ГЛАВА 18.
НЕЖНАЯ ПОДЛОСТЬ.
Туристы не роптали, понимая, что нагрузки перед завершением маршрута просто не могли быть слабее – конец знаковому уникальному туру, единственному в своём роде! Вот и терпели, радуясь маленьким передышками и отвлечениями от бесконечных соборов-церквей-монастырей, сувенирных и ремесленных лавок-магазинчиков, просмотров, посещений, визитов.
Если б ни неистощимая фантазия и неуёмная энергия Станислава – не выдержали бы.
Пройдя обязательную экскурсию по историческим достопримечательностям славного города Владимира, посетив святыни и помолчав в благоговении, помолившись в католическом храме, облегчённо вдохнули.
Заметив, что Стас ожидает на площади разбредшуюся группу с загадочным выражением лица, те, кто помоложе, просто рухнули в сугроб и стали смеяться, понимая заранее, что не смогут ни в чём отказать этому пройдохе и плуту! Стонали, ворчали, тихо матерились и… сияли глазами в предвкушении. Утирая слёзы, вздрагивая, стеная, охая, только переглядывались и вновь падали в снег, смотря мокрыми глазами на сияющие, сверкающие лазурно-звёздчатые купола соборов и церквей, горящих в свете яркого солнечного дня расплавленным золотом.
– Нет, друзья, это уже невыносимо! Так издеваться над нашими организмами… – выдавливали и валились друг на друга, обессиленные всем и вся. – Забастовка! Протест! Табу! На помощь!
Хохотали в десяток глоток, заставляя другие группы иностранцев останавливаться в недоумении и тревоге.
– Всё хорошо, не волнуйтесь! – махали руками, отгоняя «чужих». – Мы так отдыхаем! Чудесная русская забава – поваляться в снегу и сбросить лишнее напряжение в ногах и телах! – лишь громче смеялись. – Снежная баня!
«Чужие» с радостью валились рядом, ввергая в оторопь своих гидов.
– Закапывайтесь глубже! Пусть остынут горячие головы! Давление и стресс мигом сдадутся! – гремел Стас, хохоча громче всех. – Наш снег лечебный и святой – гарантированно поможет!
Испуганные гиды бегали вокруг подопечных, уговаривали не слушать опасного подстрекателя – напрасно! Такого развлечения они не видели – с радостью валялись в снегу, смущаясь и дрыгая по-детски ногами, обсыпаясь и катаясь в сугробе, вздыхая аромат запретного и сладкого греха, чего так им и не доставало.
– Так! Объявляю новую забаву! – Стасик остановил вакханалию, гремя на всю площадь. – Кто не успеет – останется с носом! Раз… два… три! – повернувшись, собрал «своих» и повёл в сторону улицы. – Догоняйте!
Оставшиеся и отставшие, кряхтя, поднимались на дрожащие ноги и ковыляли за несносным парнем, который уже что-то рассказывал без них!
– Ждём только вас, – поставив руки в бока, расставив на ширину плеч длинные ноги, грозно осмотрел заснеженных и заплаканных людей. – Размялись? Остыли? Сбросили груз? Готовы к настоящей русской забаве?
– Надеюсь, Стас, это не «Взятие снежного городка»? Я плохо держусь на лошади!
Катиш опять сорвала чеку смеха у группы. Увидев серьёзное лицо гида, только жалобно выдавила:
– Лошадь хотя бы будет смирная?
– И как, на ленивой и старой кляче, Кэт, Вы собираетесь взять трёхметровую снежную стену? – на полном серьёзе, не дрогнув ни мускулом, вопрошал, критически осматривая остолбеневших стариков. – Нет, с таким войском нам его не взять – можно и не позориться, – обходил вокруг, ощупывая тощие ноги и спины, хмыкал. – Нет, даже смотреть не поведу.
Возмущённые кулаки посыпались в его спину!
– Ладно-ладно! Коль вам захотелось посмотреть на лошадей – так и быть! Вперёд, мои пони!
Смех вновь взрывался и сопровождал группу до самой окраины.
К нужному месту привёз автобус в сопровождении местного мужичка, знающего дорогу, достаточно широкую для «Мерседеса». Он проводил и вызвался помочь в забаве, рассказывая о ней весь путь.
– …Так ведь, троек только три. Даже, ежели, по пять их нагрузим – эт десять рейсов! На час, никак не меньше! Не помёрзнут господа? – почесал задумчиво сморщенное лицо заскорузлыми пальцами. – Можно даже в посадку проехать – там волокуша вчера прошла. Красиво.
