С этого все и закрутилось. Я сам не ожидал. Там, в клубе я не собирался ни спать с ним, ни встречаться тем более, и все мои разговоры были просто пьяным сарказмом. Но… весна – пора любить. Через десять минут мы ехали в такси ко мне домой. Говорят, если лекарство принять вовремя, то многих последствий можно избежать.
– Что, даже имя мое не спросишь? – шептал он, когда я начал раздевать его в своей спальне.
– Я знаю твое имя, малыш, – улыбнулся я. – Давай познакомимся позже?
– Хорошо, – смеется он. – Завтра утром, когда ты принесешь мне кофе в постель.
Я оторвался от его губ и взглянул на него.
– Ты всегда такой дерзкий?
– Нет, только с теми, кто мне нравится, – искренне ответил он и начал меня целовать…
Но утром, когда я проснулся, его уже не было. Он ушел, оставил рядом на подушке лист бумаги с именем, номером и «Позвони мне!». Знаешь, это мило и так романтично. Широко улыбаясь, весь такой ясный и чистый в душе от весеннего света, я пошел в ванную. Привел себя в порядок, а то за последние недели совсем распустился. До самого вечера делал уборку, а потом решил все-таки позвонить ему. Он почти сразу ответил, буквально через полтора гудка.
– Привет.
– Привет. Отоспался? – я чувствую, что он улыбается.
– Да, я давно уже проснулся.
– А почему сразу не позвонил? Сомневался?
– Нет, – смеюсь я, – делал уборку. А ты ждал?
– Надеялся. Послушай, я сейчас на работе. Давай, я тебе попозже перезвоню.
– Хорошо. До вечера?
– Да, до вечера… Пока.
Я еще немного посидел дома, разобрал бумаги к завтрашнему рабочему дню, и отправился к нему в кафе. Я не знал, работает ли он там до сих пор, но… мне хотелось увидеть его пораньше. Я оставил машину у «Кубы» и, пока шел, старался убрать довольную улыбочку со своего лица. И в то же время мне почему-то было страшно. Что я делаю? Зачем иду к нему? Чего я хочу от него, кроме секса? Еще вчера вечером, пока мы не встретились в клубе, я убивался по Илье, а теперь… А теперь стремлюсь заполнить душевную пустоту этим парнем? Я задавал себе эти вопросы, но ответить не мог. Или просто боялся. Боялся вновь увлечься, влюбиться и остаться с разбитым сердцем. Может, и так. А может… Ответ был прост и лежал на поверхности. Он прямо-таки мигал разноцветными огнями и кричал: посмотри на меня, прочитай меня!
Я зашел в кафе, подошел сразу к кассе.
– Извините, – сразу сказала мне девушка, – кофе-машина сломалась. Но есть отличный чай.
– Ладно, давайте чай. И вон те пирожные, – показал я пальцем. – Свежие хоть?
– Да, конечно. Они очень вкусные, их быстро разбирают, поэтому каждый день свежие привозим.
– Замечательно, – я расплатился и уже повернулся, чтобы занять столик, но потом спросил: – А Виталий, тоже кассир, здесь?
– Виталий Сергеевич? Да, здесь, только он не кассир, – с улыбкой ответила она.
– А кто тогда?
Она кивнула на стенд у дверей, ведущих на кухню, на котором висели фотографии сотрудников кафе. Каждая из них подписана: фамилия и имя, должность, годы работы и заслуги. Я нашел фотографию Виталия, на ней он выглядел еще моложе, чем сейчас, но все так же улыбался. А ниже прочитал «Соучредитель и управляющий». Думал, просто мальчишка, а у него свой бизнес!
– А можно мне с ним переговорить, – спрашиваю я, не отрывая глаз от стенда. – Это очень срочно. Скажите, что я его знаю.
– Хорошо, – испугалась она. – Если что, у нас есть книга жалоб и предложений…
– Нет-нет, я не собираюсь ничего такого высказывать или ругаться. Ну, так что, позовете? А я пока присяду куда-нибудь.
