Созвездие брилианта Орлов

                Предисловие


    Почти два с половиной столетия тому назад, - в 1773 году, баловень российской истории, - граф Григорий Орлов преподнес Екатерине II великолепный подарок, - бриллиант староиндийской огранки изумительной чистоты, нежного голубоватого оттенка, весом почти 190 карат.

    При осмотре драгоценного камня придворной знатью, одна из фрейлин Екатерины, - княгиня Голицына, любуясь его игрой, вос-кликнула:
  - Нет, господа, Орлов, как всегда, бесподобен!
Так с легкой руки княгини Голицыной камень получил новое ис-торическое название, - "Бриллиант  Орлов".  Он по достоинству был оценен государыней, - годом позже  был вставлен в резную серебряную оправу и укреплен в верхней части  российского державного скипетра.

    По мнению знатоков, бриллиант Орлов является самым замечательным из всех алмазов, когда-либо найденных в Индии. Он единственный из камней такого класса сохранил первоначальную индийскую огранку и поэтому представляет собой огромную историческую ценность. Сведения о ранней истории этого камня весьма противоречивы.

    Автор настоящего  повествования, –  горный  инженер, кандидат технических наук, - сам большой любитель камня и истории, изучивший множество литературных источников, представляет читателю одну из версий истории этого бриллианта, которая показалась ему наиболее достоверной.

    Не претендуя на абсолютную историческую точность изложения материала (да и как можно на такую точность рассчитывать, заглядывая в глубину веков), автор  знакомит читателя с удивительной историей этого замечательного творения природы и человеческих рук, немого свидетеля неизмеримого терпения мастера, невольной причины разгорания человеческих страстей, - преданности и измены, хитрости и коварства, вероломства и жестокости, обмана и стяжательства.  Малой частицы редкостных богатств восточных падишахов; безсловестного наблюдателя исторических процессов возвышения и падения государств, нашедшего, наконец, пристанище в сокровищнице Московского кремля, ставшего предметом гордости его алмазного фонда, - одним из семи замечательных исторических камней, принадлежащих России.

    Еще древними сказано: без знания истории у человека нет будущего.  Россияне должны знать прошлое своей страны, историю принадлежащих ей богатств. В этом, собственно, и состоит цель  повествования, - открыть читателю еще одну из увлекательных страниц исто-рии.
   

    Драгоценные камни с древнейших времен являлись символом власти, могущества и богатства. Тот, кто владеет большим количеством драгоценностей, более крупным алмазом, – тот обладает и большей властью. Так считали всегда, особенно на Востоке. Да и в Европе со временем обладание редкими драгоценностями приобрело такое же значение.
 
    Правители государств считали пополнение своих сокровищниц  едва ли не самым важным делом, сопоставимым, во всяком случае, с решением важнейших государственных задач, определявших престиж государства, его положение в мире. Крупный алмаз в руках слабого правителя нередко становился причиной агрессии могущественного соседа.

    История знаменитых алмазов чрезвычайно увлекательна. Ни с одним другим минералом  не связано столько преданий, легенд и кровавых историй. Как правило, стоимость алмаза многократно возрастала, если у камня была родословная, если за сверкающими гранями маячили суеверия, мистические наговоры, легенды; если его прежними владельцами были могу-щественные правители древних государств, известные миру исторические личности. Обладание таким камнем становилось заветной мечтой коронованных особ, честолюбивых богачей, влиятельных сановников и царедворцев, аферистов и проходимцев.

    Могущество Самарканда, благодаря военным успехам его правителя, росло с каждым годом, и после каждого похода сокровищница Тамерлана в Самарканде пополнялась тысячами драгоценных камней из сокровищниц владетелей покоренных им государств.

    Удивительной личностью был этот человек, – Амир Тимур ибн Тарагай Бахадура. Мнения о нем историков – исследователей весьма неоднозначны, иногда даже противоречивы. Одни восторгаются его талантами полководца и военного организатора, создателя процветающего государства, покровителя искусств и инициатора строительства великолепных мечетей и усыпальниц. При этом умалчивают или даже находят оправдание его жестокосердию и беспощадности. Другие наоборот, - прежде всего говорят о его маниакальной жестокости, в которой с ним не  сравнится,  пожалуй, ни один деспот более поздних времен и народов.

    Он и в самом деле был неоднозначен в своих поступках, - этот человек. Необычен многогранностью своих интересов, способностей, даже таланта; личными качествами, – безусловным мужеством, физической силой и выносливостью, остротой своего ума, щедростью и любовью к преданным и близким по крови людям, терпимостью и сочувствием к поверженным противникам своего уровня. Но вместе с этим свирепой жестокостью  к сопротивляющемуся противнику, легкостью  в принятии решений об умерщвлении тысяч своих пленников; неукротимой  страстью к драгоценным камням,  интересом к истории жизни Великих За-воевателей прошлого, честолюбием,  стремлением обессмертить в веках свое имя.

    У Тамерлана, как его называли на западе, было четверо сыновей. Третьего из них звали Имраншах Жалладин; у него было трое сыновей, в том числе младший – Омаршейх. Сын Омар-шейха – Бабур и стал впоследствии эавоевателем Индии и основателем одной из самых прославленных династий индийских правителей, – династии Великих Моголов.

    Таким образом, Бабур вел свой род по прямой линии от Тимура, возможно даже от Чингиз-хана, хотя некоторые исследователи и подвергают это сомнению.   Мать его, по свидетельству историков, была из рода Чингиз-хана. Надо думать, что Бабур в какой-то степени унаследовал силу, ум и военные способности своих предков - завоевателей. По существу, Бабур был монголом или моголом, как стали называть ассимилировавшихся в Средней Азии потомков племени Чингиз-хана.

    К концу 15 века созданная Тамерланом империя стала разваливаться. Завоеванные им государства одно за другим освобождались от зависимости. Между потомками Тамерлана разгорелась яростная борьба за власть, они убивали и теснили друг друга.

    Бабур (другое его имя Захруддин или Захир-ад-дин), родившийся в начале 80-х годов 15 столетия и являвшийся, по существу, одним из принцев Самарканда, оказался в самой гуще кровавых событий и разборок. К этому времени власть в Самарканде была захвачена персом Сафави, и малолетний Бабур в 12 лет став шахом, принял участие в сражениях с туркмен-скими и узбекскими ханами, посягнувшими на завоевания тимуридов. Одиннадцать лет продолжалось это противостояние. Бабур возмужал в этих боях, стал одним из главных его участников, но в решающем сражении уступил азбекскому Убейд-хану.
 
    Теснимые восставшими аборигенами среднеазиатских земель и персами династии Сафавидов, наследники Тимура вынуждены были оставить Среднюю Азию, и закрепились на территории Моголистана. Захватив в 1494 году Кабул, Бабур-шах вновь обрел трон и стал правителем этой афганской провинции, граничащей с Индией.

    Конечно же монголы со времен Чингиз-хана стали более цивилизованными, и Бабур был одним из самых культурных и обаятельных людей, живших в то время в Средней Азии. Он был свободен от сектантской ограниченности и религиозного фанатизма, увлекался литературой и искусством, сам писал стихи на персидском языке. Вместе с тем он был храбрым воином и искусстным военачальником.

    Когда афганская знать в Индии, окружавшая делийского султана, убедившись в его слабости и неспособности править государством, объявила Бабуру о своей готовности подчиниться его правлению, он с радостью принял такое предложение. Вероятно, он  прибыл бы в Индию и безо всякого приглашения.

    Собрав войско, он перешел через Инд и вторгся в пределы Индии. Армия Бабура была  невелика, но он располагал артиллерией нового типа, которую в то время начали применять в Европе и Западной Азии. Несмотря на превосходящие по численности силы противника, выступившего на борьбу с ним, он был разгромлен  хорошо обученной и оснащенной армией Ба-бура.  Нельзя сказать, что победа далась ему легко. Однажды, когда ему угрожала опасность, его полководцы советовали ему отступить на север. Но он заявил, что предпочитает встретить смерть, но не отступить. В решающей битве на равнине Панипата, - близ Дели, Бабур в 1526 году окончательно разгромил войско    Ибрагим-шаха, и стал правителем Дели. В этой битве погибло с обеих сторон более 50 тысяч человек.

    Как это ни удивительно, но во всей этой суетной, наполненой боевыми походами жизни, Бабур-шах находил время для обсуждения градостроительных дел и писательскому делу. В Агре он заложил великолепный город, послал в Константинополь своего человека, чтобы привлечь к строительству именитого архитектора. Это было время, когда Сулейман Великолепный отстраивал Константинополь. Знаменитым оттоманским архитектором был Синан, он отправил в Индию своего любимого ученика Юсуфа.

    Бабур написал книгу о годах своего правления в Индии. В ней он писал об Индостане, о его животных и цветах, деревьях и фруктах,  о людях Индостана, природных богатствах индийской земли и ее мастерах.

    Правители соседних провинций, почувствовав силу Бабура, приходили к нему с дарами, просили его покровительства. Так зарождалась империя Великих Моголов.

    Стала наполняться сокровищница Бабур-шаха. Кроме богатств, захваченных им при овладении Дели и прилегающих к нему провинций, в нее поступали дары послов, сокролвища, захваченные в битвах за расширение сферы влияния. Именно в это время в сокровищницу Бабура попадает совершенно уникальная драгоценность, – алмаз Кох-и-Нур (Гора света).

    Если верить индийским сказаниям, история этого камня восходит к временам легендарного индийского героя Викрамадитья (56 год до н.э.). Этот камень упоминается индийскими лапидариями, написанными в 1304 году. Согласно легенде, его носил сын бога Солнца.
 
    Более достоверные сведения об этом камне оставил сам Бабур-шах в своих "записках", где первая запись о нем сделана 4 мая 1526 года. В соответствии с этими записями, алмаз в течение многих столетий был родовой драгоценностью раджей княжества Мальва. В результате завоевания княжества султаном Ал-ат-дином Хильджи в 1304 году он оказался в сокровищнице Дели.  Как он пережил два с лишним столетия, кто утаил его при захвате  и разграблении Дели Тамерланом в 1398 году, – история умалчивает. Но к приходу в Индию Бабура,  владельцем его был раджа Гвалияра Бикермаджи. Именно он и преподнес божественный камень  сыну и наследнику Бабур-шаха Хумаюну. Камень был великолепен. Он отличался неповторимой игрой света и огромными размерами, – 191 карат. Уже в то время он, видимо, был огранен.
 
    Можно представить себе восторг и восхищение Бабур-шаха. Ничего подобного он в своей жизни еще не видел, и ни о чем подобном даже не слышал. Сейчас, почти полтысячелетия спустя, мы не знаем равного ему по размерам и великолепию бриллианта того времени. Возможно, они и были, и след их потерялся в истории, но то, что это был один из самых замечательных бриллиантов средневековья, - не подлежит сомнению.

    Не могу не напомнить, что алмаз с древнейших времен являлся символом власти, богатства и могущества. Кто владеет более крупным алмазом, тот обладает и большей властью, - так считали на Востоке всегда. Поэтому для Бабур-шаха неожиданное приношение было предвестником удачи, успеха; сулило возвышение его власти и могущества.  Для нас же история этого камня интересна еще и тем, что в течение почти двух последующих столетий его судьба будет связана с судьбой главного нашего героя, – бриллианта "Орлов". Он пока еще не появился на исторической сцене и лежит в недрах индийской матери-Земли,  но  потом, в течение многих десятилетий будет соседствовать с Кох-и-Нуром в сокровищницах великих правителей Востока, пока не попадет, в конце концов, в сокровищницу русских царей.

    Несмотря на счастливое предзнаменование, судьба Бабур-шаха и его сына Хумаюна оказалась не такой  безоблачной, как ожидалось. Основатель династии Великих Моголов умер в 1530 году в возрасте сорока девяти лет, пробыв на троне делийского правителя всего лишь четыре года. В истории сохранился трагически печальный и трогательный рассказ о его смерти. Шах Бабур  был правоверным мусульманином. Когда его сын Хумаюн тяжело заболел, Бабур из любви к сыну поклялся Аллаху, что отдаст свою жизнь взамен, если сын поправится.

    Рассказывают, что Хумаюн выздоровел, а Бабур-шах через несколько дней после этого умер. Перед смертью он завещал престол своему любимцу Хумаюму, - почтительному сыну и храброму воину, чей первый военный поход, по словам Бабура, "явился прекрасным предзнаменованием на будущее". Тело Бабура доставили в Кабул и похоронили  в саду, о котором он часто вспоминал.

    Хумаюн был культурным и образованным человеком, но все же он не был воином, подобно своему отцу. По всей его новой империи происходили беспорядки и, в конце концов, в 1540 году афганский правитель Бихара по имени Шер-хан нанес Хумаюну поражение, и изгнал его из Индии. Так второй из Великих Моголов превратился в странника, вынужденного скрываться и испытывать всевозможные лишения.

    Он вынужден был бежать в Персию. Говорят, что Хумаюн захватил с собой лишь алмаз Кох-и-Нур, который подарил персидскому шаху Тахмаспу в знак  благодарности за гостеприимство и поддержку. Во время этих странствий, - в ноябре 1542 года  жена родила Хумаюну сына. Этому мальчику, рожденному в пустыне Раджастхана, суждено было стать великим правителем Индии, - Акбар-шахом.

    Шер-хан, завладев верховной властью в Дели, показал себя весьма способным правителем. Он был блестящим организатором, и его управление было активным и умелым. Занятый войнами, он нашел время для того, чтобы ввести новую, более эффективную систему обложения налогами. Но, как это часто случается со способными самодержцами, он  все задачи решал сам, а потому с его смертью все здание рухнуло.

    Хумаюн, воспользовавшись этим развалом, в 1555 году возвратился с армией из Персии. Персидский шах   Тахмасп не только помог снарядить ему армию, но и вернул своему индийскому другу и, как он надеялся, - верному союзнику, алмаз Кох-и-Нур. Хумаюн в походе на Дели одержал победу и, таким образом, после шестнадцати лет изгнания вновь оказался на троне, завоеванном его отцом. Но ненадолго. Через полгода, неудачно упав с мраморной лестницы, он умер, и на престоле оказался его 13-летний сын Акбар.

    Как видите, Акбар, подобно своему деду, рано взошел на престол. В то время у него был опекун и защитник, - Байрам-хан,  или Хан-Баба, как его называли. Но уже через четыре года Акбару надоели опека и руководство, и он взял управление в собственные руки.

    Пусть читатель простит меня за, может быть, излишне подробное описание обстановки в этом уголке мира. Это сделано осознанно, с тем, чтобы Вы имели возможность сравнить происходившие здесь события с событиями, происходившими в это время  в России. Становление империи Великих Моголов соотносится по времени с периодом освоения русскими людьми Восточной Сибири, - походам землепроходцев Максима Перфильева и Петра Бекетова, Семена Дежнева и Ерофея Хабарова, столкновению интересов России и Маньчжурских пра-вителей на Амуре.
 
    Площадь полуострова Индостан – 2 млн. кв. км. Уже в то время там были города с населением в миллион человек. Площадь зауральской Сибири, - более 13 млн. кв. км. Аборигенского населения по всей Сибири в то время было  около 250 тысяч человек.


    Что представляла собой Индия в  период становления государства Великих Моголов?
    На самом юге полуострова Индостан располагалось могущественное государство Виджаянагар, существовавшее к тому времени уже 200 лет, и продолжавшее процветать. Государство это было основано в 1336 году. Будучи индуистским  в отличие от северных индийских государств, где властвовали мусульмане, Виджаянагар привлекал к себе многочисленных беженцев. Спустя несколько лет  после основания, это государство уже господствовало на юге, привлекая к себе внимание богатством и красотой.

    В начале 15-го века на р. Кришне были построены большие ирригационные сооружения, чтобы подвести к столице хорошую воду. Река была перекрыта плотиной. Вода поступала по акведуку длиной 15 миль, во многих местах пробитому в скалах.

    В 1406 году, когда мусульманский царь соседнего государства Бахмани прибыл в столицу, чтобы сочетаться браком с принцессой Виджаянагара, на протяжении шести миль, как писали современники, дорога была устлана златотканой парчой, бархатом и другими  дорогими тканями.
 
