весь день, а я о его дулях и снятых перед иконой штанах рассказал все маме. Мама,не сказав ни слова, молча встала на кровать и сняла икону. Завернув ее в старое полотенце, убрала в платяной шкаф. Больше этой иконы я в нашем доме не видел.
Никому и ничего не сказав, Ванька сам съездил в церковь, покаялся там и попросил, чтобы его окрестили. Обо всем он сознался позже маме, когда та заговорила с ним на тему крещения.
Помню только что, когда я уезжал поступать в военное училище, мама уже на вокзале мне сказала, мол, как жаль, что икона в доме была одна. Иван к тому времени уже женился, и жил в другом городе.…
***
После ужина Фая достала из шкафа икону. Она была завернута все в тоже махровое полотенце, в котором её когда - то привезла бабака.
Оно было старинным, бледно розового цвета, с двумя маленькими зайчиками в центре.
В детстве я видел эту икону, но, ни за что не смог бы сказать, что на ней написано. Я взял икону из фаиных рук , и держа на вытянутых руках, стал ее рассматривать.
Вроде все, как и должно быть, как видел на иконах в храмах: полукруглая доска, сзади планка для крепления. Ажурное медное обрамление, все от времени потемневшее и доска, и металл.
В верхнем правом углу осыпалась краска и была видна поврежденная молью и временем древесина. В верхнем левом углу иконы, за обрамлением я увидел нарисованную миниатюру, да в таком изящном исполнении, что не мог оторвать глаз. Фая обошла меня и через мое плечо глянула на икону.
-- Боже мой, какая прелесть! Я столько раз ее рассматривала, а вижу впервые. А разглядел ли ее Ваня? Возможно это какой- то тайный знак?
На миниатюре был изображен монах в черном одеянии, стоящий перед подрамником. В одной руке он держал свечу, а в другой кисть и писал икону,установленную на подрамнике. Так даже на той крохотной иконе можно было разобрать сюжет!
Я перевел взгляд на саму икону. Из-за изгиба доски голова, изображенная на ней в натуральную величину, смотрелась четко.
И только тут я увидел надпись, потускневшую от времени, в самом низу иконы: «Усекновение главы Иоанна Предтече».
Я посмотрел на Фаю, она увидела вопрос в моих глазах. Мы опустились на диван.
Как можно мягче я сказал
--Фая,а икона умирает. Ее надо проводить в последний путь. Наша няня просила об этом. Ты согласна?
Она, молча, закивала головой, потом встала и ушла в спальню. Думаю, что там она дала волю слезам. Для нее это была не просто икона, а часть жизни ее Вани.
Утром мы с Фаей пошли к реке, зажгли свечу в небольшой лампадке, поставили ее на икону и опустили икону на воду.
С помощью сучковатой палки я подтолкнул ее, как можно дальше от берега,и подхваченная течением, она поплыла.
Случайным прохожим и редким рыбакам было не понять, что проплывающая мимо доска с горящей на ней свечей, была умирающей иконой.
Именно так вплавь по воде всегда отпускали иконы в последний путь.