Безумие и колдовство очень схожи. Кудесник — это художник безумия.
Новалис.
Иногда, в твоей жизни бывают такие моменты, когда с определенной уверенностью нельзя сказать — каким краскам человеческих чувств ты бы отдал предпочтение.
Так, например, маленький ребенок, после длительного предвкушения вручения подарка на день Рождение или Новый год, испытывает смесь восхищения, радости, благодарности и тому подобных светлых чувств.
Аналогичная ситуация происходила сейчас с Гауптманом Виталисом. Но все же была тут и своеобразная разница.
Гауптман не мог точно определить — какое негативное, обуревающее его на протяжении последних недель, ощущение самое невыносимое.
К таким ощущениям можно было отнести и голод, который мучил всю его дивизию. Да этот голод пробирал насквозь. С того времени, как войска Германии попали в котел под этим городом, голод обуревал солдат постоянно.
Последний самолет вылетел из останков разрушенного города, унося последние письма, брошенных в нем солдат. Гауптман долго смотрел ему в след. Вместе с самолетом улетучивалась и его надежда.
Дальнейшие скудные посылки с провиантом, скидываемые, с летящих самолетов люфтваффе, были явно не сопоставимы с теми лакомствами, которые солдаты получали в самом начале войны.
Да, что там говорить о несопоставимости? Подчас, многие солдаты, вообще, умирали с голоду. Среди остатков дивизии ходили слухи, что кто-то начал пожирать трупы.
Некогда бравые и смелые воины фюрера поедали павших товарищей. Это было немыслимо.
Впрочем, это были только слухи. Хотя...
Гауптман боялся себе признаться в этом — до какой степени отчаяния мог бы дойти человек.
До какой степени безумия. Прошлой ночью, инспектируя немецкие позиции, Виталис с ужасом обнаружил в траншеях для трупов, которых постоянно там прибавлялось каждым морозным днем, тела немецких солдат с отрезанными ягодицами.
Какая ирония! Ранее о таких случаях докладывала разведка в блокадном Ленинграде. За неимением еды его несчастные жители предавались каннибализму. Эта часть тела человека была самой легко добываемой на сорокаградусном морозе, поэтому срезалась без проблем.
Впрочем, может это только слухи. Гауптман думал, если не верить в это, то можно отгородить себя от зла.
Надо сказать, Путник, что в чём-то он был прав.
Вторым жутким ощущением, которое он испытывал было ощущение дикого, издевательского холода. Виталису было постоянно холодно. Ему было холодно на улице, в разрушенном доме, в блиндаже и даже в более-менее сохранившихся укреплениях и жилищах.
О, Боже! С какой усмешкой он смотрел на своего приятеля — лейтенанта Ульриха, который при занятии города приказал изъять у местного жителя старую печку-буржуйку, как её здесь называли. Господи, неисповедимы пути твои, как помогала эта печка в их блиндаже этой лютой зимой.
Однако, все же, казалось, что горящие в ней бревна совершенно не грели, насмехаясь над своими новыми обладателями и наказывая за то, что они вообще осмелились войти в этот мертвый город.
Виталис отморозил себе мизинец и безымянный пальцы на левой руке. Обератц Тойфель ампутировал их ему, поставив перед этим безнадежный диагноз.
Что ж — с игрой на гитаре было покончено. Если, Гауптман бы, вообще, смог отсюда выбраться. Хотя, сказать по правде, покидая лазарет Тойфеля Гауптман к своему стыду понимал, что ещё легко отделался — многие из его солдат лишились целых конечностей от обморожения. Страшнее было то, что таких раненых совершенно негде было положить в тишине и покое. Многих после операции просто выносили на мороз и оставляли умирать там.
К сожалению, сам Тойфель, только разводил руками, так как у не было ни помещений для комплексного ухода за больными, ни медикаментов.
Гауптман слышал, как он разговаривал с безнадежными солдатами. Из его уст слышались успокаивающие реплики, хотя этот человек уже знал, что пациент не выживет.
К своему страху и совести, Виталис, понимал, что у него, как у офицера, таких теплых слов не найдется. Ранее он поддерживал боевой дух солдат, высокими речами. Он разжигал в них веру в Фюрера, но сейчас, находясь в этом окружающем безумии всё это выглядело нелепо.
Солдаты механически отдавали честь проходящему Гауптману, но в их глазах не было ни капли обожания командира. Впрочем, ненависти тоже не было. Все эти чувства затмила надвигающаяся безысходность. Она заволакивала разум, для счастливчиков, которые тихо или буйно сходили с ума, не видя ужасов происходящего.
Ещё одна проблема дивизии, была в настигнувшей врасплох, неизведанной до конца болезни — туляремии.