Она кивнула и исчезла за дверями. Я устроился у окна, наблюдая за прохожими, и продолжал думать о нем. Так что на самом деле происходит? Или происходило? И тут я внезапно все понял! Вот знаешь, бывают такие моменты озарения, когда ты за доли секунды понимаешь все, над чем раньше ломал голову. Если ломал, конечно. В моем случае, я просто загнал все это глубоко внутрь. Чтобы не мешало жить. Но, сколько не прячь, все равно - от себя не убежишь. Вот и я, прятался и убегал, но сейчас понял, что…
– Привет, – его голос вырвал меня из раздумий. Я посмотрел на него, на того, с кем хотел быть с самого начала, как только повстречал. Он стоит передо мной и внимательно вглядывается в лицо:
– Что с тобой? У тебя такое выражение…
– Какое?
– Как будто ты только что открыл Вселенную со всеми ее галактиками, – улыбнулся он.
– Да, так и есть. Ты поговоришь со мной сейчас?
– Конечно, – он сел напротив. – Вкусные пирожные, кстати. Мои любимые.
– Так ты, – я показал вилкой в сторону стенда, – управляющий? Зачем тогда одевал тот ужасный красный фартук?
– Ах, это, – он засмеялся. – Тогда у нас сразу двое заболело, пришлось постоять на кассе пару дней. Фартуки не я придумал. Они мне тоже не нравятся.
– Ну, ты же здесь главный, возьми да смени их.
– Не могу, они нравятся моему отцу. Он настоящий владелец, собирается передать кафешку мне.
– Отлично, будет свое дело, заодно и униформу поменяешь, – порадовался я за него.
– А меня не спросил, хочу я этого или нет. Мне оно не нужно.
– Почему? А что тебе нужно?
Он так пронзительно посмотрел на меня. И снова этот момент, когда ты все понимаешь, когда видишь все причины и следствия.
– Фотографии! – выдохнул я.
– Не совсем. Модель.
– Ты хочешь сниматься?
Он кивнул. Я молчал. Ни чая, ни сладкого уже не хотелось. Видать, у меня карма такая: все сплошь и рядом хотят снимать и сниматься, а потом уезжают в столицу. И я не стал тянуть с разбиванием весенних радужных иллюзий и спросил прямо:
– Хочешь работать моделью в Москве? Хочешь уехать туда?
Он неопределенно пожал плечами:
– Ну, начнем с того, что меня туда еще никто не приглашал. Я посылал несколько раз свои снимки, пока никто не откликнулся. Так что до удачного дня буду работать здесь, в этой кафешке.
– Все ясно. Значит, как только подвернется возможность, ты сразу же укатишь в Москву?
– Да. А что в этом такого? – непонимающе удивился он. – Здесь делать нечего. Здесь все это только в зачаточном состоянии.
Настроение испортилось окончательно, и я опять ударился в сарказм:
– А когда ты состаришься, или не дай бог, потолстеешь, чем ты тогда будешь заниматься?
Но он не отреагировал на это, только засмеялся и ответил:
– До старости еще далеко, денег накопить успею. Ну, а с ожирением есть много способов борьбы, – он смотрит мне в глаза, – например, любимый парень и сумасшедший секс с ним.
– Это что, предложение? – улыбаюсь я.
– Я до сих пор не знаю твоего имени, кстати.
– Александр. Саша.
– Ну что, Саш, пойдем? – он встает и выходит из-за стола.
– Куда?
– Ну как же, – он посмотрел на пирожное, стоящее возле меня, – бороться с лишними килограммами…
Пока мы шли к машине, пошел снег.
– Красиво, – тихо говорит он. – Я люблю снег. А ты?
– Да, наверное. Снег без мороза.