    Путешественник из Средней Азии Абд-ар-Раззак писал, что видел на пути к столице в районе Мангалура великолепный храм целиком выполненный из литой меди, высотой 5 метров и площадью почти 10 квадратных метров. О городе он писал: "Город был таков, что нет дру-гого места на земле, которое могло бы с ним сравниться….  В этой пленительной местности, где расположен дворец царя, есть много ручейков и потоков, текущих в руслах, высеченных в камне, гладком и полированном…".  Он описывает великолепие базаров, торговлю цветами, восторгается изобилием торговцев драгоценными камнями, и их разнообразием.

    И не удивительно, - ведь на территории этого государства находились знаменитые южно-индийские алмазные копи Портиал и Колур. Большая часть наиболее крупных алмазов, конечно же, попадала в руки правителя страны. Хватало их и местным купцам, которые вели их оживленный обмен на аравийский жемчуг, цейлонские лалы  и изумруды, кроваво-красные рубины и небесно-синие сапфиры стран Юго-восточной Азии, - все было рядом.

    Можно представить себе богатства династической сокровищницы виджаянагарских султанов после двухсотлетнего их правления и процветания государства. Роскошь ослепляла путешественников,  побывавших в столице этого края.
               
    Португалец Паеш писал о столице Виджаянагара, что город этот велик, как Рим, и вид его прекрасен. Он описывает чудеса города, очарование его бесчисленных озер, водных потоков и фруктовых садов, называет его самым обеспеченным городом мира, ибо…" со-стояние города не похоже на состояние других городов, в которых часто не хватает продовольствия, здесь же изобилие всего".

    Одна из комнат, виденных им во дворце, была "целиком из слоновой кости, как сама комната и стены ее сверху донизу, так и колонны, поддерживающие поперечные балки, были украшены розами и цветами лотоса целиком из слоновой кости и все выполнено так хорошо, что лучше и не может быть".

    О правителе Виджаянагара он пишет как о великом воине, человеке, который с врагом обращался по рыцарски, как о покровителе литературы и искусств, популярном и щедром царе. Что он веселого нрава, старается оказать почет чужестранцам, принимает их милостиво и расспрашивает о делах, каково бы ни было их положение.
Таково было государство Виджаянагар в начале семидесятых годов 16-го столетия.

    Другим крупным государством юга страны было мусульманское государство Бахмани или Гулбарга. Оно занимало всю область Махарашитры и частично Карнашапу вдоль почти всего западного побережья Индостана. Это государство к приходу к власти Великих Моголов существовало уже более 150 лет. Это  было тоже очень большое и богатое царство. Там было много прекрасных городов. Великолепные здания строились в Голконде и Биджапуре. Примерно в это время был основан город Хайдарабад. Говорят, что строители и ремесленники, сооружавшие Хайдарабад, ушли впоследствии на север и помогали в строительстве Тадж-Махал в Агре. На территории Бахмани находились самые старые в Индии знаменитые Голкондские алмазоносные копи, так красочно описанные Марком Поло.

    Во времена расцвета этого государства в Голконде регулярно действовал мирового значения рынок драгоценных камней. Со всех краев света съезжались сюда купцы, обменивали свои товары на самоцветные камни, жемчуг и слоновую кость, изделия индийских мастеров-ремесленников и восточные пряности. Слава о Голконде и богатствах индийской земли растекалась отсюда по всему свету.
 
    Но в отличие от государства Виджаянагара история царства Бахмани позорна и нелицеприятна. Там царили нетерпимость и насилие, убийства и обман, с роскошью султана и знати соседствовали крайняя нищета и бесправие простых людей.

    Оказавшись в 1469 году в "Индии мусульманской", в г. Бидаре русский купец и путешественник Афанасий Никитин был поражен великолепием правителей: "…выехал султан на прогулку, а с ним 20 визиров великих, да 300 слонов, наряженных в доспехи булатные с башнями, а башни окованы. В башнях же по 6 человек в доспехах с пушками да с пищалями, а на великом слоне – 12 человек". И дальше перечисляет: "Да коней выехало простых тысяча в сбруе золотой, да верблюдов 100 с литаврами, да трубников 300, да плясунов 300, да дев из гарема 300". Особый восторг вызвала у него  роскошная одежда владыки: "на султане кафтан весь унизан яхонтами, да на шапке – большой алмаз". Наблюдая пышную процессию, Афанасий Никитин удивляется: "А брат султанов сидит на носилках золотых и над ним балдахин бархатный, маковка золотая с яхонтами".

    Из Бидара Афанасий Никитин снова пускается в путь, намереваясь посетить столицу Виджаянагара, о которой был много наслышан.  По дороге  задерживается в г. Кульбарги, посещает алмазные копи провинции Райчу,  восхищается красотою драгоценных камней и с горечью отмечает, что "то, что можно дешево приобрести в этих краях, облагается большой пошлиной".

    В самом начале 16-го  века царство Бахмани погибло из-за неспособности его правителей. Оно распалось на пять княжеств: Биджапур, Ахмаднагар, Голконда, Бидар и Берар. Между этими пятью государствами часто происходили войны, каждое из них стреми-лось установить свое господство на юге. Между ними возникали всевозможные комбинации союзов, которые то и дело менялись. Если одно из государств слишком усиливалось, то другие объединялись против него. Иногда, даже несколько из них,  объединившись, пы-тались противоборствовать с могучим восточным соседом – государством Виджаянагар, богатство которого вызывало зависть, и не давало покоя правителям этих малых государств.

    В конце концов, сила, могущество и богатство Виджаянагара побудили мусульманские царства объединиться против него, и  в 1565 году в битве при Таликоте они разгромили индусскую армию. Это было совершенно неожиданно. Трудно сказать, было ли это ре-зультатом трагической ошибки военачальников, или причина лежала глубже, - в безмятежном благодушии и самоуверенной бездеятельности правителя, но армия великого государства была разбита. Произошло ужасное массовое избиение и гибель ни в чем не повинных людей, а вслед за этим пала и великая столица Виджаянагара.

    "Никогда, - писал английский историк, -  никогда еще в истории мир не знал такого разрушения, притом разрушения внезапного, такого великолепного города; накануне еще полный зажиточного и трудолюбивого населения, обильный и процветающий, он на следующий день был захвачен, разграблен и превращен в руины среди сцен дикого избиения и ужасов, не поддающихся описанию".

    Все прекрасные здания, храмы и дворцы были разрушены, изящные скульптуры и резные изображения на камне, – разбиты вдребезги. Были разведены огромные костры, чтобы сжечь все, что могло гореть. Разумеется, одной из первых была разгромлена и разграблена сокровищница султана, растащены собиравшиеся сотнями лет драгоценные жертвоприношения храмов. Тащили все, - кто мог и что мог.

    Из-за отсутствия централизованного управления войсками сокровища растаскивались правителями-союзниками, их окружением, военачальниками, простыми воинами, случайными людьми, - различного рода авантюристами и проходимцами, оказавшимися в этой круговерти волею случая.

    Еще не угасли пожарища, а победившие союзники уже перессорились между собой, не поделив награбленное. Вступили друг с другом в борьбу за овладение поверженным царством. Но вскоре над всеми ними нависла тень империи Великих Моголов.

    Другая опасность исходила от португальцев, которые высадившись со своих кораблей на западном побережье, и в 1510 году захватили г. Гоа. Их предводитель Албукерке, - грозный и беспощадный, устроил там чудовищные избиения и жестокости, не щадя ни женщин, ни детей.
      
    Так было на юге. Севернее Ваджаянагара на востоке страны почти до самого Аллахобада, было расположено государство Гаур, в которое входили Бенгалия и Бихар. Город Гуар, - столица этого государства был морским портом, который поддерживал сообщение по морю с прибрежными городами Индии.

    В Центральной Индии, западнее Аллахобада, и почти до самого Гуджарата простиралось государство Мальва со столицей Манду, которая одновременно была и городом и крепостью. Это было тоже очень сильное и богатое государство. На ее территории к юго-западу от Аллахобада, в междуречье правых притоков Ганга, - рек Сон и Кен, располагался еще один алмазоносный район Индии, где, как и в Голконде, алмазы начали добывать еще в эпоху древнего мира. По своему богатству и величию Мальва мало чем уступала могущественным государствам юга Индии.

    Северо-восточнее Мальвы было расположено государство Раджпутана. В нем находилось множество раджпутанских княжеств, среди которых особенно выделялся Читор. Между Читором, Мальвой и Гуджаратом постоянно происходили военные столкновения. Читор был невелик по сравнению с этими могущественными государствами, но раджпуты были храбрыми воинами и иногда, даже при малой численности, они одерживали победы. Впрочем, к описываемому време-ни, когда на престол Великих Моголов взошел Акбар-шах, государство раджпутов уже было подчинено Великим Моголам. Это было сделано еще Бабур-шахом.

    К западу от Мальвы было расположено государство Гуджарат. Это было тоже могущественное царство со столицей Ахмадобад, основанной султаном Ах-мад-шахом. Великолепный город с населением почти миллион человек и почти трехсотлетней историей. Го-ворят, что Ахмадобад в то время был одним из красивейших городов мира.

    Правители Гуджарата, используя выгодное географическое положение прибрежного государства, наладили тесные торгово-экономические и политические связи с Персией, Афганистаном, Арабией и даже Турцией. Однако выход к морю, - это безусловное пре-имущество Гуджарата по сравнению с центрально-индийскими государствами, сослужил ему плохую службу.

    Именно здесь, на побережье Гуджарата  закрепились португальцы. Первым в Индию, как вы помните, пришел Васка-да-Гама. Он обогнул мыс Доброй надежды и достиг в 1498 году Каликута на юге Индии. Португальских кораблей приходило все больше и больше. Они обогнули западное побережье  Индостана и под командованием Албукерке высадились на побе-режье Гуджарата. Конечно, и до этого многие европейцы посещали Индию, но они приезжали в качестве торговцев или просто путешественников. Португальцы явились с другими помыслами, – с намерением завоевать Индию.

    Они, правда, так и не достигли существенных успехов, так и не сумели проникнуть  внутрь страны. Султаны Гуджарата мужественно сражались с пришельцами на суше и на море. Заключив союз с турками-оттоманами, они  однажды нанесли поражение грозной португальской эскадре. Но впоследствии португальцы все же одержали победу, и установили свое господство на море.  Страх перед Великими Моголами вынудил султанов Гуджарата искать мира  с португальцами, но те их обманули.

    Такова была обстановка в Индии к началу 70-х годов 16-го столетия, когда начал входить в силу новый властитель империи Великих Моголов - Джелладин Мохаммед Акбар.

    Это  был удивительный человек, одаренный разнообразнейшими способностями и талантом, каких мало рождает мать-Земля. Он был третьим из династии Великих Моголов, но они все еще считались чужеземцами в стране, и их власть поддерживалась с помощью военной силы. Именно в это время титул "Великий Могол" вошел в употребление в Европе.

    Официальных связей Руси с Великими Моголами в это время еще не было. Они установились позже, - при Ауранг-Зебе. Но доподлинно известно, что правивший в это время на Руси царь Алексей Михайлович  проявлял живой интерес к Средней Азии, Персии и далекой Индии, из которой и тогда уже привозили русские купцы червчатые царские яхонты и яхонты лазоревые, – чудной красоты самоцветы.

    В начале 70-х годов 17-го столетия Алексей Михайлович уже имел своего посла в Самарканде и послал его властителю подарки… Что бы вы думали?  Пушки! Да! Именно так! Три длинноствольных пушки были доставлены в 1671 году в качестве подарка эмиру самаркандскому, - это подтверждают исторические до-кументы. Эмир был в восторге от эффективности их действия, как сегодня в восторге Персия, то бишь,- Иран, Ирак и Афганистан от русских "калашниковых" и зенитных комплексов "Тополь". Алексей Михайлович "Тишайший" знал, что посылать в качестве впечатляющего дружественного подарка. Мало что изменилось в этом отношении за минувшие пять веков!

    Что же представлял собой Акбар-шах, – третий и самый знаменитый     представитель династии Великих Моголов. Акбар, по свидетельству современников, отличался огромной физической силой и обладал деятельной натурой. Не было для него более увлекательного занятия, чем охота на диких и опасных зверей. Его храбрость, как воина, доходила до безрассудства. О его удивительной энергии свидетельствует знаменитый поход из Агры в Ахмадабад, совершенный за 9 дней.

    Акбар вскоре после своего утверждения на троне завоевал Гунджарат, и присоединил его к империи Великих Моголов. Когда через некоторое время в Гуджарате вспыхнуло восстание, Акбар поспешил туда с небольшой армией через пустыню Раджпутаны, преодолев расстояние в 700 километров за девять дней. Об этом свидетельствует история. Восстание в Гуджарате было, конечно же, подавлено.

    Вы, дорогой мой читатель, представляете, что это такое? Это подвиг! Это образец расторопности и организованности. Такого правителя не возьмешь врасплох! Почти по 80 километров в сутки по бездорожью, по пустыне. Не знаю, какой уж вид транспорта при этом был использован. Не иначе, как верблюжий, – "со скоростью ветра".

    Два столетия спустя, когда незабвенный государь российский Павел предпринял поход казачьего войска на Индию  (прерванный, впрочем, сразу после его смерти), конный экспедиционный корпус генерала Платова делал, даже в пределах родной обустроенной Саратовской губернии, от силы 40 верст в сутки.

    Акбар-шах сумел собрать вокруг себя много способных помощников, которые были ему преданы. Главными среди них были два его брата, и раджа Ман Сингх из Джайпура, - один из лучших его полководцев. Одно время он даже был правителем Кабула.

    Акбар женился на девушке из знатной раджпутской семьи и позднее женил своего сына тоже на индианке. Он назначал знатных раджпутов на самые высокие должности в своей империи. Многие из числа его наиболее храбрых полководцев и наиболее способных министров и правителей были индуистами. Он сумел добиться расположения к себе индусов, и раджпуты толпами стекались к нему на службу и на поклон. Именно в правление Акбара династия Великих Моголов утвердилась в Индии и стала индийской по своему облику.

    Как и любой другой восточный правитель, Акбар-шах много внимания уделял своей сокровищнице, в которой хранились драгоценные камни, редкие по художественному мастерству золотые изделия и украшения. Но он был человеком прагматичным и смотрел на эти сокровища не только как на символ могущества своей империи, но и как на казну, богатства которой позволяли ему решать вопросы переустройства и содержания армии, градостроительства. Использовать часть из драгоценностей для посольских даров, поощ-рения своих помощников, решать многие другие житейские вопросы.

    Сокровищница пополнялась данью вассалов, посольскими дарами, трофеями военных походов, подношениями разного рода просителей и подчиненных ему правителей индийских княжеств. Велась, конечно, и добыча самоцветных камней под строгим надзором доверенных шаху людей. Высоко в горах Юго-Западного Памира на горе Кух-и-Лал добывались красно-розовые лалы, в Кашмире – васильково синие сапфиры, но камни оттуда, при всей их красоте, были некрупные. Лучшие из них попадали в сокровищницу, остальные шли на продажу и обмен. Алмазов в подвластных Акбар-шаху северных районах Индии не было. Не без зависти обращал шах свой взор на южные земли, столь щедрые на алмазы и кроваво-красные рубины.

    Он вел очень беспокойную жизнь, заполненную завоевательными походами и заботами о сплочении своей великой империи. Но при всей этой занятости в нем проявлялась еще одна замечательная черта, - беспредельная любознательность, стремление познать истину.
 
    Он призывал к себе, и расспрашивал всякого, кто мог пролить свет на интересовавшие его вопросы. И люди разных религий собирались вокруг него. Он, видимо, был убежден, что истина не является монополией какой то одной религии, и открыто объявлял, что его принципом является общая терпимость в вопросах религии. Интересно отметить, что он издал приказ, запрещавший выполнение обряда сати (самоубийства) вдовами индуистов, а также практику обращения военнопленных в рабство.

    Акбар-шах основал Агру и Аллахобад, построил там крепости, воздвиг прекрасную мечеть Фатихпур-Сикри, великолепный Буланд Дарваза, которые и сейчас радуют глаз людей.

