Колдун

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

I

– Вы обязаны мне помочь найти брата! – почти в исступлении кричал высокий светловолосый мужчина среднего возраста, чем-то неуловимо напоминающий известного голливудского актёра Ричарда Гира. Рослый, спортивного телосложения, крепкий мужик, он сжал кулаки и пошёл на меня, но, не дойдя двух метров, остановился. – Простите... нервы... не спал уже несколько суток, мне сказали, что только вы мне можете помочь найти моего брата.
Мужчина в изнеможении сел в глубокое кресло шикарного гостиничного номера-люкса и жадно закурил.
– Потушите сигарету,– тихо сказал я, – не выношу табачного дыма. Почему вы решили, что только я смогу вам помочь?
– Потому что вы один знаете Колдуна и знаете, как найти его. Патрик мне писал о вас, я всё знаю – кто вы такой и чем занимаетесь. Помогите мне, пожалуйста, если нужны расходы – наша семья не из бедных, мы оплатим любые расходы.
– Так, значит, вы – Роберт Рэдфорд, брат Патрика Рэдфорда?
– Да, это я. Мы с Патриком близнецы, только Патрик родился раньше меня на две минуты ровно 33 года назад.
– Неужели? – усомнился я.
– Да, это так, сегодня день нашего рождения. Мы родились 9 сентября 1967 года. Наш отец – Джонатан Рэдфорд, бывший сенатор, владелец крупной сталелитейной компании, также ему принадлежит несколько крупных отелей в штате Флорида и 80% акций крупной судостроительной компании. Я окончил Гарвард, изучал финансы и право, а брат Патрик учился в Европе, изучал историю, философию, археологию. В последние годы брат увлёкся учением Рериха и Блаватской, уехал в Непал и полтора года жил в каком-то тибетском монастыре. Он, как и Рерих, искал эту сказочную страну Шамбалу. Патрик верил, что эта страна есть. Потом ему в монастыре сказали, что вход в Шамбалу – не в Тибете, а в Горном Алтае, и он приехал к вам сюда, на Алтай. Он несколько месяцев жил в заброшенных высокогорных селениях Горного Алтая и ровно год назад пропал, и с тех пор о нём нет никаких известий. Целый год мы ищем его и вот вышли на вас. Патрик верил, что есть такая загадочная и таинственная страна Шамбала, отгороженная от всего мира неприступными горами, там живут загадочные люди – динлины,– представители исчезнувшей арийской расы людей, которые в своём развитии обогнали представителей нынешней цивилизации. Брат писал, что динлинам известны тайны Космоса и Вселенной, что они обладают телепатией, овладели тайнами телепортации, то есть в одно мгновение могут исчезать и возникать за сотни и тысячи километров.
У динлинов якобы есть совершенные летательные аппараты, способные развивать сверхсветовую скорость, и летающие тарелки, которые видят в разных местах Земли, – это тоже динлинов.
– У вашего брата большое воображение, он начитался научно-фантастических романов, – заметил я. – Но что вы хотите от меня?
– Найдите мне брата, – горячо сказал Роберт Рэдфорд, – только вы один способны вывести меня к колдуну. Вы знаете, что Патрик последнее время жил у него и после этого пропал?..
– Хорошо, я отведу вас к колдуну, и, может быть, мы найдём вашего брата, только приготовьте свою душу к тяжёлым испытаниям.
Два дня ушло на подготовку к экспедиции. Высокогорное селение Саратан Республики Алтай было неблизко. В Барнауле у одной фирмы был арендован джип вместе в водителем, куплен необходимый провиант, спальные мешки, тёплая одежда, запасы провизии, также были приобретены два спортивных карабина и пистолет.
В середине сентября мы отправились в путь. В Барнауле было 24 градуса тепла, а на Семинском перевале мела пурга и дул резкий холодный ветер. Машина еле добралась до вершины перевала, где и пришлось заночевать.
Утром я показал Роберту высокую густую ель, увешанную разноцветными тряпочками. Я сказал Рэдфорду, что по старинным алтайским обычаям необходимо что-либо привязать, отрезав от своей одежды, к дереву, чтобы в пути не случилось несчастье. Каждый из нас, включая шофёра Славу, отрезал ножом по кусочку от одежды, привязал каждый свой клочок к ветви дерева, и мы продолжили путь.
В пути Рэдфорд не уставал восхищаться дикой, величественной красотой Горного Алтая и все снимал на видеокамеру. Роберт Рэдфорд, как я успел заметить, был мужественным и хладнокровным человеком, но когда мы по обледенелой дороге стали подниматься на страшный перевал Чикет Аман, я увидел, что Рэдфорд закрыл глаза и зашептал молитвы. Ехать по серпантинной обледенелой горной дороге в полуметре от глубокой пропасти – занятие не из приятных.
Но вот мы в Акташе, где остановились у моих родственников, попарились в настоящей сибирской бане, и Рэдфорд впервые попробовал алтайский алкогольный напиток араку, которую пьют подогретой. Рэдфорд выдержал и это испытание.
Впереди было высокогорное село Улаган, а дальше, в непроходимой тайге, куда и дороги нет, – село Саратан, где, по слухам, жил колдун. Пятьдесят шесть километров до Улагана по разбитой вдребезги дороге заняли у нас около пяти часов, но вот и они позади, и мы в Улагане. Рэдфорд с изумлением смотрел вокруг на обступивших нас чумазых алтайских детей и снова взялся за видеокамеру.
Ночевали мы у знатного богатого алтайца, моего дальнего родственника, который, узнав о цели нашего визита, побледнел, перекрестился и промолчал целый вечер, как в рот воды набрал. Приглашённые на ужин родственники хозяина, узнав, что мы собираемся в Саратан к колдуну, молча переглянулись, а затем так же молча встали из-за стола и, не притронувшись к еде и питью, ушли по домам. Рэдфорд даже ухом не повёл, но шофёр Слава, двухметроворостый здоровяк, бывший «афганец», прошедший Таджикистан и Чечню, также не притронулся к водке, а утром сказал, что ему его жизнь дороже и он решил возвращаться назад. Делать было нечего, мы сгрузили с джипа все свои вещи, оружие и провизию, попрощались со Славой и стали искать лошадей и проводников до Саратана.
Несколько дней ушло на поиски проводников и покупку лошадей. Дело в том, что никто из алтайцев ни за какие деньги не соглашался быть нашим проводником в Саратан. Слово «колдун» действовало на них магически, хотя Патрика в Улагане помнили и отзывы о нём были самые хорошие. Оказывается, Патрик выделил деньги на ремонт школы, подарил местной школе компьютер и книги. Показали нам и дом, где жил Патрик, но хозяйка, пожилая женщина, была глухонемой от рождения и только мычала что-то нечленораздельное.
Наконец мы купили лошадей, а проводником быть вызвался молодой учитель физкультуры, не верящий ни в бога, ни в чёрта. Вечером, перед тем как нам отправиться в Саратан, а выехать решили рано утром, пришла глухонемая женщина, хозяйка квартиры, где жил Патрик, и подала конверт из плотной жёлто-коричневой бумаги. Рэдфорд вскрыл конверт и стал читать, но через полминуты чтения побледнел, вскрикнул и вдруг стал валиться на бок. Я подхватил Радфорда, уже бесчувственного, находящегося в глубоком обмороке, и, еле дотащив его до кровати, положил на постель. Сам же подобрал два маленьких белых листка бумаги, очень тонкой и белой, на которых было что-то написано по-английски.
Пришедший через некоторое время в себя Рэдфорд перевёл мне письмо на русский язык, и теперь пришёл мой черёд удивляться. Вот что было написано в письме:
«Дорогой Роберт! Я знаю, что ты чертовски упрям и обязательно начнёшь искать меня и доберёшься до этих мест. Я знаю, что ты превосходно владеешь русским языком, ведь мы вместе его учили в детстве под руководством нашей мамы, русской по происхождению, а потом продолжили учить в колледже и университете. У тебя много денег, честолюбия и чертовский рэдфордовский характер. К тому времени, когда ты будешь читать это письмо, меня уже не будет в живых. Только не падай в обморок, а если упал и пришёл в себя, пойми одно: я мёртв только в твоём житейском понимании вещей, на самом деле я жив и ещё как жив. Я наконец-то нашёл то, что искал, и попал в этот удивительный и прекрасный мир.
Тебе, с твоим линейным мышлением, трудно представить, какой здесь достигли гармонии. Здесь нет злобы, страха, ненависти, а значит, давно забыли о насилии и преступлениях. Здесь люди (да, Роберт, люди) занимаются созиданием, работают на будущее. Здесь нет болезней, а наука и техника достигли необычайных высот. Здесь только одно время года – вечное лето. Управляет этим миром Совет Девяти. Это мудрецы, которым подвластны тайны мира и бытия. Я не могу тебе описать всего, у тебя просто не хватит воображения всё представить: изумительно голубое небо, изумрудную зелень, бело-розовые куполообразные строения – дома, где мы живём, а все производственные и научные объекты находятся глубоко под землей, и туда ведут специальные лифты, и тысячи воздушных летательных аппаратов в воздухе, похожих на мыльные пузыри всех цветов радуги, на которых передвигаются местные жители. И самое главное – добрые, ласковые лица, ни одного злого лица. Только не задавайся вопросом, где это находится. Это совсем рядом и одновременно страшно далеко, в другой пространственно-временной координате. Пожалуйста, не ищи меня дальше и вернись домой, подумай о наших родителях, они не перенесут, если что с тобой случится. Ну, всё. Передаю слово Элен. Да-да, Роберт, я знаю, что тебе тяжело, но наберись ещё мужества. Элен – твоя невеста, которая погибла в автокатастрофе девять лет назад буквально за день до вашей свадьбы, – она... словом, она здесь. Она сама тебе всё напишет. Теперь уже всё. Горячо обнимаю тебя и моих дорогих отца и маму, если бы вы знали, как вы для меня дороги. Твой брат Патрик».
Прежде чем начать читать письмо Элен, Рэдфорд отвернулся в сторону и каким-то чужим, изменившимся голосом сказал:
– Элен – эта девушка, которую я любил и до сих пор люблю. За день до нашей свадьбы в её машину врезался бензовоз, после страшного взрыва ничего не осталось, всё сгорело, я до сих пор не женат.
Рэдфорд замолчал, углубившись в свои далекие и милые воспоминания, затем встрепенулся и прерывающимся от волнения голосом начал читать письмо Элен. Я не любитель читать и слушать чужие письма, но Рэдфорд настоял, чтобы я выслушал до конца. Вот письмо Элен:
«Дорогой! Мой любимый, мой единственный Робби! Я знаю, как тяжело тебе читать это письмо, ведь для всех и для тебя я умерла девять лет назад. Я и сама знаю это, знаю, что я исчезла, умерла для вас навсегда. Может, лучше было бы для тебя и для меня, чтобы это было последним и единственным знанием обо мне. Прошлого не вернуть, а бередить старые раны, которые уже почти заросли, было бы слишком жестоко. Но я пишу это письмо... и... плачу, если только духи умеют плакать. Ведь ты уверен, что я – дух, не так ли, Робби? Я всегда была идеалисткой, я слишком верила в идеалы, светлое и неземное, может, поэтому я очутилась здесь.
Тот день, когда ты горячо упрашивал меня не ехать в гости к кузине, я очень хорошо помню. В сердцах ты сказал: «Поступай, как хочешь», – а я хлопнула дверцей и помчалась по шоссе. Дальше случилось то, что должно было случиться: у меня отказали тормоза, и в меня врезался бензовоз. Очнулась я уже здесь.
Поначалу мне было очень трудно, но постепенно я адаптировалась, а вот теперь мне даже доверили помогать адаптироваться другим. Совсем недавно к нам в адаптационный блок (а все вновь прибывшие проходят через него) доставили пять совсем молоденьких девушек из России. Они все почти из одного места, рядом с тем местом, где ты читаешь это письмо. Да, Патрик подсказывает мне, что это место называется Алтай. Если бы ты видел, как эти бедняжки скучают и убиваются по своим родителям и близким. Сегодня мне предстоит сказать им всю правду. По ночам эти девушки сквозь прозрачный купол потолка смотрят на чужие и незнакомые им звёзды и не узнают ни одну из известных им из учебника астрономии звёзд. Что будет, если они узнают, что планета, где они сейчас находятся, далеко за пределами того звёздного неба, известного земным астрономам, и что отделяет наши Вселенные огромная и страшная в своей бесконечности космическая «чёрная дыра», сквозь которую не проникают даже лучи света?
Дорогой Робби, я часто думаю о том, что было бы, если бы я послушалась тебя и не попала бы в автокатастрофу. Какой были бы мы счастливой семейной парой. Я обязательно родила бы тебе двоих детей – мальчика и девочку, как мы с тобой мечтали и как я сама мечтала, будучи молодой и счастливой там, на Земле. Прости меня, Робби, за наше несбывшееся счастье и за всё, всё, всё. Я сама виновата во всём. Не спрашивай, как я смогла донести до тебя весточку о себе, ни о чём не спрашивай, Робби, мой дорогой, мой любимый, мой единственный. Если я ещё дорога тебе, возвращайся назад к своим родным, постарайся забыть о своей глупой Элен, найди себе хорошую, умную девушку и будь счастлив. Твоя навсегда Элен».
Рэдфорд дочитал письма до конца, бережно и аккуратно сложил их вдвое, а затем вчетверо, достал дорогой кожаный бумажник, очевидно, желая положить письма туда, но вдруг уже аккуратно сложенные белые листки... вспыхнули голубоватым пламенем прямо в руках Рэдфорда и в течение нескольких мгновений сгорели без следа, не оставив даже пепла.
Подавленные происшедшим, мы несколько минут молчали, не зная, что сказать, наконец, я первым нарушил молчание:
– Нужно возвращаться назад, Рэдфорд.
– Нет, ни за что. Я должен найти брата, – был ответ Рэдфорда.

II

– Ты не заставишь вести меня чужака к Перекрёстку Миров! – яростно кричал колдун, рослый блондин с типично нордическими чертами лица. Обычно холодные и ледяные голубые глаза колдуна на этот раз метали молнии.
– Я думал, что вам интересно будет встретить соотечественника, Маклеод, ведь род Рэдфордов берёт своё начало в Шотландии...
– Да, я – Маклеод, проклятый Богом и Провидением человек, но я давал клятву никого не подпускать к Перекрёстку Миров, и ты... ты... тоже давал клятву... ведь ты – тоже один из Посвящённых... Зачем ты привёл этого чужака сюда?
Наш разговор с колдуном проходил в маленькой закопчённой избушке на окраине села Саратан, куда мы с Рэдфордом наконец добрались.
– У меня есть разрешение от Совета Девяти, Горец, – тихо сказал я. – И ты можешь в этом убедиться, если поглядишь в Ментальный Пояс.
Радужная оболочка над головой Горца, возникшая в конце нашего разговора, вдруг замигала, переливаясь всеми цветами радуги, затем ярко вспыхнула, озарив тесную избушку колдуна неземным светом, и погасла.
– Я согласен, – хриплым голосом сказал колдун, в изнеможении закрыв глаза, – но ты пойдёшь со мной...
Слепящая снежная белизна, на многие километры вокруг – ни деревца, ни кустика. Мы идём по высокогорному плато, утопая в снегу по колено, к Чёртову камню, священному для местных алтайцев месту, – огромному чёрному камню-скале чёрного асфальтного цвета, одна из сторон которого, размером три метра в высоту и четыре – в длину, представляет собой зеркально отшлифованную поверхность, на которой время от времени появляются и исчезают какие-то загадочные знаки. Камень этот, как установили учёные, метеоритного происхождения и обладает, по преданиям местных жителей, целительной силой, но кто и как отшлифовал одну сторону камня до зеркального блеска, объяснить не смог никто.
Уже полдня, обливаясь потом, мы идём к Чёртову камню, но не прошли и половины пути. Мы – это я, Рэдфорд и колдун Маклеод. Наконец, когда дорога становится просто невыносимой, так как снег доходит уже выше колен и брести приходится по пояс в снегу, Маклеод не выдерживает:
– Чёртова дорога! Если с такой скоростью будем идти, то не доберёмся до Чёртова камня и за два дня.
– Что вы предлагаете? – откликнулся Рэдфорд.
– Что я предлагаю? Я предлагаю более радикальный метод доставки нас всех до Чёртова камня.
– Так в чём же дело? – снова подал голос Рэдфорд.
– Мне нужно разрешение Предиктора, – сказал Маклеод и в упор уставился на меня своим долгим тяжёлым взглядом.
С полминуты длился этот поединок, и первым не выдержал я:
– Поступай как знаешь, – был мой ответ Горцу, – ты всё равно сделаешь по-своему.
Тотчас же в ответ на мои слова невесть откуда налетевший снежный вихрь закрутил вокруг нас снежную воронку, поднял нас всех троих высоко в воздух и с огромной скоростью потащил к Чёртову камню. Через считанные мгновения мы оказались у Чёртова камня, все в снегу, но целые и невредимые.
– Чёрт побери! Что это было, в конце концов? Может мне кто-нибудь объяснить? – Это были первые слова Рэдфорда, которые он произнёс после благополучного приземления.
Ответом ему было молчание.
Колдун сделал несколько энергичных пассов руками, и снег в радиусе 200 метров вокруг Чёртова камня стал таять, побежали ручьи, из парной по-весеннему земли полезла трава и на наших глазах выросла чуть ли не в рост человека. Изумлённый Рэдфорд хотел что-то произнести, но Маклеод посмотрел на него чуть дольше обычного и коротко приказал: «Спать». Рэдфорд тут же упал на траву и захрапел.
– Нам нужно сделать ещё одно важное дело, Предиктор, – сказал, обращаясь ко мне, Маклеод.
– Я слушаю тебя, Горец.
– Сегодня ночью сюда, на Перекрёсток Миров, доставят Оноприенко, серийного убийцу и маньяка, который загубил 54 жизни, в том числе – и девятимесячного ребёнка. Его ходатайство о помиловании отклонено. Сегодня в час ночи приговор будет приведён в исполнение, его расстреляют в подвале тюрьмы города Харькова, а через 12 минут его астральное тело доставят сюда. Я не хочу, чтобы его душа попала в Тонкие Миры.
– Но почему?
– Жерар… – тихо ответил Горец.