– Друзья! – Стас осмотрел сидящих в салоне людей. – Катание на настоящих русских тройках кого интересуют? – улыбнулся, когда все подняли по две руки – «сдавались». – Это довольно тряское, ветреное, громкое и зловонное развлечение, – коварно ухмыльнулся, прищурив хитрющий глаз.
Руки поредели разом!
Обернулся к мужичку, ухмыльнулся:
– Теперь можно спокойно распределять туристов по тройкам.
Самые смелые – молодёжь, набились в первый возок под завязку, хихикая и смущаясь тесноты, ища, за что держаться, чем укрыться.
Как только возница вскинул плеть над спинами тройки, затихли и вцепились в перила и друг друга.
Начав неспешный ход, лошади с удовольствием разминали продрогшие ноги и тела, похрапывали и косились на опытного и матёрого коренного.
Он, сильный, с мощной грудью, гордый и надменный, не признавал плети – сам решал, как и куда везти людей. Так и поступил. Наращивая темп, всё шире и шире растягивал ноги в прыжках и толчках, и, не успели туристы опомниться – уже летели, как по воздуху, захлёбываясь морозным воздухом, осыпаясь снегом, летящим из-под копыт резвой тройки, закусившей удила! Слаженный сильный ритмичный бег больше не поддавался управлению: кони понесли в лес!
Возничий не волновался: «Там вчера прошла волокуша – не убьются седоки. Когда кончится след от волока, кони по глубокому снегу и сами устанут скакать, сбавят ход, будут вынуждены. Путь этот из года в год уезжен-переезжен – знаком до куста-кочки-рытвины».
Только привставал, озорник владимирский, вращал над головой ненужной нагайкой – атрибутом залихвастости, свистел пронзительно и юно, и сам молодея в такие минуты: «Эхма! Годы с плеч долой!»
– Нннуу, шалишь, Басурман! – оглушительно присвистнув, щёлкал нагайкой по хвосту мерина. – Не балуй, язззва! – гикал и смеялся! – Наподдай, милаиии! Раззудись рука, расступись снегааа!..
Гости визжали, хохотали, задыхались и… матерились – кочки зады отбили!
Пока тройка на всём ходу не врезалась в рыхлый нечищеный снег, взмётывая его по сторонам высокими волнами, отчего он ещё больше осыпал седоков, бег не замедлился. Лишь тогда сани стало меньше бросать из стороны в сторону, кидать на промёрзлых кочках и рытвинах. Настала та часть поездки, когда можно было не хвататься за всё и вся в попытке не вылететь из возка в рыхлый снег, а насладиться ездой и великолепной природой.
Ахали, пытались на ходу сфотографировать заснеженный лес и просеку, запорошенного снегом колоритного бородатого румяного возницу, подпоясанного обрывком цветастого платка.
Мужчина подбоченивался, вскидывал мохнатую бровь и шаловливо стрелял глазами в раскрасневшихся заморских дамочек!
Возвращались благородной неспешной трусцой, что не понравилось… Стасу! Вложив два пальца в рот, испустив озорной оглушительный свист, негодник встряхнул-подстегнул коренного, отчего он заржал и… вновь понёс!
– От я тя! Ррразрази твою печёнку, мать!.. Чёрт малохольнай! – рычал гогочущий ямщик.
Стоя на холме, парень поддавал жару хулиганистым свистом, побуждая норовистого вороного опять и опять взбрыкивать и нарезать третий круг по полю!
– От я щас слезу! Ох, и потяну по заду-то! Ой, откушаете, барин, моей нагаечки кубанской!.. – хохотал гулко и басовито мужик, играя и дальше роль.
Все знали свои роли – привычные.
– Закругляй! Сманивай их… Зови… Смилистивися над сударушками…
Стас переводил его слова туристам, а ожидающие своей очереди смеялись и сомневались:
– А стоит эта забава здоровья и целостности наших поп и спин?
Но, увидев возбуждённые, сияющие, горящие, помолодевшие глаза вернувшихся друзей, отважно полезли во вторую тройку, пока первая остывала.
