ЛЮБОВЬ РОЗЕНФЕЛЬД - http://www.proza.ru/avtor/koham - ПЯТОЕ МЕСТО В ТЕМАТИЧЕСКОМ КОНКУРСЕ "ВОЗВРАЩЕНИЕ" МЕЖДУНАРОДНОГО ФОНДА ВЕЛИКИЙ СТРАННИК МОЛОДЫМ
Залман был тяжело ранен перед самым наступлением такой долгожданной Победы. Его поместили в госпиталь, а он всё время просил перевезти его в родной город Киев. Он был подполковником, грудь украшали ордена и медали, но они были на кителе, а сам Залман был лежачим. Хотели ему помочь переехать, но врачи не советовали.
«О каком переезде может идти речь? Он может завтра умереть». Все сотрудницы госпиталя, в основном, женщины просто восхищались красотой молодого подполковника, всё делали, чтобы лишний раз забежать в его палату, приносили Залману домашнюю еду, а он есть не мог, только улыбался глазами. Сам смуглый, глаза чёрные, горячие. «Помогите мне попасть домой, я так долго шёл к этой победе!»
По его просьбе в далёкий город в Узбекистане, где была в эвакуации его семья, отправили запрос, просили возвратиться в Киев жену и детей подполковника. Направили туда помощь, и семья из пяти человек отправилась в путь. Жена Залмана Сабина, трое детей, две девочки и один мальчик и мать Сабины Циля. В это время перевезли в Киев и раненого, где он пробыл всего четыре дня в отделении для тяжёлых… и скончался, так и не встретившись с семьёй. Даже незнакомые люди утирали слёзы. Дождаться победы, прибыть в родной город и... всё. До чего обидно! Такой красивый, молодой! Вынимая документы из планшета, рассматривали фотографии жены, детей... мужчины стискивали зубы, а женщины плакали украдкой. Военкомат похоронил Залмана за счёт города на центральном Байковом кладбище.
Вскоре на вокзал для встречи семьи подполковника был направлен капитан. Нелёгкая ему выпала миссия, сообщить близким, что подполковник, вызвавший семью из эвакуации, уже скончался и похоронен... Тяжёлая сцена была при встрече. Но благодаря военкомату семье возвратили довоенную квартиру, которая уцелела во время бомбёжек города. Нужно было начинать жизнь заново в который уж раз... В квартире пусто, все вещи пропали, почти никого из довоенных соседей- евреев нет. Погибли в Бабьем Яру.
В первые дни после приезда Сабина ничего не могла делать, опустились руки, она уходила на кладбище каждый день, шла пешком, хотя кладбище было далеко, она сидела возле могилы мужа, мысленно говорила с ним. «Как же так, я ждала, так долго не видела тебя, дети почти не помнят отца. Почему это случилось в самом конце этой проклятой войны!»
Дети же оставались с бабушкой, сидели в холодных комнатах, после жаркого Узбекистана тут и в июле ещё было холодно. Ребятишки не понимали, зачем приехали сюда, где пустые комнаты, голодно, холодно, а мамы нет целый день... Бабушка Циля решила заработать немного денег, чтобы купить детям молока, сахар. Из Узбекистана привезли с собой немного муки, даже мёд в бидончике довезли, кулёк картошки... местные люди очень хорошо относились к семье, в которой все трудились. Сабина, как и другие эвакуированные, уходила на целый день на хлопковое поле, а бабушка придумывала, чем накормить детей, стирала, мыла, убирала, варила.
Циля нашла всё же знакомую в доме, одолжила немного простокваши, кусочек дрожжей, яичко и замесила некрутое тесто. Когда разварилась картошка, бабушка нажарила лук, положила в остывшую начинку и выпекла пирожки, пекла их в духовке, благо, что плита прикручена была к полу в кухне намертво, её не смогли унести. Старшая девочка, Мила, всё норовила попробовать пирожок с картошечкой, но Циля не могла позволить ей много раз «пробовать», положила пирожки в кастрюлю и понесла на Евбаз, как назывался в то время базар на нынешней Площади Победы. (Евбаз – еврейский базар). Циля пошла пешком, кастрюля стояла в сетке, накрытая подушечкой, чтобы пирожки не остыли. Далеко было до рынка, Циля устала, но решила не тратить деньги на трамвай, хотела заработать, и лишь на обратном пути поехать с комфортом... За детей бабушка не волновалась, знала, что старшая Милочка и накормит, и спать уложит младших в нужное время.