Полночь. Глухая чернильная темнота, на небе – ни звёздочки. Горец облачился в чёрную бархатную мантию, такая же мантия на мне. Мы стоим на идеально ровной каменной площадке, которую от земли отделяют двенадцать каменных ступеней. В центре площадки стоит огромная, в три человеческих роста, скульптура Гермеса Триждывеличайшего. Вдалеке, на самом краю бездонного чёрного неба, появляется маленькая бледная светящаяся точка. Вот она увеличивается в размерах, становится ближе, ближе... И вот уже, отливая нездешним серебристо-металлическим цветом, небольшая, метров пятнадцать в диаметре, летающая тарелка зависла над нами, пуская из бортовых иллюминаторов шесть светящихся лучей, которые слились в один мощный луч. В гробовой тишине летающая тарелка совершила бесшумную посадку, а через несколько мгновений две рослые фигуры в серебристых скафандрах уже тащили к нам на площадку упирающегося маленького человечка в мятом тюремном костюме.
У человечка выстрелом была снесена верхняя часть затылка, и кровь вместе с мозгами, вылетевшими из черепа, залепила воротник тюремного костюма, залила половину лица и густо заляпала брюки. Человечек бормотал что-то бессвязное, пытаясь вырываться.
Вдруг разом вспыхнули невидимые огни, и вся площадка оказалась залитой бездушным голубоватым светом. Фигуры в скафандрах отступили назад и пропали, а человечек, беспомощно озираясь, оказался перед нами. Маклеод протянул вперёд руку, и страшная зияющая рана на голове человечка моментально затянулась, кровь с лица и костюма исчезла, будто её и не было.
– Кто ты? – грозно вопросил Маклеод.
– Оноприенко Степан Кондратьевич... осуждён по статье... УК Украины... к высшей мере наказания, – заученно забубнил человечек.
– Хватит! Перестаньте кривляться, Жерар! – возвысил голос Маклеод и продолжил торжественным голосом: – Жерар де Монтильяк, колдун и чернокнижник, осуждённый святой церковью в 1613 году за колдовство, ересь, чернокнижие и убийство детей к сожжению на костре, выйди из этого несчастного человека!
Жуткий, нечеловеческий хохот, сменившийся злобным воем, клубы чёрного дыма на месте, где только что стоял человечек в мятом тюремном костюме. А когда дым развеялся, перед нами стоял, важно раскланиваясь, рослый осанистый человек с гордым, надменным лицом, в костюме французского дворянина первой половины ХVII века: чёрный бархатный камзол, кружевное белое жабо, короткий плащ, шляпа с пером, шпага.
– Граф Жерар де Монтильяк, – представился важный господин.
А Маклеод тем временем продолжал тем же торжественным голосом, в котором уже звучали тяжёлые металлические нотки:
– Жерар де Монтильяк, клятвопреступник и убийца, в своём замке убивал невинных детей в возрасте от года до восьми лет, пил кровь детей, занимался чернокнижием и колдовством. По дьявольскому наущению, чернокнижию и колдовству сделал так, чтобы злой и мерзопакостный дух колдуна Жерара де Монтильяка вселялся после смерти того несчастного человека, в котором этот дух находился, в другую жертву – невинного новорождённого младенца, который, вырастая, становился маньяком и убийцей и кончал жизнь на эшафоте, на плахе, на электрическом стуле, либо так, как несчастный Оноприенко. И продолжается это уже около 400 лет, а вернее, 387 лет.
Маклеод сделал паузу, замолчал, тяжело вдыхая и выдыхая воздух, а затем продолжил:
– Сегодня Жерар де Монтильяк задумал новое злодейство. В роддоме № 24 города Харькова с минуты на минуту должен родиться младенец мужского пола Сергей Гриньковецкий, в которого и намерен вселиться колдун Жерар. Через 16 лет Сергей Гриньковецкий изнасилует и убьёт свою одноклассницу, а после этого совершит ещё восемь зверских убийств, пока не будет расстрелян по приговору суда в возрасте 26 лет. Так я говорю, Жерар?
– Да, это правда, – подтвердил важный господин в чёрном. – Ну, мне пора, у Марии Гриньковецкой уже начались родовые схватки, я нужен там. Прощайте.
На месте, где только что стоял колдун, на секунду вспыхнуло яркое голубое пламя, и колдун исчез, но уже через несколько мгновений он снова появился перед нами; лицо его было искажено страшной, дьявольской гримасой.
– У меня ничего не получается, и я знаю почему. У тебя – магический кристалл, выключи его хотя бы на две минуты, мне хватит этих двух минут, – прохрипел колдун с мукой в голосе.
– Да, ты прав, у меня действительно магический кристалл, – спокойно сказал Маклеод. – Вот он.
Тотчас раздался тихий музыкальный звон, как будто рассыпались и зазвучали волшебные колокольчики. Колдун упал на колени, а над его головой зазвучал и запел свою волшебную мелодию хрустальный магический кристалл, испуская во все стороны светящиеся бриллиантовые брызги.
– Слушай меня внимательно, – продолжал тем временем Маклеод. – Ты ни в чём не виноват, а виноват твой далёкий предок – рыцарь Гийом де Монтильяк. Участвуя в первых крестовых походах по освобождению гроба Господня, близ Иерусалима воины Гийома де Монтильяка захватили в плен семью знатного арабского шейха Саладдина с его женой, которая только что родила шейху сына Али. Шейх предлагал несметные сокровища в качестве выкупа за свою семью, особенно умоляя освободить своего сына. Но жестокосердный Гийом де Монтильяк не пожалел сына шейха и велел казнить младенца. И тогда шейх Саладдин проклял род Гийома де Монтильяка страшным проклятием, и носит это проклятие последний в этом роду – колдун Жерар де Монтильяк. Правильно я говорю, Гийом? – спросил Маклеод у стоящего на коленях.
– Да, это так, сир, – как стон, послышалось в ответ. Теперь на коленях перед Маклеодом стоял рыцарь в доспехах первых крестовых походов. Рыцарь поднял на Маклеода своё лицо, всё залитое слезами: – Я раскаиваюсь, сир. Господи, спаси мою душу.
– Твоё раскаяние принято, Гийом. Ты прощён, – сказал Маклеод и приказал: – Подайте сюда младенца.
Сейчас же в руках Маклеода оказался отчаянно кричавший и плакавший новорождённый младенец.
– Возьмите его на руки, Гийом, – подозвав к себе рыцаря, попросил Маклеод и передал плакавшего младенца рыцарю. – Торопитесь, младенец только что родился и в роддоме не подаёт признаков жизни. Через минуту младенец закричит и зайдётся в плаче. Теперь у него другая судьба. Сергей Гриньковецкий с золотой медалью окончит школу и поступит в МГИМО. В 22 года он с отличием окончит МГИМО и будет направлен в одну из арабских стран работником дипломатического консульства, где влюбится в единственную дочь крупного арабского предпринимателя. Отец согласится на брак своей дочери с чужестранцем только при условии принятия им ислама и арабской фамилии, которая идёт от шейха Саладдина. Вы согласны, Гийом?
– Да, сир, – кротко ответил рыцарь.
– Прощайте, – сказал Маклеод, и сейчас же потух магический кристалл над головой рыцаря Гийома де Монтильяка, и сам он исчез, растворившись в ночной темноте. Тут же мгновенно исчезла каменная площадка со статуей Гермеса Триждывеличайшего, исчез звездолёт – летающая тарелка, унося на своём борту в новую судьбу рыцаря Гийома де Монтильяка. Остались только мы с Горцем Маклеодом, уже в обычной одежде конца XX века.
– Пора в дорогу. Будите Рэдфорда, – приказал Маклеод.
Мы подошли к мирно спящему Рэдфорду и еле добудились его. Часы показывали 2 часа 52 минуты ночи.

III

– Стоять! Всем стоять на месте! Руки за голову!
Внезапно вышедшие из темноты четверо рослых людей в зелёных зимних камуфляжных костюмах и с автоматами Калашникова наперевес застали нас врасплох. Маклеод, я и Рэдфорд покорно выполняем все команды и позволяем себя обыскать. Уже несколько минут мы стоим, ничего не понимая; руки, поднятые за голову, начинают понемногу затекать.
– «Кондор»! «Кондор»! Я – «Барс», – монотонно говорит в рацию высокий, с обветренным лицом старший четвёрки камуфляжников. – «Кондор»! «Кондор»! Я – «Барс». Мы на объекте, грузди в корзине. Как слышите? Приём.
Высоко в небе над нами – еле слышимое жужжание вертолёта, которое с каждым мгновением слышится всё громче и громче, пока наконец прямо над нами не зависает серо-зелёное брюхо военного вертолёта Ми-8. Вертолёт садится метрах в пятнадцати от нас, и через минуту из чрева вертолёта выходит только один пассажир – среднего роста, худощавый, профессорского вида человек в затемнённых роговых очках и с элегантным заграничным кейсом в руках. Старший камуфляжной группы бежит к нему с докладом:
– Товарищ полковник! Группа захвата задание выполнила. Потерь нет.
– Вольно, вольно, – небрежно бросает худощавый в роговых очках. – Благодарю за службу. Вылетайте на базу. Занятия по плану. Всё.
– Есть, товарищ полковник! – козырнул старший группы, и вся четвёрка быстро направилась к вертолёту. Зашумели моторы, и через минуту от вертолёта только стрекозиный шум пропеллеров остался, и тот становился всё тише и тише.
– Ну что, так и будете стоять, как остолопы? Опустите руки, – командует худощавый в роговых очках и снимает очки.
– Кривоногов! – кричит Маклеод и устремляется к вновь прибывшему с объятиями.
– Не Кривоногов, – мягко и поучительно говорит худощавый с элегантным дипломатом, – не Кривоногов я, а Метатор.
– Извините, – бормочет Маклеод и, бросая на меня взгляд, говорит: – Вы знакомы?
– Знакомы, знакомы, – говорю я. – Юрий Кривоногов, маг и колдун, организатор и идеолог «Белого братства», он же – полковник ФСБ, он же...
– Метатор, просто Метатор, – перебивает меня Кривоногов. Чувствуется, что ему неприятен мой тон и он еле сдерживается.
– Перестаньте, друзья. Не хватало ещё, чтобы мы ссорились, – миролюбиво басит Маклеод, пока все мы – я, Маклеод, Рэдфорд и Метатор – идём вплотную к Чёртову камню. Зеркально-матовая поверхность Чёртова камня встречает нас ледяным космическим холодом. Страшная давящая близость бездны особенно обостряет все чувства, и я немного волнуюсь.
– Командуйте, Метатор, – говорит Маклеод.
– «Метатор» в переводе с латыни означает «проводник», – шепчу я Рэдфорду.
Мы в полуметре от скалы, и Метатор громко и внятно произносит:
– Ом мани падме хум.
Матовая поверхность скалы внезапно вспыхивает голубым светом, подобно экрану огромного телевизора.
– Триоло дьяволо сатанус хим, – продолжает бормотать Метатор, и голубой цвет скалы сменяется оранжево-красным, и нестерпимым адским жаром повеяло от скалы так, что кажется, у нас сейчас загорят волосы. Метатор вскинул вверх по направлению к скале свои руки и дико закричал так, что мороз пробежал по коже:
– Кама-гуйя!!!
Задрожала земля, грохот пошёл по горам, красная молния сверкнула между руками Метатора и оранжевой поверхностью скалы, и Метатор исчез. От поверхности скалы теперь шёл мягкий и ласковый лазурный свет.
– Пора, – шепчет нам Маклеод, и мы делаем шаг вперёд, потом другой, нас обволакивает лазурный нездешний свет, в ушах звенит, мы входим внутрь скалы. Ещё несколько шагов – и полная тьма, ничего не видно, мы идём в полной темноте, но вот и под ногами ничего нет... мы парим в воздухе.
Блаженное, ничем не передаваемое чувство полёта. Тот, кто хоть раз летал во сне, тот поймёт меня. Всякий раз, попадая в гиперпространство, я испытывал и наслаждался этим чувством; что же говорить о Рэдфорде, с которым это было впервые.
С каждой минутой полёта непроглядная тьма рассеивалась, становилось всё светлее и светлее, и вот запахло ароматом цветущих яблонь, и перед нами открылась величественная картина: зелёная цветущая долина, высокие деревья, похожие на крымские кипарисы, цветущие кустарники, покрытые розовыми цветами, голубая река, изумрудно-зелёная трава. Вдалеке, за зелёными холмами, вставало солнце, а мы плавно спускаемся с неба, как живые боги, только сейчас заметив, что спускаемся мы каждый в небольшой, чуть выше человеческого роста, стеклянной, абсолютно прозрачной капсуле грушевидной формы, где нет ничего, кроме небольшой скамейки, покрытой мягкой кожей, точно в рост человека и молочно-белого пульта с шестью розовыми кнопками, На каждом из нас – свободная белая одежда, чем-то напоминающая греческую тунику, и обруч из лёгкого жёлтого металла, опоясывающий голову ото лба до затылка. Прозрачные стеклянные капсулы тем временем, достигнув верхушек деревьев, поворачивают на юг и летят вдоль голубой реки, пока вдали не завиднелись розовые куполообразные строения, каменные беломраморные храмы, площади и фонтаны дивного города. Ещё несколько мгновений полёта – и капсулы совершают мягкую посадку.
– Добро пожаловать на Антарес, – говорю я Рэдфорду, помогая ему выбраться из капсулы.
– Я на том свете? – говорит Рэдфорд, в изумлении оглядываясь вокруг.
Метатор и Маклеод, уже вышедшие из своих капсул, ждут нас неподалёку. Что-то случилось с их лицами: озабоченное, злое и неприятное лицо Метатора-Кривоногова сменилось голубоглазым, удивительно мягким и добрым лицом. Куда-то делась плешь на голове, бесследно исчезли морщины, да и голос стал совсем другим – удивительно мелодичным и ласковым. Такая же метаморфоза произошла со мной и Маклеодом, мы стали теми, кем и были всегда. Лишь внешность Рэдфорда не претерпела никаких изменений. Но всему своё время.
Мне всё-таки удаётся внушить ошалевшему от обилия впечатлений Рэдфорду, что путь его к встрече с братом и Элен лежит через адаптационный блок хотя бы потому, что ему придётся отказаться от некоторых привычек. Первая из них – ежедневное потребление пищи. Жители Антареса не потребляют пищу совсем, а все необходимые для жизнедеятельности компоненты получают из воздуха и солнечных лучей.
– Как растения? – спрашивает удивлённый Рэдфорд.
– Да, почти как растения. Раз в девять дней все антаресцы принимают амброзию – цветочно-Фруктовый нектар, который весь без остатка усваивается организмом. Весь без остатка, Рэдфорд, и значит, организм антаресца не выделяет отходы в виде фекалий и мочи. В это трудно поверить, но это так. Ваш организм перенастроят быстро, вы сами даже не заметите этого. И ещё: здесь нельзя без надобности срывать цветы, ломать ветки, мусорить где попало. Вы всё поняли, Рэдфорд?
– Когда я увижу брата и Элен?
– Потерпите, ждать осталось совсем немного.
Оставив Рэдфорда на попечение радушных служителей адаптационного блока, иду в свою служебную квартиру «модуль Д», чтобы подготовить перед Советом Девяти свой доклад о проделанной на Земле работе. Квартира встречает привычным уютом и теплом, но мне немного грустно и тревожно. Мои мысли – о предстоящей встрече Роберта Рэдфорда с братом и невестой, которую так не хочется называть бывшей. Я понимал, что после радости встречи неизбежно и грустное расставание: Рэдфорду предстоит вернуться на Землю. Я не вполне понимал, почему Совет Девяти дал согласие на путешествие Рэдфорда сюда, если это можно было назвать путешествием.
Весь в тревожных думах, я заснул тревожным и беспокойным сном.

– Мы внимательно изучили ваш отчёт о проделанной на Земле работе, Предиктор. – Голос старейшины Совета Девяти сух и бесстрастен. – То, что человечество стремительно уничтожает среду своего обитания, катится к неизбежной глобальной экологической катастрофе, вытекает и из отчётов Предиктора по Западной Европе и совпадает с отчётом Предиктора по Северной Америке. В скором времени мы намерены кардинально изменить обстановку на Земле, но обойдёмся на сей раз без библейского потопа. Вы не знаете главного. Мир ждёт прихода Спасителя, и Спаситель придёт в мир.
Голос старейшины возвысился до торжественной высоты. В огромном беломраморном и белоколонном зале Храма Создателя, своды которого уходят высоко вверх, под зеркальный хрустальный купол, я стою один посредине магического чёрного круга. Члены Совета Девяти сидят полукругом за полуовальным столом метрах в восьми от магического круга, их лиц не видно из-за низко надвинутых капюшонов, на старейшине – белая мантия с изображением шестиугольной звёзды на груди.
– Спаситель придёт в мир в 2001 году, как и было предсказано в древних книгах. Он объединит все народы и будет признан всеми людьми, – продолжал свою речь старейшина. – Но рождение Спасителя – это удар по могуществу Отступника, поэтому он никогда не согласится и не допустит рождение Спасителя. Отступник владеет магическим кристаллом, магическим жезлом и ментальным поясом Земли, поэтому у него есть информация обо всех зачатиях на Земле. Как только он узнает о зачатии Спасителя, он уничтожит мать и дитя. Поэтому зачатие Спасителя будет произведено здесь, на Антаресе. У Отступника пока нет доступа к Космической Книге Судеб, и поэтому он не сможет нам помешать. Матерью Спасителя нами избрана Элен, поэтому Роберту Рэдфорду позволено появиться здесь. Мы проверили и убедились, что его чувство к Элен остается прежним. Он не повернул назад, прочитав письма брата и Элен, и мы верим, что он справится с отведённой ему ролью до конца.
– Значит ли это, что отцом Спасителя будет Роберт Рэдфорд? – спрашиваю я в недоумении от услышанного.
– Отцом Спасителя будет тот, чьё имя носит этот храм, – Создатель. Зачатие Спасителя – великая, непостижимая тайна Вселенной, и не тебе её отгадывать, Предиктор. Берегись сомнений, ведь именно с них начал своё падение Отступник, наш бывший брат и отлучённый сын Создателя. Враг рода человеческого, Отступник задумал уничтожить человечество, заменив его роботами, каждое поколение которых будет совершеннее предыдущего и само, в свою очередь, будет создавать более совершенных роботов. Роботы будут постепенно заменять человека во всех сферах его жизнедеятельности, сначала на простых, а затем на более квалифицированных работах.
В «силиконовой долине» компьютерного магната Билла Гейтса в США уже подготовлена первая партия биороботов-киборгов, внешне ничем не отличимых от людей. Первые опытные экземпляры биороботов уже запущены в человеческое общество, и некоторые из них уже занимают важные государственные посты в разных странах. Отличить их от нормальных людей почти невозможно.
Все эти годы Отступник финансировал работы по созданию искусственного интеллекта, и сегодня на Земле уже существуют биороботы-киборги, совершеннее, чем человек, которым не нужно ничего, кроме периодической энергетической подпитки. Постепенно заменив биороботами людей и полностью захватив власть на Земле, Отступник намерен пустить биороботов в космос и покорять другие миры, уничтожая представителей Разума эволюционных биологических видов и заменяя их бездушными управляемыми роботами. Но, прежде чем уничтожить людей, Отступник вдоволь поиздевается над ними, паразитируя на человеческих слабостях и пороках. Наркотики, алкоголь, СПИД, пропаганда насилия, вседозволенности и секса через подконтрольные Отступнику СМИ быстро превратят людей в стадо обезумевших диких животных. Наступит день, и правящие миром биороботы будут загонять оставшихся жалких людей в специальные резервации, где на потеху биороботам будут устраиваться гладиаторские бои между людьми.
Поэтому предназначение Спасителя – это защита человечества от Отступника. Спаситель объединит людей, возродит былые нравственные законы и даст бой Отступнику, в котором мы будем на стороне Спасителя. Но для этого Спасителю необходимо появиться на свет и суметь выжить.
Элен Розенталь, выросшая в богатой еврейской семье, должна будет забыть своё прошлое и появиться на Земле в облике жалкой нищей побирушки, которая не помнит своего прошлого и живёт подаянием. Роберт Рэдфорд, сын крупного американского промышленника-миллионера по отцу, а по матери – потомок русского знатного княжеского рода, ведущего свою родословную от Рюрика, превратится в несчастного косноязычного нищего калеку, супруга нищей побирушки. Блаженных нищих на Земле будут звать Елена и Георгий, и именно у них, нищих попрошаек, к концу лета 2001 года родится Спаситель. Но для этого нужно их обоюдное согласие. Жизнь этих людей на Земле будет полна лишений и горестей, но после своей биологической смерти на Земле они возродятся здесь, на Антаресе, в прежнем облике и проживут долгую счастливую жизнь.
Вам, Предиктор, надлежит объяснить всё Элен и Роберту, и только если получите их добровольное согласие, мы дадим старт Великому Эксперименту. В случае их согласия вы, Предиктор, будете их единственным опекуном, сами они ничего помнить не будут. Только так мы сможем обмануть Отступника. Идите. Вы свободны.
С тяжёлым сердцем я возвращался в свой «модуль Д» после всего услышанного мной. Сердце моё было переполнено жалостью к Элен и Роберту. Я знал, что тяжёлые испытания ждут и меня.
Высоко за прозрачным куполом «модуля» сияли чужие и незнакомые мне звёзды, и где-то там была далёкая и одновременно такая близкая мне Земля.

IV

– Я согласна. – Нежный ангельский голос Элен Розенталь, дрожа, свивается в тонкую серебряную нить, готовую в любой момент оборваться.
– Согласен, – твёрдо говорит Роберт Рэдфорд, обнимая Элен за плечи.
Элен доверчиво прижимается к Роберту и смотрит на меня своими библейскими глазами, от которых мне становится не по себе. Я отворачиваюсь и тру несуществующую соринку в глазах.
– Оставьте нас, пожалуйста, двоих, – тихо просит Элен.
Я молча ухожу, не оглядываясь и не прощаясь, оставив этих двоих посреди цветущего антаресского сада. О чём говорят они в эти последние часы и в чём клянутся безгрешными сердцами, никто и никогда не узнает. Но я знал, что сейчас, в этот миг, их имена записываются в невидимые небесные скрижали и незримая небесная рать радуется свершающейся Великой Тайне Бытия.

Чёрный магический круг посредине огромного зала Храма Создателя. Жёлтая шестиугольная звезда Давида из чистого золота посредине магического круга. Белое нагое тело Элен бьётся в конвульсиях в центре звезды Давида. Идёт к концу шестой час Великого Эксперимента. Мы с Метатором – высоко под куполом Храма Создателя, на небольшой смотровой площадке. Сверху магический круг представляется маленькой пульсирующей точкой, набухающей огромной и страшной космической энергией.
– Я всё понял, – страстно шепчет Метатор. – Я всё, всё понял! Этот магический круг, эта чёрная точка – это протовещество. Сейчас будет Большой Взрыв и вновь созданная материя начнёт разлетаться со страшной скоростью в разные стороны от эпицентра взрыва, создавая Пространство и Время. Так создались Вселенная, галактики, звёзды, все мы. Я всё понял! Сейчас идёт акт оплодотворения Вселенной энергией космического Разума, – как безумный, шептал Метатор. – Затем, через миллиарды лет, Вселенная начнёт сворачиваться, а вместе с ней – Пространство и Время. Время повернёт вспять, и всё снова вернётся в исходную точку сверхплотного вещества, а потом – снова Большой Взрыв, и всё опять сначала. Стивен Хоукинг, гениальный Стивен Хоукинг был прав. Это я теперь знаю точно.
– А я знаю точно, что вы кончите в психиатрической клинике на Земле, в палате для неизлечимо больных. Пойдёмте отсюда, Метатор. Вам вредно смотреть такие вещи.
Я веду вниз бормочущего на ходу Метатора и ещё раз серьёзно внушаю ему:
– Стивен Хоукинг – гений, но посмотрите, что с ним стало, ведь он практически парализован и даже не может говорить, используя синтезатор речи. Вот расплата за гениальность. Будьте средним, Метатор, и проживёте долго. Лучше прикиньте, как нам доставить Роберта и Элен на Землю.
– Я всё продумал, – сменил тему разговора Метатор, – в Санкт-Петербурге у одного моего знакомого художника есть картина «Чёрный квадрат» Малевича...
– А разве эта картина, не в…?
– Да нет, нет, – досадливо морщится Метатор. – Я знаю, что говорю. Малевич нарисовал шесть картин «Чёрный квадрат», и одна из них находится у моего знакомого художника. Через эту картину мы и появимся на Земле. Малевич был наш, и я частенько появлялся на Земле именно через эту картину.
– Но ведь картина очень маленькая, – возражаю я.
– Не будьте ребёнком, Предиктор, я всё беру на себя.
Метатор замолчал, молчу и я, и мы идём дальше в полной тишине, думая каждый о своём. Метатор исподволь косится на меня, покашливает, мнется и наконец не выдерживает:
– Вы что-то хотите спросить у меня, Предиктор? Спрашивайте, не стесняйтесь.
– Да, я хотел задать пару вопросов, – отвечаю я. – Почему выбор пал именно на Элен Розенталь?
– Потому что она – последняя в роду первосвященника Каиафы, который отдал в руки Пилата первого Спасителя и настоял на его казни.
– Но ведь Каиафа выполнил только то, что было предопределено до него...
– И Элен выполнит до конца то, что ей предопределено в Космической Книге Судеб. Задавайте свой второй вопрос, Предиктор.
– Как решится судьба Патрика Рэдфорда?
– Патрик вернётся на Землю: было бы жестоко лишать родителей обоих сыновей. Но когда и как это случится, мне не известно. У вас всё, Предиктор?
– Да, теперь всё.