    Португальские миссионеры писали о нем: "Он был бесспорно великим царем, т.к. знал, что хорошим повелителем является только тот, кто внушает своим подданным одновременно чувство покорности и уважения, любви и страха. Он был возлюбленным государем для всех. Тверд с сильными, добр с людьми низших сословий и вообще со всеми людьми, независимо от их положения… Его можно было видеть глубоко погруженным в государственные дела или дающим аудиенции своим подданным, а через некоторое время застать его за стрижкой верблюдов, тесанием камней, занятым резьбой по дереву или кующим железо, - и все это он делал с большим прилежанием, словно это было  его особым призванием. Хотя он и был могущественным и самодержным монархом, однако, не считал физический труд ниже своего достоинства".

    Как это ни странно, Акбар был неграмотен, т.е. не умел ни писать, ни читать, - сказалась, видимо, скитальческая жизнь в изгнании его отца Хумаюн-шаха в годы детства и отрочества Акбара. Тем не менее, он был весьма образован и очень любил, чтобы ему чита-ли книги вслух.

    Как любой индийский правитель, он был неравнодушен к драгоценным камням. Современники писали, что Акбар-шах постоянно носил с собой в качестве амулета большой ярко-красный, сверкающий под солнцем рубин, - весом почти 200 карат. Наверное, немало времени провел он, слушая чтение древней книги знаменитого среднеазиатского путешественника и ученого Ал-Бируни, который путешествовал по всей Индии и оставил после себя, помимо записей о путешествиях, великолепно составленный трактат "Собрание сведений для познания драгоценностей".

    В этой своей книге он называл рубин первым из драгоценных камней, наиболее красивых и дорогих. Мог ли не удивляться Акбар-шах содержавшимся в этой книге сведениям о рубинах совершенно фантастической величины. "Торговцы драгоценностями, - писал ал-Бируни, - рассказывают, что у царя Саран-ддиба (о. Цейлон) есть продолговатый рубин в виде рукоятки ножа, который он постоянно вертит в руках, и вес этого рубина пятьдесят пять мискалей (1 мис-каль – 4,46 грамма, т.е. 254 грамма или 1226 карат).

    Упоминает Бируни и о драгоценных рубиновых четках, принадлежавших одной из жен легендарного багдадского халифа Гаруна-ар-Рашида (того самого, -  из "Тысяча и одной ночи"). Каждая рубиновая бусинка  в этих четках была величиною с лещинный орех. Среди особо крупных рубинов называются в книге камни из сокровищницы Сасанидов: Анка, - 468 карат и  Джабалия, – 669 карат.

    Слушая обо всем этом, Акбар-шах чувствовал, наверное, себя ущербным и несчастным правителем, - ведь при огромной территории и сказочных богатствах его империи, не было еще у него подобных драгоценностей. Если, конечно, не считать сказочно древнего алмаза Кох-и-Нур, подаренного когда-то его отцу Хумаюн-шаху раджой Гвалияра.
            
    Не раз вспоминал, наверное, Акбар-шах о легендарном рубине своего грозного предка, - Хромого Тимура, который захватил этот камень здесь, в Индии, у правителя Дели почти 300 лет тому назад. Этот камень долгое время был династической драгоценностью Тимуридов, передовавшейся из поколения в поколение. На нем, кроме имени самого Тимура были начертаны имена его наследников, – сына Мир Шахура и внука, – знаменитого астронома мирзы Улугбека. Акбар-шах не без оснований полагал, что место этому камню в сокровищнице Великих Моголов, – достойных потомков Тимура.

    Но, увы!  Камень этот еще во времена молодости его деда, - шаха Бабура попал в руки династии Сафавидов, захвативших власть в Самарканде. И теперь находился в руках могущественного западного соседа империи Великих Моголов, - персидского шаха Аббаса Сафави.

    Когда камнем завладели первые представители династии Сафави, начертанные на нем имена Тимура и его потомков, были уничтожены. Шах Аббас Сафави приказал выгравировать на нем свое имя. Акбар-шаху так и не удалось в своей жизни увидеть этот камень.
   
    За время своего правления Акбар-шах покорил всю северную Индию, присоединил к себе Кашмир, Синд, Бенгалию и Ориссу. Армия Великого Могола завоевала Гунджарат и осадила Читор. Несмотря на мужественную защиту крепости, она была взята. При этом жители города почти все поголовно погибли, выполнив ужасный обряд джаухар.

    Армия Акбар-шаха неоднократно одерживала победы в центральной и южной Индии. С правителей этих государств он взимал богатую дань. Потекли, наконец, в сокровищницу Великих Моголов долгожданные алмазы. Теперь подвластные Акбар-шаху территории простирались почти на две с половиной тысячи километров, – от Балха на севере Моголистана до р. Годовари на юге Индии.

    Видимо, именно в это время в сокровищнице Акбар-шаха появляется алмаз, который впоследствии будет назван его именем. Он получил его в качестве дани от своих среднеиндийских вассалов. Камень был великолепной чистоты, с естественными гранями и весил почти 120 карат.

    При всем своем неравнодушии к драгоценным камням, Акбар-шах не увлекался нанесением на них надписей. Может быть потому, что он был человеком более скромным, чем его честолюбивые наследники. Многие годы этот алмаз так и хранился в сокровищнице Великих Моголов в необработанном виде.

    В одном из походов на юг, армия Акбар-шаха столкнулась с ожесточенным сопротивлением  небольшого внутрииндийского государства западного побережья Индии, – княжества Ахмаднагар. Его правительницей была женщина, – знаменитая Чанд Биби. Она обладала смелостью, была прекрасной воительницей и обладала большими способностями полководца. Ее мужественный отпор произвел на Акбар-шаха неизгладимое впечатление и хотя войско Чанд Биби, в конце концов, потерпело поражение, Акбар-шах даровал ей почетный мир. Она была оставлена правительницей страны. При этом Акбар-шах, разумеется, не забыл наложить дань на это царство, хотя, может быть, и не такую обременительную, как на соседние княжества.
 
    К несчастью, Чанд Биби была вскоре убита каким-то недовольным солдатом ее же собственной армии. Ее место занял новый правитель, - мусульманин Бурхан Второй. Этот султан оказался тщеславным и заносчивым человеком,  присвоил себе титул Низам-шаха, т.е. "Владыки порядка", и стал всяческими путями уклоняться от  возложенной на царство дани Великим Моголам.

    В 1591 году Акбар-шах отправил в Ахмаднагар посольство, чтобы напомнить Бурхан-шаху о его обязанностях. Но послы вернулись через два года с ничтожными подарками, - только лишь пятнадцать слонов и пять драгоценных предметов доставили они на север из далекой провинции. Такого неуважения к себе Акбар-шах не стерпел. Он направил на юг военную экс-педицию, которая разгромила войско Ахмаднагара, и подчинила его государству Великих Моголов. "Владыка порядка" бежал из страны. Теперь уже Акбар-шах забрал себе столько слонов и драгоценностей, сколько посчитал нужным.

    Особый восторг вызвал у Акбар-шаха доставленный ему крупный, слегка желтоватый удлиненный алмаз весом в 90 карат, сегодня известный всему миру, как алмаз "Шах". На одной из пришлифованных граней камня арабской вязью было начертано: "Бурхан Второй Низами-шах 1000 год (по нашему летоисчисле-нию 1591). Так сокровищница Великих Моголов обогатилась еще одной уникальной драгоценностью, предметом гордости всех ее последующих владельцев.

    Шах Акбар умер в 1605 году на шестьдесят четвертом году жизни, после почти пятидесятилетнего правления. Он был третьим по счету в роду после Бабура, но именно он стал действительным основателем династии Великих Моголов в Индии.
 
    За Акбаром последовали еще три способных пра-вителя, но они не были выдающимися людьми. Как только умирал император, между его сыновьями завя-зывалась недостойная борьба за престол. Начинались дворцовые интриги, войны за наследство, мятежи сы-новей против отцов, братьев против братьев, убийства и ослепление родственников.

    Пышность и великолепие двора Великих Мого-лов не знали себе равных в мире. Во Франции это было время Людовика XIV, "Короля – Солнца", как его на-зывали, построившего Версаль и державшего блестя-щий двор. Но великолепие "Короля – Солнца" тускне-ло перед великолепием Великих Моголов. Вероятно, в ту эпоху Моголы были богатейшими государями мира.
 
    Акбара наследовал принц Селим, взявший себе титул Джахангир-шаха  (Завоеватель Мира). Он в ка-кой-то степени продолжил традиции отца, но  больше интересовался искусством и живописью, садами и цве-тами, чем вопросами управления государством. У него была прекрасная картинная галерея, и он сам был тон-ким знатоком и ценителем живописи. Могольская школа индийской миниатюры возникла еще при Ак-бар-шахе, но достигла наивысшего расцвета при Джа-хангире.
 
    Джахангир разбил прекрасные сады в Шаламаре и Нишате и содержал великолепный гарем. В правле-ние Джахангира было построено много прекрасных зданий, в том числе жемчужина архитектуры – гроб-ница Итимад – уд – даула.

    Несмотря на свое громкое имя, Джахангир не был воином, как его отец. Он вошел на престол в возрасте 36 лет и правил 22 года. Судя по многим его поступ-кам, он был хорошим сыном, почитавшим своего отца. Унаследовав престол, Джехангир приказал начертать на одной из граней алмаза, принадлежавшего Акбар-шаху слова "шах Акбар, шах мира, 1618 ".

    Это было время, когда художественная фасетная огранка твердых драгоценных камней – алмазов, ру-бинов, сапфиров и шпинелей-лалов  еще только осваи-валась ювелирами. Многие замечательные камни ос-тавались неограненными. Но было очень модным и престижным иметь камень, на пришлифованной есте-ственной грани которого  было увековечено имя его владельца. И чем больше было таких надписей, тем более ценным становился камень. Впрочем, как вы уже знаете, чрезмерное самолюбие и гордость великих правителей порою нарушали и эту многовековую тра-дицию. Надписи иногда уничтожались, чтобы предать забвению имя прошлых владельцев камня, а поверх них наносились новые имена.

    Между тем персидский правитель Аббас Сафави, видя возвышение государства Великих Моголов,  - сво-его восточного соседа, стал искать пути достижения с ним прочного мира. Он приподнес Джахангир-шаху легендарный рубин Тимура, назвав его "Дань мира".

    Джахангир-шах ликовал, - исполнилась мечта его отца. Династический камень Тимуридов вновь занял место в сокровищнице потомков Тимура. Единственно, что отравляло ему торжество, так это чужеродное имя Аббаса Сафави на месте уничтоженных имен его пред-ков. Джахангир повелевает сошлифовать с камня имя Сафави, и на этом месте выгравировать имя своего отца - Великого Акбара и свое собственное имя, - "Шах Акбар, шах Джахангир, 1612".

    В таком виде знаменитый "Рубин Тимура" нахо-дит свое место в сокровищнице Великих Моголов, ря-дом с алмазом "Кох-и-Нур", желтовато-бурым алма- зом, названным впоследствии "Шах",  и алмазом "Шах Акбар".

    После Джахангира в 1627 г. на престол вступил его сын Джехан, - "Повелитель Вселенной", как он на-звал себя. Это был совсем другой человек, не похожий ни на отца, ни на деда. Эгоистичный, жестокосердный и беспощадный. Еще при жизни отца, борясь за власть,  он воевал с ним, – своим отцом, убил своего старшего брата, а укрепившись на троне, приказал умертвить всех ближайших родственников – возможных претен-дентов на престол. Вообще, он сделал много такого, что не может ему прибавить ни чести, ни уважения.

    Он был нетерпим в вопросах религии и почти ни-чего не сделал для облегчения участи Декана и Гуджа-рата, когда там свирепствовал ужасающий голод. Кон-траст между богатством и великолепием царского дво-ра и бедствиями и нищетой народа достигли в этот пе-риод крайней черты. В стране царил безграничный деспотизм, и те, кому случалось вызвать неудовольст-вие императора или его наместников, подвергались самым жестоким наказаниям. Милосердие Великого Акбара, – деда нового правителя, его терпимость и хо-рошее правление были преданы забвению.

    В годы правления Джехан-шаха империя Вели-ких Моголов достигла вершины могущества. Но имен-но в этот период появились и первые признаки ее упадка. Близились смутные времена.

    Джехан-шаха уже не удовлетворяло то, что богат-ства его сокровищницы мог видеть только он сам, его приближенные, да посольства иных государей, кото-рым время от времени демонстрировали богатства империи Великих Моголов. Тщеславие распирало его, ему хотелось, чтобы о его богатстве знали все вокруг. И он дает распоряжение построить церемониальный, так называемый "Павлиний трон". К строительству трона были привлечены лучшие ювелиры империи. Возведение трона осуществлялось под личным руково-дством Джехан-шаха.
 
    Лучшие мастера занимались подбором голконд-ских алмазов и сиамских рубинов, кашмирских сап-фиров и цейлонских изумрудов, багдашанского лазу-рита и аравийского жемчуга. Все эти самоцветы по-шли на инкрустацию трона. Особое внимание было уделено навершию трона, выполненному  в виде рас-кошного павлина, распустившего переливающий все-ми цветами радуги хвост.  Здесь были собраны лучшие камни сокровищницы Великих Моголов, и бриллиант Кох-и-Нур в том числе, который изображал глаз пав-лина.

    Когда трон был готов, его на огромном белом слоне повезли по улицам Дели. "Лучше один раз уви-деть, чем сто раз услышать", - решил Джехан-шах и был прав. Тысячи подданных увидели чудо ювелирно-го искусства, которое под лучами яркого индийского солнца слепило глаза, переливалось и искрило. Молва о "Павлиньем троне" далеко разнеслась по мусуль-манскому и христианскому миру.

    Двумя десятилетиями позже, - в 1665 году "Пав-линий трон" увидел и подробно описал Жан Батист Тавернье, – французский купец и путешественник. Он был прожженным прагматиком, этот Тавернье. Его описание трона предельно лаконичное, деловое, ли-шенное каких либо эмоций. Чувствуется, что описывая трон, Тавернье мысленно прикидывал, во что же обошлась эта затея "Повелителю Вселенной".

    Давайте и мы посмотрим на это чудо света глаза-ми французского купца. "…Формой и размерами трон казался похожим на походную кровать. Длина его со-ставляла шесть футов (около 1 м. 80 см.), а ширина – четыре фута (1 м. 20 см.). Трон покоился на четырех ножках, очень больших, достигающих высоты 24 дюй-мов (60 см.). Все деревянные части были покрыты зо-лотом и эмалью, усеяны многочисленными алмазами, рубинами и изумрудами. К четырем продольным бру-сам были прикреплены двенадцать опор, которые под-держивали балдахин. В центре каждого бруса виднелся тусклый алмаз в окружении четырех изумрудов. В от-дельных местах сияли жемчужины, вставленные в зо-лотую оправу.

    На сиденье трона лежали три подушки, которые напоминали Тавернье обычные домашние постельные принадлежности. Самую большую подушку подклады-вали шаху под спину, две другие клали по бокам. Со всех сторон повелитель был обвешан соболями, секи-рами, щитом, луком, колчаном.

    Более всего поражал человеческое воображение укрепленный над балдахином царственный павлин. В распущенном хвосте павлина переливались "глазки", выполненные из голубых сапфиров и темно-синего ла-зурита. Тело птицы было выковано из золота, украше-но эмалью и жемчугом. В грудь павлина был вставлен  огромный рубин. Вместо глаза сиял бриллиант Кох-и-Нур.


    Все самоцветы на "Павлиньем троне" отлича-лись необыкновенными размерами. По словам Тавер-нье, из ста семи рубинов, украшавших трон, самый маленький весил  100 каратов. Размеры шестидесяти изумрудов колебались от 30 до 60 карат. Общая стои-мость трона составляла, по прикидкам Тавернье, не менее 107 тыс. рупий, что соответствовало примерно 160 миллионам франков.
 
    Любопытно, что Джехан-шах сочетал царствен-ное величие, эгоизм и жестокость с профессией мастера – гранильщика. Многие часы проводил он в придвор-ной мастерской, собственноручно обрабатывая само-цветы.  Может быть, именно он отполировал некото-рые грани алмаза "Шах", чтобы увеличить прозрач-ность  камня. В 1641 году Джехан-хан повелел выре-зать на алмазе "Шах" вторую надпись: "Сын Джахан-гир-шаха Джехан-шах, 1641 г.". Эта надпись сделана значительно изобретательнее, чем первая. Неведомый мастер в полной мере использовал орнаментальные   свойства арабской графики. Надпись ритмично повто-ряет один из собственных элементов и производит впе-чатление прихотливого и витиеватого узора, а не про-заического текста.