Некоторые объясняли болезнь следующим образом:
Когда части войск Германии провели масштабное наступление в районе южных регионов России, была уничтожена многая инфраструктура сельскохозяйственного производства. Посаженный урожай попросту не успели убрать. Соответственно, на этой территории расплодилось огромное количество грызунов-вредителей. Когда же началась зима, есть им стало совершенно нечего. Таким образом, грызуны ринулись в немецкие окопы. Пожирали всё до чего можно дотянуться. Они даже сгрызали проводку танков.
Помимо уничтожения припасов, грызуны являлись разносчиками целой эпидемии - туляремии.
Как результат — более ста тысяч солдат вермахта были выведены из строя жутким заболеванием. Солдат с трудом мог держать винтовку от слабости.
Ощущение было такое, что сам Бог, не благоволит этой ситуации.
Его друг и коллега, лейтенант Ульрих, так же как и все остальные солдаты писали домой последние письма на передовую. Они загрузили семь мешков писем, потому что знали, что это будут их последние письма. Потому что помощь больше не придёт.
Перед отправкой Ульрих дал почитать своё письмо Виталису. Его оно поразило до глубины души. На фоне всеобщей безысходности повествования к своему отцу, в глаза бросились последние строчки: «Здесь, в Сталинграде, Бога нет».
Стало как-то вовсе не по себе. Хотелось провалиться под землю, сойти с ума, покончить жизнь самоубийством. Но выхода не было. Взывать к богу, действительно было бесполезно.
Ну и самым страшным, что могло представляться здесь — это наступление русской пехоты и шквал артиллерийского огня.
О, эти русские! Они были просто волшебники. На протяжении всей войны не переставали удивлять. Бывали случаи, до Сталинграда, когда целые армии вермахта пытались обойти заболоченные местности и труднопроходимые преграды, тратя драгоценное время и ресурсы. В этот момент русские передовые отряды, соорудив настил по болоту наступали с тыла. Они появлялись просто из ниоткуда.
Их несгибаемой силе воли можно было позавидовать. Если бы Гауптман сам не находился в ужасающем отчаянии, то он бы, мог их уважать!
Да. Господи, ну кто пытался называть эту несгибаемую нацию, не поставленную прежде на колени ни одним завоевателем, «унтерменшами»??
Какой глупец придумал это безумие? Кто помогал нашим инженерам строить свои первые танки и обкатывать их здесь, в России?? Кто помогал обучать наших пилотов мастерству воздушного боя здесь, в России? Русские. Это были русские. И мы посмели, так вероломно, воткнуть нож в спину нашим благодетелям, которые по-сути помогали поднимать Германию с колен после Версальского мира?
Ходили слухи, что эпидемия туляремии — одно из видов нового, так называемого биологического оружия русских.
За скупой кружкой редкого чая Ульрих поведал историю своего отца, который в 1915 году на Восточном фронте командовал батареей при штурме крепости Осовец. Он рассказывал случай, что атакованные газом русские солдаты и офицеры, вместо того, чтобы спокойно и тихо умереть и сдаться, бросились в атаку на наступавших.
Это было ужасное зрелище. Сотни «мертвецов» как один поднялись и, с криками «Ура», обмотанные бинтами, отслаивающейся кожей и, выплевывая свои лёгкие, бросились в атаку на недоумевающего противника.
Немецкие войска были отброшены.
И этих людей, мы, здесь пытались уничтожить? Более того, мы называем их «унтерменшами», показывая их недоразвитость.
Уже сейчас, здесь, в Сталинграде понятно — всё это полный абсурд. Нам, немецким солдатам, уже это было видно с первых дней войны. Взять хотя бы их танки. По-своему, это было произведением искусства. Там, где нами предоставлялась немецкая педантичность, русские продвигали простоту и практичность.
Пропагандисты СС предоставляли эту технологию отсталой! Вздор! Она просто была другой. И Гауптман понимал, что технология русских в итоге победит.
За такими упадническими настроениями он проводил редкие минуты холодными и голодными ночами в перерывах между артиллерийской канонадой в компании своего друга лейтенанта Ульриха и их командира – Оберста Торвальдссона.
Эта ночь не была исключением. Грузовой самолет скинул коробку с припасами в Сталинградский котел. Гауптман взял немного чая, съестного и шоколадку. Мог ли он подумать два года назад, будучи в Германии, что этот скудный ужин в кругу обречённых друзей будет почитаться взаправду как самый лучший праздник?
Странно, до войны он совсем не знал своих коллег. За годы боев они крепко сдружились, но было что-то ещё.