Санкт-Петербург. Глубокая осень 2000 года. В богатой квартире известного модного художника Вячеслава Сафронова подходит к концу весёлая вечеринка. Гости – представители бомонда, артисты, художники и работники всяческих искусств – расходятся по домам. Скоро в квартире остаются хозяин квартиры, вальяжный мужчина лет сорока пяти, с барственными манерами, и роскошная восемнадцатилетняя фотомодель «Мисс Санкт-Петербург – 2000» Алена Измайлова. Уже не стеснённый ничьим присутствием хозяин квартиры властно притягивает к себе своими сильными руками юное тело красавицы и жадно, взасос, целует в губы, шею, плечи.
– Нет, не здесь, не здесь, – беспомощно лепечет девушка.
– Пойдём наверх, в студию, я хочу там.
В полумраке студии возбуждённый художник грубо валит молоденькую фотомодель на тахту, срывая с неё платье и бельё.
– Нет, нет, я не могу, – капризничает красавица, – на нас кто-то смотрит.
– Да кто здесь может быть, глупышка? Здесь у меня висит картина, знаменитый «Чёрный квадрат» Малевича. Мне она досталась по наследству от отца, а тому – от дедушки, который работал в ЧК.
– Нет, нет, там кто-то есть. Он смотрит на нас… – продолжает лепетать фотомодель.
– Сейчас посмотрим.
Художник отдёргивает портьеру, вглядывается в картину и в удивлении восклицает:
– Чёрт побери! Что за чёртовщина?
Чёрное полотно картины вдруг засияло изнутри голубым лунным светом, затем засверкало золотыми брызгами. Яркий золотой луч ударил из картины, на секунду ослепив изумлённого художника, так что он был вынужден закрыть глаза, а когда он их снова открыл, в комнате уже были мы – я, Метатор, Елена и Георгий (бывшие Элен и Роберт).
– Фантастика, – в восхищении прошептала юная «Мисс Санкт-Петербург», – такого я ещё не видела.
– Оденься, – хмуро бросает ей хозяин квартиры.
Он уже овладел собой, спокоен и невозмутим.
– Не можешь обойтись без своих фокусов, Юра? – укоризненно говорит он Метатору. – Мы ведь договаривались, что ты будешь предупреждать меня, а ты сваливаешься как снег на голову и в самый неподходящий момент.
– Ну, извини, дружище, извини. На лучше, возьми небольшой презент для твоей леди. – И в руках Метатора засверкало бриллиантовое колье работы Фаберже. Ещё мгновение, и колье очутилось на нежной шейке Алены Измайловой.
– Оно настоящее? – Ошарашенная фотомодель не может прийти в себя.
– Настоящее, настоящее, – успокаивает её Метатор. – Здесь всё настоящее и мы настоящие. Но лучше вам всё забыть и не вспоминать, а колье вам подарил... богатый американский бизнесмен... Патрик Рэдфорд, с которым вы накануне познакомились и провели чудесный вечер в ресторане. Идите, он с нетерпением ждёт вашего звонка. Это ваша судьба. И будьте счастливы.
Метатор долго в упор смотрит в глаза Алены Измайловой, юной голубоглазой русской красавицы, которую теперь ждёт другая жизнь.
– Ну, пора прощаться. – Метатор первым встаёт из-за стола. – Долгие проводы – лишние слёзы.
Елена и Георгий, бедно одетые, но с ясными и чистыми глазами, встают тоже.
– Спасибо вам, добрые люди, что приютили нас, – чистым, певучим голосом говорит Елена. – Мы ведь люди не местные, а идём пешком в святую Оптину пустынь к чудотворной иконе богородицы нашей. Господь не дал нам детей, может, вымолим себе ребёночка.
Елена и Георгий кланяются нам в пояс и выходят. У меня комок подкатывает под горло, Метатор крепится, но чувствуется, что спокойствие даётся ему нелегко. Он хмуро смотрит на меня, пытаясь что-то сказать, и наконец произносит:
– Как там наш Маклеод-Горец? Любопытно было бы узнать, где он.
– А где ему быть? Сидит в своей избушке в Саратане, охраняет Перекрёсток Миров, – отзываюсь я.
Говорить больше не о чем. Мы прощаемся на улице, на сыром и промозглом санкт-петербургском ветру.
– Береги их, – бормочет Метатор и исчезает.
Я закрываю глаза, мысленно считаю до девяти, а открыв глаза, обнаруживаю себя в своей уютной барнаульской квартире. Всё. Конец.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Телефонный звонок в три часа ночи прервал мой крепкий безмятежный сон. Я здорово набегался за день по разным делам и заснул только в первом часу ночи... И вот этот противный звонок. Не желая просыпаться, я накрыл голову второй подушкой, но тут же задребезжал сотовый, а следом стал пиликать пейджер. Проклиная всё на свете, я взял в руки пейджер, тревожное сообщение которого окончательно прогнало остатки сна: «Срочно нужен. Москва. Гостиница «Космос», номер 666. Метатор».
Через 10 минут я уже стучался в двери роскошного номера-люкса гостиницы «Космос». Двери открыл Кривоногов, одетый в роскошный атласный халат и пахнущий дорогим парфюмом. Я прошёл в номер, большую часть которого занимала огромная кровать. На кровати во всей прелести своей юной наготы раскинулась белокурая красавица, рядом на столике – недопитая бутылка шампанского, шоколад и фрукты в дорогой хрустальной вазе.
– Ты что, меня вызвал, чтобы своей красоткой похвастаться? – укоризненно сказал я Кривоногову.
– Прости, Сережа, никак нельзя по-другому, я ведь – миллионер, «новый русский», хозяин жизни, так сказать, – ответил Кривоногов.
Это тёплое домашнее «Сережа», его крайне смущённый вид и меня заставили перейти на дружеский тон. Я знал, что Кривоногов часто меняет роли и выступает в разном обличье, так же, как и я.
Мы прошли в другую комнату, обставленную как рабочий кабинет, где были и письменный стол, и уютные глубокие кресла. Я не задавал никаких вопросов, так как знал, что понапрасну меня Кривоногов тревожить бы не стал. Из большого чёрного чемодана Кривоногов стал вытаскивать и устанавливать на столе какой-то аппарат, похожий на диапроектор или обыкновенный давно забытый фильмоскоп. На противоположной от стола стороне вдруг прямо из воздуха материализовался и повис прямо в воздухе белый матовый экран.
Кривоногов щёлкнул какой-то незримой кнопкой, и на матовом экране возникло изображение тёмной узкой кельи неизвестного монастыря; слабый огонь лампады, святое распятие и коленопреклоненная женщина, одетая во всё чёрное. И мы с Кривоноговым явственно услышали надломленный мукой и слезами голос:
– Господи! Грешная я! Господи! Прости и помилуй мои грехи! Никто в мире не знает, какая я страшная грешница; ни матушке Евстолии, ни святой матушке Анастасии не говорила я о своём страшном грехе, лишь тебе единому говорю и молю о прощении и святой милости к моей падшей душе.
Голос безвестной кающейся грешницы задрожал, прерываемый глухими рыданиями, затем понизился до глухого мученического шёпота:
– Господи! Не знала я мужа своего Георгия... и никого ещё не знала, чистая я... а ношу под сердцем ребёнка, не знаю чьего. Но знаю, Господи, я, великая грешница Елена, что если я – божья, то и чадо моё – божье и должно божьим именем называться. Чувствую я, как бьётся дите, толкается ножонками в моё чрево, на волю просится. Скоро уже срок мой подходит, и знаю я, великая грешница, что суждены моему чаду великие дела, и радость, и мука великая, и прошу я помощи и святой небесной защиты для моего чада…
Потухла лампада, погас матовый воздушный экран, всё погасло, и в полной тишине и в предутренних синих московских сумерках сидим мы с Кривоноговым в роскошном номере-люксе гостиницы «Космос» и молчим, не зная, что сказать.
Первым нарушил молчание Кривоногов:
– Ты не забыл о своей... о нашей миссии... здесь на Земле?
– Нет, не забыл, – ответил я. – Где она?
– В одном глухом монастыре на севере России, очень далеком, почти никому не известном. Георгий тоже там, но стал затворником и взял на себя обет молчания до рождения ребёнка.
– Когда? – был мой последний вопрос.
Вместо ответа Кривоногов что-то быстро чиркнул ручкой на листе белой бумаги и подал мне. Я взял листок в руки, и он тут же вспыхнул ярко-голубым пламенем, чтобы сгореть без остатка, но и секунды хватило мне, чтобы страшная дата огненным тавром была вживлена в мою память.
– В ночь на Ивана Купала! – ахнул я.
– Да, именно так, как и предсказано в старинных книгах, – спокойно ответил Кривоногов.
Шорох за дверью заставил нас отвлечься от разговора и насторожиться. Мы разом, не сговариваясь, открыли дверь, ведущую в спальню, и замерли на пороге в смертельном ужасе. Огромная чёрная гробовая змея ползла по ярко-красному ковру к кровати, где мирно спала, разметавшись в безмятежном сне, юная белокурая красавица.
Первым пришёл в себя Кривоногов. Я даже не понял, откуда раздался этот длинный свистяще-шипящий звук, но змея вдруг остановилась и лениво повернула в нашу сторону ромбовидную тёмную голову. Тут же раздался второй звук, режущий уши, похожий на скрежет железа о железо, а за ним на воющей тупой ноте раздался третий звук, и... змея, свившись в клубок, забилась в конвульсиях. Кривоногов бесстрашно шагнул вперёд и схватил змею за гибкое туловище, но она уже не подавала признаков жизни.
– Гюрза, – коротко бросил Кривоногов, вытирая вспотевший лоб.
В изнеможении мы рухнули в глубокие кресла, тупо уставившись на тело мёртвой змеи, которая на наших глазах вдруг стала уменьшаться в размерах, пока не исчезла без следа, будто её и не было и всё это нам показалось.
И сразу же вспыхнул огромный экран японского телевизора «Сони», стоящего в номере, хотя никто из нас не включал его, телевизор просто включился сам. На экране появилась самодовольная физиономия седеющего господина в огромной ковбойской шляпе на голове, сидящего в шезлонге на берегу какого-то южного тропического острова. Немыслимой красоты пейзаж простирался за спиной седого «ковбоя»: пальмы, голубая лазурь океана, золотистый песчаный пляж; две сногсшибательные красотки в мини-купальниках стояли рядом с «ковбоем», одна из них – известная и самая дорогая фотомодель, а вторая – только что избранная «Мисс Вселенная».
– Хеллоу, джентльмены! – начал «ковбой», приветливо улыбаясь белозубой голливудской улыбкой. – Я приношу извинения за свою небольшую шутку. Джордж правильно среагировал на неё; чувствуется, что он ещё не забыл, чему я его учил. Серж тоже не разочаровал меня: расстояние от Барнаула до Москвы – это четыре часа лету на самолёте, а Серж преодолел их за считанные минуты и обошёлся без самолёта. А ведь урокам телепортации Серж учился у меня в Тибете, когда называл меня Учителем и кланялся мне в пояс. Вы оба были моими лучшими учениками, были в моей команде, пока не перебежали от меня и не стали служить моим безумным братцам, которые объявили меня Сатаной и врагом рода человеческого.
Седеющий «ковбой» сделал паузу и, ласково улыбаясь, сказал окружавшим его красоткам:
– Идите, девочки, покупайтесь немного, я скоро освобожусь.
Красавицы упорхнули, а седой господин продолжил, и от его доброжелательности не осталось и следа:
– Ну вот что, сволочи. Вы не забыли, какой сегодня день? Если забыли, то я напомню. Сегодня – 13 марта, мой день рождения, а в день рождения принято дарить подарки. Ваша девочка слишком хороша для вас, недоумков. Я её забираю себе.
Седой господин в огромной ковбойской шляпе сделал сухой щелчок пальцами, и тут же за его спиной закачался гамак, а в нём уже спала, белея молочно-белой кожей и по-детски чмокая во сне алыми сочными губками, московская белокурая красавица, начинающая путана Юлия Ларионова, 18 лет от роду, которую и искать никто не будет: мать у неё спилась, а отца не было совсем.
Мы в растерянности оглянулись на пустую постель, а в спину нам ударил издевательский хохот:
– Пока, ребята. Я с вами не прощаюсь. Подумайте над моими словами. Ваши места в моей душе ещё не заняты никем. Мы ещё встретимся.
Экран телевизора потух. Двигаясь, как сомнамбула, Кривоногов поднял с ковра ажурные трусики и кружевной бюстгальтер беспечной красавицы Юльки и до хруста сжал кулаки. Говорить с ним сейчас о чём-либо было бесполезно.
Я тихонько вышел в соседнюю комнату, встал возле большого, в полный рост, зеркала, выровнял дыхание, сделал глубокий вздох и... шагнул внутрь зеркала, слившись со своим зеркальным двойником. Зеркало за моей спиной подёрнулось рябью, в ушах раздался знакомый звон, и через минуту и шесть секунд я вышел из большого зеркала в своей барнаульской квартире.
Из спальни доносился храп жены, большой черный сибирский кот Мурзик спрыгнул с дивана и стал ласково тереться о мои ноги. Я быстро разделся и лёг в свою уютную кровать, досыпать.