    На "Рубине Тимура" в это время появляется чес-толюбивая надпись "Сахиб Киран Сани, 1628". Решив вырезать на камне свое имя, Джехан-шах назвал себя здесь "Второй господин благоприятствующих планет". Это имя принадлежало когда-то Великому Тимуру, без слова "второй", конечно. Поистине безгранично чес-толюбие сильных мира сего; скромность – неведомое им свойство человеческой натуры.

    Впрочем, Джехан-шах вскоре как будто спохва-тился, - уж не забылось бы потомками его настоящее имя. И появившаяся на следующий год вторая надпись на алмазе "Шах Акбар" свидетельствует: "Властелину двух миров, шах-Джехану, 1629". И ведь формулиро-вочка-то какова, - будто бы и не он сам себя так назы-вает. Вот такое, весьма своеобразное проявление скромности. Читая эту надпись можно подумать:  мо-жет быть этот камень кто-нибудь подарил ему, выгра-вировав соответствующую надпись? Но ведь это ка-мень Акбар-шаха, уже много лет принадлежавший Ве-ликим Моголам.

    При всем его честолюбии, надо отдать должное Джехан-шаху, - он оставил после себя творение, про-славившее его имя в веках. Он обессмертил себя любо-вью к красавице жене Мумтаз-и-Махал, построив ей усыпальницу, известную всему миру под названием Тадж-Махал, - одно из семи чудес света.

У Джехан-шаха, как и у всякого правоверного мусульманина, было четыре жены, но самой любимой среди них была одна. Ее настоящее имя было Арджи-манд Бану Бегум, но любящий муж называл ее только Мумтаз-и-Махал – "Избранница дворца". Она, - пер-сиянка по рождению, была, видимо, единственным близким ему человеком. Человеком, который был пре-дан ему, и которому он доверял.

    Когда в 1630 году она, находясь в расцвете сил, вдруг неожиданно умирает, Джехан-шах, убитый го-рем, оставшийся одиноким среди множества окружав-ших его людей, приказывает построить на берегу Джамны усыпальницу, редкую по красоте и чистоте линий, достойную прекрасного облика и нежной пре-данной души любимой Мумтаз. Он собирает лучших мастеровых из разных стран мира, привозит редкост-ной белизны мрамор. Для отделки здания,  словно для драгоценной шкатулки, доставляют берюзу из Персии, сердолик из Багдада, лазурит из Горного Бадахшана, хризолит из Египта, рубины и сапфиры с острова Цей-лон.

    Несмотря на внушительные размеры (его высота 57 м.), мавзолей кажется невесомым, легким, как чис-тое белое облачко. Когда солнечный или лунный свет отражается на стенах Тадж-Махал, он подобен драго-ценной жемчужине, удивительно гармонирующей с окружающей природой.

    По обеим сторонам усыпальницы находятся два одинаковых здания из красного песчаника: мечеть и "джамаат-хана", – дом для гостей, в котором обычно собирались родственники и друзья Муммтаз-и-Махал", чтобы почтить ее память. Архитектурный комплекс был завершен в 1653 году, на склоне жизни Джехан-шаха.

    В это время произошло событие весьма важное для нашего повествования, сначала озарившее радо-стью жизнь стареющего хана, а затем зловеще  омра-чившее последние дни его жизни. Примерно двумя – тремя годами ранее, в алмазоносных копях Калура на юге Индии был найден огромный алмаз весом 907 рати (825 карат). Алмаз по праву принадлежал радже Гол-конды. Однако казначей раджи Маргимола, которому доставили камень, не выдержал искушения и вместо того, чтобы снести его в сокровищницу своего влады-ки, утаил камень.

    Это был опрометчивый поступок, - разве можно скрыть такую драгоценность, раз уж она явилась гла-зам людей. Преступление вскоре открылось. Однако Маргимола сумел бежать. Раджа приказал перекрыть все дороги и тропы, во все концы княжества он напра-вил тысячи своих воинов с грозным требованием най-ти и схватить беглеца.

    Наверное, не раз пожалел Маргимола о содеян-ном. Теперь уж он понимал, - раджа найдет его и на дне моря. Тень мученической смерти нависла над ним, и ему было уже теперь не до богатства. Одно только те-перь могло спасти его, – добраться  до "Владыки двух миров" - Великого Могола Джехан-шаха, пасть к его ногами и сказать, что не ради себя, а ради него – царя царей, владыки империи Великих Моголов, добыл он, рискуя жизнью, этот камень.

    Трудно представить себе, сколько невзгод и ли-шений претерпел многомудрый Маргимола, прежде, чем ему удалось, наконец, добраться через полторы тысячи километров территории, разделявшей Голкон-ду от столицы империи Великих Моголов, и пасть к ногам Владыки.

    Даже видавший виды старый шах был потрясен размерами и красотою камня. Правда, с одной его сто-роны, при внимательном  рассмотрении, можно было разглядеть три, мало заметные трещинки, но все равно он был великолепен, особенно другая, монолитная его сторона, искрившаяся нежным голубоватым светом. Ни у кого в мире, Джехан-шах знал это доподлинно, не было такого алмаза. Разве это не дар Аллаха, разве не подтверждение это несокрушимого могущества Вели-ких Моголов. Именно так он и назвал камень, - "Вели-кий Могол".

    Многие часы провел Джехан-шах в обществе сво-его придворного ювелира и учителя - венецианца Ор-тензио Боргиса, разглядывая алмаз,  с энтузиазмом профессионалов обсуждая, как сделать камень еще бо-лее красивым и выразительным.

    Раджа  Голконды еще   продолжал поиски беглеца и был, наверное, потрясен не менее Джехан-шаха, ко-гда узнал,  в чьи руки попал камень. В какой-то мере он еще мог понять  (но, конечно, не простить) слабость своего казначея, но, чтобы вот так, - забрать у него ка-мень и отдать другому владыке, - понять это было выше его сил. Это была измена… и как дорого она ему обошлась!  Раджа понимал, конечно, что обращаться к Джехан-шаху с жалобой и мольбой о возвращении камня – бесполезно.

    Между тем, и для самого Джехан-шаха наступали трудные времена. У него было четыре сына: Дара, Аламгир. Суджа и Мурад. Каждый из них мечтал стать Повелителем Вселенной. Многолетнее строительство Тадж-Махал в значительной степени опустошило каз-ну империи. Это не осталось без внимания его сыно-вей, осуждавших расточительство отца. Между ними в это время разгорается яростная борьба за престол. Не нужно думать, что это была борьба мальчиков, - шла яростная борьба между взрослыми мужчинами, ведь даже среднему из них, - Аламгиру, было в это время около 40 лет. Все они были сыновьями Джехан-шаха, но сыновьями разных матерей. И каждый из них имел поддержку среди своих родственников.

    Тяжело заболевший к этому времени, прикован-ный к постели стареющий Джехан-шах даже не имел возможности вмешаться в эту борьбу. И совсем стал безучастным к ней, когда узнал о гибели своего лю-бимца Дара Шукох, - старшего сына от Маммтуз-и-Махал, которого он хотел сделать своим приемником на троне.

    Поглощенный собственными переживаниями, чувствующий угасание жизни, Джехан-шах жил меч-той построить на другом берегу Джамны, - против усы-пальницы Муммтаз, мавзолей для себя, но уже не из белого, а из черного мрамора. Мечте этой не суждено было сбыться.

    Продолжавшаяся почти два года борьба между сыновьями заканчивается победой Аламгира, челове-ка волевого и сильного, но жестокого и коварного, обагрившего свои руки кровью братьев. Он принял имя Ауранг-Зеб (Украшение трона). Захватив трон, а вместе с ним и сокровищницу Великих Моголов, Ау-рангзеб обнаруживает, что величественного алмаза в ней нет. В ярости он приказывает  схватить отца и за-точить его в крепости.

    Только ли из-за камня? Вероятно, это было нуж-но ему, чтобы обезопасить себя на троне. Он, - достой-ный сын своего отца, наверняка знал историю восше-ствия на престол самого Джехан-шаха, и не считал свои действия предосудительными.

    Многие месяцы томился немощный шах в темни-це, глядя со своего ложа через зарешеченное окно на Тадж-Махал, – память о своей молодости и могущест-ве. Никакими понуждениями Аурангзебу не удается выведать у отца его тайну. Тогда он подослал к отцу свою родную сестру, 14-летнюю последнюю и самую любимую дочь Джехан-шаха, теперь страстную сто-ронницу Аурангзеба. Но и ей не открылся старый шах. И тогда выведенная из терпения дочь в ярости ослеп-ляет отца, лишая его последней радости, – любоваться видом на Тадж-Махал.

    Алмаз Великий Могол, казалось, был утрачен на-всегда. И Аурангзеб с этим почти смирился. Но через некоторое время, когда власть Аурангзеба прочно ут-вердилась, к ногам владыки пал придворный ювелир Ортензио Боргис, уже почти сорок лет преданно слу-живший двору Великих Моголов, и признался, что все это время камень находился у него.
 
    Он рассказал, что Джехан-шах повелел ему про-извести огранку этого камня и под страхом смерти приказал держать это в глубочайшей тайне. Ювелир поклялся в этом старому шаху, и не смел нарушить клятву. Многие месяцы провел Ортензио за станком, увлеченный работой с этим редким и неподатливым кристаллом. Слышал, конечно, о переменах, произо-шедших во дворце, но не дерзнул нарушить клятву, пока еще жив  был Джехан-шах.

    Видно, Аллах прогневался на него, и во время обработки камня, несмотря на все предосторожности, алмаз раскололся по трещинкам, которые были слегка заметны, но на которые обратил внимание и сам преж-ний хозяин трона. Ортензио был в отчаянии. Но дело уже нельзя было поправить, и он продолжил работу. Самый большой кусок он огранил многоступенчатой розой, как того желал Джехан-шах, и еще один из наи-более крупных осколков – той же огранкой. Остальные осколки не посмел пустить в работу без повеления вла-дыки.

    Однако время шло, и бедный Ортензио приходил в ужас от одной мысли, что рано или поздно ему при-дется предстать и повиниться во всем перед новым владыкой. Теперь уже  нет в живых бывшего повели-теля, взявшего с него клятву,  властелином империи стал Аурангзеб, Ортензио, наконец,  решился нару-шить клятву.

    Коленопреклоненный Ортензио осторожно поло-жил к ногам повелителя сверток из мягкой черной замши, бережно развернул его. На поверхности тща-тельно выработанной кожи лежал крупный нежно-голубой бриллиант, переливающийся каскадом разно-цветных искр. Рядом блестел и переливался на солнце еще один ограненный камень, уступающий первому по размерам, но почти не уступающий ему по красоте. Немного в стороне аккуратной горкой высились раз-новеликие осколки и обрезки камня, тоже блестевшие на солнце сколами и остатками естественных граней.

    Старый ювелир смиренно склонил голову, гото-вый ко всему. Несмотря на всю драматичность момен-та, Ортензио не мог, глядя на ограненный "Большой Могол", подавить в своей душе чувство радостного восторга и удовлетворения. Это было лучшее, что он сделал в своей долгой и полной приключений жизни. Это была его "лебединая песня".

    Аурангзеб молчал, устремив тяжелый взгляд на согнувшегося перед ним старика. Его душил гнев. Но он сдержал себя. Коротко приказал убрать его с глаз долой. Стоявшие рядом у трона воины быстро испол-нили повеление.

    Шах был в ярости. Мелькнувшее было несколько минут назад, когда заговорил старик, радость, вызван-ная возвращением "Великого Могола", была безжало-стно раздавлена известием, что камень разрушен, что этого гиганта, - гордости сокровищницы Великих Мо-голов больше нет, и никогда не будет. Что там бормо-тал этот старый осел, эта облезлая верблюдица о ка-ких-то там трещинах, о какой-то предосторожности. Как можно было умудриться расколоть алмаз, – этот крепчайший из всех камней камень, посланный Вели-ким Моголам волею Аллаха.

    Ощущение недоброго предзнаменования холодом обдало душу. Да за такой проступок    его нужно бро-сить под ноги бегущим слонам, посадить на кол, разо-рвать скакунами, нужно залить его глотку расплав-ленным серебром, как поступал с такими нечестивца-ми  его великий предок Чингиз.

    Шах жестом приказал подать ему камень, взял его в руку. Снова вспыхнула ярость, - 208 рати вместо 907, каким дали его этому криворукому ослу!
Поднялся с трона, подошел к окну и стал внима-тельно разглядывать бриллиант.

    Камень в его ладони под лучами солнца безмя-тежно и ласково переливался яркими вспышками всех цветов радуги, и от каждой такой вспыхивающей точ-ки во все стороны на мгновенье устремлялись сотни тоненьких, острых, пронзительно-ярких цветных лу-чиков. Отраженные гранями камня солнечные лучи слепили глаза, и казалось, что это сияние рождается в самом камне. Разноцветные сполохи струились по мно-гочисленным ребрам камня.

    Шах с усилием оторвал взгляд от сияющего чуда, стал успокаиваться. Камень, конечно, великолепен. С ним не сравнится даже Кох-и-Нур. Хотя по размерам и весу они и  близки, но у того нет такой удивительной игры света. Это будет его камень! Ведь он, Аурангзеб и есть Великий Могол, - самый великий и славный из всех Великих Моголов. Аурангзеб был в это время в возрасте зрелой мужской силы и верил в благосклон-ность к нему Аллаха и величие своей судьбы.

    Остановился, задумавшись. Как поступить с этим старым ослом? То, что он молчал о камне, не вызыва-ло у Аурангзеба злости. Он считал, что так и должен поступать верный слуга, тем более – доверенное лицо властителя. Но  то, что он испортил камень… за это он должен жестоко поплатиться. То, что Ортензио много лет преданно служил двору Великих Моголов, шаха сейчас не волновало. Он видел, что ювелир уже стар. Найду молодого, более искусного, - решил шах. А ведь, наверное, не беден, - подумал вдруг Аурангзеб.

    Жестом подозвал к себе визиря, молча стоявшего в отдалении, и коротко приказал:
  -  Отобрать имущество и изгнать из столицы.
 - Слушаюсь, мой повелитель, - сгорбился в полупо-клоне тот.

    Аурангзеб передал ему камень, и небрежно мах-нув на остальное, сказал:
  - Это в сокровищницу… , называться будет, как и прежде  - "Великий Могол". А этот…, - он взял в ла-донь второй бриллиант, осмотрел его, задумался и, помолчав, закончил, - "Тадж-и-Мах" (Лунная корона).

    Несколько дней спустя, как бы мимоходом, спро-сил у визиря:
   -  Сколько с него взяли?
Визирь, с полуслова поняв о ком идет речь, ответил:
  -  Со всем имуществом – пятьдесят тысяч рупий.
  - Сколько? - Аурангзеб даже вздрогнул, услышав эту   цифру. Визирь повторил ответ.

  -  Жирный баран! Шакал! - взорвался Аурангзеб. Лицо его побледнело от гнева. Сумма была действи-тельно устрашающе велика. Снова остро ощутил не-приязнь к отцу, - разбазарил всю сокровищницу, ста-рый верблюд. Спросил:
   -  Изгнали?
   -  Да, мой повелитель.
   - Жаль, - подумал Аурангзеб, - нужно было хотя бы  голову отрубить. Но промолчал.

    Аурангзеб-шах был, по свидетельству современ-ников, жестким и фанатичным правителем. Он не был ни любителем искусства и литературы, как его дед Джахангир, ни архитектором, как его отец Джехан-шах, ни, даже, большим воином, хотя его империя в это время еще продолжала расширяться, - на юге под его власть попали Биджапур и Голконда, и Аурангзеб взимал дань с этих далеких провинций.

    "Украшение трона" нестерпимо относился к лю-бой рилигии, кроме своей собственной. Он начал го-нения на последователей религии индуизма, стал от-странять индусов от государственных должностей, ос-корблял раджпутскую власть, снова обложил индусов налогом джазия,  когда-то отмененную Акбаром. Он сотнями разрушал храмы индуистов, и много пре-красных древних зданий было обращено в прах. Дело дошло до абсурдного, - он запретил индусам, даже са-мого знатного происхождения, ездить на слонах, что было воспринято ими, как величайшее оскорбление.

