Куколка была маленькая, с вертящимися ручками и ножками и с «настоящими», а не приклеенными волосами. Волосы можно было расчёсывать «кукольной» расчёсочкой и завязывать бантиками. Эту импортную куколку прислала в подарок трёхлетней Алёнке тётя из Ленинграда, так в советские времена назывался Санкт-Петербург.
Алёнка в куколке души не чаяла, всюду носила с собой, и, конечно, в отпуск на турбазу родители взяли и её. Пока мама Оля занималась земляничным вареньем, папа увёл Алёнку в детский городок, потом они пошли к реке и только вечером обнаружили, что куколку они благополучно забыли, вероятно, на лавочке. Оля тут же побежала в детский городок, но куклы там не было, да и детей тоже. Алёнка тихо плакала. Оле было жаль не куклу, а дочку, и рано утром она пошла в радиорубку.
Радистом на турбазе работал Олин однокурсник Венька Лошаков, прозванный студентами Лошадзе за курчавые волосы и явно восточные черты лица: нос с горбинкой и плотоядные губы. Лошадзе был циником, в доброе начало в человеке не верил. Оля всегда держалась от него подальше, но сейчас был крайний случай.
-- Неужели ты думаешь, что кто-нибудь вернёт импортную куклу? Ты также наивна, как на первом курсе.
-- Веня, куклу взяли дети постарше. Передай, что маленькая девочка очень плачет. Давай, попробуем.
-- Мне не жалко, передам. Но учти: шансов у тебя нет.
Радист объявил пару раз о пропаже. Оля видела, как две девочки лет восьми уговаривали третью, поглядывая на Алёнку. И, наконец, подошли все трое и вернули Алёнкину радость. А Оля радовалась тому, что у девочки над желанием «владеть украденным» возобладала совесть и жалость к младшему ребёнку.
Вот так-то, Лошадзе!