V
...июля 2001 года,
– Вы уверены, что это та самая дорога, Метатор?
– Здесь нет другой, и смотрите себе, пожалуйста, под ноги, в такой темноте немудрено сломать себе что-нибудь, а докторов здесь нет в радиусе двухсот километров.
– Где же тогда этот чёртов монастырь?
– Не упоминайте, ради всех святых, чертей, их тут и так кишмя кишит, да и к тому же мы идём вовсе не к монастырю.
– Я что-то не понимаю вас, Метатор.
– Да что здесь понимать? Елену и Георгия прогнали из монастыря два дня назад, и вот уже третьи сутки они скитаются здесь, в этих лесах, без крошки хлеба. А погода здесь не крымская, и хотя лето, но ночью изрядно холодно. Вы не забывайте, что мы находимся на севере Архангельской области и совсем близко – Белое море.
– Но почему всё-таки Елену и Георгия прогнали из монастыря?
– Да потому что она – блудница, ясно вам, Предиктор? Повторяю ещё раз – блудница. Да ещё к тому же впала в ересь, стала говорить, что мужа не знала, а зачала, мол, от Святого Духа. А это уже ересь, бесовщина. Ну, как такую держать в монастыре? Конечно, прогнали и прокляли, наверное, как великую блудницу. А вот мы с вами должны найти их и помочь свершиться тому, что должно свершиться, и не отвлекайте, пожалуйста, меня глупыми расспросами, мы уже близко к цели.
Непроглядная темень вокруг нас стала понемногу рассеиваться, и уже стали видны очертания огромных деревьев по обеим сторонам грязной топкой дороги, которая вела неведомо куда. Невидимая прежде из-за высоких деревьев луна вдруг вышла невесть откуда и залила мягким серебристым светом всю округу. И сразу же, как по волшебству, всё вокруг преобразилось. Исчезла грязная, гадкая дорога, а появилась серебряная и лунная, и покрыта она была нежнейшим песком, который так и ластился к ногам. И заблагоухали вокруг невидимые ночные травы и цветы, и деревья засверкали мириадами ночных светлячков. И запели на все голоса волшебные ночные птицы, и яркие крупные красавицы звёзды вдруг разом появились на ночном небосклоне и озарили своим чудным светом всё, что можно озарить.
Мы вышли на большую поляну, всю залитую лунным светом, посреди которой стояла небольшая деревянная избушка, вся вросшая в землю.
– Уго парсана сюстам хи, – негромким голосом произнёс Метатор, и избушка заскрипела и стала поворачиваться вокруг невидимой оси и повернулась к нам своей лицевой стороной, так что стали видны небольшое крыльцо и входная дверь.
– Прошу, – предложил Метатор и первым шагнул на крыльцо.
Я последовая за ним. Мы вошли в избушку и сразу же очутились в кромешной темноте.
– Чёрт побери, ничего не видно. Куда вы меня завели, хотел бы я знать?
– Потерпите немного, Предиктор, я уверен, что вам здесь понравится.
– Не уверен в этом, здесь темно и пахнет мышами.
– А я уверяю, что вам здесь понравится. Осторожно, не споткнитесь, здесь порог...
– Чёрт вас побери, Метатор, со всеми вашими фокусами. Не понимаю, откуда здесь такой длинный коридор, его здесь просто не может быть.
– Ну полноте, Предиктор, вы просто устали и ворчите непонятно почему, сейчас вам будет хорошо. Я советую вам успокоиться, остановиться и закрыть глаза. Закрыли? Ну, вот и отлично... Авести морада субвенци зох.
Остро запахло серой и какими-то неведомыми травами, от которых непонятно почему защемило сердце. Я открываю глаза и в изумлении оглядываюсь вокруг. Просторный зал средневекового замка; пол, выложенный чёрными гранитными плитами; на стенах развешано холодное оружие середины ХVII века – мечи, сабли, арбалеты; в огромном камине горят сосновые поленья. Огромный полуовальный дубовый стол, покрытый зелёным сукном, высокие резные дубовые стулья, придвинутые к столу, и огромная люстра, свисающая с потолка, которая, на удивление мне, сияла электрическим светом, дополняли картину. Я не заметил окон, очертания которых угадывались за тёмно-красными бархатными портьерами.
В уютных креслах, вытянув ноги к огню камина, сидели Метатор и мой старый знакомый Маклеод, он же Горец, которые, не обращая на меня внимания, продолжали прерванный разговор. Говорил Горец, а Метатор, спрятав глаза за стеклами затемнённых очков, внимательно слушал.
– ...Ну, нашёл я эту психлечебницу и отделение для хроников. Он там давненько лежит как идиот слабоумный. На него там все давно махнули рукой, надоел всем до смерти своими разговорами про иные миры и звёзды. Ну, больной, короче, что с него взять, шизофрения в самой тяжёлой форме. Зашёл я к нему в палату ночью, вонь там стоит ужасная; их там, этих психов, не мыли давно. Разбудил я его, у него глаза круглые от ужаса, зубы стучат, что-то лепечет, что согласен с диагнозом, просит только не делать ему инъекции и электрошок. А сам трясётся весь, худющий, зуб на зуб не попадает от страха, всё тело в синяках и ожогах... Сволочи... Я потом немного подсыпал соли санитарам, одного ослепил, а второй надолго будет в «дурке», но уже в роли пациента. Ну, короче, привёл я его в чувство, хотел уже забрать его и сюда, к нам, а он говорит, что, мол, штурман его, то есть астронавигатор, в этой же психлечебнице и он без него не пойдёт. Ну, пришлось идти с ним в другое отделение, где совсем тяжёлые больные – настоящие слабоумные кретины и идиоты – находятся. Зашёл туда, чуть не сблевал – вонь, запах мочи, и этот его друг там, совсем дошедший, лежит голый один в палате; ни койки, ни постельного белья – ничего нет. Лежит этот бедолага, скрючившись, на полу, скелет скелетом, краше в гроб кладут. Забрал я их – и сюда, к вам.
– Где они?
– В соседнем зале.
Метатор, а за ним и Горец, встают и идут в соседний зал, не обращая на меня никакого внимания, а я следую за ними.
В соседнем зале на мраморном полу кроваво-красного цвета лежали два голых мужских тела, слегка прикрытых белой простынёй. Метатор быстро подошёл к лежавшим и отдёрнул простыню. Всего мгновения хватило Метатору, и он снова накрыл лица лежавших простыней и глухим изменившимся голосом произнёс:
– Да, это Кифа и Бэр, пропавшие члены первой межгалактической экспедиции. Именно они были теми волхвами, о которых указывает евангелист Матфей. Именно они охраняли до назначенного часа первого Спасителя, а потом – и святых апостолов, и именно их так ненавидит Отступник. Он знает, что нам обязательно понадобятся волхвы, причём те самые, а не какие другие. Отступник задумал для нас ловушку. Он, так же, как и мы, знает точную дату рождения второго Спасителя, а теперь знает и место. Нас ждут нелёгкие испытания, друзья. У нас ещё есть время?
– Есть, – тихо ответил Горец. И было в его голосе что-то зловещее и страшное, чего раньше я не замечал.
Метатор испытующе, внимательно посмотрел на меня, что-то прошептал вполголоса, и сейчас же на нём и на мне оказались длинные бархатные мантии с капюшонами, сплошь испещрённые пентаграммами. Ещё одно почти незаметное движение левой руки – и невдалеке от нас, на небольшом возвышении, возникли три высоких кресла, обитых красным бархатом, с бархатными же подлокотниками. Последний взгляд Метатора на Горца преобразил его одежду в костюм средневекового палача. Мы заняли свои места в креслах, и Метатор, сидевший посередине, скомандовал:
– Введите сатаниста.
И сейчас же невесть откуда взявшиеся стражи в чёрном ввели в зал высокого бледного юношу с тонкими интеллигентными чертами лица и длинными вьющимися волосами. Юноша был смертельно бледен и двигался как сомнамбула. Оставив юношу посередине зала, стражи в чёрном тотчас же исчезли.
– Кто ты? – грозно вопросил Метатор. – Назови своё имя.
– Бывший человек, а ныне – слуга сатаны, – механическим голосом ответил юноша, оглядев нас пустым, безжизненным взором.
– Имя! Назови своё имя! – проревел Метатор.
Юноша молчал, дрожа как в лихорадке.
– Антон Преображенский, студент четвёртого курса истфака МГУ, – торжественным голосом начал Метатор, – руководитель и организатор московской секты сатанистов «Чёрная месса», добровольно отдал свою душу дьяволу, заключив с ним договор, скреплённый кровью. Сколько невинных душ ты загубил, негодяй? – возвысил свой голос Метатор.
– Я... я... я не убивал... Мы убивали только кошек, – дрожащим голосом ответил юноша.
– Врёшь, негодяй! Для первого жертвоприношения сатанинскому идолу Бофамету ты отдал свою невесту, юную невинную девушку Аню Богданкевич, которая была убита зверским ритуальным способом на одном из московских кладбищ. Хочешь увидеть её в свой последний час?
– Хочу, – еле слышно прошептали бескровные губы юноши.
И сейчас же, как неземное божественное видение, возникла, появилась из пустоты посредине мрачного зала юная, трепетная, тоненькая девушка, почти девочка, с огромными голубыми глазами и роскошной русой косой ниже пояса.
– Антоша! – ударил нам в уши юный звенящий голос.
Девушка рванулась в середину комнаты, где стоял бледный как смерть юноша, но в полуметре, будто наткнувшись на невидимую стену, остановилась.
– Антоша! Милый! Что эти люди хотят сделать с тобой? Антоша! Что же ты молчишь?
Голос девушки, ещё мгновение назад молодой и звонкий, срывается до шёпота. Девушка плачет, её плечи содрогаются от рыданий, затем она резко поворачивается к нам, и юный голос снова поднимается до звенящей высоты:
– Я не верю! Ничему не верю! Антоша – хороший, его втянули в секту. Я всё, всё знаю. Его отец в молодости обманул одну девушку, обещал жениться, а женился на матери Антона. Девушка эта была в положении и покончила жизнь самоубийством. Мать этой девушки прокляла первого мальчика, который появится на свет от виновника смерти её дочери, им оказался Антон.
Стук падающего тела, дикий крик девушки, рванувшейся к безжизненно лежащему телу юноши. Теперь уже никакая невидимая стена не была преградой для девушки, которая просто упала на тело юноши, поливая его слезами.
– Ну, что будем делать, господа? – Ошарашенный Метатор встал с кресла и вопросительно посмотрел на нас с Горцем.
– Убери с меня этот дурацкий наряд, – сказал Горец, и сейчас же его костюм палача сменился точно такой же мантией, как и на нас с Метатором.
– Что будем делать, спрашиваю снова? – повторил свой вопрос Метатор. – Девчонка опутала мне все карты. Кровь этого молодого негодяя нужна была нам для оживления и приведения в нормальное состояние наших волхвов. Специальным ритуальным ножом, которым этот негодяй резал свои жертвы, он должен быть сейчас зарезан рукой Горца. Затем его кровь сцеживалась в специальную ритуальную чашу из горного хрусталя, а потом я добавлял туда сорванный этой ночью цветок папоротника, произносил заветную фразу и давал выпить нашим волхвам, и они, бодрые и здоровые, шли навстречу нашему святому семейству. А часть крови, оставшейся на дне, я бросил бы в огонь камина и после произнесения одному мне известных слов вытащил бы из камина золото, ладан и смирну. Ведь не с пустыми же руками волхвы должны идти к новорождённому Спасителю. А теперь что мне прикажете делать?
– Это правда, что сказала девочка относительно проклятия? – Я решил наконец подать свой голос.
– Да, правда, – ответил Метатор.
Я посмотрел на Горца.
– Полная правда, – сказал Горец и отвернулся.
Я тяжело вздохнул и, внимательно посмотрев в глаза сначала Горцу, а затем – Метатору, вытащил из кармана магический кристалл. Метатор и Горец как по команде одновременно также вытащили каждый свой магический кристалл.
– Пусть свершится воля Создателя, – произнёс я и вытянул руку с магическим кристаллом вперёд.
– Пусть свершится воля Создателя, – хором произнесли Метатор и Горец и протянули свои магические кристаллы навстречу моему.
Секунда – и все магические кристаллы соприкоснулись друг с другом. Мы разом отдёрнули руки; страшный нездешний свет озарил зал так, что мы невольно закрыли на мгновение глаза. А когда открыли, то увидели, как в клубах зеленовато-лилового дыма прямо посредине зала появился Отступник, одетый в чёрный фрачный костюм с белоснежной манишкой. К петлице шикарного фрака Отступника была приколота роскошная белая роза,
– Негодяи! – прорычал Отступник, исказив своё лицо седеющего голливудского плейбоя в мученической гримасе. – Только раз в году, в ночь на Ивана Купала, соединив магические кристаллы, вы, негодяи, по воле моего Отца, которого я продолжаю чтить, можете вызывать меня к себе и требовать исполнения ваших желаний, которое должно быть у каждого только одно. Просите быстрей. У меня мало времени.
– Ты видишь этого несчастного юношу и плачущую возле него, убитую горем девушку? Сделай так, чтобы они были счастливы.
– Но девушка уже год как мертва и похоронена на Новодевичьем кладбище, – поднял вверх свои тонкие брови Отступник.
Ответом ему было молчание.
Отступник пожал плечами, снова посмотрел на нас, но, увидев каменные и холодные лица, приступил к делу. Вытянув вперёд руки и полузакрыв глаза, он стал произносить магические заклинания. И сейчас же от вытянутых вперёд ладоней Отступника пошёл густой белый дым, остро запахло болотной сыростью. И вот прямо из клубов белого дыма рядом с Отступником материализовался самый настоящий чёрт – огромный волосатый субъект с рогами на голове, вместо ног – копыта, а сзади – длинный серый хвост.
– Вызывали, Хозяин? – густым басом спросил чёрт и покосился на нас кроваво-красным глазом.
– Да, вызывал, Константин, – спокойно ответил Отступник. – Принеси мне, пожалуйста, душу Антона Преображенского и оденься, пожалуйста, поприличнее, господа несколько шокированы твоим видом, а ты ведь совсем не страшный.
– Слушаюсь, хозяин, – сказал чёрт и исчез в клубах дыма, а через минуту появился уже в облике старого грузного цыгана в бархатной жилетке, плисовых штанах, высоких ярко начищенных сапогах и с серебряной серьгой в левом ухе. В руках у старого цыгана был небольшой деревянный ящик красного дерева.
– Вот она, его душенька, в целости и сохранности. Он ведь порченый, изуроченный ещё в утробе матери своей. Давно могли прийти ко мне, старому цыгану, попросить хорошенько, я бы и снял порчу-то. Не нужно было бы Хозяина беспокоить по пустякам.
– Ну вот и займись сейчас этим, Константин, – спокойным невозмутимым голосом сказал Отступник.
– Низко кланяюсь вам за доверие, Хозяин, – красивым звучным голосом сказал цыган и подошёл к распростёртому телу юноши.
Мы все, кто был в зале, – Метатор, Горец, я и Отступник, – подошли ближе к неподвижно лежащему юноше.
– Встань, голубка, подожди в сторонке, с тобой – отдельный разговор, – ласково попросил старый цыган плачущую девушку и увёл её в сторону. Затем подошёл к телу юноши, расстегнул пиджак и резким рывком разорвал у него на груди белую рубашку. Всё так же ласково улыбаясь, старый цыган плюнул на грудь юноши и начал растирать его грудную клетку сильными жилистыми руками, приговаривая ласковым певучим голосом:
– Земля Татьяно, вода Ульяно, солнцу день, месяцу звёзды, а мне, старому цыгану, пиявочку на шею. Возвращайся, сударушка Наташка, в родной дом, на крутой излом, на беду-лихоманку, нутром наизнанку.
И сейчас же прямо из грудной клетки юноши, как из норы, показалась голова чёрной змеи, которая быстро начала свиваться кольцами вокруг руки старого цыгана, пока не выползла совсем. Улыбаясь во весь рот, цыган со змеей на руках подошёл к деревянному ящику красного дерева и открыл крышку. И сейчас же из ящика выпорхнул белоснежный голубь и, вспорхнув сначала под самый потолок, покружившись по залу, подлетел к неподвижному юноше, сел на грудь, на то самое место, откуда выползла змея... и тут же исчез.
– Вот и всё, Хозяин, – ласково, нараспев произнёс цыган Константин. – Вернулась родная душенька туда, где была раньше, а сударушка Наташка – ко мне, старому цыгану. – И цыган ласково погладил своей рукой по головке змеи.
– А девушку оживить? – подал свой голос Горец.
– Это что, второе желание? – осведомился Отступник. – Учтите, у вас их всего три, по одному на каждого.
– Да, это так, – закивали головами мы все – я, Метатор и Горец.
– Действуй, Константин, – приказал своему слуге Отступник, который чем-то поил из небольшой бутылочки пришедшего в себя и вставшего на ноги юношу, на щеках которого уже сиял здоровый румянец. Юноша беспомощно оглядывался вокруг, не понимая, где находится.
– Ох, тяжелого вы от меня, старого цыгана, требуете, добрые люди. Грех это большой – мёртвых-то оживлять, девчонка-то уже год как в земле сырой лежит, а вы душеньку-то её светлую сюда вызвали, а да конца дело довести не хотите. Ну что, будем делать, хозяин? – Цыган вопросительно посмотрел на Отступника, который твёрдо произнёс лишь одно слово: «Разрешаю».
– Ну что ж, доча, значит, на то твоя судьба и воля нашего Создателя. Подойди ко мне ближе, красавица, – приказал цыган стоящей безмолвно в стороне девушке, которую уже приобнял за плечи радостно улыбающийся Антон Преображенский.
Девушка бесстрашно шагнула вперёд.
– Видишь эту змейку Наташку, доча? Ты должна поцеловать её своими розовыми губками, – как-то по-особенному улыбаясь, произнёс старый цыган.
Мы все, за исключением Отступника и цыгана, похолодели от ужаса.
– Нет!!! – дико закричал юноша и рванулся к своей подруге.
Но было уже поздно, змея распахнула навстречу розовым губкам девушки свою ужаснув пасть с высунутым жалом. Секунда – и встретились в ужасном поцелуе жало омерзительной змеи и нежные розовые губы девушки. Выдержать эту сцену было не под силу живому человеку, и я невольно закрыл глава. А когда открыл их, то увидел вместо страшной змеи в руках цыгана плачущую от счастья молодую красавицу цыганку, а вместо старого грузного цыгана стоял и плакал, не скрывая слёз, статный, высокий, черноусый и черноглазый красавец цыган, лишь отдалённо напоминавший прежнего цыгана.
Изумлённая юная Аня Богданкевич и Антон Преображенский тоже стояли рядом, и на глазах у них были слёзы. Не скрою, что плакал и я, да и Метатор с Горцем подозрительно зашмыгали носами и достали носовые платки. Красавец цыган бухнулся на колени перед изумлённым Отступником, а следом за ним упала на колени красавица цыганка.
– Хозяин! – молящим голосом начал молодой цыган. – Выслушай меня внимательно. Рядом со мной стоит на коленях моя невеста Ната. Триста лет назад моя мать, не желая нашей свадьбы, прокляла мою невесту и превратила её в гадкую змею. Снять заклятье могла только юная невинная девушка, да и то только та, которая известна в царстве мёртвых и царстве живых, которая добровольно согласится поцеловать мерзкую змею в её жало. Только тогда проклятье моей матери теряло силу, а я получал свою невесту и себя прежнего, каким я был триста лет назад. Хозяин! Я триста лет верой и правдой служил тебе. Отпусти теперь мою душу на покаяние. Пойдём мы с моей Натой по святым местам, может, вымолим у Бога прощение.
Цыган закончил и опустил голову, ожидая приговор.
– Отпусти его, – хором сказали мы все.
– Третье желание? – улыбнулся Отступник и произнёс торжественным голосом: – Отпускаю тебя на волю, Лазар Доманович, и тебя, Ната. Идите с миром.
Цыган встал, взял за руки свою подругу, поклонился всем в пояс и тут же исчез.
– Подойдите ко мне, Антон и Аня, – таким же торжественным голосом продолжил Отступник. – Я разрываю наш договор, Антон. Идите с миром и будьте счастливы. Но вы никогда не вернётесь в Россию, где вы мертвы. Ваша новая родина теперь – Великобритания. У вас новая судьба и новая биография, и вы ничего же будете помнить из прежней жизни. Согласны?
– Да, – тихо ответили счастливые влюблённые и исчезли.
– Прощайте, – коротко бросил нам Отступник и тут же исчез.
Остались только мы – я, Метатор и Горец – наедине с самими собой и своими нерешёнными проблемами. Да спали, накрытые грязной белой простынёй, двое измученных людей, которым не суждено было стать волхвами.

VI

Повисло тяжёлое молчание, когда мы, не зная, что делать и что сказать, просто молчали, собираясь с мыслями. Наконец Горец прервал затянувшееся молчание и бросил короткую ёмкую фразу:
– Есть план.
Горец встал, а за ним, не сговариваясь, встали и мы. Мы все, не сговариваясь, вышли из замка, который снаружи опять оказался маленькой ветхой избушкой. Огромное звёздное небо во всем своём великолепии снова повисло над нами, луна, казалось, светила ещё ярче, и ночные травы и цветы просто опьяняли своим ароматом. Горец, скрестив руки на груди, тихо стал произносить заклинания, и сейчас же столб дама и огня образовался на месте ветхой ночной избушки, но через мгновение и этого не стало.
– А как же... – хотел спросить я, но Горец не дал мне докончить:
– Наши волхвы сейчас в Швейцарии, в частной клинике доктора Тойфельберга, пусть отдохнут, придут в себя и наберутся сил. А нас ждут великие дела.
Горец внимательно осмотрел нас, подойдя вплотную к каждому, и тихо спросил:
– Готовы?
Мне почему-то стало не по себе, смутное ожидание чего-то неведомого и страшного шевельнулось в груди, но я только молча кивнул головой, не в силах от волнения сказать ни слова. Где-то далеко в тёмном ночном лесу заухала сова, а затем также где-то вдалеке раздался тоскливый волчий вой. Этому волчьему вою там же, в лесу, отозвался другой вой, но уже ближе.
Горец тоже завыл длинным тоскливым волчьим воем, от которого мурашки побежали по спине, и на залитую лунным светом поляну выбежал огромный серый волк, а за ним следом – другой. Волки не торопясь по кругу обежали поляну, как будто совершали некое ритуальное действие, а Горец между тем беззвучно, одними губами, шептал только ему ведомые слова. Сделав два круга по поляне, волки остановились, встали на задние лапы и, резко подпрыгнув в воздухе, перевернулись через головы. Раздался странный сухой треск, запахло серой, а волчьи силуэты уже в воздухе засветились ярким голубым, нестерпимым для глаз светом. Мы невольно закрыли глаза, а когда открыли их, на поляне стояли и мирно беседовали с Горцем два человека, одетых в тёмно-серую монашескую одежду.
«Оборотни!» – мелькнуло у меня в голове.
Приветливо улыбаясь, Горец, представил нам «оборотней»:
– Брат Михаил и брат Фома, монахи одного из здешних, монастырей, принесли нам хорошие вести. Говори, брат Фома, – толкнул в плечо одного из «оборотней» Горец.
– Они близко, мы шли за ними два дня по пятам, но потом потеряли из вида, – торопливо зачастил брат Фома, среднего роста крепкий мужик с пронзительными чёрными глазами и мясистым крючковатым носом.
– Они близко, – подтвердил брат Михаил, рыжеволосый крепыш с шестью пальцами на левой руке. – Они совсем близко, я их чую, – повторил брат Михаил, потянув ноздрями воздух, и хищно сощурился.
– Вы... как вас там... – подал свой голос Метатор.
Он остановился немного в отдалении, сморщив брезгливую мину, всем своим видом показывая, что общество людей-«волков» ему не по душе.
– Вы... можете нам помочь... в отыскании известных особ? – продолжил свою речь Метатор, упорно держась в некотором отдалении.
– Разумеется. Мы сюда за этим и пришли, – наперебой заговорили «волколюди». (Я наконец мысленно определился, как называть пришёльцев: именно так – «волколюди».)
– Ты уверен, что всё делаешь правильно, Дункан? – негромко спросил почему-то по-английски Метатор. Вопрос предназначался Горцу, но он или давно забыл своё настоящее имя, или ещё по каким причинам сделал вид, что не услышал вопроса. Но ответил один из «волколюдей», шестипалый брат Михаил. На чистом литературном английском с безукоризненном оксфордским произношением шестипалый произнёс:
– Не стоит беспокоиться, сэр, мы действуем точно по плану.
Метатор вздрогнул, что-то произнёс про себя и быстро перекрестился. Горец оглушительно свистнул, так что задрожали листья на деревьях, а у нас заложило в ушах, и сейчас же ему на плечо откуда-то сверху спланировала летучая мышь.
– В путь, – коротко бросил Горец, и мы все, сколько нас было, тронулись по узкой лесной тропинке в гущу леса. Летучая мышь вспорхнула с плеча Горца и полетела впереди нас, как бы показывая нам путь. Высокие кроны деревьев скоро наглухо загородили и звёздное небо, и луну, и мы шли уже в кромешной темноте.
Сколько так мы шли, я не знаю, но вот впереди показался слабый свет, и мы вышли на ровное каменистое плато, залитое бездушным лунным светом.
– Здесь, – сказал кто-то из «волколюдей», и мы остановились. Каменистое плато буквально через каких-то десять-пятнадцать метров обрывалось вниз крутым обрывом. Мы все подошли к самому краю обрыва, и я бросил вниз камень. Камень улетел в бездну, и мне стало не по себе. Снизу из пропасти поднимался кверху молочно-белый туман, и почему-то пахло йодом и солёной морской водой. Мне даже послышался далёкий невнятный шум прибоя.
А ночь тем временем кончалась, уже исчезли почти все ночные звёзды, и остались только звёзды утренние. Где-то далеко на востоке просыпалось солнце, и слабый розовый свет уже озарил край неба. Выбрав место поудобнее, мы все впятером уселись в небольшой кружок и молчали. Так прошло несколько долгих минут. Я слышал, что сидящий рядом со мной Метатор шёпотом повторяет слова молитвы, но почему-то на латыни. Но я уже ничему не удивлялся. Безмерная усталость сковала мои члены, и я думал лишь о том, чтобы всё быстрее закончилось.

Каменистая площадка, на которой мы все сидели кружком, вдруг начала медленно вибрировать. Вибрация была небольшой, но мы все её ощутили. Затем изнутри, откуда-то снизу, раздался мерный монотонный гул, который с каждым мгновением становился всё сильнее, а каменистая площадка продолжала вибрировать. Монотонный гул тем временем набирал силу и скоро стал нестерпимым для слуха, но никто из сидящих не подал и виду, лишь о чём-то перекинулись парой фраз «волколюди».
Внезапно гул и вибрация стихли, и в наступившей тишине громко затикал невидимый нам часовой механизм. «Волколюди» упали на колени и затянули тягучий гимн-песню на неведомом мне языке. Оба «оборотня» простёрли вперёд руки, и, как по заказу, яркими лучами брызнуло солнце, и мне вдруг показалось, что где-то там, на небесах, заиграл невидимый небесный орган – так легко и хорошо стало у меня на душе.
Молочно-белый туман из пропасти повалил сильнее и вот уже окутал всю площадку, где мы находились, так, что ничего не стало видно, всё было окутано белым туманом. И вдруг где-то рядом раздался слабый, еле слышный плач ребёнка.
– Вы слышали? – раздался взволнованный голос Метатора, но ему никто не ответил.
Плач замолк, а затем раздались слабые стоны, но скоро и они замолкли. Туман между тем стал быстро рассеиваться, и нашим изумлённым взорам предстала молодая, бедно одетая измождённая женщина, лежащая без чувств на самом краю пропасти, а рядом с ней, буквально в нескольких сантиметрах от пропасти, лежал младенец, запелёнутый в ветхие тряпки. Младенец лежал на самом краю пропасти, и мы затаили дыхание.
Первым подошёл к ребёнку шестипалый Михаил и быстро взял его на руки. Мы облегчённо вздохнули. Мы подошли к измождённой женщине, в которой с трудом можно было узнать Елену, бывшую Элен Розенталь. Женщина умирала, в кровь искусанные губы пытались что-то сказать, но понять ничего было невозможно, часы, а вернее, минуты её были уже сочтены. Глазами несчастная пыталась найти своего новорождённого сына, который мирно посапывал на руках шестипалого Михаила, но дыхание её с каждой секундой становилось всё слабее, и, наконец, издав последний вздох, похожий на стон, несчастная Элен умерла. В растерянности мы стояли возле её тела, не зная, что сказать и что делать.
Могилу изготовили быстро, нашлись невесть откуда взявшаяся лопата и кусок белого савана. Горец наскоро прочитал одному ему известные молитвы, и только когда над телом бедной Элен вырос небольшой холмик земли, мы вспомнили о Георгии. Его не было нигде; он будто сквозь землю провалился.
И ещё одна деталь запомнилась. Когда заворачивали тело Элен в саван, то заметили, что на её шее на тонкой золотой цепочке висит странный прозрачный кулон ромбовидной формы, который никак не снимался с шеи. Когда же Элен похоронили, то кулон этот на той же золотой цепочке обнаружился на шее младенца, но снимать его уже никто не стал.
Брат Фома и брат Михаил попрощались с нами и тихо ушли. Ребёнка брат Михаил с рук на руки передал Горцу, перед этим что-то сказав ему на прощание.
День мы провели в дороге, попеременно неся младенца на руках, а когда опять наступила ночь, над нами бесшумно зависла уже знакомая серебристая летающая тарелка, которая так же бесшумно села на большой и ровной лесной опушке. Горец с младенцем на руках пошёл к летающей тарелке-звездолёту, который посылал в разные стороны разноцветные лучи. Но вдруг Горец остановился и сделал нам знак, чтобы мы подошли, что мы и сделали. По лицу Горца текли слёзы, и он прошептал, но мы ясно услышали: «Я прощён. Наконец-то я прощён».
Когда первая капля слёз из глаз Горца упала на лицо младенца, две огненные молнии прочертили небо из края в край, и Горец сменил свою одежду на старинный костюм шотландского воина, и лицо его как будто помолодело на пятьсот лет, и уже не Горец стоял перед нами, а молодой Дункан Маклеод. Так, с младенцем на руках, Дункан Маклеод и вошёл в распахнутый люк звездолёта, и через минуту только слабая бледная точка на горизонте напоминала нам о происшедшем, а скоро и она пропала.
– Не будем прощаться, – быстро сказал Метатор, похлопал меня по плечу и исчез. А я то ли от волнения, то ли ещё от чего долго не мог войти в состояние телепортации, а когда вошёл, очутился не в Барнауле, а почему-то на вокзале в Новосибирске, но с билетами на барнаульский поезд.
В Барнаул приехал утром, невыспавшийся и злой, на работу не пошёл, взял отгул и проспал мёртвым сном целый день до вечера. Всё.
 