    Одним словом, Аурангзеб  отказался от полити-ческой линии своего прадеда Акбар-шаха, основанной на примирении и синтезе религий, тем самым подор-вал основы, на которых до этого времени держалась империя Великих Моголов.

    На удивление, сам Аурангзеб в своей личной жиз-ни соблюдал простоту и был близок к аскетизму, хотя и сохранял пышность двора.

    Примерно в это время, - в 1665 году дворец Ау-рангзеба посетил Жан Батист Тавернье, - тот самый, знаменитый французский купец, ювелир и путешест-венник, с описанием которого "Павлиньего трона" мы уже познакомились. Загадочным человеком был этот Тавенье. Из Индии он вывез немалое количество дра-гоценных камней, да еще и каких! Если посмотреть современный каталог, – список самых знаменитых ал-мазов индийского средневековья, сохранившихся до настоящих дней,   (список этот относительно невелик и от силы включает в себя  полсотни камней, рассеян-ных сегодня по всему свету), так вот в этом списке по меньшей мере четырежды встречается имя Тавернье. Это плоский таблитчатый алмаз "Белый Тавернье" весом 250 карат, это алмаз "Звезда Востока" весом 157 карат (позднее из него был изготовлен грушевидный бриллиант массой 94,78 карата), это синий квадратный бриллиант весом в уже  ограненном виде 6,13 карата, проданный им Людовику 14 и, наконец, совершенно потрясающий алмаз "Хоуп" или "Синий Тавернье".

    Тавернье привез его из своего путешествия в Ин-дию  в 1642 году. Вообще, нужно сказать, что синий алмаз является редчайшей его разновидностью. Так вот этот алмаз в сыром виде имел вес более 112 карат. Вместе с другимми алмазами Тавернье в 1669 году продал его Людовику 14-му, королю Франции. Не слишком ли много это для одного человека? Я, конеч-но, имею в виду не Людовика 14.

    И это, видимо, далеко не все, ведь в списке идет речь только об алмазах. Герберт Смит в своей знаме-нитой книге "Драгоценные камни" упоминает о том, что Тавернье купил в Индии в 1665 году еще три круп-ных камня красной шпинели (лалов) весом около 200 карат каждый.

    Он посещал Индию несколько раз, был в Агре и Голконде. По неясным причинам Аурангзеб оказывал ему особые милости: дарил (или продавал?) ему алма-зы, другие самоцветные камни, золото, разрешил ему, - первому из европейцев осмотреть дворец, знамени-тый "Павлиний трон" и сокровищницу Великих Мо-голов. Благодаря записям, оставленным Тавернье, мы теперь знаем об исторических индийских алмазах и внутреннем великолепии дворца Аурангзеб-шаха.

    "Как только я прибыл ко двору в индийской ре-зиденции Джеханобаде, - писал Тавернье, - шесть са-новников Аурангзеба ввели меня в тронный зал. По-велитель снизошел до нескольких милостивых фраз:
  -  Фаранг, ты видишь то, чего не видел ни один чу- жестранец. Акель-хан, - главный хранитель сокровищ, покажет тебе драгоценности, вид которых веселит ду-шу.

     После обычного поклона меня ввели в маленькую комнату в конце зала, в котором властелин сидел на троне, и откуда он мог нас видеть. В этой комнате я встретил Акель-хана, – хранителя сокровищницы, ко-торый, завидев нас, приказал четырем евнухам вла-стелина пойти за драгоценностями. Их принесли на двух больших деревянных блюдах, обитых золотыми листочками и покрытых специально сделанными ма-ленькими ковриками, - один из красного бархата, дру-гой из зеленого с вышивками. После того, как сняли покрывала, трижды пересчитали все вещи и предло-жили трем присутствующим писцам составить опись.

    Первая вещь, которую Акель-хан положил мне в руку, был большой алмаз, представлявший розу, - круглую и весьма высокую с одной стороны. На ниж-ней плоскости  розы имелась небольшая выемка и в ней маленькая зеркальная поверхность. Вода камня – прекрасная и весит он 319,5 ратисов, что составляет 280 наших (т.е. французских) карат.

    Далее Тавернье пишет, что когда камень был по-дарен Джехан-шаху он был еще в сыром виде и весил 900 ратисов….  Причем в камне наблюдалось не-сколько трещинок", и делает заключение: "если бы этот камень попал в Европу, то им управились бы иначе, ибо хотя от него и откололи бы трещиноватые части, он все же остался бы при большем весе…".

    Делая такое авторитетное заявление, Тавернье, как вы, наверное, и сами чувствуете, с одной стороны подчеркивает свою компетентность в этом вопросе; с другой - высокомерно намекает, что,  мы, де мол, там у себя в Европе, конечно уж, не допустили бы такой неумелости. Наивная самоуверенность купца,  пона-слышке знакомого с огранкой алмазов.

    Нужно сказать, что труд мастера-огранщика на-столько специфичен, настолько не похож на другие виды человеческой деятельности, что сама эта тема может быть предметом специального исследования.

    Вернемся, однако, к  французскому купцу  и вос-хитившему его камню. Был ли этот камень, описан-ный Тавернье, главным героем нашего повествова-ния, получившим впоследствии громкое название "бриллиант Орлов"?  На этот счет есть только догад-ки и предположения, которые с полной уверенностью нельзя ни подтвердить, ни опровергнуть. Слишком много утекло времени и слишком мало сохранилось исторических сведений об этом камне с тех давних времен. Описание и зарисовки, оставленные Тавернье, пожалуй,  единственное и наиболее полное свидетель-ство, относящееся к началу исторического пути этого камня.

    Обратимся к мнению на этот счет общепризнан-ных знатоков камня. Герберт Смит, - всемирно из-вестный специалист в области драгоценных камней, в течение многих лет начала 20-го столетия являвшийся президентом Британской ассоциации геммологов, ав-тор знаменитой книги "Драгоценные камни", выдер-жавшей 14 изданий только лишь на английском язы-ке, в этой самой книге пишет: "Судя по зарисовкам и описаниям Тавернье, этот камень очень похож на ал-маз "Орлов", хотя вес его (указанный Тавернье) и не соответствует весу последнего.

    В 1924 году бриллиант "Орлов" детально,  иссле-довал акад. А.Е.Ферсман, - тоже, как вы знаете, круп-нейший знаток камней, посвятивший им множество замечательных книг. Скрупулезно изучив соотноше-ние между современным метрическим каратом, сред-невековым индийским рати и французским каратом, он указал на ошибку, допущенную Тавернье при ука-зании каратного веса камня, и тем самым доказал то-ждественность "Великого Могола" и бриллианта "Орлов".

    Вычисленный Ферсманом вес "Великого Мого-ла" на основании  данных, содержащихся в информа-ции Тавернье, составил 191,7 карат, то есть практиче-ски точно соответствовал весу бриллианта "Орлов".

    Но вернемся к Тавернье. Далее он описывает дру-гие замечательные камни, показанные ему Аксал-ханом, в частности – большой бесцветный бриллиант, тоже ограненный розой, который напоминал половину разрезанного поперек яйца (видимо, "Кох-и-Нур), и необычайно крупный и великолепный светло-розовый алмаз, оганенный в форме таблицы. Тавернье пока-зался этот камень знакомым* и он сказал Акель-хану, что видел нечто подобное. Но Аксал-хан только лишь ухмыльнулся на это и промолчал. А Аурангзеб, нахму-рившись, коротко заметил: "ты слишком много зна-ешь, фаранг".

    Что все же двигало Аурангзебом в его "теплых" отношениях с этим французом? Вряд ли Аурангзеб продавал ему камни, - не царское это дело. Да и откуда у этого странника такие деньжищи. Ведь речь идет о камнях, сопоставимых по стоимости с лучшими сокро-вищами Могольского дворца. Поневоле вспомнишь дважды ограбленного Афанасия Никитина, который, правда, двумя столетиями раньше, не имея ни копейки в кармане, разжился-таки в Аравии племенным араб-ским скакуном. Потом ходил с ним по индийским ба-зарам, сетуя на дороговизну и пошлины, но рассчиты-вая все же выгодно продать его, чтобы хватило и на подарки и на обратную дорогу в родную Русь. Тоже ведь был парень не промах. Но здесь, я имею в виду Тавернье, совсем другие масштабы.

    Если же Аурангзеб дарил Тавернье такие подар-ки, то чем  этот купец мог "охмурить" такого жесткого и прагматичного властителя? Давайте попробуем ра-зобраться.

    Это было время, когда английские колонизаторы, потеснив португальцев, испанцев и в значительной степени  голландцев, уже во всю хозяйничали по всему побережью Индии. В 1615 году, - еще во времена Дже-хангира, англичане, несмотря на сопротивление пор-тугальцев, сумели попасть ко дворцу Великих Моголов и убедить их во взаимной выгоде создания Ост-Индийской компании. А потом, грубо говоря, "наду-ли" их, – Великих Моголов. Думаю, что Аурангзеб, – внук Джехангира знал об этом, и можно себе предста-вить, как он на это реагировал.

    Позже, - в 1632 –1662 г.г.  английский флот нанес поражение португальцами (Это было уже правление Аурангзеба). Англичане основали на западном побере-жье Индии ряд городов и факторий. Это были враги империи, их Аурангзеб опасался, и не напрасно, - дву-мя десятилетиями позже ему пришлось отражать их открытое нападение.

    А на историческую сцену Индии как раз в это время выходила Франция - соперница Англии. Была организована французская торговая компания, кото-рая двумя годами позже, после встречи Аурангзеба с Тавернье,  - в 1668 году основала свои фактории в Су-рате и других местах Индии. Аурангзеб, несмотря на все свои недостатки, был неплохим дипломатом и пси-хологом.  Именно эти политические условия, надо по-лагать, предопределили  его "теплые" отношения с французским купцом и путешественником Тавернье. Аурангзеб, я так понимаю, искал связей с королем Франции и его поддержки в борьбе против англичан.

    Да и сам Тавернье вряд ли был только купцом и путешественником. Многое заставляет думать, что он был еще и посланником короля Франции, возможно, с особыми поручениями. Его достаточно близкие отно-шения с королем Франции не вызывают в этом сомне-ний.  Ведь не спроста же большая часть драгоценных камней, полученных им от Аурангзеба,  была позже, после их огранки и приведения их в вид, соответст-вующий "европейскому стандарту" продана (так, во всяком случае извещают исторические источники) ко-ролю Франции. Впрочем, о цене продажи в источниках нет ни слова. Может быть, Тавернье получил только то, что стоили его услуги по огранке камней?

    Но оставим пока удачливого Тавернье и вернемся к  Аурангзебу. Могольское государство переживает в это время очень сложный период своей истории. В раз-личных частях империи возникает большое число по-лурелигиозных народных движений. Некоторое время они носили мирный характер. Под давлением эконо-мических условий эти секты постепенно стали обра-щаться к политическим вопросам, появились трения с правящей властью. Начались репрессии. Эти репрес-сии превратили религиозные мирные секты в воинст-вующие братства. Таков был путь развития сикхов.

    У маратхов была более сложная история, но и их идеи были смесью религии и национализма, когда они взялись за  оружие против Моголов. Эти движения, ра-зумеется, резко усилились вследствие религиозной не-терпимости Аурангзеба.

    Еще в период правления Джехан-шаха один из маратхских вождей - Шахджи Бхонсла причинял бес-покойство властям. Его сын, Шиваджи, родившийся в 1627 году, стал подлинной славой маратхов и грозой империи. Он был храбрым предводителем, идеальным партизанским вождем, и искателем приключений. Шиваджи собрал отряд из храбрых и ожесточившихся горцев, преданных ему лично. С их помощью захватил немало крепостей. В 1665 году он внезапно появился в Сурате, где находилась английская фактория, и раз-грабил город. Наступили трудные времена и для вое-начальников Аурангзеба.

    Имя Шиваджи и сегодня, спустя три с половиной столетия, пользуется любовью и уважением народов страны маратхов на западном побережье Индии. Люд-ская молва создала много легенд, посвященных своему герою. Одна из них,  неожиданным образом связала образ Шиваджи и легендарный алмаз Кох-и-Нур.

    Рассказывают, будто бы Аурангзеб подарил этот камень за какие-то заслуги одному из своих воена-чальников, – непобедимому Афзал-хану. Уверовав в чудодейственную силу камня, тот спрятал его в свой тюрбан, который никогда не снимал.

    Это было время, когда Великим Моголам проти-востояло индусское племя иаратхов, и его отряды под предводительством храброго и неустрашимого Ши-ваджи периодически совершали набеги на земли Мо-голов, сильно докучая их правителю.  Аурангзеб ре-шил наконец  расправиться с "горными крысами", как он презрительно называл маратхов, и послал про-тив них войско под началом Афзал-хана.

    Обе армии встретились в узком ущелье. Понимая, что в таких условиях его войско не сможет развернуть-ся, Афзал-хан решил прибегнуть к хитрости. Он при-гласил Шиваджи якобы на переговоры на вершине холма. Туда должны были подняться только оба пол-ководца, без оружия.

    Вероломный Афзал-хан спрятал в своей одежде кинжал, которым ударил Шиваджи, делая вид, что об-нимает его. Однако кинжал только скользнул по коль-чуге, в которую был одет вождь маратхов, не причинив ему никакого вреда. Зато Шиваджи, обнимая Афзал-хана, вонзил в его тело спрятанные в рукава железные когти. Затем по зову вождя на холм взобрались ма-ратхские воины и один из них ловким ударом меча обезглавил могольского полководца. Когда отделенная от туловища голова Афзал-хана ударилась о землю, из тюрбана вывалился алмаз и обагренный свежей чело-веческой кровью, покатился к ногам вождя  маратхов. Оставшееся без полководца могольское войско потер-пело сокрушительное поражение.

    Так правитель государства Великих Моголов ут-ратил легендарный алмаз Кох-и-Нур, – символ своего богатства и могущества. С той поры и началось кру-шение империи Великих Моголов.  Так гласит легенда. Трудно сказать, сколько в  ней правды и сколько вы-мысла, только и впрямь государство Великих Моголов стало быстро ослабевать и расшатываться, разрывае-мое восстаниями, смутами и беспорядками.

    Вскоре Шиваджи был схвачен. Но во время дос-тавки его в столицу, ему удалось бежать. Аурангзеб был в бессильной ярости. Видя авторитет и поддержку Шиваджи в народе, нарастающую мощь маратхов, он  неоднократно пытался привлечь Шиваджи на свою сторону. Даже присвоил ему титул раджи, но наме-тившееся было перемирие было недолгим, и вскоре Шиваджи вновь вступил на путь войны.

    Страх чиновников Великих Моголов перед ма-ратхами был настолько велик, что они готовы были платить Шиваджи дань. Это был знаменитый чаутх, или четвертая часть дохода, которую маратхи требо-вали повсюду, куда бы они ни приходили.

    В 1669 году подняли восстание крестьяне-джаты в Матхуре близ Агры. Восстание было жестоко подавле-но, но они поднимались вновь и вновь в течение более тридцати лет,  - до самой смерти Аурангзеба. Сила ма-ратхов продолжала расти, и в 1674 году Шиваджи ко-роновался, устроив большие торжества в Райгархе, тем самым, по существу, основав  на юге Индии новое го-сударство, враждебное Великим Моголам. Он продол-жал одерживать победы, расширяя свое государство до самой своей смерти в 1680 году.

    Воспользовавшись смертью Шиваджи, Аурангзеб разбил отряды маратхов. Сын Шиваджи, - Самбхаджи был схвачен, подвергнут пыткам и умерщвлен Мого-лами. Может быть именно тогда алмаз Кох-и-Нур вновь вернулся к трону Великих Моголов. Впрочем, может быть он и не покидал сокровищницу Аурангзе-ба, и поединок  Шиваджи и Афзал-хана, завершивший-ся потерей алмаза, не более, чем красивая сказка? Как знать!