Кони громко хрипели, разгорячённые гонкой, трясли головами, гремя дюжиной колокольчиков, роняли в снег хлопья пены и капли остро пахнущего пота. Мокрая кожа дрожала и исходила паром, а ноги ещё не желали останавливаться – всё переступали на месте, просясь в полёт: «Ну же! Когда же! Ещё…»
– От ирод-то! Раззадорил их как! – ворчал ямщик, скручивая в жгут пучок жёлтой ароматной соломы. – Ишь, сучат ногами-то как! Просют! Эхма, барин… – обтирал спины лошадям, уговаривая успокоиться. – Тпру! Ну, не баловать! – окрикивал, косясь на иностранцев и ухмыляясь их попытке сфотографировать его за работой. – Стоять смирно, ласточки! Сейчас полетим – остыньте, милаи!
Обтерев соломой, быстро накрывал крупы попоной. Потом брал снег в пригоршню и массировал им ноги лошадям.
– Сейчас полегчаит! Ишь, разгорелась как кровь-то… Кипит! Бушуит… Играит…
Три тройки проделали по три рейса, не мешая друг другу.
Мужики так и не поддались на уговоры озорного Стаса на соревнование. Покачали головами:
– Запретили. Прошлый год иностранная туристка вывалилась и ногу сломала.
Развели руками, но было видно: были б русские седоки – не устояли бы. Какой русский не любит быстрой езды? Да ещё на спор?..
Получив щедрую плату, отвезли уставших и довольных туристов в гостиницу, дразня других гостей забавой, соблазняя.
Обед прошёл в восхищённых разговорах и томных вздохах.
– Есть в этой русской забаве что-то необъяснимое, будоражащее, возбуждающее, побуждающее к свободе, стремлению порвать путы и взлететь в небеса…
Такие мысли долго витали над столами с обильными разносолами.
Отпустив группу на три часа, Стас решил поговорить с коллегами, но к своему удивлению ни Лизку, ни Толика не нашёл. В растерянности вернулся выпить кофе в ресторанчик.
– Им не до Вас, – негромко проговорила Катиш, наслаждаясь третьей чашечкой восхитительного натурального кофе, сидя в дальнем уголке возле камина. – Они вместе провели ночь. Я видела, как Анатоль под утро выходил из её номера, а Лиз нежно целовала, провожая возлюбленного на пороге. Ревматизм разыгрался, вот я и сидела тихонько в нише возле окна. Они меня не заметили. Парень же просто сиял от счастья! Её мужчина ещё вечером куда-то ушёл – во дворе стояла пара служебных машин. Видимо, наставляли. Трудно человеку: старается быть выше профессии – выходит плохо. Жаль офицера.
Похлопав руку онемевшего и побледневшего гида, продолжила тихий разговор, пользуясь редкой возможностью поговорить наедине с любимцем:
– А тут ещё – милая подлость его женщины, – вздохнула. – Элиза выбрала молодого, Анатоля. Может, и права она – по возрасту он ей ближе. «Чекисту» же порядочно, лет тридцать пять, вот и пропадает он всё куда-то – разочарование у человека. Не думаю, что мсье станет кому-то мстить.
Положив руку на его колено, удержала порыв Стаса вскочить и бежать, спасать положение.
– Нет-нет, уже поздно. Сегодня ночью всё и произошло. Утром они сияли настоящим счастьем – этого не скроешь и не изобразишь по заказу или сговору: глаза выдадут. «Товарищ» нам попался на редкость умный, не станет делать из этого трагедии, не волнуйтесь, Стас, – положила маленькие сухонькие ручки на его судорожно сжатые кулаки. – Вы здесь бессильны – сердечные дела советов не терпят, поверьте старой женщине. Они пара. Мальчик без ума: умрёт, а станет для неё смыслом жизни. Лиз ещё будет некоторое время колебаться, но им не избежать друг друга – это их судьба. Как Ваша – эта американская вертихвостка, уж простите, – тяжело вздохнула, горестно покачала седой головой. – Добром это не кончится. Для Вас. Они уедут, а Вы здесь погибнете: если не от ваших Органов, то от тоски по ней. Я не слепая.
Грустно улыбнулась, с теплом заглядывая в повлажневшие мужские глаза, заметив, как сжал скулы и стиснул губы. Ахнула: «Бедный, бедный наш мальчик!»