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

24 сентября 2001 года. 23 часа 30 минут московского времени. Борт звездолёта «Орион-Х».
– Я запрещаю вам посадку, штурман Рэд, продолжайте полёт по заданному курсу.
– Но девочка может просто погибнуть. Посмотрите на экран, командир: она одна, а этих пьяных подонков трое. Это совершенно безлюдное место на краю города. Девочка, очевидно, возвращалась из гостей, а эти нелюди настигли её и сейчас повалили на землю, срывают одежду, девочка отчаянно сопротивляется и зовёт на помощь, но уже поздно, никого вокруг нет... Мы обязаны прийти на помощь, командир Брэг.
– Нам запрещено вмешиваться в дела людей, наша задача – сбор информации...
– Но ведь её могут убить, пока мы спорим. У вас нет жалости, Брэг.
– Помолчали бы о жалости, Рэд. Вы ведь в прежней земной жизни были насильником и убийцей таких вот молоденьких невинных девочек и за это были приговорены судом к расстрелу и расстреляны, Рэд, бывший серийный убийца Краснов! Вас давно уже нет в живых, ваша биологическая сущность давно истлела на задворках тюремного двора города Ростова. Вас подняли из праха, Рэд, и сделали ваш прах новой биологической сущностью под названием Рэд Стар, посадили вас за штурвал этого звездолёта...
– Я отлично помню, кто я, Брэг, и не трудитесь больше напоминать мне моё прошлое. Я принял решение и отвечу за него на межгалактическом навигационном совете.
– Хорошо, Рэд, пусть будет по-вашему.
– Начинайте снижение в режиме неплановой аварийной посадки.

– Помогите! Помогите хоть кто-нибудь! Помогите!.. Мерзавцы! Подонки!..
– Тащи её, Серый... Вот гадина, укусила... Ну, падла, теперь ты у нас получишь по полной программе... На тебе, сука! Получай ещё... Вот так, вот...
– Чего ты там возишься, Серый?.. Ставь её раком... Ну вот, девочка, сейчас ты получишь массу удовольствия... зачем было брыкаться…
– Сейчас... Сейчас... Сейчас...
– О чёрт, что это такое? Серый! Вовчик! Где вы? Я ничего не вижу...
– Колян, это я, Серый...
– Что происходит?.. Почему темно?..
– Братаны, где вы?..

Серебристо-серый звездолёт «Орион-Х», ломая деревья, сел в старом заброшенном парке на окраине маленького древнерусского города под названием Елец. Округлый сферический корпус звездолёта издали походил на немного приплюснутую сверху шляпу, по периметру которой светились разноцветные бортовые огни. В полной тишине открылись двери люка, и на поверхность земли сошёл человек в серебристом скафандре, а за ним – ещё двое.
– Девочка потеряла сознание, командир.
– Вижу без вас.
– Ей на вид около 16–17 лет... Пульс прощупывается...
– Доставьте её прямо в здание больницы.
– Есть, командир, уже доставлена. Что будем делать с этими субъектами? Я думаю, что будет справедливо оставить их слепыми на всю жизнь.
– Правильно, Рэд, но один из этих субъектов – ваш сын.
– Мой?
– Да, Рэд, ваш сын. Вот этот... Николай Сергеевич Ельцов. Одна из ваших жертв выжила и заберёменела, Рэд, и родила мальчика, но отказалась от него в роддоме. Мальчик вырос в детдоме, успел побывать в детской колонии, а фамилию Ельцов ему дали по названию вашего родного города Елец, где мы сейчас и находимся.
– Вы знали об этом, командир, и поэтому не давали разрешение на посадку?
– Да, Рэд, именно поэтому. Я вижу, вы растеряны, Рэд, поэтому я беру ответственность на себя и принимаю решение взять вашего парня на борт звездолёта. Но за дальнейшее его воспитание отвечаете лично вы, Рэд.
– Спасибо, командир, мне кажется, я сейчас заплачу.
– Ну, полноте, Рэд. Мы просто доводим ваши земные дела до логического конца, ваш парень будет отличным звездолётчиком, и ему суждена долгая жизнь, но в иных мирах, земная жизнь его закончена.
– А что будет с этими двумя? Они так и останутся слепыми?
– Да, но не навсегда. Ровно через два года слепой нищий попрошайка Владимир Левченко заснёт в придорожной траве днём, и проходящая рядом чистая невинная девушка Мария Гаркавец пожалеет его и сядет рядом с ним, залившись чистыми безгрешными слезами. Первая же слезинка этой чистой невинной девушки, упавшая на лицо Владимира Левченко, вернёт ему зрение. Владимир Левченко женится на Марии Гаркавец, у них будет четверо детей, и проживёт жизнь образцом честности и добропорядочности.
А Сергей Кононов, будучи слепым, будет жить при Елецкой церкви, у него откроется дар прорицателя и ясновидца. Но пройдёт дет примерно около шести, и на святой праздник Троицу во время торжественного богослужения упадёт Сергей в обморок, а когда поднесут к нему икону Казанской Божьей Матери и побрызгают на него святой водой, зрение к нему тут же вернётся. Примет после этого Сергей Кононов монашескую схиму и посвятит свою жизнь Богу. Пойдёт скоро слава о нём как и чудотворце и целителе, и станет он называться святым Сергием Елецким...
Ну, теперь всё, мы и так уже выбились из графика. Рэд, вы готовы? Займите своё место у штурвала.
Серебристо-серый звездолёт «Орион-Х» продолжил свой полёт в ночном небе, а через день в газете «Елецкий рабочий» была опубликована заметка, в которой говорилось:
«Минувшей ночью жители нашего города стали свидетелями неопознанного летающего объекта (НЛО). Странный серебристый шар, похожий на летающую тарелку, по словам очевидцев, совершил посадку на окраине нашего города. К сожалению, два молодых жителя нашего города, ставшие свидетелями посадки НЛО, потеряли зрение, а третий свидетель посадки НЛО бесследно исчез вместе с НЛО. Ещё одна жительница нашего города, оказавшаяся на месте совершения посадки НЛО, получила лёгкие телесные повреждения, а потом неведомой силой была перенесена в здание городской больницы, прямо в хирургическое отделение, где ей была оказана первая медицинская помощь. Члены местного уфологического общества пытаются найти объяснение этому странному происшествию».

25 сентября 2001 года. Гренландия, мыс Йорк. Станция космического наблюдения ВВС США. 4 часа утра местного времени.
– Смотрите... Смотрите, капитан... Снова она...
– Кто она?
– Летающая тарелка, сэр!
– Я не верю ни в какие летающие тарелки, сержант Тиббот, и вам не советую.
– Но смотрите, она движется прямо на нас!..
– Ты заткнёшься, сержант, или мне... О-о! Матерь божья! Этого не может быть! Тревога!
Серебристо-серый эллипсовидный шар двигался на небольшой высоте со стороны моря к побережью Гренландии. Диаметр эллипсовидного шара составлял примерно 60 метров, и шар двигался абсолютно бесшумно. Не доходя нескольких метров до берега, шар остановился на высоте 200–250 метров от земли и стал вытягиваться в длинную «сигару», затем конфигурация «сигары» снова стала превращаться в эллипсовидный шар, сплюснутый сверху и снизу.
– Матерь божья, я ничего подобного не видел в жизни...
– Я тоже, сэр. Похоже, им что-то нужно...
– Не волнуйтесь, сержант, я уже включил сигнал тревоги на центральном диспетчерском пункте. Будем действовать по инструкции.
– Смотрите, смотрите, сэр!
– Вижу, вижу, Тиббот, но этого просто не может быть...
Серебристо-серый корпус летающей тарелки вдруг вспыхнул нестерпимым для глаз светом, превратившись в огненный сверкающий шар, который в течение нескольких секунд трижды изменил свою форму, превратившись в конце в сверкающий диск, а затем огненный диск начал снижаться и медленно-медленно входить в море. Прошло мгновение, другое, и волны моря сомкнулись над летающей тарелкой.

25 сентября 2001 года. Море Баффина. Глубина 800 метров. Борт звездолёта «Орион-Х».
– Боюсь, командир, что этим олухам хватит воспоминаний на всю оставшуюся жизнь.
– Похоже, так, Рэд. О трансмутации вещества и о многом другом у этих людей весьма примитивные понятия. Продолжайте погружение, Рэд. Сегодня нам предстоит встреча с этими существами из так называемого нижнего мира или как их там назвать. Этой цивилизации 10 тысяч лет. Это потомки атлантов из затонувшей 10 тысяч лет назад Атлантиды. Там, под океаном, у них целый мир, города, великолепные научные лаборатории. На вид они совершенно как люди, только имеют на голове роговые отростки, а форма стопы ног напоминает копыто. С землянами они почти не контактируют, а с нами у них постоянные контакты. Ты знаешь, Рэд, не хуже меня о плане спасения Земли от экологической катастрофы и рождении Спасителя. Так вот, Спаситель сейчас здесь, под океаном, у атлантов, которые сами себя называют лемурийцами. Младенцу сейчас меньше месяца, ему ничего не угрожает, но демиург атлантов хочет видеть нас лично и кое-что сообщить. Сейчас будет перепад давления, наш организм настроится на другой биоритм, и мы войдём в нижний мир. Ты видел когда-нибудь красное небо, Рэд?
– А разве там есть небо, командир? Разве нижний мир не находится внутри земного шара? Разве не так?
– И так, и немного не так, Рэд. Там, где мы с вами находимся, да-да, уже находимся, посмотрите, какое в иллюминаторах красивое красное небо. Дело в том, что там, где мы находимся, нет ни верха, ни низа, ни правого, ни левого, ни внешнего, ни внутреннего. Всё это – иллюзии вашего слабого земного мозга. Пора отвыкать от иллюзий, Рэд, хотя, если мыслить привычными вам категориями, то мы действительно внутри земного шара.
– «Нисходил ли ты во глубину моря и входил ли в исследования бездны? Отворялись ли для тебя врата смерти и видел ли ты врата тени смертной?»
– Я вижу, вы неплохо знаете Библию, Рэд. Я тоже читал про многострадального Иова... Ну, вот мы и на месте.
Голая безжизненная равнина с потрескавшейся от адского жара почвой жёлто-песчаного цвета. Багрово-красное небо с редкими фиолетовыми облаками.
– Вот уже полчаса мы летим над этой безжизненной пустыней, и я не вижу ни одного признака разумной жизни...
– Потерпите немного, Рэд, сейчас появится проводник. А вот и он.
Маленькая тёмная точка на самом краю красного неба стремительно приближалась навстречу звездолёту, и вот уже стали видны очертания длинного, метров тридцать, чешуйчатого змеевидного тела, огромных в размахе крыльев и змеевидной головы, нет, трёх голов!
– Матерь божья! Это же дракон!
– А вы кого ожидали увидеть, Рэд? Ну, возьмите себя в руки. Это наш проводник, летите за ним.
Крылатый дракон подлетел к звездолёту, сделал над ним и под ним два круга и только после этого взял курс на север, где виднелись неявные очертания каких-то строений огромной величины.
– Пирамиды! Это пирамиды, командир!..
– Да, это пирамиды, Рэд, точные копии которых находятся в Египте. А вон та, самая большая, пирамида со срезанной верхушкой – точная копия Башни дьявола, что находится в штате Вайоминг в США. Летите к ней, Рэд, нас уже ждут.
Хрустальный замок Великого демиурга атлантов, высокие своды которого подавляют своим величием всякого вошедшего сюда. Хрустальные стены замка горят ярким изумрудным светом, который сменяется на мягкий лазурный, а затем – снова на изумрудный. Прозрачный стеклянный пол, в котором навсегда застыли странного, фантастического вида рыбы и диковинные крылатые животные, которых нет на Земле.
– Мне что-то не по себе, командир, и такое ощущение, что я – на том свете.
– Чепуха, Рад, у вас просто сдали нервы. Атланты – совсем не страшные, ну, может быть, немного напоминают чертей, но ведь и мы для них – те же «черти» и они тоже недоумевают, как мы обходимся без небольших наростов на голове, которые необходимы для телепатической связи, и небольшого отростка от копчика в виде хвоста и копытообразных ног. Посмотрите лучше на этот великолепный зал, в котором двадцать четыре золотых трона с изображением агнца. Вам это ничего не напоминает, Рэд?
Великий Демиург появился внезапно прямо из хрустальной стены. Удлинённое бледной лицо демиурга можно было бы даже назвать приятным, если бы не выпуклые, огромные, без век красные глаза да большие островерхие уши.
– Я вас приветствую, друзья! – Голос Великого Демиурга очаровывал мелодичной силой и красотой. – Я приношу свои извинения, но о делах поговорим чуть позже. Мой представитель на Земле профессор Малкин попросил внеплановой аудиенции. Алло! Мы тебя слушаем, Малкин.
На стене зажёгся матовый экран размером где-то три на два метра, то есть три метра в длину и два – в ширину. На экране появилась испуганная физиономия крупного седовласого человека с огромным мясистым носом и толстыми губами. Также на экране отразился роскошный деловой кабинет с шикарной мебелью и компьютером последнего поколения. Одет Малкин был в шикарный костюм-тройку, поверх которого был надет белейший медицинский халат.
– Великий Демиург, – вкрадчиво начал Малкин, – вот уже несколько десятков лет я – ваш представитель на Земле, а конкретно – возглавляю научно-исследовательский институт нейропсихологии в Москве. Я всем доволен, и у нас с вами нет никаких проблем, мои отчёты вы получаете вовремя.
Но вот недавно ко мне обратился мой старый знакомый, известный московский ювелир Гольдштейн. У него внезапно, в расцвете лет, умер его единственный любимый сын. Горе отца было столь велико, что он сумел убедить меня... и я решил направить его к вам, Великий Демиург.
– А предварительно взяли со своего лучшего друга 20 миллионов долларов и переписали на себя его дачу в Барвихе, – иронически добавил Великий Демиург. – Ну ладно, давайте вашего ювелира сюда, где он там у вас?
– Он здесь, здесь, Великий Демиург, в соседнем кабинете, я усыпил его с помощью гипноза, сейчас мы будем у вас.
Экран погас, а посередине зала появилось крутящееся облако серого дыма, который материализовался в уже известного Малкина и маленького тщедушного человека, но с гордым и надменным выражением лица. Человек этот с достоинством поклонился и сказал:
– Я приветствую тебя, Сатана.
– Я – не Сатана, – мягко поправил его Великий Демиург. – Прошу тебя, говори.
– Говори, Арон, не бойся, здесь все свои, – добавил Малкин.
Ювелир Гольдштейн тяжело вздохнул, оглядел всех нас, будто стараясь запомнить, и начал:
– Два года назад мой сын Михаил, умница и красавец, внезапно бросил университет, где учился, и сам попросился в армию. Всё это произошло в считанные дни, я ничего не мог предпринять. Призвали моего сына в Таджикистан, в пограничные войска, а через полгода пришло сообщение, что мой сын умер от остановки сердца. В это трудно было поверить – сын занимался спортом и был очень здоровым парнем. В части, где он служил, мне сообщили странные вещи. Будто бы, когда Михаил стоял на посту, к нему откуда-то из пустыни стала приползать огромных размеров кобра. Эта кобра просто подползала к стоящему на посту Михаилу, становилась на хвост и так неподвижно целыми часами смотрела на Михаила. Михаил жаловался начальству, но над ним просто смеялись, не верили ему. А потом Михаила положили в больницу, и эта кобра стала приползать к самым окнам больницы. Однажды Михаил ночью проснулся, а в форточку, уже свесясь прямо в палату, на него смотрела кобра. Михаил дико закричал, сбежались все врачи, сестры... Михаил лежал на кровати мёртвый, а на его груди клубком свернулась эта кобра. Вскрытие показало, что Михаил умер от разрыва сердца, следов змеиного яда в организме не обнаружили. Из-за страшной жары тело Михаила уже начало разлагаться, и мне пришлось похоронить его в Таджикистане, прямо на территории части. Когда тело Михаила опускали в могилу, снова появилась эта кобра и скользнула прямо в могилу, прямо на гроб, еле отогнали. А когда сына похоронили, кобра каждую ночь стала приползать к нему на могилу. С тяжёлым сердцем я улетал из Таджикистана в Москву.
Я обращался к разным специалистам, но никто не смог объяснить мне, что это такое. Я впал в отчаяние. Я был примерным верующим евреем. Я проклял иудейскую веру, отрёкся от веры отцов, поругался с раввином синагоги, обозвав его лжецом и невеждой. Я стал обращаться к разным чёрным магам, пока мне не указали на Малкина. Я очень удивился этому, так как знаю Малкина с детства. Я пришёл к Малкшну, упал перед ним на колени и умолял его помочь моему горю. Наконец Малкин согласился, и вот я здесь.
– Вы всё нам рассказали? – тихим вкрадчивым голосом спросил Великий Демиург.
– Всё, – тихим голосом подтвердил ювелир Гольдштейн и опустил голову.
– Нет не всё вы сказали, Арон Исакович, – мягким укоризненным голосом сказал Великий Демиург. – За полгода до того, как уйти в армию, Михаил влюбился в свою однокурсницу Анжелу Светланову и просил у вас разрешения на свадьбу. Вы отказали сыну категорически, заявив, что обещали банкиру Файнбергу, что Михаил женится на его дочери. Файнберг – очень богатый еврей, и, по-вашему, подходящей женой для вашего сына должна быть только дочь банкира Ирина Файнберг. Так это было, Арон Исакович?
– Да, это правда. Я не разрешил своему сыну жениться на девушке нееврейке. Теперь я сожалею об этом. – Ювелир Гольдатейн горько вздохнул, развёл руками, голова его затряслась в беззвучном плаче.
– Вы знаете, что Анжела Светланова отравилась? – продолжал допрос Великий Демиург.
Гольдштейн молча кивнул, не в силах сказать и слова.
– Тогда ваш сын в отчаянье бросил университет и ушёл в армию. А мать бедной девушки обратилась к чёрному магу Ильдусу, после этого появилась кобра.
– Вы можете мне помочь? – тихо спросил Гольдштейн.
Великий Демиург ничего не ответил, а тихим, ласковым, почти нежным голосом позвал:
– Ильдус!
Снова зажёгся матовый экран, и на нём появился вальяжный осанистый человек в дорогом восточном халате и индийском белоснежном тюрбане на голове, посредине которого сиял огромный алмаз.
– Я к вашим услугам, Великий Демиург, – с достоинством поклонился маг Йльдус.
Экран снова погас, и снова закрутилось пепельно-серое облако посредине зала, и вот уже Илъдус, кланяясь и прижимая руки к сердцу, приближается к трону, на котором восседает Великий Демиург.
– Ты всё слышал, Ильдус, и всё знаешь. Можешь ли ты решить эту проблему? – мягким задушевным голосом сказал Великий Демиург.
– Безусловно, – с достоинством ответил Ильдус, – но сначала выслушайте небольшую историю. Несколько месяцев назад я отдыхал на знаменитом турецком курорте Анталья. У меня там много друзей, ведь мать моя – турчанка и во мне половина турецкой крови. Мой большой приятель, предприниматель-миллионер Реза Али Хан, имеет одного, всего одного сына, молодого беспечного шалопая по имени Айдар. Однажды Айдар на своей богатой яхте с компанией друзей и подруг вышли в море. Внезапно поднялся шторм, и яхта стала тонуть. Айдара волной смыло с борта яхты. Он безуспешно боролся с волнами, хотя и был хорошим пловцом; вскоре его силы иссякли, и он, конечно, пошёл бы ко дну. Но вдруг случилось чудо. Когда Айдара стала засасывать морская пучина, откуда ни возьмись, появились два дельфина и подставили свои гибкие спины тонущему Айдару. Шторм затих так же внезапно, как и начался, а дельфины доставили уже потерявшего сознание Айдара к берегу, где его заметили рыбаки. Две недели Айдвр приходил в себя, но с помощью лучших врачей встал на ноги.
Вилла отца Айдара, почтенного Реза Али Хана, находится прямо на берегу моря, и однажды ясным солнечным днём, когда гости и домочадцы Реза Али Хана отдыхали на террасе, выходящей ступеньками на песчаный морской пляж, они услышали удивлённые возгласы отдыхавших на пляже людей. Все покинули террасу и вышли на пляж, а среди них – и недавно спасённый Айдар. Велико же было удивление собравшихся, когда они увидели, что пара крупных дельфинов подталкивала своими носами к берегу тело уже обессилевшего пловца, который оказался матросом с потонувшего в море египетского сухогруза. Люди подхватили и вытащили на берег обессилевшего моряка, приводя его в чувство, а пара дельфинов ещё долго кувыркалась и делала всякие виражи, подпрыгивая над водой.
С тех пор не было дня, чтобы пара дельфинов не появлялась вблизи берега, а лунными ночами дельфины подшивали совсем близко к террасе виллы Реза Али Хана, высовывали из воды свои головы и что-то свистели на странном дельфиньем языке. Айдар, сын Реза Али Хана, прежде беспечный гуляка и мот, вдруг стал тихим и задумчивым, а однажды слуги Реза Али Хана заметили, как Айдар спустился лунной ночью к морю, а дельфины подплыли к самым его ногам. Долго так стоял Айдар, ведя свой безмолвный диалог с дельфинами, а назавтра сказал отцу, что хочет сделать рядом с виллой дельфинарий, чтобы его друзья дельфины приплывали к нему, когда захотят.
В считанные недели дельфинарий был построен, и вот уже дельфины стали приплывать в специально изготовленный для них крытый дельфинарий. Специалист-ихтиолог определил, что дельфины разнополые, самец и самка, но какой-то не известной прежде породы. В ночь на 25 декабря этого года море будет очень неспокойным, будет большой шторм и дельфины снова приплывут в дельфинарий почтенного Реза Али Хана. Там я буду ждать их и около полуночи произнесу священные слова из Каббалы, по три раза ударю дельфинов по головам моей волшебной палочкой из осинового дерева, смоченной в крови горлицы и змеи, и дельфины снова станут людьми.
Ильдус закончил свою речь и важно поклонился всем присутствующим.
– Это.... это... они? – хриплым взволнованным шёпотом произнес ювелир Гольдштейн.
– Да, они, – подтвердил маг Ильдус.
– Все свободны, – сказал Великий Демиург, и все исчезли, будто их и не было. В зале остались только командир звездолёта Брэг и штурман Рэд Стар.
– А теперь обсудим наши проблемы. – Великий Демиург перевёл свой взгляд на стоящих посредине зала звездолётчиков. – Извините, я забыл пригласить вас сесть. Садитесь, пожалуйста, на любые из этих кресел и слушайте внимательно. Вы должны знать, что мы, атланты, прибыли на Землю из космоса, с исчезнувшей ныне планеты Фаэтон, которая находилась по другую сторону Солнца на таком же расстоянии, что и ныне находится Земля. Это было двадцать тысяч лет назад. Десять тысяч лет назад наша цивилизация Атлантида ушла под воду в результате техногенной катастрофы, и часть потомков атлантов сохранилась здесь. Но мы никогда не теряли связи со своими братьями по разуму с бывшей планеты Фаэтон, которые направили свои звездолёты на другие планеты на самом краю Вселенной. Им повезло, и они нашли планету, схожую по своим условиям обитания с нашей бывшей планетой. Теперь наши братья зовут нас к себе. Кончается срок нашего пребывания на Земле. У нас есть техника для межгалактических перелётов. Но нам надо забрать с собой Великого Хранителя Тайн, который вот уже десять тысяч лет спит в алмазной оболочке в Гималаях, в подземном тибетском монастыре под священной горой Кайлас. Его охраняют особо посвящённые тибетские ламы и называют его Аватар – Вращающий Колесо. Великий Хранитель Тайн – не атлант, а нечто большее; он – из Первой Космической Цивилизации, которая находится за Великой Чёрной Дырой. Великий Хранитель Тайн оживёт, если к его глазам поднести тот ромбовидный прозрачный кулон на золотой цепочке, что висит на шее младенца, которого вы не так давно доставили ко мне и который находится под моей охраной. Нашими мудрецами было предсказано появление этого младенца здесь, у нас, а также было предсказано описание этого магического кулона.
Владелец этого кулона обладает абсолютной властью над пространством и временем и в одно мгновение может попадать на любые планеты Вселенной, а также в иные миры. Он может также попадать в прошлое и будущее и реально изменять ход событий. Более того, владелец кулона сам может создавать пространство и время, то есть быть Создателем иных миров.
Демиург сделал паузу, пристально посмотрел в глаза обоим звездолётчикам и, убедившись, что никто из них не отвёл взгляда, продолжил:
– Теперь вы понимаете, чьим сыном является этот младенец и почему Отступник, контролирующий всю Землю, хочет заполучить его себе? Если младенец вместе с кулоном очутится в руках Отступника, то Отступник получит безграничную власть над иными мирами, а это приведёт к большой космической войне. Допустить этого никак нельзя. Вы заберёте младенца вместе с волшебным кулоном и отправитесь с ним в Гималаи, оживите Великого Хранителя Тайн и доставите его сюда, а младенца оставите в том же тибетском монастыре. Там он будет находиться до предназначенного ему часа. Первый Спаситель тоже проходил обучение и воспитание в этом тибетском монастыре. Воспитанником этого тибетского монастыря был и Отступник, и кое-кто из Посвящённых, а именно – известные вам Метатор и Предиктор. Когда-то они составляли с Отступником одну команду, но с некоторого времени Метатор и Предиктор служат Создателю, а Отступник воюет со своим отцом.
Отступнику кулон нужен только с младенцем. Сам он кулоном распоряжаться не в состоянии, так как знает, что стоит ему взглянуть на кулон, он навсегда ослепнет, а душа его станет пленницей магического философского камня, то есть кулона. Магический философский камень, из которого сделан кулон, – это первовещество космоса, его лучистая энергия. Остерегайтесь смотреть на этот кулон, если не хотите стать его пленниками. Ваша душа тоже состоит из лучистой энергий, но более низкого порядка, и магический кулон моментально втянет вашу душу внутрь камня.
Вместе с младенцем с вами в Гималаи полетит известный вам Дункан Маклеод, бывший Горец, ныне носящий титул Хранителя. Только Хранитель может брать на руки младенца и без риска для своей жизни, до совершеннолетия младенца, распоряжаться волшебным магическим кулоном. Он и оживит Великого Хранителя Тайн, но прежде ему предстоит поединок на огненных мечах с Отступником. Поединок Дункана Маклеода с Отступником произойдёт в Гималаях 31 октября этого года, в полночь. Огненные мечи хранятся в том же самом тибетском монастыре и будут выданы Дункану и Отступнику только перед началом поединка. Во время поединка мечи, сделанные из сверхпрочного вещества, аналогов которому нет на Земле, раскалятся докрасна, поэтому их и называют огненными мечами. Наблюдать за поединком слетятся все маги, чародеи и волшебники Земли. Судить поединок будет сам великий волшебник и чародей Мерлин. От результатов этого поединка будет зависеть, оживёт ли Великий Хранитель Тайн в этот раз, либо ему придётся ждать ещё несколько тысячелетий. Не забывайте, что 31 октября нечистая сила празднует свой праздник – Хэллоуин, и Отступник должен показать своей братии, кто в действительности правит на Земле. Отступнику нет равных в бою на огненных мечах, но, пока магический кулон на шее младенца, Отступнику не одолеть Дункана. Метатор и Предиктор уже в Тибете и ждут вас там. Вылет завтра, в 12.00 по вашему времени. Удачи вам. Да хранит вас Создатель.

