На следующий день костлявая и нескладная секретарша Верка пришла в бухгалтерию, где работала Люба, звать всех к новому директору в кабинет знакомиться.
Пока инженерно-технические работники собирались в его кабинете, директор всех поочередно разглядывал из-под опущенных век, а особенно женщин. Он был мужчина влюбчивый, к женскому полу сильно неравнодушный. Особенно нравились ему женщины полные и светловолосые. Поэтому Любаню он сразу выделил изо всех, а еще уборщицу Клавдию, которую Верка на знакомство с директором не позвала, но та пришла сама, оттолкнув плечом возмутившуюся ее самоуправством секретаршу, и победоносно уселась поближе к новому директору.
Когда все собрались и расселись, директор поднялся со стула:
- Здравствуйте, давайте знакомиться. Я, как вы уже понимаете, новый директор. Зовут меня Павел Александрович. Мне тридцать восемь лет. Направлен сюда на работу Областным комитетом партии. До этого работал агроном в одном из совхозов области. Женат, две дочери. В партии состою с тысяча девятьсот пятьдесят восьмого года.
Любаня с интересом рассматривала нового директора и думала: «Гладкий какой, прямо, кровь с молоком, лицо розовое, чисто выбритое, губы крупные, красные, волосы темные, чуть волнистые. А костюм какой модный, таких у них не достать: серый в еле заметную полосочку, рубаха в тон костюму – голубовато-серая, и шелковый галстук, тоже серый, но с яркими красными полосками. У ее Вани такого галстука не было, да он и не стал бы его носить, не привык. А еще Люба почувствовала запах одеколона, исходивший от нового директора. Приятный такой запах, и она подумала с завистью: «А у жены, наверное, духи есть польские «Быть может». А еще в моде ткань такая, – кримплен называется. Можно и не гладить её, а она, все-равно, не мнется. Наверное, у его жены есть что-нибудь из кримплена. Люба видела такие платья и костюмы и всегда завидовала: до чего же красивые! Ваня обещал дать ей денег, когда поросенка зарежут, да часть мяса сдадут в ресторан. Но только где Люба кримплен возьмет, если его только по блату и можно достать в райпотребсоюзе». Любаня незаметно подавила вздох и продолжила слушать и рассматривать директора.
А он говорил что-то о планах, доведенных до Элеватора райкомом партии, о дисциплине, при этом переводил свой взгляд с одного лица на другое. Когда он в упор посмотрел на Любу и взгляды их встретились, то неожиданно, необъяснимо для Любы, из глаз в глаза промелькнула молниеносная сеть. Люба даже испугалась – что это было, что за электрический разряд метнулся между ними, а вдруг кто еще видел? Она осторожно оглянулась. Нет, все сидели, как обычно на планерках. Постепенно испуг прошел, а душу стал заполнять восторг, никогда раньше Любой неиспытанный.
Вечером Люба за ужином стала рассказывать Ване о новом директоре, потому что простых рабочих знакомиться с директором не приглашали. Про молнию и свой необъяснимый восторг по этому поводу она, конечно, умолчала. А потом, моя посуду, спросила:
- Вань, а когда мы будем поросенка резать? Как мне хочется платье кримпленовое и духи какие-нибудь настоящие.
- Скоро уже, как комбикорм закончится, картошку выберем, тогда и зарежем. Найдем мы тебе кримплен с духами, не волнуйся. Надо будет, в Москву съездим, там, говорят, часто выбрасывают кое-что в магазинах. Надо только в очереди постоять.
- Ой, не знаю, ребята вон просят приемник купить, и пластинки. Мол, у Ярлуковых есть, и у Антипиных есть, а у нас нет, замучили уже. И ведь какие хитрецы: первой купим тебе, мамочка, пластинку Зыкиной. А у тебя пальто нет, только фуфайки. А как машину хочется стиральную, Вань. Закладываешь в нее белье, мыла хозяйственного добавляешь, и она сама трепет его, сколько надо, представляешь? И механизм есть для отжимания белья, надо только ручку крутить и все.
- Мне не нужна пальто, зачем она мне – на столбы лазить, да в сарае навоз чистить? И с приемником подождут, небось. А вот машину стиральную надо покупать. Купим, Любань, и машинку, и кримплен, я подкалымлю, вон бабка Абысиха звала тайком ей проводку в сарай сделать, а Молокоедов плитку электрическую и кипятильник просил сварганить.
- Ну ладно, чего загодя загадывать, - Люба вздохнула. - Надо узнать: почем мясо в ресторане берут, а то, может быть, выгоднее на рынке постоять, да поторговать.
Через месяц к новому директору привыкли, и сам он полностью освоился. Изучил все склады, излазил весь Элеватор, ходил по территории этаким хозяином, покрикивал на рабочих, мастеров. За этот месяц Люба всего три раза встретилась с директором в коридоре. При этом он смотрел ей в глаза дольше обычного, а она вспыхивала, поспешно здоровалась, и старалась скорее проскочить мимо. Зато потом целый день, время от времени, вспоминала эту встречу. Люба была уверена: нравится она, как женщина, директору. И осознание этого факта улучшало Любино настроение, вызывало неясное томление в душе.
Директор же умел расставлять приоритеты во всем. Он знакомился с важными лицами района: с первым секретарем райкома, председателем райисполкома, начальником милиции, прокурором и судьей. Понял, что все они скотинку держат, как же без нее, и поэтому зерно и комбикорм всем нужен, а, следовательно, и он, Павел Александрович, тоже человек нужный в районе. Уже заезжали на территорию Элеватора к первому складу, где завскладом был хитрый Кудеяр, машины важных людей с записками от нового директора отгрузить мешочек зерна.
Изучив производство и познакомившись с районным начальством, директор приступил к женщинам, и начал он с уборщицы Клавы, недалекой, хлопотливо-суетливой бабенки, которую бог наделил милой, притягательной внешностью. Та от внимания самого директора обалдела враз, и сразу сдалась на его милость. Тем более, мужа у нее не было, а вот, прижитый неизвестно от кого, сын был, да старая, ворчливая старуха-мать с ними жила.
В знак особого к ней расположения директор великодушно разрешил ей зерно, что просыпалось у складов, подметать, а охрану предупредил, чтобы ее, Клавдию, не гоняли за это. Пусть курам наметет сумочку, не велика беда. А уж Клавдия так рада была щедрости директорской, что на радостях вместо десяти кур двадцать завела. И теперь у нее и мясо было по праздникам, и опять же яички. А яички можно еще и продать, вот и копейка дополнительная. На том они и порешили: директор иногда после работы задерживался, когда все уходили, а Клавдия, помыв пол в других кабинетах, запирала дверь, если, конечно, Павел Александрович знак ей делал, и бежала к нему в кабинет. А потом, когда он уходил, она мыла пол в его кабинете и коридорах. И мечтала, и гордилась своим статусом любовницы. «Надо же, меня одну изо всех выбрал, знать интересная я женщина, не гляди, что уборщица», - думала раскрасневшаяся и размягченная Клаша.