- Звучит так, будто это равносильно зайти в клетку к тигру? – задумчиво резюмировал мой психолог.
Я перевела взгляд с пола на его лицо и привычным для себя образом сделала вид, что я в контакте, мысленно представив себя в зоопарке открывающей дверцу клетки и двигающейся по направлению к хищнику. При этом я точно знала, что увижу большого рыжего котяру с белой грудкой и черными вертикальными полосками на спине, который спокойно лежит на песке и может растерзать меня, если увидит. Если почувствует, как я вся напряглась, едва дышу и напряженно медленно продолжаю двигаться к нему. Мое сердце начинает биться немного быстрее, в опущенной голове туман. Я смотрю на землю перед собой и медленно, осторожно переступаю шаг за шагом. Я ожидаю, что подойду близко, но животному будет и дальше всё равно, что я рядом, пока он не проголодается или не захочет поиграть. Про тигров я знаю, пожалуй, одно: что это единственные кошки, которые не умеют втягивать когти. Поэтому играть с ними весьма опасно. Другой вариант – нападение на меня. И здесь спасением станет бегство… Или уже не будет времени на спасение.
Адреналин, должно быть, зашкаливал бы. От напряжения в каждой мышце я перестала бы ощущать свое тело. Организм на пределе возможностей готовился бы к решительным действиям. Бы, бы, бы…
Я очнулась от фантазий и вернулась к собеседнику, теперь уже осознанно сфокусировав взгляд именно на лице. Прошла всего пара секунд после его фразы. Я кивнула и ответила, что это похоже на правду.
Я нарочно ищу опасные и авантюрные ситуации. А если их нет, то нахожу людей, которых можно на это сагитировать и хоть со стороны посмотреть, как происходит что-то запретное. Благо организатор я при большом желании весьма недурной.
Иначе нет жизни. Всё обыденно и понятно. Одинаковое или похожее. Неинтересное, заурядное, бессмысленное... Я с многим могу справиться. В смысле, я способна быть одна и мне это нравится. Я легко обучаюсь тому, что помогает комфортному существованию: приготовление пищи, вбивание гвоздей и даже замешивание цемента. Да, в первый раз это немного непривычно, но потом становится частью фона. Еще один навык, который есть в арсенале. Я охотно пробую новое. В этом, пожалуй, и есть моя зависимость. Кто-то пьет, кто-то употребляет наркотики, трудиться до потери пульса, играет в дурацкие компьютерные игры, прыгает с тарзанки… А я ищу новое и пробую это на вкус, на ощупь… на жизнь. Каково мне будет жить, умея или имея что-то новое. Становится очевидно, то поэтому я не задерживаюсь надолго в одном месте и постоянно продолжаю учиться. Пожалуй, учёба – это единственная моя отдушина, удовлетворяющая зависимость от новизны. И в этом есть азарт, есть драйв, напряжение, вызов, борьба! И я довольно часто в выигрыше. Этому я точно научилась в детстве, когда кузен складывал мне на плечи оставшиеся карты после игры в подкидного дурака и смеялся: «На погоны!» В такие моменты я люто ненавидела его и разрывалась от противоречия - желания отомстить и понимания, что я слабее и скорей пострадаю, чем накажу его. Уже тогда я умела уходить в фантазии и представлять потенциальное будущее, а не переживать его. И импульс вместе с накопленной энергией отправлялись внутрь меня самой вместе со словами обвинения: «Сама виновата». Хотя в чем я могла быть виновата? Что пятилетний ребенок не настолько владеет абстрактным и аналитическим мышлением как двенадцатилетний? И что обыграть брата было бы в любом случае сложновато. Уже тогда для меня важен был конечный результат, а не процесс игры как таковой. В голове рождалась картинка и окружающая реальность будто обязательно должна сформироваться в соответствии с ней. А если этого не происходило, то я горько плакала, и никто не мог помочь в этих безутешных страданиях.
В книжках пишут, что дети наслаждаются процессом игры и что для них в этом и есть жизнь. Я помню телесно и зрительно, как разбирала машинки и паровозики и получала удовлетворение, видя перед собой много деталей, которые были еще недавно Целым, имеющим назначение, форму, функции. И мне не хотелось их собрать снова воедино. Помню, как куклам пририсовывала усы и бороду. Потому что они «мальчики». Как на каждой стене обязательно появлялись контурные рисунки карандашом, изображающие непременно волков и лошадей. Каждый раз это был выплеск энергии, после которого интерес к деятельности пропадал. Иногда меня возвращали и либо хвалили за шедевры, либо – что чаще – заставляли задуматься, как казалось родителям, по всей видимости, что необходимо заканчивать начатое, собирать разобранное, отмывать испачканное. Это важно было им, а я в те моменты училась виноватить себя, заворачивая протесты обратно на их источник. И тонны детской энергии превращала в «беспроблемную девочку», которая думает о последствиях, поэтому часть шалостей не совершает или делает это таким образом, чтоб мама не увидела (ведь тогда снова придется изображать истукана, который ничего изменить не может, но активно учится виноватить себя и тревожиться). Иначе мама расстроится, а ее так хотелось беречь от тревог и расстройств. Какой-то мазохизм, эволюционировавший в ставший единственным способ движения и активности: через доведение себя до точки максимального напряжения, где уже нет больше сил сдерживаться и побеждает в клинче та часть моей сущности, которая хочет активности. Силы в ней к тому моменту настолько много, что и клетка с тигром кажется песочницей. В противном случае всегда побеждает мой внутренний оппонент, который гасит любые импульсы к деятельности: пай-девочка - удобный ребенок, который тих, спокоен, умен и послушен. Так и живут они внутри меня в обнимку. И каждая часть идет вперед, а в итоге обе стоят на месте. И я стою на месте. А жизнь как бы пролетает мимо, как в вагоне поезда – мелькают пейзажи и люди за окном. Много энергии, а я в мертвой точке. И только дикий хищник или какой другой экстрим позволяет мне чувствовать себя живой, активной, действующей.