Что-то неуловимое. Виталису казалось, что он знал этих людей ранее. Впрочем, и по жизни, у него иногда возникало ощущение, что, встретив нового человека, он был чем-то похож на своего старого, давно забытого приятеля.
-Виталис рассказывал мне, о твоём письме отцу, Ульрих, - Оберст обращался к лейтенанту.
- Да, герр Оберст, - Ульрих поддержал разговор, - Вас что-то смутило?
- Меня смутили последние строки, – после этих фраз Оберст задумался. – Ты сказал, что в Сталинграде нет Бога.
- Так точно, - лейтенант продолжил, -здесь нет Бога, герр Оберст. Посмотрите на все эти ужасы. Я был религиозным человеком, но моя вера разбилась о Сталинград. Если на страшном суде мне укажут, что я не достоин света и мне уготован Ад….
Ульрих осекся, а затем продолжил с ещё большим энтузиазмом:
- Я рассмеюсь им в лицо, ибо я уже видел ад. Да! Я был в самом аду. В аду отчаяния и уныния. Безнадежности. И, разве, смогут они напугать меня своими предстоящими муками? Я приму их за должное.
Оберст какое-то время обдумывал услышанное.
- Дело в том, лейтенант, что мы и есть в аду.
После этой фразы оберста Виталис побледнел. Его мозг начал работать с утроенной силой. Он начал вспоминать события недалекого прошлого. Да! Он вспомнил. Где-то за гранью этой реальности Виталис, или Виталик, как его на самом деле звали погиб. И, вот, теперь со своими друзьями он отправился в опасное и трудное путешествие. Они проникли в девятый мир на девятом круге ада. И имя ему было…
- Ему имя Уныние, Виталик, - ответил Торвальд, который сидел за столиком в маленьком блиндаже в форме оберста. На столе лежало немного шоколаду. В военные кружки был налит уже остывший чай. В углу коптила печка-буржуйка.
- Вот ведь попали-то! – Алексей так же пришёл в себя. – Сталинград! Кто бы мог подумать… Уныние?
- Да, - Путешественник принялся объяснять, - девять кругов, как девять грехов. Могут и отличаться, в действительности, от того, что мы когда-то знали живыми. Но общая концепция верна. Уныние – грех. Безнадёга, невозможность изменить ситуацию. Принять за должное самые отвратительные человеческие качества и смириться с ними.
Спутники какое-то время сидели молча. Каждый думал о своём:
- Только бы не сломаться, - подумал Виталик.
- Только бы ребята не сломались, - подумал Торвальд.
- Блин, я же лейтенант немецкой армии! – с восхищением подумал Алексей, осматривая табельное оружие
- Что-то тут не сходится, - кинулся в рассуждения Виталик, - я изучал историю. Я знаю про Сталинград. Я читал эти письма с фронта, про которые мы сейчас разговаривали.
- Ну и что? – прервал размышления Алексей.
- А то, что, это не может быть адом, так как происходящее тут – всё было на самом деле. Было на земле когда-то.
Торвальд прервал его:
- А, кто тебе сказал, что ад где-то, как не на земле? Ад, в первую очередь, в сердцах и разумах людей. В их поступках. А уже потом он проецируется здесь.
- В связи с этим возникает два вопроса, - продолжил Виталик, удовлетворившись ответом, - как отсюда выбраться и куда? Что нас будет ждать дальше?
- Да что тут думать-то? – Алексей был невозмутим. – Ад, как я понял, представляет копию нашей солнечной системы, только наизнанку. Поэтому нам надо просто найти ракету и улететь отсюда на соседнюю планету.
Виталик обомлел от такой непроходимой тупости друга, или от идиотизма:
- Тебе, что, смешно, что ли? Ты что – дебил? Мы в аду, черт бы тебя побрал!
- У меня, между прочим, в отличие от тебя кандидатская степень! – Алексей возмутился.
Торвальд прервал перепалку:
- Друзья, не сердитесь. Не место. Виталик, ты понимаешь, возможно.… Впрочем, я сделаю упор на слово возможно, Алексей прав.
- Что значит, прав? Ты же говорил, что путешествовал до ада! Как нам убраться отсюда?
- Я доходил только до девятого круга. Как вернуться в пустоши –я знаю, как перейти на восьмой увы. Но выход должен был быть, потому что каждый круг имеет выход и вход. Алексей, о какой ракете идет речь?
Алексей с видом знатока ответил:
- Я читал книгу, что наряду с ракетами Фау-1 и Фау-2, Германия разрабатывала ракеты типа Фау-5, предназначенные для отправки человека в космос.
- Это же бред, - Виталик прошипел сквозь зубы, - а Элвис – инопланетянин.
