Идея монастыря в миру стала вновь актуальна и начала воплощаться в жизнь в период большевистских гонений. В 1920-х годах протоиерей Валентин Свенцицкий писал: «Во времена апостольские монастырей в нашем смысле не было. Но значит ли это, что их вообще не было? Нет. Монастырь был. Но он был в миру, и были монахи, хотя они не носили монашеских одежд». Так же и будущее монашество в условиях гонений, в условиях современного мироустройства, как это предвидел еще прп. Антоний Великий, будет монашеством в миру. «Оно не будет внешне ограждено от мирских соблазнов, как ограждено было в прежнем монастыре».
Подвижники будущего будут жить без защиты монастырских стен, среди мира, где на каждом шагу искушение и опасность, где каждый миг – угроза «преступить». Преподобный Антоний пророчествовал, что они будут блаженнее древних монахов, ибо задача их будет сложнее – устоять при всей доступности соблазнов, при той легкости ,с которой возможно поддаться им. Иная трудность в том, что не станет общежительного братства, подвижничество будет единоличным, каждый будет сражаться за свое спасение в одиночку. «История как бы завершит круг и вновь придет и к гонениям первого века, и к монашеству первоначального христианства».
Развитием этих идей был занят не один протоиерей Валентин. «Проповедь и реальное осуществление идеи монастыря в миру – главный стержень деятельности виднейших московских пастырей Алексия и Сергия Мечевых в 20-30-е годы».
В жизнеописании отца Сергия говорится: «Батюшка отец Алексий часто говорил, что его задачей было устроить «мирской монастырь», или «монастырь в миру» … что надо в миру жить «премирно», пользоваться им, по слову апостола, как бы не пользуясь». Отец Алексий создавал «паству-семью, связанную внутри себя узами любви. В ней каждый человек живет как обычный мирянин и член общества, но в душе работает Богу, стремится к святости, к обожению».
Дело, начатое святым отцом Алексием, продолжил его святой сын. Не раз отец Сергий говорил в своих проповедях: «Где бы ты ни находился и в какой бы суете ты ни жил, ты можешь начать службу Богу, ты можешь быть исихастом». Несмотря на исключительно тяжелые условия приходской жизни того времени, священномученик Сергий стремился на деле осуществить эту сложнейшую задачу – приспособить основы умного делания к жизни среди мира.
Задача, которая стоит перед нами, - приобщиться к опыту отцов, достичь через это единения с ними. Однако опыт постижим лишь через опыт. Богатое содержание отеческих писаний не раскрывается вполне при одном теоретическом изучении. Более очевидной эта закономерность становится по мере обретения молитвенного навыка. Живой практический опыт молитвы совершенно необходим, и никакие прочие добродетели заменить его не могут. При всей важности книжных знаний, надо следить, чтобы молитва не подменялась чтением о молитве.
Правильное понимание писаний не дается при внешнем только восприятии, оно недоступно без проникновения вглубь, которое достижимо лишь через делание. Тогда, через единство молитвенного опыта между читающим и писавшим, может возникать реальная духовная связь, которая позволит проникать в области, совершенно недоступные для интеллектуального восприятия. «До конца понять глубину отцов мы сможем, только если приобщимся их духовному опыту и будем духовно подвизаться в том же, в чем подвизались и они, а не только схоластически, теоретически их изучать» о Софроний (Сахаров). Что же касается литературной работы, связанной со святыми и их наследием, тут старец Паисий Святогорец предупреждает: «Если человек не сроднится душой со святыми отцами и пожелает что-нибудь перевести или написать о них, то из-за своего духовного помрачения нанесет оскорбление и святым, и самому себе, и миру».
Богословствовать о высоких истинах веры, читать слово Божие и святых отцов, совершать те или иные добрые дела можно долго и без особого труда. А молиться – в собственном значении этого слова – значительно труднее, так как тогда неожиданно охватывает душу молящегося лень, расслабление, рассеянность и нередко сонливость. Действенность молитвы выше действия всяких добрых занятий уже по одному тому, что молитва поставляет человека в непосредственное отношение к Богу… В силу этого высокие молитвенники не попускали себе отрываться от молитвы ни для каких, хотя бы и добрых, дел».