А с другой стороны интересно, на что была бы способна моя несущаяся к свершениям часть, если бы ее не сдерживала так усердно «беспроблемная конформистка»? Есть фантазия, что я могла бы превратиться в социопатку или в потерявшую рассудок маньячку. Да, это и есть мой самый большой страх: лишиться рассудка. Тогда бы, вероятно, я начала писать картины, которые в будущем станут считаться гениальными произведениями искусства, а в моей биографии, которую будут изучать в ВУЗах на истории искусств, будет написано, что-то вроде: «Она умерла в психиатрической лечебнице в таком-то году, оставив за собой удивительные произведения этого периода, отличающиеся неповторимой глубиной и искренностью переживаний, выраженных в авторской технике живописи».
Время консультации закончилось и я ухожу с размышлениями о том, как долго и старательно я создавала свое поведение и как своеобразно я реализовываю его сейчас. В поисках адреналинового драйва. Выбираю людей и события, в которых можно страдать и копить агрессию, а потом выплескивать на холсты или в помощь по переустройству чьей-то жизни. Потом что мне нельзя трогать свою?
Потому что мне страшно трогать свою. Ведь я так долго училась получать оценки. И сегодняшний разговор с психологом начался именно с рассказа о том, как я попросила прощения у бывшего некогда очень значимым человека, а в ответ получила описание того, как это сложно и значимо для меня же, вместо рассказа о том, что при этом чувствовал тот, перед кем я сочла себя несправедливой. Он мог просто принять или не принять мои извинения. Промолчать или угукнуть. Но он оценил. И я снова проидентифицировала ситуацию как любую из тех, где поощряют мое хорошее поведение.
Как же я устала быть удобной. Даже нет! Верней будет сказать, что я вымотана ожиданиями других в мой адрес и своим желаниям соответствовать их иллюзиям обо мне. Конечно, я и сама активно воображаю, что ложка меда равнозначна или более значима бочки дегтя, в которой находится. Активно отмываю посуду, в которой хранятся эти жидкости и, лишь сотню раз разочаровавшись, смиряюсь с фактом того, какое на самом деле передо мной содержимое. И что оно не измениться никогда по моему желанию. Я фантазерка, а не волшебница.
Снова ощущаю в себе нарастающее безразличие к окружающему миру. И противопоставляю себя ему. Борьба с собой, борьба с теми, кто вокруг. Приподнятые плечи и пронзительный взгляд исподлобья. Я сама как напуганный дикий зверек. С одной стороны, еще юный и кажущийся незрелым; с другой – старше своего возраста на сотню лет, потому что только и делает, что ходит по клеткам с опасными хищниками и снова и снова выходит оттуда живой, еще более сильной и смелой. Каждый раз зализывает ранки в одиночестве и идет к людям с гордо поднятой головой. Ведь правду говорят, что страшнее хищника нет в природе, чем человек.
Иду домой и размышляю о том, что в коучинге клинта-игрока принимают и развивают с той точки, в которой он находится сейчас, не разбираясь в его прошлом. Перед глазами образы улыбающихся наставников, разочаровавшихся в терапии или просто не совавших туда своего носа. А потом представляю себя активную, уткнувшуюся лбом в мою социально-одобряемую часть. И куда можно было двигаться в таком состоянии? А я и сейчас продолжаю. Только теперь я всё чаще держу за руку свою осторожную Правильную девочку. И теперь мы обе видим дорогу впереди, по которой идем к осуществлению целей и планов. А под ногами дорога под называнием Процесс. Именно он дает постоянное состояние подъема и бодрости, оптимизма и уверенности. Пусть тигры остаются животными в клетках. А мне уже немного чаще становится интересно с собой и с людьми вокруг. Надеюсь, настанет время, когда туман непредсказуемости событий вокруг станет увлекательным приключением сам по себе и я научусь дышать и жить с интересом, находясь в нем как в постоянно меняющейся реальности, а не в фантазиях.
Я иду по улице и смотрю по сторонам. В кармане бренькнул телефон, оповещая об SMS-ке. Достаю его, отслеживая попутно состояние спокойствия и устойчивости, а не тревоги, что я опять что-то должна сделать. Да, как я ожидаю от других, так и их действия я воспринимаю как ожидания в мой адрес. Как правило, это подтверждалось. Провожу пальцем вверх по иконке с сообщением и при взгляде на текст ощущаю, как всё внутри вскипает и отвращение волной проносится по телу. Нет, я подумаю об этом позже! А сейчас я хочу только одного: скорее отмыть с памяти и с тела и текст и похожие воспоминания из прошлого. Я не хочу и не буду решать сейчас, что мне делать.
Скорее в душ!