    В это время на голову Аурангзеба сваливается еще одно испытание. Видя ослабление государства Ве-ликих Моголов, Ост-Индийская компания попыталась расширить свои владения в Индии с помощью военной силы. В 1685 году английские военные корабли, при-бывшие из метрополии, одновременно нападают на владения Аурангзеба с двух сторон, - на востоке - в Бенгалии, и на западе, - в Сурате. Но Аурангзеб был готов к такому повороту событий, а империя Великих Моголов была еще достаточно сильна и "Владычица морей" терпит жестокое поражение. Настолько жесто-кое и поучительное, что даже после смерти Аурангзеба, когда власть Маголов явно разваливалась, англичане много лет колебались, прежде чем вновь решились на крупное военное предприятие.

    Тем не менее, силы Англии в Индии продолжали расти. В 1690 году англичане основали на восточном побережье еще один город – Калькутту, и теперь у них в Индии было три города: Мадрас, Бомбей и Калькут-та. Они развивались и богатели.

    В 1701 году в знаменитых алмазоносных копях Портиала на Кришне, в 240 км. от Голконды неволь-ником-индусом был найден великолепный алмаз ве-сом, как выяснилось позже, около 410 карат. У не-вольника появилась надежда, используя этот камень, обрести желанную свободу. Он ранил себя киркой в бедро и в ране под повязкой спрятал алмаз. При слу-чайной встрече с матросом английского судна он дого-ворился с ним о содействии в побеге, бежал, и с помо-щью матроса укрылся среди кип джута в трюме судна, готовящегося к отплытию.

    Видимо, кто-то все же оказался свидетелем на-ходки алмаза. Бежавшего невольника хватились. Рад-жа Голконды бросил на поиски беглеца массу людей, но тому всеже удалось ускользнуть. Когда судно вы-шло в море, матрос принес беглецу еду и получил ал-маз. Увидев камень, он, видимо, в полной мере оценил ту опасность, которой подвергался и он сам. В таких делах, - решил матрос, - свидетелей не должно быть. Индуса, склонившегося над миской с едой, он заколол кинжалом и бросил в океан.

    В Мадрасе, куда прибыло судно, матрос подешев-ке, - но это, видимо, была всеже приличная сумма, - продал алмаз персидскому купцу Джачмунду, у кото-рого, в свою очередь, камень приобрел Вильям Питт, - комендант форта Святого Джорджа за 20400 фунтов. Что касается матроса, то состоявшаяся сделка не при-несла ему счастья, - деньги он скоро промотал в порто-вых тавернах с друзьями-собутыльниками, а потом, как говорили, еще и повесился, осознав, видимо, до-пущенную глупость и мучимый раскаянием  в убийст-ве индуса-невольника.

    Скрыть такого рода драгоценность практически невозможно. Для этого нужно, чтобы ее никто не ви-дел, и даже не слышал о ней. Если же, как уже говори-лось выше, она все же явилась глазам людей, то слава о ней со скоростью ветра распространялась среди до-бытчиков камня, торговцев, разного рода честолюби-вых богачей, проходимцев и авантюристов, влиятель-ных сановников, правителей княжеств и государств, рождая: у кого – зависть, у кого – надежду на удачу, несбыточные мечты, а то и коварные планы завладе-ния сокровищем.

    Вряд ли комендант форта был настолько скро-мен, что не похвастал своим приобретением хотя бы в кругу своих друзей и соотечественников. Зачем тогда было покупать камень? Естественно, очень скоро слу-хи о месте нахождения этой драгоценности дошли и до ушей несчастного раджи Голконды, и до двора Вели-ких Моголов.

    Нужно ли говорить, что властители больших и малых индийских государств и княжеств считали, и не без основания, что англичанин не по праву владеет этим камнем. Рассматривали этот факт, как грабеж индийской земли. Так, впрочем, и было на самом деле. Не меняло суть дела и то, что англичанин заплатил за камень "своими кровными", - скупка краденого есть скупка краденого. Есть даже основания считать, что были попытки похитить у него этот камень. Во всяком случае, в исторической литературе сохранились упо-минания о том, что в течение многих последующих лет В. Питт пребывал в постоянном страхе, опасаясь кра-жи камня.

    По возвращении в Англию Питт огранил алмаз в бриллиант, истратив на огранку 5000 фунтов и выру-чив 7000 фунтов от продажи остатков от огранки кам-ня. На огранку ушло два года, но труд в полной мере оправдался великолепием созданного шедевра. Брил-лиант отличался необыкновенным блеском и игрой света, что, безусловно, было связано с высочайшим мастерством исполнителя работы и совершенством типа огранки. Вес камня, правда, при этом уменьшил-ся, и составил 139,6 карат.

    Это было время, когда уже были открыты и ос-мыслены законы отражения и преломления света в веществе, ювелиры в полной мере освоили технику бриллиантовой огранки, и искали способы добиться полного внутреннего отражения и ярко выраженной дисперсии в бриллианте солнечных лучей. Надо ду-мать, что бриллиант "Питт" был одним из первых в истории удачных опытов бриллиантовой огранки, в которых в полной мере были использованы велико-лепные физико-оптические свойства алмаза.

    Измученный опасениями кражи бриллианта, Питт, наконец, решился его продать. После долгих торгов бриллиант в 1717 году купил за баснословно ог-ромную сумму - 3750000 франков (что соответствовало в те годы 135000 фунтов стерлингов) герцог Арлеан-ский, – регент Франции. Камень был вправлен в коро-ну французского короля Людовика 15-го.

    Аурангзеба никак нельзя было отнести к разряду слабовольных или недостаточно энергичных и дея-тельных людей. Он был сильным правителем, но, не-смотря на все его усилия, он не мог противостоять не-отвратимому историческому процессу распада госу-дарства Великих Моголов. Следовавшие одно за дру-гим восстания, мятежи, распри между приближенны-ми, попытки вассалов в разных уголках империи об-рести независимость, постоянная опасность нападения англичан, - все это требовало непосредственного его участия, принятия быстрых мер и решительных дей-ствий, а силы уже были на исходе, ему уже было за во-семьдесят.

    Наверное, не раз задавал Аурангзеб себе вопрос: в чем же причина, почему рушится империя? За что ка-рает его Всемогущий? Всю жизнь он верно служил Ал-лаху. И что же получил он взамен? В конце своей, пол-ной трудов и забот жизни, - разваливающееся государ-ство, да бездарных и бездеятельных наследников, ко-торые, он знал это, пустят по ветру и то последнее, что еще удалось сохранить.
 
    Не раз обращался Аурангзеб в мыслях к периоду расцвета империи во времена его прадеда Акбар-шаха, раздумывал над его заветами. Может быть именно в эти, последние годы своей жизни почув-ствовал он запоздалое раскаяние в своей религиозной непримиримости, преследовании индуистов, пожалел о разрушении сотен древних индийских храмов. Может быть, понял, наконец, что напрасно он так безжалост-но разорвал корни своего родства с индийской землей, и содрогнулся от чувства вины за отступление и оск-вернение заветов своего прадеда Великого Акбар-шаха.

    Это лишь предположения, однако, чем другим можно объяснить древнее предание о том, что именно в это время великолепный алмаз "Великий Могол", – лучший алмаз сокровищницы Великих Моголов, имен-ной, можно сказать, камень Аурангзеба, попадает в ка-честве искупительного дара в индусский храм Серин-гапатама на одном из островов реки Каувери близ Тричинополи на юге Индии.

    Вера в то, что сокровища, принесенные в жертву богам, принесут щедрому дарителю исполнение его за-ветных желаний, существовала в Индии с древнейших времен. Это нашло отражение во многих древнеиндий-ских писаниях. Например, в тексте Хайти Смрити го-ворится: "…Тот, кто преподнесет Кришне рубины, бу-дет возрожден могущественным правителем… Подно-шение изумрудов даст Джьяна, – знание Души и Веч-ного. Алмазы обеспечат Нирвану, – вечную жизнь на небесах".

    Поздно уже было почти девяностолетнему Ауран-гзебу дарить Кришне рубины, и он подарил ему свой лучший алмаз! Так говорит предание. Впрочем, может быть, это всего лишь красивая сказка?
 
    "Украшение трона" умер в 1707 году в возрасте 89 лет, после 49-летнего правления. В один из послед-них дней своей жизни с горечью признал: "Жизнь, столь ценная, ушла ни на что!"

    Древние храмы Индии и прилегающих к ней тер-риторий в течение многих столетий концентрировали в себе драгоценные дары своих прихожан и почитате-лей. Трудно сказать, уступали ли они по своим богат-ствам сокровищницам великих правителей мира. Ско-рее всего, - нет. Посудите сами, - при строительстве, например, пагоды Швегадон в Бирме было использо-вано около 25 тонн золота, 100 тонн серебра, 5448 ал-мазов различной величины и 2005 других самоцветных камней, - это исторический факт. Часто украшением храмов являлись совершенно уникальные драгоцен-ные камни. Так, знаменитый древнекитайский путе-шественник  Сюань Цзан, побывавший в Сарандибе (остров Шри-Ланка) в 629 году, писал: "…на крыше Пагоды Священного Зуба Будды на Сарандибе была стела с камнем огромной ценности, который называл-ся падмараджа. Этот камень излучал яркое сияние. Тот, кто днем или ночью смотрел на него издали, при-нимал его за сверкающую звезду".

    Архимандрит Палладий, – русский посол в Китае в 18  веке, в своей книге "Путешествие даосского мо-наха Чан-Чуня на запад" тоже упоминает этот светя-щийся камень.
Наконец, о светящемся рубине правителя Цейло-на писал Чжао-Чжу-Куа, - китайский писатель середи-ны 18 века и, спустя некоторое время, его современник араб Тейфаши, причем  последний называет совер-шенно фантастические размеры этого драгоценного, светящегося в ночи камня, – пять дюймов в диаметре (т.е. более 12 сантиметров).

    Существовала такая древняя традиция, - встав-лять крупные драгоценные камни в глазницы статуй божеств. Так, в Мултане, - одном из древнеиндийских городов Северной Индии в штате Пенджаб, есть индус-ский храм с идолом, вместо глаз у которого - две круп-ные жемчужины. Глаза образа Джаганнатхи в Пури, в Бенгалии, тоже одно время были выполнены драго-ценными камнями, так же, как и глаза Вишну в Чан-дернагоре и большом семистенном храме в Шриранга-ме.

    Главный герой нашего повествования, огранен-ный розой почти 200-каратный алмаз, расставшийся по воле Аурангзеба со своими собратьями из сокро-вищницы Великих Моголов, занял, как говорит об этом древняя легенда,  почетное место в глазнице ги-гантской статуи Брамы храма Серингапатама. И с это-го момента, если верить легенде,  начинается его соб-ственная, полная приключений, история странствова-ния по свету.

    Говорят, что он, будто бы, был одним из двух ал-мазов, служивших глазами статуи Брамы, Один из французских солдат, оказавшийся в той местности и соблазненный слухами о богатстве храма, предатель-ски втерся в доверие жрецам храма, и стал одним из его охранников. Воспользовавшись случаем, он будто  бы, похитил камень, бежал, и вскоре затем продал ка-мень  капитану английского корабля за 2000 фунтов; тот, в свою очередь, прибыв в Лондон, перепродал его торговцу-еврею за 12000 фунтов. Далее след камня те-ряется.

    За 17 лет после смерти Аурангзеба империя Вели-ких Моголов почти полностью распалась, хотя в Дели и Агре продолжали сменять друг друга императоры, продолжавшие называть себя Великими Моголами
.
    Государство маратхов на юге Индии продолжало укрепляться, и правитель Дели ввиду своей слабости вынужден был признать за маратхами право собирать дань со всего Декана. Но маратхи на этом не останови-лись. Они покорили Гуджарат, Мальву, Центральную Индию. В 1737 году их войска появились у самых во-рот Дели. Казалось, уже самой судьбой предопределено было маратхам стать властителями Индии. Но в 1738 году внезапно произошло вторжение в Индию грозного и беспощадного персидского правителя Надир-шаха. Это резко нарушило соотношение сил и изменило по-ложение в Северной Индии. Кем же он был, этот гроз-ный правитель Ирана, повергнувший Великих Мого-лов?
 
                *

    Надир-Кули-афшар был выходцем из среды турк-менского племени афшаров, кочевавшего в районе крепости Келат за Кандагаром. Действуя еще в начале 20-х годов 18 века в Хорасане в качестве атамана раз-бойничьей шайки, нанимавшейся на военную службу к различным феодалам, Надир-Кули-афшар вскоре пре-вратился в одного из феодальных владетелей Хораса-на.
 
    Это было время, когда Иран был почти полно-стью завоеван владетелями соседних государств, его восточные провинции были захвачены вождями аф-ганских племен, - в 1722 году афганцами был взят Ис-фаган, а сефевидский шах Хусейн вынужден был пере-дать свою корону афганскому правителю Мир-Махмуду. Турция захватила пограничные провинции распавшейся сефевидской державы.
 
    Сын шаха Хусейна Тахмасп Второй бежал из Ис-фагана в провинцию Хорасан. Вот тогда то, - это было в 1725 году, в лагерь сына поверженного шаха и явил-ся Надир-Кули-афшан, предложив ему свои услуги в качестве военного предводителя. Предложение было принято, и по приказу Тахмаспа Надир был назначен наместником Хорасана.
 
    Подчинив и сплотив воинственные хорасанские племена, Надир выступил против афганцев, и к 1730 году изгнал их из Ирана.  Его военные действия про-тив турок тоже были весьма успешными: к 1731 году он  занял Керманшах, Хамадан и Тавриз.

    Изгнание Надиром чужеземных завоевателей привело к росту его престижа и влияния  в различных кругах населения. Поддерживали Надира и феодалы, кровно заинтересованные в обуздании народных масс, активность которых внушала серьезные опасения. Шах Тахмасп, опасаясь роста популярности Надира, направил его в Хорасан на подавление  восставших там афганцев, где он блестяще справляется с постав-ленной задачей.
   
    К возвращению Надира в Исфаган все отвоеван-ные у Турции территории были вновь утеряны из-за неудачного продолжения войны Тахмаспом. Это ре-шило исход дела. При всеобщем одобрении Надир низ-ложил Тахмаспа, и осмотрительно  возвел на престол его годовалого сына, при котором стал регентом. В те-чение 1732-33 годов Надир отобрал все оккупирован-ные турками территории, и установил свою власть во всех землях, входивших ранее в состав сефевидского государства.

    В 1736 году малолетний наследник "неожиданно" умер, и Надир короновался в Муганской степи шахом Ирана. Дальнейшее  десятилетнее его правление Ира-ном характеризовалось непрерывными захватниче-скими войнами. В 1737 году им был осажден  Кандагар, после длительной осады город был разграблен и раз-рушен. Такая же участь постигла и ряд других афган-ских городов, в том числе и тех, которые входили тогда в состав Могольского государства.

    В ноябре 1738 года Надир-шах захватил Пешавар и овладел территорией Пенджаба, а в феврале 1739 го-да в Карнале (северо-западнее Дели) одержал победу над войсками Мухаммед-шаха, чем открыл себе дорогу на Дели.

    Вступление завоевателей в могольскую столицу ознаменовалось грабежами и насилием. Надир-шах ог-нем и мечом расправлялся со всякой попыткой ока-зать ему сопротивление, но ему не нужны были терри-тории, и он не собирался включать эти далекие новые земли в состав своего государства. Захватив огромную добычу, оцениваемую специалистами суммой от семи до тридцати миллионов фунтов стерлингов, Надир-шах покинул пределы Индии.

    По условиям заключенного в 1739 году  с моголь-ским шахом договора, Надир-шах не стал претендо-вать на  столицу могольского государства и приле-гающие к ней территории. Удовлетворился, видимо, награбленным в столице добром. Не стал даже ущем-лять самостоятельности Мухаммед-шаха, оставив его на престоле в качестве властителя и без того уже по-трепанного со всех сторон и скургузившегося государ-ства. Потерявший большую часть своих богатств Му-хаммед-шах был рад и этому. Впрочем, принадлежав-шие моголам земли к западу от Инда Надир-шах все же прибрал себе, включив их в состав своей империи, а с могольского правителя Лахора затребовал уплаты ежегодной дани.

    Этот знаменитый поход Надир-шаха в Индию и разграбление им сокровищницы Великих Моголов по-родили множество восторженно-эмоциональных исто-рических описаний, в которых правда перемешалась с вымыслом, описание реальных событий соседствует с легендами и предположениями. Разобраться в этом не-просто, да и есть ли в этом необходимость?  Для нас, во всяком случае.