26 сентября 2001 года. Гренландия, мыс Йорк. Станция космического наблюдения ВВС США. 12 часов местного времени.
– Чёрт меня побери! Это снова она...
– Что там, сержант? Что вы там бормочете себе под нос?
– Сэр! Это снова она, летающая тарелка. Вот, глядите сюда, поднимается прямо из глубин моря. Дьявол меня забери, если я видел зрелище более красивое. Вам хорошо видно, сэр?
– Да, сержант Тиббот, это фантастическое зрелище. Я вспоминаю все известные мне молитвы, но почему-то ни одна не идёт на ум.
– Мне тоже, капитан.
Малиново-красный огненный шар медленно-медленно поднимался из серых глубин океана, и от этого великолепного зрелища невозможно было отвести глаз. На высоте 200–250 метров от поверхности моря шар задрожал, наливаясь багрово-фиолетовым цветом, и вдруг моментально набрал скорость и понёсся к краю горизонта, где серая гладь моря сливалась с безрадостным серым северным небом. Миг – и всё пропало, будто и не было.

 
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

– Ну что же вы молчите, Рад? Вот уже два часа как вы не промолвили ни одного слова. Я вижу, что вас что-то гнетёт, Рад, поделитесь этим со мной...
– Я не желаю с вами разговаривать, командор Брэг.
– Почему же? Я вас чем-то обидел? Вы знаете, какой груз у нас на борту и какая трудная работа нам предстоит в Тибете. Я всё должен знать обо всех членах своего экипажа, чтобы быть уверенным во всех.
– Что вы привязались ко мне, Брэг? Младенец спит в своей капсуле, магический кулон при нём, Дункан Маклеод охраняет покой младенца, и день, и ночь при нём, звездолёт летит по заданному курсу... Что вам ещё нужно от меня? Маклеод просил сделать незапланированную посадку в Горном Алтае? Что ж, и здесь нет проблем, хотя никто мне не объяснил, чем вызвана эта неплановая посадка...
– Я вам объясню, Рэд. У безродной девушки-алтайки, которая потеряла своих родителей в раннем детстве и воспитывалась у чужих людей, родился вне брака ребёнок, как раз день в тот день, что и Спаситель, который у нас на борту. Эта девушка-алтайка, по мнению местных жителей, – слабоумная дурочка-побирушка, нигде и никогда не училась, а жила подаянием. И вдруг у этой смуглой, скуластой, монголоидного типа девушки рождается светлокожий, голубоглазый, рыжеволосый ребёнок... Ясное дело, что жители маленького алтайского села Саратан обвинили её в связях с нечистой силой, а ребёнка – рождённым от дьявола. Этой девушке грозят большие неприятности: местные жители, алтайцы, в большинстве своём – тёмные, примитивные люди, которые верят в суеверия. Местный шаман, друг Маклеода, временно приютил её с младенцем у себя. Маклеод сам долго жил в Саратане, охраняя Перекрёсток Миров, и хорошо знает эту девушку. А поскольку сам Дункан Маклеод голубоглаз и рыжеволос, то выводы напрашиваются сами собой. По просьбе Маклеода мы заберём эту девушку вместе е её сыном к нам на борт и доставим в Тибет, так как оставаться здесь им небезопасно. Ну, вот мы и на месте.

– Ведьма! Ведьма! Дочь шайтана! Она родила своего сына от дьявола!..
– Тащите ведьму на костёр!..
– Сжечь! Сжечь её вместе с её выродком!..
Обезумевшая, распалённая дикими криками толпа мужчин и женщин количеством около 200 человек приближалась к жалкой ветхой избушке на окраине села Саратан. В руках у многих мужчин были зажжённые смоляные факелы, а всего метрах в ста от избушки набирал силу огромный костёр из хвороста и огромных лесин.
Заскрипела дверь ветхой лесной лачуги, и на пороге появился рослый осанистый чернобородый человек, который держал за руку хрупкую, темноволосую, бедно одетую молодую женщину с младенцем на руках.
– Стойте! Остановитесь! – властным зычным голосом прокричал чернобородый, и набегавшая толпа в растерянности остановилась.
Чернобородый заговорил громовым, набирающим силу голосом, и при первых же звуках его голоса воцарилась мёртвая тишина.
– Слушайте и внимайте, что скажу вам я, великий шаман Кюгадей. Не от шайтана или дьявола родила своего ребёнка наша с вами дочь, дочь алтайского народа Кызгалдак. От великого небесного бога, повелителя девяти подлунных царств, великого Эрлик-Хана зачала и родила своего сына наша дочь Кызгалдак. Не проклинать её, а радоваться великой радостью надо нам. Это говорю вам я, великий шаман Кюгадей. Матерью наших матерей была женщина с золотыми волосами и голубыми глазами, поэтому в каждом поколении алтайцев рождается ребёнок с рыжими волосами и голубыми глазами. Из нашего рода Бюречигин (волкодавы) был славный Чингиз-хан, покоритель вселенной, который тоже имел рыжие волосы и голубые глаза... Вы не сможете снять даже волоса с головы небесной царицы великой Кызгалдак и её лучезарного сына, потому что их судьбой распоряжаются великие небесные боги...
Смотрите же, смотрите, вы, жалкие рабы, и падайте на колени... Великие небесные боги спускаются к нам с неба, чтобы забрать на небо, в лучезарное небесное царство, нашу Кызгалдак и её сына Кундуя...
Изумлённый ропот пошёл по толпе людей, когда в полной тишине они вдруг увидели сверкающий серебряный диск летающей тарелки, внезапно появившейся из-за гребня высокой горы. Когда яркий луч света ударил с борта летающей тарелки, люди стали падать на колени, а многие без чувств просто падали на снег. Ярко горевший костёр как-то внезапно погас, и летающая тарелка села на снежную поляну рядом с лесной избушкой.

– Всё-таки вы – любитель спецэффектов, Рэд. Бедные алтайцы запомнят этот день на всю жизнь...
– Моей заслуги здесь нет, всё получилось само собой. Матерь божья, ещё один ребёнок на борту. Это какой-то летающий детский сад, вернее, ясли.
– Без паники, без паники, джентльмены... Говорите по очереди. Даю слово, что я выслушаю всех. Говорите вы первый, Рэд.
– Чёрт бы меня побрал, командор, но с появлением этого второго младенца, сына Дункана, на борту звездолёта начались форменные чудеса. Вы сами мне сказали, командор Брэг, чтобы я выделил в помощь Дункану своего сына Ника, или, как вы его уже здесь окрестили, Рэда-младшего. Вы сказали, что Дункану будет трудно с двумя младенцами, потому что эта молодая леди, подруга Дункана, которую мы взяли на борт в Горном Алтае, сразу же после взлёта впала в глубокий летаргический сон...
Ну, вы все знаете, что тот младенец, которого мы взяли у атлантов, постоянно находится в прозрачной капсуле из сверхпрочного стекла, и несколько раз в день в капсуле откуда-то появляется бутылочка, по форме напоминающая женскую грудь, с жидкостью белого цвета; младенец пьёт эту жидкость, но, чёрт бы меня побрал, никто не видел ни пелёнок, ни подгузников, потому что божественный младенец не нуждается ни в пелёнках, ни в подгузниках. Никто никогда не видел, чтобы ребёнок плакал и просился на горшок, никакого горшка в капсуле нет. Как он обходится без горшка и справляет свои естественные надобности, никто не знает, даже Дункан Маклеод, носящий титул Хранителя.
Только Маклеод может брать на руки этого младенца; когда же мы подходим к нему, то натыкаемся на прозрачные стенки капсулы. Так вот, когда молодая леди с ребёнком поднялась на борт звездолёта, мы провели её в отсек, где находится Дункан с младенцем, после чего в отсек зашёл Ник. Тут всё это и случилось...
– Говори теперь ты, Ник...
– Командор... Я – самый молодой член экипажа, не считая этих младенцев. Я помню, кто я, и всегда буду это помнить. Спасибо, что вы не стёрли мне память. Отец сказал мне, что намять – самое дорогое, когда ничего другого нет. Мне нужна моя память хотя бы для точки отсчёта на пути от мрака к свету... Так вот, когда молодая женщина с ребёнком появилась на борту, отец сразу же отправил меня на помощь к Дункану. Я пошёл в отсек, а отец – следом за мной. Ребёнок был на руках молодой женщины и как будто спал, а младенец был на руках у Маклеода. Вдруг раздалась какая-то нездешняя, неземная музыка, очень нежная, как виолончель. Мне показалось, что эта музыка походила на плач ребёнка. Мы с отцом застыли в оцепенении, забыв заблокировать за собой дверь отсека, а младенец, который был на руках молодой женщины, вдруг очутился в воздухе и повис посередине отсека.
Потом раздался лёгкий серебряный звон, от которого мурашки пошли по коже, и младенец, который был на руках у Дункана, тоже очутился в воздухе рядом с этим младенцем, которого мы взяли с матерью в Горном Алтае... Оба младенца, паря в воздухе посредине отсека, глядели друг на друга, как бы узнавая. А когда мы все, то есть я, отец и Дункан, подошли к этим младенцам, то наткнулись на стенки капсулы, так что теперь оба младенца находятся в одной капсуле и никто, даже Дункан, не может проникнуть за стенки капсулы... Три раза в день появляется та же самая бутылочка, один младенец пьёт из неё и передаёт другому, и обоим младенцам не нужны пелёнки и подгузники... Молодая женщина, мать второго ребёнка, увидев это, упала в обморок и не приходит в чувство, находясь в летаргическом сне...
– Теперь говорите вы, Дункан...
– Благодарю вас, командор. Я виноват во всём и отвечу за всё... Это была моя идея – забрать Кызгалдак... Я несу ответственность за всё, потому что я... словом, я – отец ребёнка... Я не мог оставить Кызгалдак на растерзание этим зверям. Когда Кызгалдак поднялась на борт звездолёта и вошла в мой отсек, младенец, который вот уже несколько месяцев у меня на попечении, был у меня на руках. Но каким-то непонятным образом он оказался в воздухе, хотя я его крепко держал, мой сын тоже оказался в воздухе посредине отсека... Я понять ничего не могу, ведь мы не в космосе, а в обыкновенной земной атмосфере, где действуют, вернее, действовали законы гравитации. Младенцы, и тот, и другой, не должны были парить в воздухе, как в невесомости, я это отчётливо осознаю. Но я осознаю и другое, что это необычные ребята... Только как их теперь отличить и где чей младенец, я понять не могу: они похожи друг на друга как две капли воды, оба голубоглазые, светлокожие, с рыжими волосами...
– Не болтайте чепухи, Дункан, у младенца, которого мы взяли у атлантов, магический кулон на шее.
– У этого, второго, моего с Кызгалдак сына, тоже магический кулон на шее. Откуда он появился, ума не приложу...
– Ну и какого ребёнка мы представим верховному ламе в Тибете как Спасителя, воплощенного Будду, божественное, вне земных законов существо, которое должно воспитываться до поры до времени в тайном тибетском монастыре, набираться божественных знаний, чтобы потом повернуть ход истории в назначенное для этого время? Что же вы молчите? Говорите...
– Нам нечего сказать, командор. Пусть будет так, как будет. Видно, такова воля Создателя, не доступная нашему разуму.
– Не сердитесь на нас, командор... Тибетские ламы уже зажгли священные костры. Они сегодня встречают небесных гостей. Разве вы не слышите бой священных барабанов и запах благовоний от священных костров? Великие небесные братья вот-вот должны спуститься с неба... Пора на посадку, командор.
– Ты как всегда прав, Дункан. Приготовиться к посадке...

