Едва я успел взять ложку, и дотянутся до хлеба, чтобы сполна насладиться густыми, наваристыми щами, как от входной двери раздался резкий и как мне показалось требовательный звонок. Должен заметить, что действие происходило в 1995 году, когда все мы переживали навязанные нам с верхов трудности. То зарплату не выплатят, то выплатят, но одну треть и раз в три месяца. А такой вот праздник живота, с приличным куском мяса в тарелке, случался редко, и делить трапезу со случайным гостем совсем не хотелось.
- Сиди,- произнесла жена, - если к тебе, то скажу дома нет.-
Через минуту в прихожей раздались радостные женские восклицания. По голосу легко определилась, институтская подруга жены Нина, видимо возвратившаяся из очередной поездки на заработки в Германию. Несколько лет в начале мая или в конце апреля она отправлялась туда в качестве няни и репетитора русского языка, в одну богатую немецкую семью. Возвращалась обычно в начале октября, привозя с собой не меньше шести тысяч марок и множество подарков и сувениров. Являлась она к нам всегда без предупреждения. Но такой гостье мы, конечно, были искренне рады. На столе, тут же возникли какие–то цветные баночки, и пакетики. А в центральной его части возвысилась, красиво раскрашенная, литровая коробка с вином. Я не преминул тут же открутить крышечку и разлил золотистую жидкость в расставленные женой фужеры, а Татьяна с Ниной, не прерывая разговора, торжественно оторвали их от стола. И только я собрался сказать подобающий в такие моменты простейший, банальный тост, как Нина неожиданно жестом остановила меня и поставила бокал на место.
- Вы знаете, давайте я сначала расскажу вам о том, что случилось со мной там в Германии. А потом мы вместе решим, стоит ли произносить тосты и вообще звенеть бокалами. Как вам известно, вот уже три года я работаю в приличной и весьма обеспеченной семье. Супружеская пара с двумя детьми и пожилой матерью главы семейства, занимают небольшой старинный особняк в городке недалеко от Берлина. Необходимо дополнить, что поселились они в нём недавно, прибыв из западной части страны по праву наследования строения, построенного ещё в прошлом веке. Приехала я, как мы и условились, на неделю раньше. Пятого мая. Дети, Эльза пяти лет и восьмилетний Курт, встретили меня радостно. Результаты моих трудов с ними проявились в почти безукоризненном произношении приветствий на русском и прочими бытовыми диалогами. Кстати и взрослые члены семьи, с сильным акцентом, но довольно сносно, хотя и замедленно, говорили по-русски.
Первое, что сообщили мне мои наниматели, что им необходимо через два дня отбыть к родственникам. И пробудут они там до десятого мая. И эти дни мне придётся оставаться с детьми, потому как нет необходимости брать их с собой. А они мне полностью доверяют и потому вызвали раньше времени. И что за время, проведённое с детьми, мне заплатят вдвойне.
Двухэтажный особняк имел обычную, для Европы планировку. На первом этаже большой холл, столовая, вход на кухню и другие подсобные помещения. Наверху спальни, детские, кабинеты и прочее. Холл представлял из себя зал с расставленной вдоль стен антикварной, как мне казалось мебелью. Особенно поражали огромные в золочёных рамах зеркала. Но как я успела заметить, количество их с каждым годом уменьшалось. В первый мой приезд их было шесть, распределённых по периметру помещения. На этот раз оставалось четыре. Видимо не всё в финансовом аспекте было у хозяев гладко. Я конечно не знаток, но догадывалась, что каждое такое зеркало стоило не малых денег. Но как говорится – дело хозяйское. Не мне судить.
Восьмого мая взрослые обитатели особняка отбыли к родственникам. Я же оставшись с детьми, решила укреплять их устные знания русского языка. Это заключалось в том, что мы с ними говорили только по-русски. На любые темы. И так же за столом и во дворе во время игр. После ужина я читала им сказки Пушкина, по ходу повествования объясняя непонятные для них обороты речи. После этого уложив детей спать, я прошла по всем помещениям, проверяя всё ли в порядке, и везде ли погашен свет.