    Рассказывают, например, такую занятную исто-рию, что когда Надир-шах захватил несметные богат-ства сокровищницы Великих Моголов, то не обнару-жил среди них знаменитого алмаза Кох-и-Нур, о кото-ром много слышал. Он, понятное дело, провел рассле-дование, - кого-то  пожег огнем, кого-то  лишил голо-вы, - и ему, в конце концов, донесли, что алмаз спря-тан в тюрбане (ну а где же еще?), - в тюрбане побеж-денного индийского шаха. А тот, как вы догадывае-тесь, никогда не снимал тюрбан с головы.
Поскольку, как уже говорилось выше, Надир-шах уже договорился с Мухаммед-шахом, где чьи будут земли и оставил, можно сказать, его  и дальше править своей страной, то, понятное дело, ему неловко было вот так прямо сказать, – давай, мол, выкладывай алмаз. И тогда Надир-шах пошел на хитрость. Во время послед-ней, прощальной  встречи он потребовал от Мухаммед-шаха поклясться в вечной дружбе. И в знак такой дружбы предложил обменяться тюрбанами. Я даже так думаю, что прежде, чем внести такое предложение, На-дир-шах, конечно же, проверил свой тюрбан, - не оста-лось ли там чего ни будь ценного (ведь вы знаете, у этих шахов вечно там что-нибудь, да лежит). Боясь обидеть сурового Надир-шаха отказом, Мухаммед-шах, конечно, вынужден был обменяться тюрбанами, - куда же тут было деваться.  Вот такая история!

    Впрочем, захваченные Надир-шахом богатства были действительно огромны. В марте 1739 года, сразу после захвата Дели Надир-шах, на радостях, даже объ-явил об освобождении населения своего государства от налогов сроком на три года. Потом, правда, спохватил-ся, - указ этот так и остался неосуществленным.

    Из похода в Индию Надир-шах вывел полторы тысячи верблюдов, навьюченных драгоценностями. Гордость Великих Моголов - знаменитый "Павлиний трон" по велению шаха был разобран и на восьми верблюдах тоже вывезен в Исфаган,  - столицу его им-перии. Считают, что драгоценности этого шедевра ювелирного искусства пошли на обеспечение двора иранских шахов и  военные авантюры. Отправил ли Надир-шах с этим караваном  и самые  знаменитые драгоценности Великих Моголов, такие, как алмаз Кох-и-Нур, "рубин Тимура" и некоторые другие, – не-ясно. Во всяком случае, есть основания считать, что эти уникальные драгоценности он оставил при себе, и они сопровождали его в многочисленных и беспрерыв-ных  военных походах.

    Существует и другая, более романтическая вер-сия судьбы "Павлиньего трона". Будто бы Мухаммед-шах, узнав о готовящемся походе Надир-шаха на Ин-дию и сознавая неотвратимость падения Дели, решил спасти "Павлиний трон", -  гордость династии Вели-ких Моголов,  символ их величия и богатства. С этой целью была срочно создана бригада ювелиров, для ко-торой из сокровищницы выделили необходимое коли-чество камней. В короткий срок мастера построили еще один трон, – копию "Павлиньего трона". Этому можно поверить, потому что сделать копию, согласи-тесь, всегда проще, чем создать шедевр. В нем, конеч-но, не было таких знаменитых камней, как "рубин Ти-мура" и "Кох-и-Нур", но общее впечатление было близкое к тому, которое получали зрители при созер-цании настоящего "Павлиньего трона", а разобраться в подделке мог только человек, который очень внима-тельно рассматривал,  изучал "Павлиний трон". Под-линный "Павлиний трон" был спрятан, и когда На-дир-шах вторгся в Дели, его погромщикам досталась всего лишь копия этой реликвии.

    Согласно этой версии, еще сто лет просидели Ве-ликие Моголы на шедевре ювелирного искусства. По-следний из них, - Бахадур-шах был сослан англичана-ми в Рангун, где и окончил свои дни. И вот тогда, яко-бы, "Павлиний трон" погрузили  в трюм быстроходно-го английского клипера "Гроусвинер", который взял курс на Англию. В последний раз его видели  у берегов Цейлона в июне 1882 года. 27 июня клипер наскочил на рифы вблизи побережья Восточной Африки. Из 150 пассажиров на берег вышли 123, но почти все они по-гибли в раскаленных песках. До голландского форта добрался лишь один матрос. Разумеется, о "Павлиньем троне" он ничего не знал.

    На предполагаемом месте гибели "Гроусвинера" вплоть до шестидесятых годов минувшего столетия побывало множество хорошо оснащенных экспедиций и отдельных авантюристов, пытавшихся разыскать следы катастрофы. Однако, кроме немногочисленных золотых монет, украшений и фарфоровой посуды, ни-чего другого найдено не было.

    Может быть все, что касается вывозки "Пав-линьего трона" англичанами, только выдумка? А мо-жет быть и в самом деле подлинный "Павлиний трон" покоится на дне моря, и ждет своих счастливых иска-телей?  Кто знает, все это лишь из области слухов и предположений.

    Впрочем, о судьбе разграбленных Надир-шахом богатств сокровищницы Великих Моголов достаточно много и вполне достоверной информации. В непродол-жительный период расцвета империи Надир-шаха  Россия с большим вниманием и опаской наблюдала за действиями иранского правителя, не без оснований опасаясь внезапного вторжения Надир-шаха и в рос-сийские пределы. Основанием для этого служили  по-стоянные стычки между русскими и персидскими под-данными,  попытки Надир-шаха овладеть Кавказом  и его походы на Хиву и Бухару.
 
    Однако сам Надир-шах из каких-то своих сооб-ражений не желал осложнений со своим северным со-седом. В сентябре 1739 года, т.е. через  полгода после захвата Дели, он направил ко двору русской императ-рицы Анны Иоановны в Санкт-Петербург великолеп-ное посольство с роскошными дарами, захваченными  в том числе и в сокровищнице Великих Моголов.
 
    Торжественная процессия на конях и 14 слонах двинулась на север через Европу. Надир-шах, видимо, хотел поразить воображение русской государыни, да и правителей других европейских государств богатством и могуществом их южного соседа. Однако пока слоны добрались до нашей северной столицы, прошло почти два года, и Анны Иоановны, которой они предназна-чались, не стало. На трон, при поддержке гвардии, взошла дочь Петра Великого Елизавета Петровна, ко-торая и распорядилась посольскими дарами.

    В числе экзотических предметов, принадлежав-ших некогда Великим Моголам, особым изыском от-личались шесть небольших, - 26-32 см. высотой, золо-тых кувшинчиков для благовонных масел  с высоким горлышком, сплошь покрытых орнаментом из  руби-нов и изумрудов. На одном из них уместилось 1258 ру-бинов и 763 изумруда, на другом – 694 рубина и 394 изумруда, на третьем –1343 рубина и 308 изумрудов, на четвертом 1091 рубин и 322 изумруда, на пятом – 1439 рубинов и 509 изумрудов, на шестом преобладают изумруды, – их 1551, а рубинов всего лишь 509.

    Камни, конечно, в большинстве своем мелкие, за-то каково их количество! Именно эта тонкость кру-жевного орнамента, выполненного сверкающими ка-пельками самоцветов, вместе с грациозной формой са-мих кувшинчиков и придают как раз изящество и изысканное благородство всему изделию. А можно ли описать словами фантастическое долготерпение мас-тера, его изготовившего!

Стоит упомянуть еще  пару ножных браслетов, украшенных цветочной гирляндой из плотно примы-кающих друг к другу крупных алых цветов, каждый лепесток которых опоясан золотым кастом и составлен из ярких рубинов, а  сердцевинки цветов – алмазами. Всего в этом изделии 1025 рубинов, 5 алмазов, 2 брил-лианта и 68 изумрудов.

    Еще больше самоцветов в декоре низенького сто-лика (23,7х23,7х10 см.): камни, унизывающие столеш-ницу, слиты в сплошном ковровом орнаменте. Лишь в самом центре композиции из-под самоцветных цветоч-ных веточек виден золотой фон. В этом столике 1762 рубина, 1017 изумрудов, 380 жемчужин и 4 алмаза. Из-вестно и имя мастера, – Ситурам. Буквально его про-фессия, судя по авторской подписи на изделии, звучит как "украшающий камнями".

    Надир-шах, между тем, продолжал свои завоева-тельные походы. В  1740 году он вторгся в Среднюю Азию. Поводом к походу  послужили набеги хивинско-го хана Ильбарса на северные окраины иранских вла-дений. В этих набегах принимали участие  и туркмены, вследствие чего туркменские районы разорялись от-ветными походами иранских войск еще задолго до по-хода Надира на Среднюю Азию.

    Воспользовавшись враждой между туркменами и их соседями – курдами и каджарскими племенами, На-дир в 30-х годах подчинил себе Мерв, превратив его  в главную стратегическую базу для развертывания опе-раций в туркменских районах. Частые войны с Нади-ром заставили некоторые туркменские племена пере-меститься в другие, более отдаленные районы. Бухар-ское ханство подчинилось Надиру почти безо всякого сопротивления. Абуль-Фейз признал себя вассалом иранского шаха, и выполнил все предъявленные ему требования.

    В Хиве  иранским войскам было оказано упорное сопротивление узбеками и туркменами, не давшее, од-нако, положительных результатов. После завоевания Хивинского ханства Надир приказал казнить хана Ильбарса. В Хиве после ухода иранских войск возоб-новилась борьба за власть между главарями узбекских и туркменских племен, которая закончилась в 60-х го-дах переходом политической власти к предводителям туркменского племени йомутов.

    Надир-шах по своей жестокости и вероломству превосходил, наверное, всех, живших в то время и про-тиводействовавших ему правителей. Он был подозри-телен и буквально утопал в крови своих подданных. Против него неоднократно устраивали заговоры, но он находил пути их раскрытия, и безжалостно расправ-лялся с заговорщиками. Любому придворному путь от фавора до плахи был короток, как никогда. Когда он узнал об участии в заговоре своего собственного сына, то без колебаний приказал ослепить его.

    Вместе с тем в истории сохранились свидетельст-ва о некоторых его поступках, никак не увязывающие-ся с его жестокостью и бессердечием. Так, когда его войска захватили Бухарское ханство и ворвались в Самарканд, грабя и разрушая все вокруг, Надир-шаху доложили о великолепном  надгробии могилы Тамер-лана в усыпальнице Гур-Эмир, в виде полированной плиты из редкостного темно-зеленого, почти черного нефрита. Надир-шах повелел доставить ему этот ка-мень, не убоявшись святотатства, и не считаясь с со-хранившейся в веках славой Великого Завоевателя.

    Его повеление было вскоре исполнено, но когда камень доставили к ногам повелителя, сопровождав-шие его люди не осмелились утаить от Надир-шаха  то поверие, о котором слышали они от жителей Самар-канда, и которое существовало уже почти триста лет.
 
    Поверие это говорило о том, что осквернившего могилу Великого Тимура ждет большая и кровопро-литная война. Выслушав рассказчиков, и получив под-тверждение доверенных людей, что они тоже об этом слышали, Надир-шах приказать вернуть камень на место.

    Вернувшись из завоеванной им Средней Азии, Надир-шах предпринял ряд попыток завершить поко-рение Кавказа. Однако, несмотря на титанические уси-лия, это ему не удается, восстания против завоевателей следуют одно за другим.

    В России продолжали внимательно наблюдать за действиями Надир-шаха. Воевать с Ираном Россия практически не могла. Когда-то на Каспии был непло-хой русский военный флот. В 1725 году здесь насчиты-валось 177 судов, более тысячи матросов и корабель-ных рабочих. На содержание астраханского порта от-пускалось ежегодно свыше ста тысяч рублей. Однако, после утери полученных в 1723 году прикаспийских областей, правительство не видело смысла в содержа-нии каспийского военного флота. Оставлено было лишь три небольших корабля для отправки почтовой корреспонденции, да два корабля для "сыску воров". Остальные суда были розданы или проданы купцам.

    Вторжение Надир-шаха на Кавказ заставило пра-вительство вернуться к вопросу об усилении каспий-ского флота. Губернатором Астраханского края в это время был назначен  В.Н.Татищев, – когда-то один из ближайших сподвижников Петра, участник Полтав-ской битвы, управляющий уральскими и сибирскими горными заводами, первостроитель Екатеринбурга, создатель первых горнозаводских школ, теперь уже постаревший и больной, уже много лет находившийся в опале, но все еще энергичный и бескомпромиссный.

    Проанализировав ситуацию, Татищев приходит к выводу, что вторжение Надир-шаха в Россию мало-вероятно, поскольку это не в интересах самого шаха. Собранный Татищевым военный совет с участием ге-нерал-майора Долгорукого и  вице-губернатора Баря-тинского  находит его доводы убедительными. Вскоре этот вывод Татищева находит и внешнее подтвержде-ние, - в столицу после двухлетнего путешествия по Ев-ропе прибывает посольство Надир-шаха  на слонах с шахскими дарами из сокровищницы Великих Мого-лов.
У шаха действительно не было намерения втор-гаться в русские пределы, и он не решился бы на такой шаг, имея весьма непрочный, сочувствующий России тыл. Надир-шах опасался также, что война с Россией может побудить Турцию напасть на иранские владе-ния в Азии. Уже в январе 1743 года шах покинул Кав-каз для участия в осаде принадлежавшего Турции Ба-гдада.

    Как раз в это время происходит  примечательное событие, связанное с появлением в России  еще одного драгоценного камня из сокровищницы Великих Мого-лов. В октябре 1743 года какой-то армянский купец,  имя которого история не сохранила, предложил астра-ханскому губернатору Татищеву приобрести у него за 5000 рублей великолепный красноватый алмаз весом в 10,5 карат. У Татищева, измученного многолетней опалой, уже давно вызревала идея сделать новой им-ператрице, - Елизавете Петровне какой-то сюрприз, обратив тем самым на себя внимание дочери Петра, которому он столько лет верно и самоотверженно слу-жил.

    Случай казался подходящим.  Татищев показал камень английскому купцу Томсону, которому благо-волил, и тот, оглядев камень, признал его превосход-ным, и оценил в 10000 рублей. Татищев решился при-обрести эту драгоценность для "знатнейшей в империи женщины". Он сообщил о приобретении А.Г.Разумовскому и переслал камень в Петербург с до-веренным лицом. Деньги на покупку  позаимствовал в казне, и просил в случае, если императрице камень не приглянется, вернуть его в Астрахань.

    Через несколько месяцев Татищеву сообщили, что подарок "во угодность принят". Такая мелочь, как источник  заплаченных за алмаз денег, императрицу не интересовала.

    Пройдет много лет прежде, чем дотошные исто-рики-исследователи установят, что этот камень при-надлежал когда-то Великим Моголам. Минует царст-вование Елизаветы Петровны, эпоха блистательной Екатерины П, на престол взойдет столь неоднозначно оцениваемый историками император российский Па-вел. Татищевский дар станет его любимой драгоценно-стью. Он прикажет вставить этот камень в перстень, с которым не будет расставаться всю свою жизнь до са-мой  смерти.

    Кто знает, может быть именно в минуты любова-ния этим камнем и размышлений о богатствах сокро-вищницы Великих Моголов, родилась в  голове Павла сумасбродная идея организации военного похода в Ин-дию, которую он почти воплотил в действительность, и которая не состоялась только лишь из-за смерти ее автора.

    А великолепный красноватый алмаз и сейчас хранится в алмазном фонде московского кремля под именем " Павел 1". Вообще нужно сказать, что алмазы красного цветового оттенка – большая редкость среди камней-самоцветов. В мире известно лишь пять крас-ных бриллиантов. Один из этих редчайших камней был продан в 1987 году на аукционе "Кристис" в Нью-Йорке за 880000 долларов. На следующий год красный индийский бриллиант "Радж Ред", весом 2,30 карата оценивался уже в 42 миллиона долларов. Розовые ал-мазы являются почти столь же редкими, а при разме-рах и весе, соответствующих весу и размерам брилли-анта "Павел 1", представляют собой совершенно уни-кальное творение природы. Известен лишь один по-добный бриллиант, весом 9,01 карата, принадлежав-ший когда-то французскому королю Людовику ХШ. Он был подарен королем принцу Конде Людовику П за подвиги во время Тридцатилетней войны. В настоящее время этот камень, получивший историческое назва-ние "Конде", находится в собрании музея Шантильи.
 