- Не перебивай. Элвис, кстати, инопланетянин. Так же даже имелось интервью первого немецкого космонавта, которое брали у него в больнице.
- Какое ещё интервью? – Виталик был просто в бешенстве. – В какой ещё лечебнице? В психушке, если только.
- Да, в психушке, - Алексей ответил, - но дело этого не меняет. Тем более, если это так, то вот он и выход.
- Возможно, - Торвальд что-то обдумывал.
- Фантастика, нам надо прорваться через опалённый Сталинград, на какой-то немецкий секретный, я подчеркну – секретный, полигон. Угнать несуществующую ракету и улететь на восьмой круг?? Это бред!
- Возможно, в Хаосе всё бред, - по интонации Торвальда было понятно, что он согласен.
52 21
Инженер был возмущен. Он был разгневан. Мало того, что «гости» слишком быстро поняли, где они, так ещё и разгадали, точку выхода. И кто разгадал? Алкаш! Алкашам нельзя верить ,– по-пьяни, можно буквально всё!
Ну, ничего. Он им покажет. Он им сделает! Инженер начал что-то усиленно печатать на своих сенсорных панелях и зловеще смеяться.
52 22
Лена вышла из огромного супермаркета, по пути в город. Она везла корзинку с продуктами.
Славик ждал в машине – он же был в розыске.
Немного еды. Пару лопат, а так же четыре больших зеркала были погружены в багажник её автомобиля.
Спустя пару минуту молодые люди покинули парковку супермаркета и уехали.
52 23
Звуки канонады внезапно стихли.
- Что-то странное, - ответил Виталик, - исторически, как раз сейчас должно было начаться последнее наступление, в результате которого немецкие войска сдались бы в плен.
- Действительно, - Алексей поддакнул.
Внезапно в ветхую дверь блиндажа кто-то постучал. Но выглядело это не как обычный какой-то стук, а как, скорее, скребущаяся попытка выломать дверь.
Алексей взял в руку табельное и направился к двери. Стоило ему только открыть дверь, как на него навалился рослый немецкий солдат. По всему его виду было видно, что он мертв и уже давно.
- Мертвяки, - пробормотал Торвальд.
- Зомби, - подтвердил Виталик. Он ловко выхватил свой парабеллум и выстрелил мертвяку в голову. Зомби повалил своим телом Алексея.
Выбравшись из-под туши, Алексей завопил:
- Охренеть! Зомби-солдаты под Сталинградом! В Аду! Черт, если бы я читал про это книгу или смотрел фильм, то сошёл бы с ума.
- В аду можно сойти с ума, - проговорил Торвальд. - Однако, в этом есть одна странность. Не должно тут такого быть. Сталинград — должен, а мертвяков нет.
- Что ты имеешь в виду? - спросил Виталик.
- А то, что кто-то собственноручно подкрутил кое-что. Я, скорее всего, даже знаю кто!
- Кто?
- Есть тут у них один престранный демон. Оператор всея Хаоса. Плохо это. Значит нас обнаружили и запустили охоту. Значит нас ждут.
Слово взял Алексей:
- Почему же плохо, - спутники уставились на него в недоумении, тот продолжал, - нам раньше надо было выбраться из мертвого окруженного города, будучи немецкими солдатами. А теперь — пройти сквозь толпы зомби. Убить их можно, - Алексей пнул мертвого мертвеца ногой, - а, вот из Сталинграда бы, скорее всего, не выбрались. А так — вооружимся в оружейной до зубов и пройдем как нож сквозь масло до позиций танкистов.
- А дальше что? - Виталику казалось, что чем он больше слушает, тем больше теряет разум.
- А дальше поедем на танке. Мне вчера один офицер говорил, что пара в рабочем состоянии.
- Отлично. - Виталик смирился.
«Мы находимся в опалённом Сталинграде на войне, в аду, в кольце армии зомби и ещё хрен знает кого. Но мы вооружимся, доберемся до танка, и вырвемся из окружения. Потом проследуем на секретный полигон и улетим на секретной ракете в восьмой круг ада. Вроде не курили ничего».
С этими мыслями спутники крепко сжали в руках оружие.
- Мы и вправду в аду, - он, наконец, поверил.
5453
Перед демоническими глазами Инженера разворачивалась потрясающая картина. Любой любитель компьютерных игр подумал бы, что он играет в какую-то навороченную стратегию.
Отчасти, так и было. Инженер стягивал, вверенные ему самим собой, силы мертвецов на планете девятого круга, греха - уныния, под названием «Фурия».
Трем сопротивляющимся придётся не сладко.
Вот только он забыл, что в любом дьявольском плане есть дьявольская брешь.
Продолжение следует....