Ночью я проснулась от страшного шума и грохота внизу. Электронные часы на стене моей спальни показывали половину первого ночи. Что же такое стряслось, подумала я и кинулась к двери. Едва её открыла, как шум стих. Пройдя по комнатам детей и убедившись, что они безмятежно спят, спустилась в холл. Включила свет и, не увидев ничего подозрительного, проверила входные двери. Они были закрыты. Поняв, что это был всего лишь беспокойный сон, приняла успокоительное и легла в постель.
Проснулась я вновь от шума, к которому прибавились крики мужских голосов и металлический лязг. Не открывая глаз и решив, что это всё-таки сон, но прислушиваясь к происходящему, я вдруг отчётливо различила в гуле голосов русскую речь, перемежавшуюся с отборным матом. Топот на лестнице заставил меня резко сесть в кровати, стряхивая с себя остатки сна. Но грохот и крики не прекращались. Мало того, раздалось несколько выстрелов, что окончательно повергло меня в ужас. Не помню, как я оказалась у двери, но открыв её, вновь оказалась в тишине. Часы показывали четверть второго. Всё так же спокойно спали дети. Переборов страх спустилась вниз. Вновь включила свет. Всё казалось по-прежнему. Неужели схожу с ума? И тут раздался звон и на пол посыпались осколки одного из бесценных, по моему мнению зеркал. Этого мне только не хватало. За всю жизнь не расплатиться. Как я объясню. Да и кто поверит, что оно само рассыпалось. Но, что делать? Собрала осколки и сложила их в деревянный ящик в кладовой.
Утром десятого прибыли хозяева. Они сразу же обратили внимание, на пустую раму, но хозяин, сделав успокаивающий жест, подозвал меня. Это должно было случиться, объяснил он. Пусть фрау простит, что её не предупредили, но так было нужно. Иначе неизвестно чем могло бы закончиться. Я рассказала в подробностях, как всё происходило. Он, молча, кивал и в свою очередь поведал, как обнаружили они странности, происходившие каждый раз в ночь на девятое мая. Когда они въехали в особняк, в холле находилось восемь старинных венецианских зеркал. Их приобрёл его прапрадед, отслуживший в своё время, как не странно, офицером кавалергардом в русской армии и получивший по окончанию службы наградные, которых сполна хватило на этот особняк и на обзаведение собственным делом. А так как бывший кавалергард, конечно же знал толк в винах, то и занялся он виноделием. От него же пошла семейная традиция, учить русский язык. Тем более, что для прапрабабушки нынешнего хозяина, он являлся родным. А сам он в настоящий момент занимается перевозкой и установкой оборудования, в открываемую на новом месте, авторемонтную мастерскую.
До вступления в права наследования, в этом доме при ГДР находился детский сад. И ничего из ряда вон тут не происходило. И вот в первый раз, четыре года назад он был шокирован, услышав то, что довелось услышать и мне. Дети были ещё маленькими, находились в одной комнате с ними и крепко спали. Спокойна была и жена. Превознемогая страх хозяин выглянул за дверь и увидел то, отчего можно было запросто лишиться рассудка. В холле происходила рукопашная схватка, тут же закончившаяся на его глазах выстрелами. И сразу же четверо разгорячённых советских солдат, оставив лежащими на полу несколько неподвижных фигур в грязно-зеленых мундирах, ринулись вверх по лестнице.
Очнулся домовладелец от запаха нашатыря. Над ним хлопотали жена. От неё узнал, что встав видимо по нужде, он, едва открыв дверь, тут же упал в обморок. В доме всё нормально. Лишь вот жалость - одно из зеркал вдребезги отчего-то рассыпалось. Мать спала у себя в комнате и ничего не слышала. А может просто привиделось ему всё в полусонном состоянии? Такое бывает и с совершенно здоровыми людьми. Главное не заострять на этом внимание. Ничего не говоря жене, он на всякий случай посетил психоаналитика. Тот отнёсся к его рассказу более, чем серьёзно. Записал все подробности и назначил придти на приём через десять дней.