    В 1743 году возобновилась ирано-турецкая война. В 1743-44 годах народные восстания охватили Азер-байджан и Фарс, в 1745 году начались серьезные вол-нения в Дербенте. Надир-шах   направляется туда, сея везде смерть и опустошение, но и на этот раз ему не удается достигнуть решительного успеха. В этом похо-де он потерял половину следовавшего с ним войска. В государстве с каждым годом становилось все неспо-койнее.

    Народные движения и феодальные мятежи, вспыхнувшие снова в 1746 году, заставили Надир-шаха спешно заключить мир с Турцией. Летом 1746 года вспыхнуло крупное восстание в Систане. Племянник Надира Али-Кули-хан, которому было поручено по-давление мятежа, сам присоединился к восставшим. Тогда Надир сам двинулся в Систан. Его путь был от-мечен кровавыми расправами. Историограф Надир-шаха писал: "… он убивал виновных и невинных, знатных и бедных, везде сооружал пирамиды из чело-веческих голов; не было ни одной деревни, жители ко-торой не испытали бы на себе гнев Надир-шаха".

    Прибыв в Хорасан, шах узнал о восстании курдов Хабушана (Кучана), которые совершали набеги даже на шахский лагерь, угоняя табуны лошадей и задер-живая гонцов. Шах направляется туда и, находясь в лагере близ Хабушана,  узнает о заговоре афшарской военной знати  (т.е. его родного племени) и знати неко-торых других племен, - бывших своих сподвижников.

    Переполненный яростью,  он готовится распра-виться с ними. Но заговорщики  опередили его. Во-рвавшись ночью, при поддержке личной его охраны, в шахскую палатку, они убили его, а голову отправили  племяннику, – Али-Кули-хану, как весть о победе вос-стания. Отряд афганских всадников вступил, было, в бой  с войсками, следовавшими  за Надир-шахом, но перевес сил был на стороне последних. Поэтому Ахмед-хан, - главный организатор заговора и другие афган-ские военачальники, захватив часть сокровищ и ар-тиллерии Надира, ушли в Кандагар, где уже в том же 1747 году было объявлено  о создании независимого афганского государства.

    Так бесславно погиб грозный и беспощадный На-дир-шах. Погиб в той самой местности, где когда-то  начинал свою воинскую карьеру, погиб от рук своих бывших единомышленников, не уступивших ему в ве-роломстве и жестокости. В этой кровавой круговерти вместе с другими драгоценностями, похищенными из походной сокровищницы Надир-шаха, казалось, бес-следно исчезли  знаменитые алмаз Кох-и-Нур и "рубин Тимура".


    После убийства Надир-шаха иранское государст-во распалось на ряд самостоятельных владений, пра-вители которых повели между собой ожесточенную борьбу, которая продолжалась с небольшими переры-вами до самого конца 18 века.

    Ну а что же сталось с сокровищами Великих Мо-голов, захваченными Надир-шахом?  На этот счет есть несколько версий. По одной из них, как уже говори-лось выше,  эти сокровища, в том числе и разобран-ный "Павлиний трон",  были доставлены в Исфаган к шахскому дворцу и в дальнейшем использовались для украшения шахских покоев,  дипломатических нужд и материального обеспечения военных походов.
 
    По другой версии, и она тоже достаточно часто упоминается в исторической литературе,  Надир-шах вообще не расходовал те огромные богатства, которые он захватил в Индии, сосредоточив их в крепости Ке-лат  провинции Белуджистан на юго-восточной окраи-не своего государства. В это, кстати говоря, слабо ве-рится. Вряд ли  прагматичный Надир-шах решился бы оставить такие  богатства, пусть даже и под усиленной охраной, в местности, столь удаленной от столицы, да еще и являвшейся на протяжении веков  объектом претензий то владетелей Индии, то афганцев, то сред-неазиатских правителей. Посудите сами, - сразу после убийства Надир-шаха один из участников заговора, -  мятежный Ахмед-хан со своими сторонниками яви-лись в Кандагар, где соединились с остатками раз-громленных Надир-шахом мятежников Али-Кули-хана, и уже в том же 1747 году объявили о создании не-зависимого афганского государства. Крепость Келат находилась  совсем недалеко от Кандагара, и уж, ко-нечно, Ахмед-хан не выпустил бы такую добычу из своих рук.

    Так что, пожалуй, ближе к истине первая версия. Это, кстати, косвенно подтверждается и отправкой да-ров из сокровищницы Великих Моголов русской им-ператрице. Кроме того, часть сокровищ, возможно наи-более ценных,  Надир-шах, видимо, постоянно держал при себе, в своей походной сокровищнице, что под-тверждается хищением алмаза Кох-и-Нур и рубина Тимура сразу вслед за убийством Надир-шаха.
 
    Сокровища и драгоценности, которые оставались еще в шахском дворце в Исфагане, стали, вероятно, объектами желанной добычи и  распрей  претендентов на иранский трон и, в конце концов, рассеялись по ру-кам влиятельных феодалов и участников междоусоб-ной борьбы.

                *
    Летом 1767 года в персидский порт Энзели на южном побережье Каспия с грузом русского свекло-вичного сахара приплыл коммерсант Григорий Саф-рас, - армянин родом из Джульфы. В том же порту стояли три  судна, груженные тростниковым сахаром. Сбив цену, Сафрас скупил  весь сахар по 6 туманов за центнер, а затем продал его по 11 туманов, изрядно разбогатев на этой ловкой сделке.
Первоначально Сафрас собирался накупить в Персии знаменитых хорасанских ковров, а в России выгодно продать их. Но в это время к нему обратились доверенные люди Мухаммед-Хасан-хана, наслышан-ные, видимо, о его богатстве, с предложением приобре-сти редкостный индийский алмаз. Камень  безупреч-ной воды, нежного голубовато-зеленого оттенка,  был огранен индийской розой, обладал великолепной игрой и весил около 190 карат.

    Как и любой сын Востока, Сафрас обожал драго-ценности, а как торговец, знающий толк в камнях,  не мог не понять, что Судьба дает ему шанс стать вла-дельцем редчайшей драгоценности, которой нет цены. Соблазн был велик, но хватит ли денег? Вряд ли он рассчитывал на то, что имевшихся у него средств будет достаточно для  оплаты такой покупки. Но хан очень нуждался в деньгах, они были нужны ему для борьбы с курдами, вождь которых, Керим-хан захватил Иран-ский престол и всячески притеснял племена северных провинций Ирана, поддерживавшие Мухаммед-Хасан-хана. Сделка состоялась. Сафрас отдал за камень поч-ти все, что у него было. И потерял покой. Да и как его было не потерять. Ведь у него не было, как у хана, сво-его собственного войска и телохранителей, которые защитили бы его от лихих людей, а слухи о том, что он стал владельцем такой драгоценности уже, уже распол-зались по окрестностям.

    При поддержке своих ближайших родственников,  Сафрас тайком покинул побережье Каспия, со всевоз-можными предосторожностями добрался до Амстерда-ма и  сдал там алмаз на хранение в банк. И наконец то с облегчением вздохнул. Голландские банки и тогда  были образцом надежности. Ведь это была страна, в которую со всего света свозились драгоценные камни, где работали десятки, если не сотни мастерских, в ко-торых потомственные ювелиры-огранщики превра-щали их  в чудеса ювелирного искусства. Одним сло-вом, Григорий Сафрас, переправив камень в Амстер-дам, тем самым, безусловно продемонстрировал свою компетентность в делах, связанных с драгоценностя-ми, однако, вряд ли это принесло ему успокоение.

    Конечно, сознание того, что он является владель-цем столь уникального сокровища, согревало душу, тешило его самолюбие. Но он не мог наслаждаться этим чувством в полной мере, поскольку не мог, не рискуя утратой драгоценности, да и собственной голо-вой, даже похвастаться своим приобретением.
 
    Кроме того,  Сафрас был купцом, торговцем, прагматичным человеком и, наверное,  не раз задумы-вался над тем, что  ухлопал такие деньжищи, а товар лежит бревном, и нет от него никакой прибыли. Тем не менее, прошло почти пять лет, прежде чем Григорий Сафрас решился, наконец, продать бриллиант.

    Так случилось, что, когда он, в 1772 году, вновь оказался в Амстердаме, полный решимости продать камень, там в это время, волею случая, оказался  юве-лир русского императорского двора Иоганн Агазаро-вич Лазарев, - человек, по всей видимости, не бедный, разыскивавший, как раз, что ни будь необыкновенное по профилю своего ремесла. Они встретились, и сделка состоялась. Сафрас продал Лазареву бриллиант за 125 тысяч золотых рублей и, надо думать, не оказался в убытке.

    Купец столкнул, наконец, со своих плеч великую заботу, и это сразу развязало язык его родственникам, которые, хотя и помалкивали все эти годы, но, без со-мнения, внимательно следили за тем, чем закончится дело. Как раз в это время в адрес астраханского губер-натора  И.В. Якобия поступает письмо  астраханского купца Гилянчева, в котором он сообщает, что его тесть, – армянский купец Григорий Сафрас из Джуль-фы приобрел в Персии редчайшую и дорогую вещь, – огромный алмаз. Что он затем сдал камень на хране-ние в амстердамский банк и недавно продал этот ка-мень некому Лазареву.

    Губернатор, понятное дело, немедленно отправил  депешу в Санкт-Петербург, не императрице, конечно, а чиновникам двора.  И вот здесь-то  на сцене появляет-ся  все еще всесильный в то время, хотя и заимевший уже соперника в лице нового фаворита, - князя Потем-кина, граф Григорий Орлов. Он купил у Лазарева ал-маз, дав за него, как пишут историки, - "настоящую цену" - 400 тысяч золотых рублей. Орлов, кроме того, выхлопотал Лазареву пожизненную пенсию в размере двух тысяч рублей и дворянскую грамоту. (К слову сказать, бриллиант этот несколько позже, оценивался специалистами в два миллиона золотых рублей).

    Вот и подходит к концу повесть об одном из семи замечательных исторических камней, принадлежащих России. В течение многомесячной работы, бесконеч-ных копаний в библиотеках, интернете герои этой по-вести стали для меня родными и мне трудно с ними расстаться. Хотелось бы узнать и самому, да и тебе, читатель, думаю, не безразлично будет узнать, что ста-лось с теми замечательными драгоценностями, судьба которых пересекалась с судьбой бриллианта Орлов, его сотоварищами в сокровищницах Великих Моголов, персидских падишахов, российских императоров.

    Бриллиант Орлов и сейчас хранится в Алмазном фонде московского кремля. Он вставлен в резную се-ребряную оправу и укреплен в верхней части Россий-ского державного скипетра. Гладко отполированная золотая поверхность скипетра перехвачена восемью бриллиантовыми ободками, а ручка прочеканена кан-нелюрами, усиливающими игру света и тени. Венчает скипетр литой золотой двуглавый орел, украшенный черной эмалью и бриллиантами. Парадность держав-ного скипетра многократно усилена бриллиантом Ор-лов, укрепленным в верхней его части.

    Мне самому не пришлось увидеть воочию ни брил-лианта Орлов, ни других исторических камней России. Я видел их лишь на фотографиях. Но вот послушайте, как описывает свои впечатления от встречи с этими уникальными драгоценностями С. Ахметов, - научный сотрудник Института синтетического минерального сырья, физик, страстный любитель и знаток камня, автор многих научно-популярных книжных изданий о драгоценных и поделочных камнях:

    "Сквозь бронированное стекло я буквально вбирал в себя тусклое мерцание алмаза "Шах", голубой огонь "Орлова", переливы света в исторических шпинелях, сапфирах, оливинах. А когда служительница включи-ла вращение подставки, на которой покоилась корона Российской империи, я был ослеплен сполохами огней, расстрелян в упор трассирующими очередями искр, разорван на куски беззвучными взрывами ослепи-тельного света. После посещения выставки прошло много времени, а я все еще носил в себе этот празднич-ный фейерверк".

                Эпилог.

     Закончилось мое историческое повествование об этом удивительном камне – бриллианте Орлов, - од-ном из семи исторических камней, принадлежащих России.

     А что же стало, может быть спросит меня читатель, с теми уникальными драгоценностями, которые сосед-ствовали с нашим героем в  сокровищнице Великих Моголов и упоминались мною в ходе повествования?

     Алмаз Кох-и-Нур и рубин Тимура  всплывут вскоре после гибели Надир-шаха в Афганистане, будут укра-шать сокровищницу нескольких поколений афганских правителей, пока не попадут в руки вездесущих англи-чан. Сегодня эти камни – в сокровищнице английских королей.

      Продолговатый желтовато-бурый алмаз, висевший когда-то под балдахином "Павлиньего трона"  Вели-ких Моголов, получивший впоследствии имя "Шах", после гибели Надир-шаха останется в Персии, и вплоть до начала 19 века будет находиться в сокро-вищницах персидских шахов. В 1828 году, после траги-ческой гибели в Тегеране русского посла А. Грибоедо-ва,  алмаз "Шах" будет передан правительству России в качестве искупительного дара за его смерть. В на-стоящее время он хранится в алмазном фонде москов-ского кремля в числе семи замечательных историче-ских камней России.

     Большой светло-розовый алмаз, ограненный в фор-ме таблицы, - тот самый, который показался знако-мым  Тавернье во время его знакомства с сокровища-ми Великих Моголов, чем  вызвал раздраженную реп-лику Аурангзеба:  - Ты слишком много знаешь, фа-ранг, - был вывезен Надир-шахом в Персию,  так и ос-тался там, получив имя "Дерианур" – море света, и се-годня является одной из достопримечательностей иранской государственной сокровищницы. Такова же и судьба рубина, весом в 210 карат, служившего та-лисманом  великого правителя империи Великих Мо-голов.

     Алмаз Акбар-шах после долгих странствий по Персии и Турции был в 1867 году куплен геквором Ба-роды.  Это удивительно, но к геквору Бороды, как в черную космическую дыру, ушли десятки уникальных драгоценностей средневековья.

     Наконец,  что же стало с тем вторым осколком "Великого Могола", который был огранен Боргисом и которого Аурангзеб нарек именем "Тадж и Мах", - Лунная корона? Об этом мало что известно, а имею-щиеся данные противоречивы. Алмаз близкого разме-ра и веса в начале 18 столетия появился у короля Франции Людовика ХУ под именем "Голубое око Пер-сии". Есть сведения, что он был подарен русскому им-ператору Петру 1. Тот, будто бы, приказал сделать "зе-ло богатую диадему" и вставить в нее алмаз.

     После Октябрьской революции диадема с "Го-лубым оком Персии" исчезла. По личному распоряже-нию Дзержинского на ее поиски была брошена специ-альная группа чекистов. Работа увенчалась успехом, - роскошная диадема императрицы вернулась в русскую сокровищницу, хотелось бы верить, - навсегда.

     Однако говорят, что на закате правления Бреж-нева диадема снова исчезла.  Во всяком случае, в пе-речне драгоценностей алмазного фонда  ее не стало. Впрочем, может быть все это досужие домыслы, кото-рыми всегда сопровождались  истории больших драго-ценностей. Дело в том, что еще в 1942 году на аукционе в Лондоне советским правительством был продан ал-маз весом в 183 карата под названием "Луна". Спе-циалисты считают, что этот камень некогда находился в сокровищнице русских царей и назывался тогда "Луна гор".  Да разве это меняет  суть дела.

     Печальна и судьба той великолепной коллек-ции драгоценностей из сокровищницы Великих Мого-лов, которую когда-то грозный Надир-шах направил в качестве подарка русской императрице Анне Иоанов-не. В реестре 1741 года упомянуто 22 крупных предме-та (помните, - в каждом по несколько сотен рубинов, сапфиров, изумрудов и алмазов) и 15 перстней. Так вот, сегодня из этой коллекции сохранилось лишь 16 крупных вещей и всего лишь один перстень.

     Как же так, - спросит меня читатель, - как такое могло случиться?  Ну что я могу на это ответить. Это уже особая история.