В то лето были бабочки. Много бабочек. Настоящее нашествие. Наш небольшой южный городок в одночасье покрылся плотным шуршащим ковром копошащейся биомассы. Бабочки были везде - на стенах, крышах, раскалённой брусчатке улочек и пыльных, утоптанных пятачках дворов. Они залетали в окна, сыпались с сохнущего на балконах белья и противно хрустели под ногами, даже не пытаясь увернуться от брезгливо вздрагивающих ног пешеходов и равнодушных колёс машин. Бабочки спаривались. Казалось, ничто не имеет значения, только этот нескончаемый гон, подстёгиваемый феромонами. Неотличимые внешне, самцы и самки образовывали единый дышащий, сокращающийся, совокупляющийся организм. Тысячи крылатых трупиков устилали землю. Это были не только жертвы человеческой жизнедеятельности - самцы, исполнив свой ритуальный долг, падали в пыль и умирали, истощив запас сил. Самки улетали искать подходящее место для откладывания яиц. Их место тут же занималось новыми и новыми участниками. Нашествие на город не прекращалось ни на минуту.
Мне было тринадцать - самый младший из шайки прожаренных до черноты южных подростков, скорых как на дружбу, так и на драку, дворовых щенов, вечно голодных и никогда не сидящих на месте, слоняющихся в поисках приключений по пропылённым улочкам, замершим от жары.
Тот вечер не был исключением. Пятница, а значит, в доме культуры имени Барановского - Барашке - будут танцы. Танцы в Барашке ценились особо, поскольку там ставили самый модный контрабандный джаз и на его звуки слетались одинокие курортницы из трёх ближайших санаториев - в смелых столичных нарядах, раскованные, совсем не похожие на местных тёток, быстро минующих стадию застенчивой школьницы и к двадцати годам обзаводящимся выводком детей и бесконечными заготовками в чаду летней кухни.Казалось, местные девушки выныривают из школьного фартука сразу в домашний и, даже на улице или в магазине, от них пахло чесноком и кручёными синенькими. От курортниц пахло иначе. Не лечо, а незнакомыми заграничными духами, от которых ёкало сердце и остро пощипывало в носу. Курортницы тоже были искателями приключений. И старшие парни, затянувшись цигаркой, пересказывали нам, зелёным салагам, свои ночные приключения с очередной фифой из Ненашинска. Мы слушали эти фантастические рассказы, приправленные крепкими, стыдными словцами, и мечтали, что однажды и мы... и нам повезёт.
Самым старшим в нашей компании был Артур, ему было почти семнадцать и он уже успел попробовать на вкус запретный плод скоротечных курортных романов. Отец Артура работал на небольшом винном заводике, перерабатывающем местные фрукты в напитки разной степени отвратности и градусосодержательности. Спиртное в их доме водилось всегда и Артур, не стесняясь, сцеживал из очередной умыкнутой бутыли очередное приторное пойло в старую армейскую фляжку перед походом на танцы. Наличие фляжки, по его словам, облегчало процедуру знакомства и делало дам покладистей.
В тот вечер было особенно душно. Танцевать особо не тянуло, и большинство девушек рассаживались по лавочкам вокруг Барашки, глазели на проходящих мимо потенциальных кавалеров и шептались о чём-то таинственном и, вероятно, непристойном, поскольку то тут, то там раздавались взрывы громкого нарочитого смеха. Парни зыркали на насмешниц, демонстративно поигрывали бицепсами (этим летом как раз появилась дурацкая мода на рубашки с обрезанными рукавами и каждый приличный молодой оболтус обязан был иметь полинявшую клетчатую безрукавку, сделанную своими руками из старья) и устраивали потасовки. Атмосфера становилась всё более напряженной и в воздухе пахло озоном, как перед грозой.