Он снова смеется. И смотря на него, такого веселого и жизнерадостного, мне тоже становится легко. С ним вообще легко. Он открытый и доброжелательный, и как-то по-детски воспринимает мир и происходящее. Он смотрел вверх на снег, а я смотрел на него. И я снова позволил себе… влюбиться. Разумом понимал, что если его пригласят, то он, как и Илья, оставит меня и уедет в Москву. Понимал, что тогда я опять буду страдать и напиваться, но – чертова весна. Я не оправдываюсь. Просто надоело страдать дома, в одиночестве. Хотелось любить и быть любимым. Хотя бы ненадолго.
И мы стали встречаться. Нет, он не переехал ко мне. Были ночи, когда он уходил домой. Я не спрашивал его ни о чем, с кем общается, куда уходит, домой или еще куда-то. В основном, он рассказывал обо всем сам. И мне было этого достаточно. После Ильи я не мог допустить, чтобы кто-то чувствовал себя на привязи рядом со мной. И я не держал. Ревновал, но молча.
Но потом он спросил меня:
– Почему бы нам не съехаться?
– Ты хочешь этого?
– Да, мне уже надоело мотаться туда-сюда, – он повернулся ко мне, – ведь в итоге я все равно возвращаюсь к тебе. Ты будешь смеяться, а может, даже и злиться, но я уже давно считаю твой дом и своим тоже.
Я хотел, чтобы он переехал. Хотел каждый вечер встречать его и проводить вечера просто по-домашнему, делить с ним все, что у меня есть. Но… я боялся. Я все время ждал, когда же он скажет мне, что ему наконец-то позвонили из Москвы и пригласили на съемки.
Я обнял его и сказал:
– Конечно. Переселяйся завтра же с утра.
Он так и сделал. Было воскресенье, и он поехал домой, весь день собирал вещи, вечером уже заносил ко мне. Честно, я был снова счастлив. Я отогнал тревожные мысли о его возможном отъезде, расслабился и разрешил себе любить. Да, вот так, на самом краю пропасти, на лезвии ножа, зная, что все когда-нибудь может закончиться, я все равно продолжал строить свои воздушные замки. И верить в любовь, черт ее подери.
– Вот ты веришь в любовь? – спрашивает меня Сашка.
– Да, – просто ответил я.
– Вот и я, – вздохнул он, но этот факт его совсем не радовал. – Я по опыту знаю, что к моему возрасту многие становятся черствыми и, если не жестокими, то, как минимум, циничными. Или просто равнодушными трах-машинами. А я все влюбляюсь и влюбляюсь без конца.
– Так ты что, не рад этому?
– Я был бы рад, если бы потом не приходилось расставаться. Это больно, знаешь ли.
– Да, знаю. Но, Саш, ответь честно, ты хочешь стать таким же, как те, равнодушным и циничным?
– Нет, не хочу. Ты же знаешь: «Гореть! Страдать! Любить!» – процитировал он. – Я бы не смог быть таким.
– Ну, тогда перестань отрицать себя и тем более винить. Влюбился и замечательно.
– Да, как там говорил мой первый? – он улыбнулся в пространство бара невидимому образу давно ушедшего человека. – «Лучше быть несколько месяцев абсолютно счастливым, а потом столько же страдать, чем жить в пустоте пожизненно».
– Точно! Все-таки мудрым был твой Майки… Ну, так что с Виталей? Судя по всему, он тоже уехал?
– Да, и он тоже уехал…
Я не рассказывал ему про Илью, он и не спрашивал. Поэтому Виталик не знал, что Москва забирает у меня всех, кого я люблю. Каждый раз после очередных съемок здесь он отправлял фотки в столичные студии, а когда получал отказ или вообще ничего в ответ не получал, расстраивался. И я каждый раз успокаивал его:
– Котенок, не переживай! – гладил я его по голове. – Ты очень красивый мальчик, ты обязательно кому-нибудь понравишься!
Я говорил ему эти слова, и не верил самому себе. Но не потому, что я лгал, а потому что не хотел отпускать его. Я поймал себя на мысли, что и Виталика тоже начинаю держать. Не заслужил он такого, как я. Я собственник, да.