В состоявшейся в назначенное время беседе, психоаналитик сообщил, что подобное происходит иногда и с другими людьми. Природа такого явления неизвестна, но, тем не менее, можно определить, чем это вызвано, и уйти от серьёзных последствий. Он посоветовал в следующий раз в эту дату не ночевать дома. Хотя женщины и дети, раз это их не касается, могут и остаться. Но на следующий год, вернувшись утром домой, он застал обескураженную, испуганную жену и разбитое второе зеркало. Она ничего не видела, но и услышанного ей хватило, чтобы настаивать на немедленной продаже дома. Узнав об этом, психоаналитик посоветовал как можно быстрее нанять русскую няню и по возможности общаться в доме на русском языке. Таким образом, они вышли тогда на меня. И мы уговорились, чтобы я приезжала каждый год к одиннадцатому мая. И так продолжалось в течение двух лет. А на этот раз, по совету психоаналитика меня вызвали раньше, в надежде, что моё присутствие остановит фантомов моих соотечественников от дальнейшего разгрома особняка. Главное, чтобы я не знала о феномене и не испытывала предвзятого страха. Но и это не помогло. Заплатили мне на этот раз гораздо больше, чем обычно, но, невзирая на все уговоры, я отказалась приезжать ранее девятого мая.
На следующий год я снова отправлюсь к ним. Материальное положение не оставляет мне выбора. Но ведь должен же быть, какой нибудь выход из этой весьма опасной мистики. – Закончила Нина своё повествование.
Честно сказать не особенно поверив в её рассказ, я все-таки предположил, что надо бы просто по человечески, как своих родственников, помянуть тех советских воинов, которые возможно погибли в том бою и вероятно не были погребены, ввиду того, что не найдены были их останки. Обе женщины были потрясены моим выводом. Я и сам удивился, как такая мысль могла прийти мне в голову.
- Но как же мы помянём их, если нам неизвестны их имена?- Спросила Нина.
- А так,- нашёлся я,- просто сейчас выпьем за упокой душ всех советских солдат, отдавших жизни в боях за тот городок. Точное название его ты надеюсь, знаешь. А тех, что ворвались в особняк было четверо?- - Да, так утверждал хозяин особняка.-
- А потом поднимем стопки за четверых безвестных воинов. Царство им Небесное. И так четыре раза подряд. Да не вином, тем более немецким, а водкой русской поминать солдат следует. Наркомовскими сто граммами. Доставай, Татьяна, заначку. Святое дело – героев помянуть.-
- Это что же, пять раз по сто грамм? Да мы с Ниной под столом окажемся. Одурел ты что ли?- Возразила жена.
- Ну, так это чисто фигурально выражаясь. Наливать можно хоть по десять граммов, главное выпивать до конца. Ни капли не оставляя в стакане. Кстати пить надо именно из стаканов гранёных или кружек.-
Сделали мы всё как надо. Помянули бойцов той далёкой войны и в очень добром расположении духа, тепло попрощались с гостей, заверив её в самом благоприятном исходе дела. Жена долго ещё удивлялась моей осведомлённости в столь деликатных вопросах, которые не мог решить специалист, психоаналитик в далёком германском городке. А ни какой осведомлённости и небыло. Просто получилось так, как будто кто-то продиктовал мне текст, который я успешно повторил и сам поверил в сказанное.
Но самое неожиданное и интересное произошло на следующую осень, когда приехавшая с заработков Нина, сообщила, что мой метод подействовал, и громкие призраки не появились больше в ночь на 9 мая. И, что хозяева также помянули вместе с ней всех неизвестных советских воинов вообще и четверых в частности, пожелав им успокоения, вечной славы и Царствия Небесного. А в завершение встречи Нина вручила мне официальное приглашение от Хейнца, так звали хозяина особняка, на работу в Германию. Конкретно в его автомастерскую. А ещё подписанный им на три года контракт, с ежемесячной оплатой в 5000 марок. Поверьте в то время лучшей благодарности, и быть не могло. Хотя и сейчас это очень даже неплохой поворот событий в жизни обычного автослесаря. А вот поминать ежегодно, павших советских солдат, стало традицией не только в моей семье, но и в семье Хейнца тоже.