Пришла она на рынок, где когда-то было людно, множество знакомых, сейчас же многие лавки пустовали, да и покупателей было мало.
– У людей нет денег, – поделилась Циля впечатлением со стоящей рядом женщиной. Но соседка отвернулась и только буркнула:
– А у вас всегда деньги есть...
«Что делать. Они думают, что, если я еврейка, то у меня обязательно деньги есть, – подумала Циля, и на всякий случай немного отодвинулась от соседки. Были бы у меня деньги, разве я стояла бы тут? Был бы жив Залман, мой зять, разве моя дочь так лежала бы каждый день как неживая?» Но вслух Циля не произнесла ни слова. А между тем, видимо, рабочие стали выходить на перерыв, у Цили стали покупать пирожки, некоторые даже возвращались и покупали ещё раз. Она была чистенькой, в белой косыночке, Циля благодарила за покупку, желала людям здоровья...
Закончилось всё плохо. Бабушка не успела заметить за работой, что вокруг неё назревает «заговор». Несколько торговок грубо выругали её, сбросили на землю кастрюлю с оставшимися пирожками, одна из них даже вцепилась Циле в волосы, а другая так толкнула её, что бабушка упала, разбив при этом себе колено и локоть.
– Приехала, – шипела одна из них, – не всех, видно, немцы поубивали, сволочь старая, будешь нам торговлю перебивать. Жидовская морда! Убирайся немедленно!
Циля кое-как поднялась, собирала пирожки машинально. Неожиданно к ней подошла молодая женщина, стала помогать ей, Циля даже не могла рассмотреть её лицо, слёзы сами лились из глаз. Женщина помогла собрать пирожки, поставила кастрюлю в сетку, положила сверху подушечку и сказала:
– Идите, бабушка. Они очень озлоблены. Простите...
Циля пошла, нога очень болела, она поправила на голове платок с выбившимися из-под него седыми волосами и пошла, волоча кастрюлю в авоське.
– Нашла кого жалеть! – попрекнула торговка женщину, посмевшую посочувствовать Циле.
– А как же, – вмешалась другая, – они привыкли жидам задницу подтирать!
– Вот племя проклятое, – вступила ещё одна, – их и жгли, и травили, и стреляли, а они всё равно живы!
– А Христос тоже был из их племени, – тихо, но убедительно сказала женщина, которая помогла Циле. Вы немилосердны, а отвечать за свои дела придётся всем, и вам в первую очередь...
Повисла тишина. Одна из торговок предпочла поменять место, отошла к другому ряду. Инцидент был исчерпан. А Циля опять не села в трамвай, она пошла пешком, не много наторговала, не хотела никого видеть, идя по улице можно будет хоть выплакаться.
«Зачем только приехали? – Думала она, – там люди добрее, никто не сказал нам плохого слова. Помогали, чем могли. Дети привыкли. Потом там тепло. Но как же было не ехать, если Залман вызвал? Кто же знал, что его уже не будет в живых, когда мы приедем?!»
Подойдя к парадному, Циля вытерла слёзы, зашла.
– Бабушка, – встретила её Милочка, – мамы ещё нет, а я кушать хочу... – и осеклась. Побежала в кухню, принесла табуретку, – садись скорее, бабулька, ты что упала? У тебя кровь на коленке.
– Да, деточка, упала, видишь, чулок порвала... принеси мне пузырёк йода, знаешь, куда мы его поставили?
Замазали ранку йодом, потом Милочка заглянула в кастрюлю и отшатнулась. Пирожки испачканы землёй.
– Ничего, – успокоила её бабушка, – сейчас ножиком почистим, я их согрею, всё равно они вкусные, поедим... малыши спят?
– Да, всё в порядке, бабуля. А ты больше не пойдёшь на базар?
– Нет, деточка, больше не пойду. Что делать.
Вот мы и возвратились домой...