– Сколько здесь залов, командор Брэг? Вот уже двое суток я пытаюсь обойти все залы этого подземного города, ничего у меня не получается, я всегда сбиваюсь и почему-то возвращаюсь всегда в то место, откуда выходил. Меня поражают безумная роскошь и великолепие этих залов, будто все сокровища мира собраны здесь и лучшие архитекторы, резчики и ювелиры всего мира трудились над устройством этих залов. А некоторые залы представляют совершеннейшие научные лаборатории со сложнейшим оборудованием. А уникальный планетарий с картой звёздных полей с галактиками и созвездиями, неведомыми земным астрономам… Я поражён, командор Брэг. Неужели это всё находится в самом сердце Гималаев, внутри каменных гор?
– Не зовите меня командором, Рэд. Я для вас командор только на звездолёте, а здесь – просто Брэг. Брэг, и точка... Да, мы в самом сердце Гималаев. Над нами – священная гора Кайлас высотой 6666 метров. Мы находимся в священном городе Танджур. Никто не знает, сколько ему лет и кто его построил. Есть здесь и буддийский монастырь Байбхар, но нам туда дорога заказана, ведь мы – не Посвящённые. Мы с вами живём в помещении, которое является точной копией пятизвёздочного отеля «Хилтон», и прислуга соответствует стандартам отеля «Хилтон», и кухня, и номера-люксы с кондиционерами и кабельным телевидением, ванной-джакузи. Всё, что нужно, на самый изысканный вкус, здесь есть. Ну, а то, что вся обслуга немая… этому есть причины. Это люди, вернее, лишние люди. Людьми их назвать нельзя, так как на Земле они все давно уже умерли.
В разное время, в разных странах эти люди совершили тяжкие, страшные преступления и были приговорены к смертной казни. В ночь перед казнью к ним в камеру приходил один из Посвящённых в белой одежде, причём ни тюремщики, ни охрана тюрьмы не могли видеть пришедшего, для них он был невидим и неслышим. Когда Посвящённый говорил с преступником, то тюремщики видели, что преступник говорит и делает какие-то жесты, но объяснение этому было простое – сошёл с ума. Посвящённый предлагал преступнику раскаяться в грехах и подписать договор...
– А что в этом договоре, Брэг?
– А этого я не скажу даже на Страшном Суде, Рэд. Я ведь тоже семь лет был в обслуживающем персонале Танджура... Да. Не удивляйтесь, Рэд. Я был одним из этих служителей... Все они казнены на Земле за разные преступления, и у всех в ночь перед казнью был один из Посвящённых, и все подписали договор, а после этого спокойно шли на казнь. Многие на казнь шли с улыбкой...
Я, Рэд, двести лет назад был плантатором в США, в штате Алабама. Негры, мои рабы, за жестокость окрестили меня дьяволом. Я лично мучил и убивал негров и никогда не чувствовал раскаяния. Негритянский колдун проклял меня, и его проклятие сбылось. Я разорился, плантацию продали в счёт долгов, но вырученной суммы не хватило для покрытия крупного карточного долга, и я решил убить кредитора. Я был застигнут на месте преступления и был приговорён к виселице. В ночь перед казнью ко мне в камеру пришёл один из Посвящённых. Я приготовился к смерти и не хотел с ним говорить. Но он сказал мне, что не всё потеряно, что есть иные миры, что путь к искуплению и духовному возрождению может быть открыт для меня. Словом, я подписал договор. Я плохо помню казнь. Толпа шумела, бесновалась, а я улыбался и сам надел себе петлю на шею. Я не видел, куда и как отлетела моя душа.
...Очнулся я уже в Танджуре. Первый год я провёл в Узилище Совести, как и все бывшие преступники, впервые попавшие сюда. Там я встретился с негритянским колдуном, проклявшим меня, которого я приказал сжечь на костре (и лично проследил за тем, чтобы приказ был исполнен). Колдун не очень удивился моему появлению здесь. Он сказал, что всё на свете предопределено до нашего рождения и моей вины ни в чём нет. Колдун обучил меня тайной магии вуду, которой владел в совершенстве. При случае я вас обязательно познакомлю, Рэд. Его зовут Банга, и он очень обаятельный человек. А потом ко мне стали приходить негры, те самые, которых, я замучил. Они просто подходили ко мне, внимательно смотрели мне в глаза и говорили: «Здравствуй, хозяин!» – и уходили. Это происходило каждый день, и я с ужасом ожидал наступления нового дня.
А потом началось самое страшное. Когда я выдержал все испытания, меня перевели в блок «С» под названием «Радуга». В один из дней колдун Банга пришёл ко мне и сказал, что мне предстоит самое страшное испытание – встретиться со своей дочерью. Я сказал колдуну, что у меня нет никакой дочери. Колдун сказал, что я ошибаюсь и что дочь у меня есть, и напомнил мне то, что я и так не забывал. У меня была жена, редких красоты и кротости женщина, голубоглазая и белокурая. Я ревновал её и всячески издевался над ней. Когда жена была на восьмом месяце беременности, я сильно избил её, и она выкинула ребёнка, девочку, которую я приказал неграм похоронить за оградой без креста и могилы, так как это был выкидыш. Моя жена недолго после этого прожила и умерла в возрасте 23 лет. Колдун мне сказал, что эта моя нерождённая дочь жива, её духовная сущность семимесячного зародыша была перенесена сюда, в Танджур, и здесь, в секретной лаборатории блока «С», где занимаются биогенными технологиями, её произвели на свет, если применима такая терминология. Колдун спросил меня, хочу ли я увидеть свою дочь. Я сказал, что нет, не хочу. Но вдруг в том зале, где мы находились с колдуном, погас свет и стало темно, как в преисподней, хотя мы уже и так находились там. Когда наступил полный мрак и тишина зазвенела в ушах, мне стало по-настоящему страшно.
Ужас охватил меня, и я, преступник и богохульник, стал вспоминать все известные мне молитвы. Вдруг слабая бледная тень возникла из темноты, яркая вспышка неземного огня озарила зал, и в шести метрах от меня появилась хрупкая светловолосая девушка лет шестнадцати, с небесно-голубыми глазами, и нежный голос произнёс: «Здравствуй, отец». Ледяной пот прошиб меня, и зубы застучали от страха, а колдун прошептал мне: «Не подходите к ней близко, Соня в биоплазменном состоянии, у неё нет тела по вашей вине».
Я потерял сознание и не помню, сколько провёл времени без чувств. Когда я очнулся, ко мне пришёл колдун и объяснил, что моя дочь находится в биоплазменном состоянии, у неё нет тела и её мир ограничен пределами лаборатории, а в остальном она – нормальное, разумное существо и всё знает про меня, не осуждает, любит меня и надеется на встречу.
Соня – исключительно высокоразвитое в интеллектуальном отношении существо и в совершенстве знает многие науки, а также почти все известные на Земле языки; она обладает телепатией и знает медицину. Для того чтобы Соня стала биологическим существом, то есть человеком, необходимо найти ей тело молодой девушки-самоубийцы, которая 17 марта, в День святого Патрика, а в России это – прощеное воскресенье, решится покончить с жизнью. Тогда энергетическая сущность этой девушки пойдёт сюда, в Танджур, а Соня возродится в теле этой девушки, с её биографией, но с тем духовным багажом, который она приобрела здесь. Уже есть подходящая кандидатура в США, где молодую богатую наследницу богатейшего состояния опекуны подводят к самоубийству. Этот день уже предопределён, и следующая моя встреча с дочерью будет уже на Земле.
С нашей первой встречи с дочерью в Танджуре прошло двести лет. Понимаете, Рэд, двести лет! И все эти двести лет я мучился и искал подходящую кандидатуру, и все эти годы моя дочь находится в лаборатории в биоплазменном состоянии. Если бы вы знали, Рэд, как это мучительно. Но скоро моим мукам придёт конец. Осталось меньше пяти месяцев до нашей встречи.
– А разве вам не жалко ту девушку, которая должна будет погибнуть, чтобы ваша дочь ожила?
– А она и не умрёт, Рэд. Нэнси Лу Бэрримор, наследница богатейшего состояния, не умрёт. Просто её энергетическая сущность пойдёт сюда, в Танджур, а энергетическая сущность моей дочери Сони достойно заменит её. Моя дочь Соня будет жить в теле Нэнси Лу Бэрримор, и окружающие будут просто в восторге от неё и будут удивляться, как это прежде глупое, ленивое, капризное и безвольное существо Нэнси стала яркой, эффектной, волевой, целеустремленней и очень умной леди. Она уже сегодня до мельчайших подробностей знает жизнь Нэнси и знает, что её ждёт, и готовится достойно её заменить.
На балу по случаю семнадцатилетия Нэнси выпьет бокал отравленного лимонада, ей станет плохо, и срочно вызванный врач констатирует смерть, к великой радости опекунов. Но случится чудо. Глубокой ночью, когда весь дом будет в трауре и слезах, никем не замеченный один из Посвящённых подойдёт к бездыханному телу, разожмёт уже мёртвые уста и вольёт в рот несколько капель волшебного эликсира. И тут же душа Нэнси Лу Бэрримор устремится по единым энергетическим полям сюда, в Танджур, а душа моей Сони в мгновение оживёт в теле Нэнси Лу Бэрримор.
– А что, Брэг, все эти двести лет ваша дочь оставалась семнадцатилетней?
– Представьте себе, что это так, Рэд. Моя дочь сама выбрала себе этот возраст, с которого ей придётся начинать новую жизнь на Земле... Колдун Банга мне ещё сказал, что среди выкидышей и жертв аборта, которым не суждено было родиться на Земле и чьи энергетические сущности находятся здесь, в лаборатории, очень много ярких, красивых духовных личностей, потому что почти все они – плоды первой и самой сильной любви. Банга сожалеет, что им не удалось родиться на Земле, вместо них родились другие – плоды расчёта и практической выгоды. Как преобразовалась бы, как расцвела бы Земля... Какая бы гармония отношений добра и света царила бы на Земле… У моей Сони здесь, в лаборатории, есть любимая подруга Милена, такая же голубоглазая, белокурая красавица, как она. Девушки знают, что им предстоит скорое расставание навсегда, и очень расстраиваются и печалятся об этом. Ведь Милене не суждено будет найти новое тело на Земле, а по канонам Танджура энергетическая сущность, которая в течение трёхсот лет остается невостребованной и не найдёт себе нового тела, превращается в белый лотос. Вы видели здесь прекрасный благоухающий Сад Белых Лотосов, Рэд? Это они, погибшие невинные души…
Я вижу, что расстроил вас своим рассказом, Рэд. Не расстраивайтесь... Каждый несёт свой крест до конца, и ничто в природе вещей не остается без последствий...

30 октября 2001 года. Тибет. Пещера святого отшельника. Измождённый, в ветхой одежде отшельник сидит в позе лотоса на циновке и медитирует. В пещеру неслышно заходит один, без сопровождения, верховный лама Тибета и долго глядит на медитирующего отшельника. Проходит несколько долгих томительных минут, и медитирующий отшельник медленно открывает глаза.
– Что скажешь, слепорождённый? – Голос отшельника еле слышен и похож на дуновение ветра.
– Я – не слепорождённый, – спокойно, но твёрдо говорит верховный лама.
– Нет, ты – слепорождённый и хорошо знаешь это. То, что ты называешь зрением, это обман и иллюзия и не отражает истинную природу вещей.
– Не будем тратить время на ненужные споры, отшельник. Я пришёл к тебе не за этим.
– Я знаю, зачем ты пришёл, и ничем не могу помочь. Аватар – Вращающий Колесо, который спит в огромном гранёном алмазе, скоро проснётся. В поединке между сыном и отцом на огненных мечах победит сын... Больше я ничего не скажу. Уходи, слепорождённый...

30 октября 2001 года. Ирландия. Остров Акилл. Мрачное здание старинного замка, о котором ходит недобрая слава, – «Храм сатаны». Одинокая фигура высокой женщины, одетой во все чёрное, застыла в скорбном молчании перед старинным каменным сооружением друидов, представляющим собой овальный, отшлифованный до зеркального блеска каменный крут высотой 6 метров 66 сантиметров. Невесть откуда взявшийся в небе чёрный ворон чертит круги прямо над головой женщины в чёрном и вдруг устремляется к земле, увеличиваясь в размерах, и вот уже за спиной женщины возникает фигура человека, тоже одетого во всё чёрное.
– Здравствуйте, королева... Пожалуйста, не поворачивайтесь ко мне лицом... Вы не должны меня видеть... Выслушайте внимательно меня, а затем скажите своё мнение.
– Хорошо, Мерлин... Я слушаю тебя. – Усталый колос женщины в чёрном похож на шелест могильной травы на кладбище.
– Королева, на завтра назначен поединок на огненных мечах, и лишь вы одна в состоянии помешать поединку отца с сыном. Дункан не знает, кто его отец, Королева. Вы должны помешать поединку. Я прошу вас об этом...
– Поздно, Мерлин... Звёздное Колесо начало своё вращение, и не мне, слабой женщине, его остановить. Скоро проснётся Хранитель Звёздного Колеса и восстановит утраченный Звёздный Путь... Прощайте, Мерлин...
– Прощайте, Королева...
Одинокий ворон сделал прощальный круг над головой женщины в чёрном и, быстро набирая высоту, исчез в сером осеннем небе, а женщина ещё долго стояла в немом молчании перед священным жертвенным камнем друидов, шепча только ей одной известные слова на языке давно исчезнувшего народа.


 
ЧАСТЬ ПЯТАЯ

– Смотрите, смотрите, Предиктор, какое милое и изысканное общество собралось здесь. А нас пугали, что зрителями поединка на огненных мечах будут страшные маги, ведьмы и колдуны. Вот посмотрите на эту красивую леди в сногсшибательном вечернем платье. Разве она похожа на ведьму?
– А вы наденьте перфекционные очки, Метатор, и посмотрите на это общество через эти очки...
– Бр-р-р! Чёрт возьми, это что за уроды! Лучше я сниму очки, а то меня стошнит…
– Ну, полноте, Кривоногов, можно подумать, что вы не знали ничего... Ну, увидели вместо красотки Медузу Горгону, так неужели расстраиваться из-за таких пустяков. Лучше глядите на арену, вот-вот на ней должны появиться наши бойцы.
– А сколько вмещает этот зал?
– Да уж, наверное, не меньше тысяч пяти, и он заполнен до предела.
– А отделка, отделка зала какова, Предиктор! Стены – из великолепного чёрного мрамора, потолок – из чистого горного хрусталя, а кресла для зрителей – из красного дерева, обитые великолепной кожей крокодила, и на каждом кресле сзади золотая пластина с монограммой. Я давно не видел такой роскоши, Предиктор. Неужели всё это настоящее?
– Конечно, настоящее. В Танджуре всё настоящее. Но помолчите немного, а то на нас уже обращают внимание.
– Леди и джентльмены! Мадам и месье! Дамы и господа! – Голос осанистого человека в смокинге с безупречным пробором на голове даже без микрофона звучал на удивление громко и был хорошо слышен всем.
Никто не понял, как этот осанистый человек с профилем голливудского актёра Марлона Брандо появился в центре ярко освещённой арены. Но с его появлением свет в зале погас, и ярко освещена была только арена, где должен был проходить поединок. А звучный красивый голос человека в смокинге набирал силу:
– Начинаем Поединок Тысячелетия между Дунканом Маклеодом и мистером Гарольдом Лафайетом Сильверстоуном...
Бешеные аплодисменты и приветственные возгласы прервали речь важного джентльмена в смокинге, который, ничуть не обескураженный шумом трибун, дождался, когда в зале стало немного тише, и продолжил:
– Итак, леди и джентльмены, по правую руку от меня – боец по имени Дункан Маклеод, больше известный под прозвищем Горец, а по левую руку – боец Гарольд Лафайет, больше известный как Денница. Противники не знакомы друг с другом и встречаются в поединке впервые. Я прошу выдать бойцам огненные мечи и включить астральные часы. С этого момента счёт времени идёт по астральным часам. Никто из противников не может выйти за пределы этого круга, где проходит поединок. Если в зале есть кто-то из простых смертных, то им лучше покинуть зал до первого удара гонга, так как со вторым ударом душа смертного человека навсегда останется в Танджуре... О'кей! Благодарю вас всех, я вижу, что здесь все свои... Объявляю начало Поединка Тысячелетия, который выявит абсолютного победителя. Ничейный исход невозможен, и бой будет прекращён только после абсолютной победы и полного уничтожения противника либо признания одним из противников своего поражения... Полная тишина в зале... Начинаем!
На месте человека в смокинге вспыхнули голубые молнии, и он исчез. В мёртвой тишине раздались удары гонга, и с шестым ударом противники сошлись в смертельном поединке.
Первые несколько минут поединка Горец только успевал отражать удары своего соперника, который искусно владел мечом и молниеносно наносил удары с разных позиций, почти не делая передышки. Оба противника были удивительно похожи друг на друга – высокие, рыжеволосые, атлетически сложенные. Единственное отличие было в одежде: Маклеод был в костюме шотландского воина ХVI века, а Гарольд Сильверстоун был одет в ковбойский костюм конца XIX века. Насколько молниеносно Сильверстоун наносил удары, настолько же молниеносно Маклеод эти удары отражал. Вскоре через 12 минут поединка оба меча вспыхнули нестерпимым голубым пламенем, а потом голубой цвет превратился в ярко-золотистый, и невозможно было уже отвести глаз от этих сверкающих волшебных мечей. Невооружённым глазом было видно, что Сильверстоун – отлично подготовленный боец, для которого не было ничего неизведанного в единоборстве на мечах. Изумительная техника не знающего устали Сильверстоуна сразу же завоевала симпатии зала, который сначала робкими одиночными возгласами поддерживал Сильверстоуна, а затем, осмелев, зал, уже не стесняясь, восторженным воем приветствовал каждый удачный выпад Сильверстоуна. Горец выглядел несколько уставшим, и было видно, что он бился без азарта, как бы выполняя некую повинность.
– Что с ним, Предиктор? Дункан сам не свой и выглядит смертельно уставшим. Я не узнаю его.
– Мне тоже многое непонятно, и мне тоже не по себе. Здесь кроется какая-то тайна...
– Что это за женщина в чёрном, которая сидит буквально рядом с ареной? Видно, что Дункан часто оглядывается на неё и очень нервничает... Смотрите... смотрите... Дункан получил ранение, и у него в крови правое плечо... Дункан отступает... Падает...
В полной тишине Силъверстоун подскочил к поверженному противнику и замахнулся для решающего удара. Но неимоверным усилием воли лежавший на арене Горец отбил смертельный удар и тут же легко вскочил на ноги, нанёс сразу же два мощных удара Силъверстоуну, которому еле хватило реакции, чтобы увернуться от ударов. Теперь уже Дункан мощными круговыми движениями меча прижал противника к самому краю арены. Смертельно бледный Сильверстоун еле успевал отбивать удары, которые ему наносил Горец. В зале воцарилась мёртвая тишина, слышались только тяжёлое дыхание бойцов и мелодичный звон огненных мечей.
– Послушайте, Предиктор, перестаньте давить на мою ногу. Я понимаю, что вы волнуетесь, но это ещё не повод, чтобы давить своей пяткой ногу соседа... Спасибо... И будьте так любезны, Предиктор, объясните мне, почему мечи издают такой приятный мелодичный звон?
– Не знаю, Метатор, и, признаться, мне это не интересно...
– А вот объясните, что это за элегантный господин в шикарном костюме от Гуччи, стоящем две с половиной тысячи долларов, в пятом кресле слева от нас? Мне он напоминает одного человека, но я очень боюсь ошибиться...
– А вы не бойтесь ошибиться и поверьте наконец своим глазам. Да-да, это Семён, безродный пьяница и попрошайка из того маленького городишки, где вы провели своё детство. Вы не раз видели его, пьяного и расхристанного, в центре города на базаре. Вы также видели его валяющегося пьяным недалеко от пивной, всего в моче и блевотине. Вы, Метатор, тогда, в далёком детстве, будучи совсем юным отроком, вместе с другими своими сверстниками часто обижали нищего попрошайку Семёна, кидали в него палками и камнями. Однажды тёплым осенним вечером вы с пацанами долго гоняли бедного Семёна по улице, а когда Семён упал, вы все начали его пинать, и больше всех усердствовали вы, Метатор. Мне продолжить?
– Продолжайте...
– В ту зиму, когда вы окончили школу, безродный Семён умер. Утром его обнаружили недалеко от церкви замерзшим. А за пазухой у нищего попрошайки обнаружили полузамёрзшего голубя, который потом отогрелся и ожил. Безродного Семена никто не хоронил. Кладбищенский сторож сам выдолбил в мёрзлой земле ему неглубокую могилу и зарыл без креста...
– Перестаньте, я прошу вас...
– Всё, уже перестал... Сейчас поединок прервётся, и объявят перерыв до завтра... Семён подойдёт к вам и даст золотой жетон.
– Что это будет означать, Предиктор?
– А это будет означать, дорогой мой Юрий Кривоногов, что золотой жетон даст возможность вам вместе с Семеном совершить небольшое темпоральное путешествие на машине времени в прошлое, но по желанию того, кто даст вам этот золотой жетон.
– И куда пожелает отправиться Семен?
– Я думаю, что он пожелает отправиться в тот погожий сентябрьский день, когда вы, группа молодых, здоровых, опьянённых от безнаказанности юношей долго гоняли беззащитного Семена по улице, улюлюкая и бросая в него камнями, а затем, уже обессиленного, вы долго с остервенением пинали Семёна по телу. А вы, тогда наглый и злобный волчонок, усердствовали больше других и норовили попасть ногой по голове...
– Но почему я?
– Да потому что все участники избиения уже умерли: кто спился, кто погиб в аварии, один сгорел заживо в собственном автомобиле – при аварии заклинило двери. Остались только вы...
Ну вот, наконец-то объявили перерыв, и Семён уже идёт в нашу сторону. Да не дрожите вы так. Не вы один получали здесь золотой жетон и отправлялись в прошлое, некоторым приходилось это делать по нескольку раз. Вам ещё хороший жребий достался – вы друга своего отправляетесь от жестокой смерти спасать. Там ведь у вас как было? После того как вы все Семена избили, друган ваш, Серега Вохмянин, пошёл, с мотоцикла немного бензина слил, вылил этот бензин на несчастного Семёна и бросил на него спичку. Ветхая одежонка на Семене загорелась, он с диким криком начал кататься по земле, стараясь сбить пламя, а вы, молодые оболтусы, давай хохотать, очень уж вам весело тогда было…
Так вот, сейчас вы с Семёном отправитесь в прошлое и немного подправите его. Когда Серега подойдёт с баночкой бензина, вы как врежете ему по морде, бензин расплещется, и всё.
– Но зачем нужно исправлять прошлое?
– А затем, что, когда ровно через двенадцать лет, день в день, в такой же погожий сентябрьский день Сергей Петрович Вохмянин ехал в аэропорт на своей машине встречать свою жену, он, абсолютно трезвый, в условиях прекрасной видимости и при идеальной дороге почему-то не справился с управлением и слетел с трассы. Машина перевернулась, загорелась, дверцы со стороны водителя заклинило, и Сергей Вохмянин заживо сгорел в машине. Когда он, заживо сгорая в своей машине, начал громко кричать и вопить, крики эти и вопли дошли сюда, в Танджур, и некоторые из Посвящённых признали, что такая смерть излишне жестокая, что ли, и приняли решение немного изменить прошлое, чтобы ваш друг Сергей Вохмянин если и погиб, то не такой мучительной смертью, вот и всё. Но перед этим вы сейчас пойдёте в сектор «Б» так называемого Узилища Совести подземной биотехногенной лаборатории, где находятся души таких, как Сергей Вохмянин. Там вы встретитесь со своим другом и выслушаете его рассказ.
– Но я не хочу никуда идти... И в прошлое возвращаться тоже не хочу…. Вы слышите меня, Предиктор, не хочу. Я давно искупил все свои грехи, в том числе и перед Семёном. Я прошёл инициацию, я – один из Посвящённых и имею право отказаться...
– Мне подождать, когда вы доспорите или уйти, джентльмены? Поверьте, мне очень неприятно быть поводом даже для малейшей ссоры...
– Подождите, Семён, и достаньте золотой жетон четвёртого порядка с изображением змеи, кусающей себя в хвост.
– Уже достал...
– Отлично, тогда стойте и ждите. Выслушайте меня внимательно и не перебивайте. Я знаю, что вы – Посвящённый и прошли инициацию, но вы – Посвящённый только третьего круга, Кривоногов, а всего кругов девять. А есть ещё и десятый круг – Мирового Абсолюта. Если вы хотите дальше быть с нами, то вы должны время от времени возвращаться в прошлое. В круговращении времени нам суждено изменить очень немногое, но и это немногое является очень важным прежде всего для вас, Кривоногов. Не надо бояться прошлого. Тот, кто боится прошлого, никогда не осознает до конца себя настоящего и перекроет пути к будущему.
– Ну, пошли, что ли...
– Вручайте свой золотой жетон, Семён, и вперёд, в Узилище Совести. Я пойду вместе с вами.

