В пасмурный августовский день в вагон пригородного поезда, прихрамывая, вошёл статный светловолосый монах ростом на четверть головы выше двери. От него попахивало водкой, а рука, державшая жестянку с церковными свечами, привлекала внимание сильно выпирающими мозолистыми костяшками пальцев. Таким кулаком при желании можно свалить быка.
И вообще этот монах казался каким-то странным: короткая стрижка, резкие хищные черты лица, немного приплюснутый нос, выступающие острые скулы. На сдвинутой вправо переносице и над левой бровью — одинаковые косые шрамы. Этот человек напоминал бывшего военного или спортсмена. Форма десантника шла бы ему больше, чем длинное тёмное монашеское одеяние. Только вот взгляд его был тусклым, безвольным, сквозь пространство, не от мира сего.
Монах медленно шёл по вагону, смиренно предлагая свечи, которые никто не покупал… а в это же время в тамбуре прикуривал сигарету человек в синей куртке с золотым драконом на спине. Прикурив, он глубоко затянулся и, немного подержав дым в лёгких, со вздохом выпустил его вниз… и сквозь зубы от души выругался. Ни на кого. Просто оттого, что ему было лихо. Он устал от большого количества людей вокруг, от толкотни и суеты. Отвернувшись к окну, он стоял в углу и курил.
Выйдя в тамбур, ничего не продавший монах пинком закрыл распахнутую дверь между вагонами и, покосившись на золотого дракона, обратился к курящему человеку:
— Угостишь сигаретой?
Даже не вздрогнув от грохота захлопнувшейся двери «уставший от суеты», как ни в чём не бывало, молча протянул сигарету:
— На.
— А прикурить?
— На.
В бесцветных безжизненных глазах монаха промелькнул было недобрый огонёк, но, встретившись с холодом непроницаемых зеленоватых глаз незнакомца, примирительно погас.
— Тебя как зовут? — поинтересовался монах.
— Алексей, — ответил тот, выпуская дым из уголка рта, отчего стало заметно, что когда-то у него был основательно сломан нос, и на скуле под правым глазом среди мелких морщинок монах разглядел горизонтальный шрам от рассечения.
— А меня Серёга, — после недолгой паузы представился монах, — бывший морской пехотинец. Голыми руками кирпичи разбивал.
Он о чём-то задумался, и вдруг неожиданно спросил:
— Слушай, тебя можно попросить об одном деле?
— Смотря о каком.
Зеленоватые глаза смотрели внимательно и холодно. Русые волнистые волосы с лёгкой сединой на висках и более светлые усы напоминали кого-то с телеэкрана. В данный момент внешность человека с драконом на спине была такая же красноречивая, как и яркая предупредительная окраска жалящих насекомых.
Нагнувшись, монах осторожно поставил свою ношу на пол:
— Можно твой пульс пощупать?
Алексей усмехнулся, сообразив, зачем монаху это нужно:
— Пожалуйста.
Тут же здоровенная мозолистая пятерня обхватила запястье Алексея, и тот невольно дал себе отчёт в том, что у этой руки железная хватка, но его пульс — как и на протяжении всего их диалога — остался спокойным.
Именно это и хотел проверить монах: учащён ли пульс, испугались ли его. Убедившись, что не испугались, он отпустил руку.
— Ты боишься смерти? — спросил монах.
— Лучше живому псу, нежели мёртвому льву, — ответил Алексей цитатой из Библии.
— Значит?..
— Значит не стоит зря к ней стремиться. Даже когда кажется, что жить дальше нет сил.
Затянувшись, Серёга выдохнул дым в решётку над дверью:
— Ты как будто читаешь чужие мысли.
Алексей тоже выдохнул дым и щелчком стряхнул осыпающийся пепел:
— Ты не нищий духом. Ты борец. Воин. Тебя нельзя смирить.
— А я и не смирился, — Серёга отрицательно помотал большой головой. — Я, может быть, заживо умер, но не смирился. Мне изменила стерва, которую я любил. Меня предал мой лучший друг, которому я доверял. Из-за меня погиб человек…
— Слабых мучает страх, сильных — совесть, — заметил Алексей.
— …Я хотел искупить свою вину службой Богу вместо службы в армии, — согласился Серёга, — но не могу изменить себя. Не могу изменить себе!
— Ну так и не изменяй! Только не сдавайся.
Длинный пролёт между остановками заканчивался. Поезд начал тормозить. Стоявшая на полу жестянка со свечами качнулась и вплотную придвинулась к стенке.
Нагнувшись, Серёга поднял её и, повернувшись к Алексею, протянул свою большую тяжёлую руку:
— Ну, я пошёл.
— Счастливо, — Алексей ответил на рукопожатие, глядя в бесцветные водянистые глаза монаха, в которых в этот момент отразился свет одинокого солнечного луча, внезапно оживившего тусклый пасмурный день.
— Ты всем даёшь дельные советы? — спросил Серёга.
— Нет.
Солнечный зайчик метался по хищному остроскулому лицу, маскируя его выражение, как военный камуфляж.
— Начни жизнь сначала, — посоветовал Алексей.
— Попробую, — пообещал монах и, развернувшись, прихрамывая, сошёл с поезда.