В итоге, Виталик добился своего. В июле ему пришел ответ, что «вы нам очень понравились, и мы бы хотели работать с вами. Разумеется, ничего серьезного первое время не обещаем, но в дальнейшем вполне может быть»… Что-то примерно так. Виталик был счастлив.
Понимаешь, в чем была проблема? Он был уверен на все сто процентов, что мы вместе рванем в Москву и заживем там шикарной жизнью. Он был так увлечен осуществлением своей мечты, что забыл спросить меня, хочу ли я туда.
Как-то он пришел очень расстроенным, глаза были немного красные, похоже, что он плакал.
– Котенок, Виталь, – обнял я его, – что случилось? Ты плакал?
Он кивнул, уткнулся мне в плечо.
– Расскажи все, – я сел на кровать, усадил его к себе на колени. – Что произошло?
– Я все рассказал своему отцу.
– То, что хочешь уехать в Москву?
– Да, и это тоже. Мои родители не знали, что я гей.
От удивления я аж рот раскрыл. Как я мог упустить такие важные вещи из его жизни?
– Господи, – прошептал я. – И что он сказал тебе?
– Что не хочет меня больше видеть, что не станет передавать мне кафе. А когда я сказал, что мне оно и не нужно, что я поеду в Москву и стану моделью, он… он подлетел ко мне и, наверное, хотел ударить. Мама остановила его, а потом он так зло посмотрел и прошипел: «Сын пидарас, да еще собирается стать подстилкой номер один! Как я переживу этот позор? Убирайся из моего дома!» И я ушел, даже с матерью не попрощался…
Виталик обнял меня и прошептал:
– Что мне делать, Саш? Любимый мой…
– Ничего не делать, котенок. Идти к своей мечте. Добиваться своих целей.
– Ты так просто это говоришь, как будто ничего страшного в моей жизни сейчас не происходит?!
– А что страшного происходит? Отец выгнал из дома из-за того, что ты гей? Привести тебе статистику аналогичных случаев? Девяносто процентов парней, да и девушек, наверное, тоже, проходят это в своей жизни. Котенок, если отец не примет тебя, то ты в этом не виноват. От себя не убежишь, ты не сможешь ради него стать другим. Можешь попытаться, но рано или поздно…
– Но я же остался совершенно один, без ничего! – он соскочил с моих колен и стал нарезать круги по спальне.
– А как же я, Виталь? – я не хотел произносить этого вопроса вслух, это была просто еще одна грустная горькая мысль, но оказалось, что все же сказал. Виталик, услышав мой шепот, резко остановился и удивленно посмотрел:
– Ну что ты, Саш, я ведь совсем не это имел в виду! – он опустился рядом со мной на колени и прижался. – Здесь, сейчас у меня нет ни жилья, ни, видимо, работы.
– А как же моя квартира? Ты же сам говорил, что считаешь мой дом своим. Так что сейчас переменилось? – я спрашивал, но уже давно знал все ответы.
– Я не знаю. Не знаю, что изменилось!
Он уронил голову на мои колени и снова заплакал. Я рассеянно перебирал прядки его золотистых волос и думал лишь о том, что и этот чудесный малыш вскоре исчезнет из моей жизни. Похоже, пора привыкать к такому раскладу.
– Ты все еще хочешь в Москву?
Он не ответил. Я продолжал гладить его по голове, пока он не успокоился. Мы легли спать и вскоре оба уснули. Спали беспробудным тяжелым сном до самого утра. Едва я успел открыть глаза, как он меня спрашивает:
– Ты же поедешь со мной, да? Один я там не выживу!
Он очень хотел услышать положительный ответ, в радостном ожидании смотрел на меня, поджав губы. Но я не мог! Не мог снова вернуться в город, в котором все потерял! Я собирался отказать ему. Я собирался отпустить его, как когда-то отпустил Илью. Как когда-то отпустил Майки…
И я сказал:
– Нет.
Эпилог http://www.proza.ru/2013/10/06/1003