– Осторожно, здесь ступенька... Да не дрожите вы так, Кривоногов, и отцепитесь от моего локтя. Я не привык ходить под ручку, да ещё в таком месте. Ну вот, мы и на месте.
– Это напоминает мне операционную…
– А это она и есть, только здесь препарируют души. Но тихо... Вот и он... Сидите, сидите, не вставайте с места... Ваш друг сейчас появится на этом центральном экране, ну-ка щёлкните ещё раз вот этой кнопкой... Ну, вы, я вижу, совсем раскисли, даже, никак, плакать собрались...
Огромный матовый экран во всю стену внезапно запульсировал тёплым сиреневым светом, затем по нему пошли какие-то волны, раздался сухой треск, и на экране появилось изображение измождённого, седого как лунь человека. Кривоногов судорожно вцепился в подлокотники кресла и замер. Седой измождённый человек начал говорить еле слышным голосом, вернее, он только открывал рот, а слова скорее угадывались, чем слышались, но всё было понятно.
– Юрок, здравствуй. Ты уже плачешь, не надо плакать и жалеть меня не надо. Я не затем тебя позвал. Мне сказали, что ты – Посвящённый, и это значит, что тебе ничего не надо объяснять. Но я расскажу тебе кое-что.
В тот день, когда я погиб, погода ясная, хорошая была. Я Галку, свою жену, ехал в аэропорт встречать. Жал где-то под 120–130, но для «Хонды» это ведь не скорость. Как слетел с трассы, сам не знаю. Машина два раза перевернулась и загорелась, а я живой был и в полном сознании. Никаких травм не было, что удивительно, и всё помню ясно и отчётливо... Машина горит, я пытаюсь открыть дверцу со своей стороны, а не могу. Нет, дверцу не заклинило. Это потом написали, что дверцы заклинило и водитель не смог выбраться... Нет, дверцы не заклинило, а вот открыть я эти дверцы не мог. Почему? Сейчас узнаешь.
Когда я уже было открыл дверцу (она ведь легко открывалась и открыть её – дело пустяковое), к машине со стороны трассы подошёл Семен... Я сам не понял, как и откуда он появился, но понял, что со стороны трассы... Машина горит вся, а он появляется, этот Семён, подходит к машине и на дверцу со стороны улицы давит, не даёт мне выбраться наружу. Я сильней давить, а Семён ещё сильнее давит с другой стороны. Машина вся в огне, а Семёна огонь не берёт, хотя одет он был в те же лохмотья, а на голове кепка с оторванным козырьком. Я хотел через пассажирское сиденье выбраться, а Семён уже с другой стороны дверцу закрыл и не дал мне выбраться... И тут я заорал и завопил, потому что сразу всё вспомнил. До этого всё как на замедленной плёнке было, никак не пойму, что за мужик, почему он здесь, зачем не даёт мне вылезти. Но Семён напоследок прямо вплотную к горящей машине подошёл, сквозь дым и огонь каким-то образом просочился в машину, сел со мной рядом на пассажирские кресло, снял ветхий пиджак свой, и я увидел следы ожогов на его теле, всё вспомнил и стал кричать... Долго я кричал и горел долго... А Семён, пока я горел, из машины вылетел и в ангела превратился. Весь в белых одеждах этот ангел был, с лицом Семёна, и давай он круги над горящей машиной делать. А я ещё громче кричать и орать, молиться начал всем святым, Матушке Пресвятой Богородице… Очнулся уже здесь, в Танджуре. Который год, здесь в Узилище Совести, встречи с тобой жду.
Седой измождённый человек на экране замолчал, и сразу же воцарилась тишина, прерываемая лишь тяжёлым дыханием Кривоногова, по лицу которого сплошным потоком текли слёзы. В мученическом оскале исказив рот, Кривоногов прошептал низким свистящим шёпотом, как будто ему не хватало воздуха:
– Ты только за этим меня ждал, Серега? Чтобы меня помучить?
– Нет, не этим, Юра, не за этим… – Седой человек на экране укоризненно посмотрел на Кривоногова и продолжил: – Ты сейчас, Юрка, в наше с тобой прошлое отправишься, чтобы его исправить... Мне обещали, что моя смерть будет не такой мучительной, но всё-таки это будет смерть. А я жить хочу, Юрка... Хочу по земле ходить босыми ногами, дышать свежим лесным воздухом, купаться в речке... Жить я хочу, Юрка... Ночами не сплю здесь, маюсь, всё прежняя жизнь снится. Как с пацанами рыбу ловили, как ягоды собирали, как первый раз девчонку поцеловал... Я жить... жить хочу... Понимаешь ты, Юрка... Помоги мне...
Прежде мёртвый и безжизненный голос седого измождённого человека налился яростной силой, и столько в нём было страстной мольбы, что всем стало не по себе, даже вежливо слушающий Семён беспокойно заёрзал в своём кресле.
– Да чем же я помогу тебе, чудак? – Голос уже пришедшего в себя Кривоногова звучал спокойно и ровно.
– А вот чем ты можешь помочь. Я знаю, что я уже мёртвый. Там, на Земле, я давно мёртвый, а здесь как бы живой, хотя и в биоплазменном состоянии. Не с моим умом осмысливать, как это всё может быть. Но раз есть, значит, Создателю это нужно. Я ведь знаю, что магический кулон уже здесь, в Танджуре и вот-вот оживёт великий звёздный человек Адам-Кадмон и откроет новый Звёздный Путь. Знаю я, грешник и преступник, что здесь, в Танджуре, находятся два звёздных младенца, которым суждено стать астральными сыновьями звёздного человека Адама-Кадмона, которого здесь ещё называют Аватар – Вращающий Колесо. Знаю я про твоего приятеля Горца, который сейчас сражается в Поединке Тысячелетия. Сам поединок будет не девять дней, как объявили, а может закончиться раньше. Великий Звёздный Человек, который спит в гранёном алмазе, уже открывает свои ресницы, а если откроет глаза, то тут же расколются надвое Гималаи, страшный грохот и камнепад пойдёт по горам, и древние скалы превратятся в порошок, начнут таять ледники, и реки выйдут из берегов... На месте Индии, Непала и Пакистана будет только безжизненная пустыня из кремнистого щебня... Чтобы не допустить этого, особо посвящённые ламы прикрыли веки Великого Звёздного Человека магическими кулонами, и теперь оба глаза Звёздного Человека прикрыты магическими кулонами, снятыми с младенцев, прилетевших на звездолёте.
Кроме того, пешком из Иерусалима пришёл великий пророк Гилель, которому больше двух тысяч лет, и он день и ночь сторожит пробуждение Звёздного Человека, читая заклинания из Зогара – самой тайной части Каббалы...
Как видишь, я не терял здесь времени даром... Я знаю, что из Танджура ещё никому не удавалось бежать... Но раз в тысячу лет победитель Поединка Тысячелетия получает право помиловать грешника и возвратить его на Землю... Я знаю, что этим помилованным буду я. Достаточно только одного прикосновения рук божественных младенцев, и я снова могу ожить на Земле в прежнем своём обличье. И тогда, если это произойдёт, я ещё очень могу пригодиться тебе, Юра. Не торопись пока в прошлое, а лучше попроси за меня Горца. Я вам очень буду нужен, ребята...
– Ты всё сказал, Серега?.. Теперь выслушай меня. – Голос уже полностью пришедшего в себя Кривоногова звучал печально и строго. – Того, к кому ты обращаешься, уже давно нет. Нет того Юрки Кривоногова, которого ты знал, давно уже нет. Была временная биологическая субстанция под названием Юрий Кривоногов, но она выполнила свою задачу и исчезла. Теперь появилась новая моя сущность под названием Метатор. Вернее, эта сущность существовала давно, я даже не берусь сказать, сколько ей тысяч лет. Я, так же, как и стоящий рядом со мной Предиктор, существую очень давно, и мы будем ещё долго существовать в этих или других телах. Меня не сделали Посвящённым, а восстановили в Посвящённые. А ещё точнее, мне, как и Предиктору, вернули утраченную генетическую память... Кто и когда отнял у нас память и отправил скитаться и искупать только кому-то одному ведомые вины – об этом ещё не время говорить. В разных веках и разных странах мы были в обличье монахов и разбойников, королей и благородных рыцарей, колдунов и чернокнижников... Нас сжигали на костре, нам отрубали головы, нас гноили по темницам, и мы не знали, кто мы... Не знаем до конца и сейчас. Но я знаю, что я был астронавтом в первой межгалактической экспедиции, когда на Земле ещё не было разумных существ. Я не знаю, кому из нас первому пришла в голову идея сделать первые биологические опыты на приматах, диких волосатых обезьянах, живших в девственных болотистых джунглях Земли. Многие из нас сомневались в этом эксперименте. Но искусственно оплодотворённая семенем одного из астронавтов самка обезьяны благополучно родила детёныша. А потом пошло-поехало...
Когда с взорвавшейся: в результате экологической катастрофы планеты Фаэтон прилетели другие разумные существа, на Земле уже бродили дикие стада полулюдей с зачатками связной речи и мышления. Пришельцы с планеты Фаэтон, которые называли себя лемурийцами и атлантами, начали смешиваться с этими дикими полулюдьми и впоследствии образовали цивилизацию под названием Атлантида, которая десять тысяч лет назад ушла под воду. Остатки разумных существ этой цивилизации и сейчас под водой и ждут открытия Великого Звёздного пути, который им откроет Звёздный Человек Адам-Кадмон. Перед тем как Атлантиде уйти на дно морское, Звёздный Человек сам заточил себя в гранёный алмаз и заснул мёртвым сном в Гималаях.
Нас, первых астронавтов с планеты Антарес, жрецы Атлантиды, которые обманом и хитростью вошли к нам в доверие, лишили ментальной генетической памяти. Когда Атлантида ушла под воду и на вновь образовавшихся материках стремительно стали размножаться «зверолюди», на Антаресе всполошились и около десяти тысяч лет назад решили уничтожить популяцию «зверолюдей» с помощью потопа. Одновременно на Антаресе кинулись на поиски нас, участников первой межгалактической экспедиции. Но мы, лишённые памяти, в состоянии анабиоза, находились на дне Атлантического океана в специальных капсулах, и только несколько тайных жрецов Атлантиды передавали из поколения: в поколение тайну нашего местонахождения.
Две с лишним тысячи лет назад на Антаресе был разработан план духовного возрождения Земли, так как было ясно, что стремительное размножение «зверолюдей» в совокупности с техническим прогрессом приведёт к уничтожению естественной среды обитания всего живого на Земле и впоследствии – к экологической катастрофе. Была организована вторая межгалактическая экспедиция, в ходе которой из бедной еврейской деревушки на борт звездолёта была взята молодая девушка и доставлена на Антарес. После оплодотворения на Антаресе от космического семени Создателя по методу космической трансмутации девушка была доставлена на Землю, где в положенный срок родила первого Спасителя. Одновременно со дна Атлантического океана были подняты шесть капсул с участниками первой межгалактической экспедиции. Всем нам была возвращена ментальная генетическая память, а двое из этой шестерки, Кифа и Бэр, стали теми двумя волхвами, которые возвестили о скором рождении Спасителя царю иудеев Ироду.
Но руководитель второй межгалактической экспедиции, тот, который сейчас носит имя Отступника, поднял мятеж и решил сам стать богом и править Землёй по своему усмотрению. Отступник организовал мученическую смерть первого Спасителя, а волхвов Кифу и Бэра стал преследовать и впоследствии снова лишил памяти. Только недавно их обнаружили в одном из российских дурдомов в крайне тяжёлом состоянии.
Уже в двадцатом веке Отступник нашёл нас в нынешних биологических телах, доставил в Тибет и вернул ментальную генетическую память. Мы с Предиктором стали любимыми учениками Отступника, овладели левитацией и телепатией. Отступник вернул нам не всю память, некоторые участки нашего мозга были заблокированы, хотя по ночам нам снились далёкие звёзды, незнакомые пейзажи, странные сферические строения и люди в белых одеждах. Мы ещё не знали, что мы с Антареса и что уже открыт путь на Антарес через Перекрёсток Миров. Мудрецы Антареса открыли метод мгновенной телепортации через пространственно-временной континуум, и теперь не нужно организовывать межгалактические путешествия на звездолётах.
Дункан Маклеод по прозвищу Горец был первым человеком с Земли, который преодолел гиперпространство и попал на Антарес. Там, на Антаресе, Дункан получил подробные инструкции по поиску нас и успешно справился с заданием. Мы ушли от Отступника, и он не в силах уже навредить нам. В настоящий момент мы с Предиктором участвуем в великом эксперименте – пришествие на Землю второго Спасителя, который сейчас находится здесь, в Танджуре.
Может быть, я чего-то не понимаю, мне непонятно, зачем организаторы эксперимента решили вернуть меня к биологической сущности Юрия Кривоногова. Может быть, об этом знает Предиктор, но то, что я снова стал тем Юрием Кривоноговым, это несомненно. Ты видел, Серега, слёзы на моём лице, и поверь мне, что это настоящие слёзы. Мне никто не объяснил, зачем мне нужно с Семёном отправляться в темпоральное путешествие на машине времени, но я знаю, что это нужно сделать и вовсе не затем, чтобы выбить баночку с бензином из рук пьяного придурка и избавить Семёна от мучений. Вовсе не за этим мы с Семёном отправимся в прошлое и подправим его. Семён получил на этот счёт подробные инструкции и знает, что делать.
Ты прав, Серега, в том, что по результатам Поединка Тысячелетия победитель поединка получит право помиловать грешника и вернуть его на Землю, но этим грешником избран не ты, а другой человек. Твоё оживление на Земле возможно только в рамках проводимого великого эксперимента, но об этом мне тоже никто не сообщил, а твоя просьба, Серега, должна внести изменение в космическую Книгу Судеб, а для этого нужно решение Совета Девяти. Мне же никаких инструкций о твоей судьбе не поступало. Я могу по технике колдунов магии вуду оживить подобие тебя, но это будешь не ты, а зомби. Мне очень жаль, Серега, но я вынужден...
– Не торопитесь, как вас там... Метатор… – Голос молчавшего до этого Семёна прозвучал неожиданно резко. – Не надо торопиться давать заключения там, где вы не правомочны их давать... – Семён сделал паузу, после чего продолжил: – Вы, Метатор, или как вас там называют, несколько примитивно и прямолинейно понимаете диалектику причинно-следственных связей. Именно поэтому вы – всё ещё Посвящённый только третьего круга. Я внесу ясность, джентльмены. Я – представитель разумного мира, находящегося далеко за пределами вашей Вселенной. В своей прошлой жизни на своей родной планете я носил прозвище Дракон и совершил немало преступлений, за что был осуждён и сослан на планету Земля искупать свою вину в облике Семёна. По окончании ссылки я должен был вернуться на родную планету, но жестокая гибель Сергея Вохмянина внесла некоторые коррективы. Дело в том, что основным условием моего возвращения на родную планету должно быть то, что я должен был не просто никому не причинить вреда, но и не быть причиной зла и насилия.
К сожалению, получилось так, что волей-неволей причинил зло Сергею Вохмянину, его душа не нашла пристанища. Я попросил некоторых влиятельных личностей Танджура дать мне возможность совершить путешествие в прошлое, чтобы внести в него некоторые изменения. То, что баночка с бензином будет выбита из рук Сергея, это одно, а то, что с ним произойдёт позднее, это другое. А произойдёт с ним вот что. Сергей не сгорит в автомашине во время аварии, а получит сильные ожоги, выживет, но потеряет память. От него откажутся семья и родные, и он будет помещён в психиатрическую клинику. Уже сейчас в одной психиатрической клинике под Смоленском в отделении для неизлечимо больных находится пациент, начисто забывший своё прошлое. Этот пациент вы, Сергей, а его память пока находится в Танджуре. Ваш друг Кривоногов найдёт вас там и вернёт вам память, но для этого здесь, в Танджуре, вам необходимо найти женщину, которая носит имя Осенённая Лунным Светом. Эта женщина – страшная грешница, которой нет прощения, так как на Земле она убила своих детей. Но вам обязательно нужно найти её, потому что, если вы её не найдёте, то на Земле вы никогда не вернёте свою память.
Эта женщина тоже находится в Узилище Совести, но в секторе «X», где находятся самые страшные грешники. Находящимся в секторе «Х» не разрешается ни с кем встречаться, но вам позволено будет пройти в сектор «X». Пойдёте туда вы не один, с вами пойдут туда на свидание с грешной матерью души убитых ею детей. Это два прелестных создания, девочки пяти и шести лет, которые находятся в вашем секторе Узилища Совести... Я обещал этой женщине встречу с душами убиенных ею детей, и я должен выполнить эту просьбу. Говорить они будут через вакуумную перегородку, и встреча должна быть недолгой. Вам не нужно расстраиваться и присутствовать при этой встрече.
После того как дети поговорят с матерью, вы снова с ними вернётесь в свой сектор... У меня есть договорённость здесь, в Танджуре, что души этих детей я заберу с собой на свою планету. Перед тем как вам уйти из сектора «X», Осенённая Лунным Светом скажет вам, где на Земле, в каком точно месте, она закопала тела своих детей, и на этом месте вы установите небольшую часовню по православному обряду.
Ну, вот и всё. Нам с Метатором пора отправляться в прошлое, а вам, Сергей, – дожидаться нового будущего. Через двенадцать лет по земному летоисчислению я должен снова навестить Землю, и со мной будут обе эти девочки, прекрасные, гармонично развитые создания. Они будут в расцвете своей юной красоты, но обогащённые знаниями, которые получат на нашей планете. Запомните их имена. Старшую, голубоглазую и белокурую красавицу, будут звать Лилит, а младшую, зеленоглазую брюнетку, будут звать Марилон. Они сыграют важную роль в истории вашей планеты, но об атом вы узнаете в своё время... Я не прощаюсь с вами, Сергей, а говорю вам: до встречи... Пойдёмте, Метатор... Нас ждут большие дела...

Объявление в смоленской областной газете в рубрике «Розыск»:: «Доводим до сведения граждан и организаций, что из стационарного отделения областной психиатрической больницы сбежал больной Вохмянин Сергей Александрович, 45 лет, блондин, волосы светло-русые, черты лица правильные, рост 177 см, крепкого телосложения, особых примет нет. Вохмянин С.А. в результате аварии полностью потерял память и содержался в психиатрической больнице около десяти лет. Два месяца назад Вохмянин в результате случайного поражения электротоком полностью восстановил свою память, однако серьёзные органические поражения головного мозга в результате аварии и новая травма в результате поражения электротоком привели к обострению психического заболевания. У больного начались бредовые галлюцинации, зрительные и слуховые обманы. Больной объявил, что он полностью здоров, начал конфликтовать с больничным персоналом, в результате чего был переведён под строгое наблюдение. В ночь с 28 на 29 октября больной покинул строгое отделение, предварительно неизвестным способом усыпив санитаров.
По факту побега больного Вохмянина С.А. проводится служебное расследование. Просим особо обратить внимание, что больной Вохмянин С.А. внешне производит впечатление здорового человека, опрятен, выражается культурным языком, ориентируется во времени и пространстве. Бредовые мысли и фантазии облекает в наукообразную форму. Легко входит в доверие, особенно к женщинам. При обнаружении больного просим позвонить по телефонам...».
Объявление в той же смоленской областной газете под рубрикой «Загадочный феномен»:
«В ночь с 28 на 29 октября жители города были свидетелями появления в небе над городом странного светящегося объекта, внешне напоминающего летающую тарелку. Объект неизвестного происхождения наблюдали жители северо-западной окраины города в районе корпусов областной психиатрической больницы. Всех свидетелей этого странного явления просим позвонить в областное уфологическое общество по телефонам...».

– Серега... Ты живой? Как самочувствие?..
– Живой... Где я?
– Там, где надо, Серый... Семён, он ничего не помнит про Танджур.
– А ему пока и не надо ничего помнить. Вы не забыли, что должны высадить меня в Горном Алтае, в районе села Кош-Агач? Там идеально ровная площадка для посадки звездолёта с нашей планеты...
– А что, вы ещё пользуетесь звездолётами для передвижения по другим мирам?
– Да нет, конечно, но я не могу телепортироваться, потому что мне нужно забрать с собой души двоих детей, находящиеся в биоплазменном состоянии. Это души детей той матери, которую вы навестили в Узилище Совести Танджура. Как вы знаете, биоплазма не телепортируется с вашей планеты Земля. Но стоит нам достичь на звездолёте нашей ближайшей космической станции, и телепортация будет возможна. Мы просто придадим биоплазме другое качественное состояние и мгновенно телепортируемся на нашу планету.
– Вы упорно, Семён, не говорите название вашей планеты...
– Зачем?.. В этой звёздной системе её координат нет, так же, как и вашей планеты Антарес. Не так ли, Метатор?
– Вы правы, Семен... Нашу звёздную систему и звёздную систему, где находится планета Земля, разделяет огромная «чёрная дыра» безвоздушного пространства, где нет ничего живого. Хотя, если учитывать кривизну пространства, то это не так уж далеко, если мыслить линейными категориями. Мы, например, используем Перекрёсток Миров, если нам нужно срочно попасть на свою планету...
– А как же этот звездолёт – летающая тарелка, на котором мы сейчас движемся?
– Это нечто вроде нашего такси для полётов в атмосфере и стратосфере Земли, хотя планеты Солнечной системы тоже для него доступны... Ну вот, кажется, мы и на месте. Командор Брэг, включите поярче бортовые огни.
– Уже включены. Начинаем снижение.
– А вы уверены, что это то самое место – Кош-Агач?
– Абсолютно уверен, и, кроме того, с нами Предиктор, уроженец этих мест...
– Какая бурая здесь земля и ни одного деревца...
– А Кош-Агач и переводится с алтайского на русский как «прощай, дерево».
– Ну, вам лучше знать, Предиктор. Смотрите! Вот их звездолёт! Но ведь он – почти копия нашего...
– Законы аэродинамики всюду одинаковы, Метатор. Смотрите, Семён с девочками идёт к своему звездолёту... Девочки оглядываются в нашу сторону и машут нам руками. Кажется, я сейчас заплачу...
– Чёрт побери, у меня самого комок в горле. Быстрее бы всё это закончилось.
– А вам не известно, почему эта женщина убила своих детей, этих прелестных малюток?
– Обычная история, Предиктор... Очень обычная... Девушка из бедной семьи встречается с сыном американского миллионера и рожает от него ребёнка, а через год – другого ребёнка, не теряя надежды, что богатый шалопай женится на ней. А тот вешает нашей девушке лапшу на уши и под разными предлогами оттягивает помолвку, пока из газет девушка не узнает, что отец её детей заключил помолвку с дочерью богатого бизнесмена из фамилий, входящих в первую десятку богатейших в Америке. Она пытается встретиться со своим бывшим возлюбленным, но последний в откровенном разговоре говорят ей, что любит другую. В отчаянье молодая мать даёт смертельную дозу снотворного свои дочуркам, одной из которых шесть, а другой – пять лет. Суд присяжных приговорил её к пожизненному заключению, но в тюрьме она внезапно умерла.
– А кто был отец детей?
– Зачем вам это, Предиктор? Тем более что это ещё не конец истории. А конец вот такой. За день до свадьбы гибнет в автомобильной катастрофе невеста нашего богатого джентльмена, а вскоре он сам исчезает бесследно, оставив безутешных родителей и своего брата-близнеца. Что с вами, Предиктор? Вам плохо? На вас лица нет... Вы всё ещё хотите узнать имя этого человека?
– Не надо, Метатор. Мне оно хорошо известно. Это Роберт Рэдфорд.


Конец первой книги