Артур хорохорился, но по глазам было видно, что он собирается уходить - толпа курсантов в увольнении, с блестящими погонами и лихими козырьками, лишала шансов на интересное знакомство, а с некондицией знакомиться не хотелось. Мы уже дошли до конца парка, прилегающего к ДК, когда увидели её. Она сидела на самой дальней скамейке в тусклом розоватом свете фонаря почему-то в одиночестве. На вид лет 18-ти, в пёстром шёлковом платье, на удивление закрытом, по самое горлышко, на виду оставались только тонкие изящные руки, которые постоянно двигались то поправляя оборку, то заводя за ухо прядь, выбившуюся из пышной пшеничной косы. Артур приосанился, одёрнул мятую клетчатую безрукавку и двинул знакомиться. Мы подошли следом. Девушку звали Майя. Когда я подошёл поближе, то увидел, что у нее огромные тёмно-карие глаза, почти чёрные, красивое, но несколько жутковатое зрелище. В неверном свете фонаря казалось, что они занимают пол-лица. Никогда до этого я не видел таких глаз у блондинок. Майя была разговорчивой, но какой-то напряжённой, словно старалась спрятать за болтовнёй нечто большее. Она рассказала, что родом из небольшого подмосковного городка, а сейчас живёт в Москве и учится на энтомолога. О, насекомые были её коньком, большую часть вечера она говорила о них, особенно о бабочках. С её слов, они были практически высшими существами, более разумными и развитыми, чем люди. О семье она говорила скупо. Обмолвилась только, что мать работает на прядильной фабрике, а отец умер ещё до её рождения. Мы особо и не выспрашивали, трепались о киношках, музыке, рассказывали не очень-то целомудренные анекдоты и рассматривали её исподтишка. Странно, но от Майи пахло не "Красной Москвой" и не заграничным "Диором", от неё исходил насыщенный приторный запах каких-то незнакомых фруктов, будоражащий и, одновременно, не совсем приятный, словно фрукты уже начали бродить. Её пёстрое платье было сшито из диковинного шёлка, настолько плотного, что он скрипел и шуршал при малейшем движении. Двигалась Майя очень красиво, слегка порывисто, сопровождая свои рассказы непрекращающейся жестикуляцией. Казалось, её руки гнутся под самыми немыслимыми углами и гипнотизируют слушателей. Иногда я ловил на себе её пристальный, оценивающий взгляд. Она по очереди останавливала этот взгляд на каждом из нашей компании, словно делала выбор. И где-то к середине разговора сосредоточилась исключительно на Артуре. Артур почувствовал это и радостно предложил выпить за знакомство, достав заветную фляжку. Сегодня в ней была фирменная персиковая бадяга, которая, не смотря на обманчивую сладость, крепко шибала по мозгам. Майя согласилась и тут же достала из сумочки складной стаканчик, с каким курортницы ходят к минеральным источникам и... соломинку. Я видел, конечно, как девушки в кафешках пьют коктейли через трубочку, жеманясь и кокетничая, но чтобы носили с собой...
