Когда родители уезжали во второй раз в Индию, меня решили оставить в башкирской деревне, где я потом, за достаточно короткое время, полностью забыл русский язык и хинди, на котором лопотал с индийскими детьми. Башкирская бабушка любила меня. Я, наверно был забавным мальчонкой - пел башкирские песни, танцевал, короче, веселил народ.
Вернувшись домой, родители забрали меня снова в Уфу. Так как нас было трое маленьких - мама сидела дома с нами. Я был самый старший, но по малости лет многое не помнил. Мама рассказывала, когда кричал,- Сяй сярьга, она бежала за переводом к соседке татарке. А я просто просил чаю. Мама - питерская - естественно, не знала башкирского.
Но, как только, я обратно выучил русский, меня закинули, теперь уже, к питерской бабушке, которая тоже любила меня. Помня ещё остатки башкирской песни, я лихо её спел и станцевал башкирский танец, чем покорил соседей татар в питерской коммуналке.
Конечно, это для меня даром не прошло - многое в моём мозгу перемешалось - сырой холодный Питер, белый от солнца Камбей, Башкирия, настоянная на запахе безбрежных степей.
Я стал живописцем.