Майя не вытягивала губки и не принимала киношные позы, как те девушки с коктейльчиками. Казалась, она одним движением гортани всосала в себя содержимое стаканчика, куда перекочевала добрая часть персиковки, при этом, горло её совершило какое-то неестественное волнообразное движение и я, в который раз за вечер почувствовал укол смутной, никак не оформляющейся в слова, тревоги. Стадия знакомства подходила к завершению, и Артур нетерпеливо начал перемигиваться с ребятами, подавая им сигнал к отступлению. Парни пошутили насчет детского времени и стали расходиться, оставляя Артура наедине с его новой пассией. Майя была не против. Не знаю, что заставило меня в тот вечер не отправиться, как обычно, домой. Может быть, обида на то, что я самый младший и такие красивые девушки меня не замечают, а может быть желание в первый раз увидеть своими глазами то, что старшие парни потом пересказывают нам, прицокивая и зажмуриваясь... Я сделал вид, что ухожу, но, отойдя на пару шагов, спрятался в густой тени какого-то цветущего кустарника. Артур всё ближе придвигался к девушке и, наконец, осторожно приобнял её. Майя не сопротивлялась. Она сама потянулась к Артуру и, казалось, решила взять инициативу в свои руки. Стадия поцелуев быстро перешла во взаимное раздевание. Когда Артур попытался было найти застёжку на её платье, девушка быстро пресекла его движения и сказала, что будет так, не снимая платья, поскольку застёжка сломана, а платье чужое, и она боится его окончательно испортить. Артур не стал спорить и опустился на траву, расстёгивая джинсы. Майя приподняла край юбки, мелькнули белые кружевные трусики, брошенные рядом на траву, и уселась сверху на распластанного Артура. Артур как-то болезненно застонал и протянул руки, пытаясь дотянуться до груди, но Майя вновь отвела его руки резким движением и, прижав их к земле, начала двигаться. Я следил, не отрываясь, за этим зрелищем - пронзительно красивая девушка, словно взлетала над телом партнёра, и пёстрое платье шуршало в нарастающем темпе её движений. Как я мечтал в тот миг очутиться на месте Артура! Казалось, я всё могу отдать за пару секунд этого шуршащего танца... Затем, я начал замечать, что с Майей творится что-то странное, поначалу я принял это за обман зрения и списал на тусклый фонарь и причудливые тени деревьев, но потом, когда изменения начали нарастать, я понял, что это не игра света и здесь происходит что-то странное. По телу девушки начали проходить волнообразные сокращения. Вначале редкие, затем амплитуда стала усиливаться. Артур тоже заприметил неладное и начал вопрос: "Что с тобой?..." Фразу он не закончил. В этот самый момент из растрёпанной головы Майи молниеносно вытянулось что-то тёмное, длинное, заострённое на конце и вонзилось в раскрытый рот Артура. Словно чудовищное насекомое пригвоздило свою жертву к земле. Вероятно, хоботок впрыснул в жертву какой-то парализующий токсин: Артур тут же странно замер, только пальцы скребли по траве в бессильном порыве. Майя продолжала двигаться на нём, не вынимая хоботка изо рта. В какой-то момент платье особенно громко хрустнуло и... расправилось двумя огромными крыльями, подобными бабочкиным, открыв взгляду грудь, где было ещё меньше человеческого - на торсе располагалось несколько рядов рудиментарных лапок, которые наконец-то расправились из тесного шёлкового плена. Я смотрел из своего укрытия на эти чудовищные метаморфозы, парализованный страхом, и молился на этот раз о том, чтобы луч фонаря случайно не достиг моего укрытия и она (оно?) меня не нашло. Движения существа, назвавшего себя Майей, становились всё более сложными и быстрыми. Бёдра неутомимо совершали поступательные движения, крылья за спиной хлопали и шуршали, рудиментарные лапки сжимались и разжимались в такт и, судя по тому, как подрагивал хоботок и сокращался живот, оно... пило. Пило Артура. Который ещё был жив, но ничего не мог поделать со своим насильником. Наконец, существо совершило отрывистое движение и остановилось. Я увидел, что пальцы Артура тоже больше не двигаются. Майя резким рывком вытащила из тела жертвы хоботок и втянула его с мерзким хлюпающим звуком, словно бы облизнувшись. Поднявшись с уже ненужного безжизненного тела, Майя потянулась всеми верхними конечностями, разминая их, и я заметил, что её живот достаточно сильно округлился и заблестел каким-то отвратительным восковым блеском. Существо встряхнулось всем телом, и крылья единым неуловимым движением обернулись вокруг тела, становясь тем самым иллюзорным шёлковым платьем. Майя подобрала и неторопливо надела трусики, огладила складки "платья" и пошла по тропинке прочь из парка. Со стороны она снова выглядела как обычная девушка, только несколько полноватая.
Пора искать укромное место, чтобы отложить свою первую кладку.