– Давняя связь. Поняла почти сразу. Нет-нет, – покачала головой, заметив панику в чудесных серых глазах, – не волнуйтесь. Таким не делятся даже с мужем. Это личные наблюдения – ячейка в банке памяти. Только у меня есть туда доступ, там и останутся. Я – надёжное хранилище тайн. Что поделаешь – старая европейская аристократия, которая испокон веков держится исключительно на тайнах, – рассмеялась. – Лишь к старости возникает потребность поговорить, поучить, посоветовать. Золотая пора – зрелость: к тебе поневоле прислушиваются, хотя бы из вежливости, – лукаво сверкнув синью глаз, посмотрела на пунцового Стаса, – и не могут обвинить в любовной связи с юношей. Можно посидеть в уголке, не рискуя попасть на язык сплетницам! – рассмеялись вдвоём. – Держитесь, милый мальчик! Вам предстоит нелёгкая полоса в жизни – не наделайте непоправимых ошибок. Непростительных. Не разрешённых ни одной религией мира, – слёзы набежали на добрые глаза женщины. – Не смейте этого делать, Стас, иначе в следующей жизни мы не встретимся! – быстро отёрла влагу, заметив мужа в проёме двери. – За кого тогда я выйду там, в будущем, замуж?.. – нарочито возмущённо проговорив, тяжело встала.
Вскочил, помог, под руку повёл к супругу.
– Спасибо за беседу! Так на душе после неё тепло стало, – поцеловала смущённого гида в щёку. – Силы и веры тебе, наш славный русский юноша.
Уходя, тяжело привалилась к плечу Гийома, осуждающе зыркнувшего поверх головы жены на парня: «Опять довёл до слёз!»
Поклонившись им, бросился к номеру Толика.
Постучал. Пусто. Безмолвно взвыл: «Да что происходит, чёрт?!»
– Не предпринимай никаких действий, – грозный, зловещий и глухой голос Вадима «продрал морозом» до костей. – Ни поползновения. Даже мыслью. Займись своей жизнью. Она в опасности. Счёт идёт буквально на часы.
Стасик опустил руку, замер и, посмотрев в ледяные, незнакомые, чужие глаза «опера», содрогнулся: «Эх, Кати, как ты ошиблась! Он уже мстит!» Не показав ни морщинкой испуга, беззвучно ушёл.
Зайдя в левый коридор, тихо стукнул в номер Ланы. Ему открыли, быстро вошёл.
– Что происходит?! – Света и Гошка вдвоём накинулись!
– Лизка «подорвалась» на Толике. Всё пропало.
Как же Стасик удивился, когда вышел через два часа из номера Светки и обнаружил в холле начальника и… две смены гидов!
Виктор Иванович спокойно беседовал с Вячеславом с его практикантками, и Борисом с его парой парней.
– Ааа, вот и пропажа! Мы тебя уже час ищем!
Виктор встал навстречу, обнял опешившего Стаса и посадил за стол в углу холла.
– Да не таращи ты глаза – сами очумели, когда всех собрали и силком засунули в микроавтобус! И вот мы здесь. Ничего не знаю и не понимаю. Не объяснишь?
Невинным взглядом уставился на ошалевшего подчинённого, глупо моргающего потерянными глазами. Тяжело вздохнул.
– Понятно, что ничего не понятно. Чтобы потребовалась полная смена гидов в конце маршрута за пару дней до окончания – нонсенс, – ворчал, косясь на Славика, невинно заигрывающего с молоденькими практикантками.
– Значит, прежних заберут, – едва слышно выдавил очнувшийся Стасик.
Задохнулся от ужаса: «Вот о чём Вадим не сказал прямо! Смена и арест. Всех, разом. Нет, это не результат его мести, понятно – вчера чувствовалось напряжение и опасность. Лиза сорвалась ночью. Что между ними произошло? Что-то узнала о предстоящей облаве? Потому и психанула на Зорина, что не может защитить? Теперь уже несущественно. Всё не важно. Дождались».
Сжал эмоции в кулак и постарался не дрожать голосом.
– Вот вас и сорвали. Успели отдохнуть после своих маршрутов?
Усилием воли затолкал мысли подальше и махнул на них рукой: «Вот и всё. Мы все опоздали. Только бы Свету с группой успеть отправить обратно! На большее не приходится уповать. Поздно. Приехали. Край». Снова мысленно встряхнул себя за шкирку, пытаясь освободиться от навязчивых размышлений.
– Как всё прошло, коллеги? Что было забавного или поучительного?..
На вечер был намечен небольшой маршрут и общий поход в Областной Драматический театр на популярный спектакль по английской классике – будет понятно действие и без подробного перевода. Ребятам выпала небольшая передышка.
Он начался привычно: леди и джентльмены вышли из номеров в дорогих вечерних нарядах и драгоценностях, накинув лишь шали-паутинки и кашне на случай, если в театре будут сквозняки. Торжественные и преисполненные достоинства, пили дорогое шампанское и редкие вина, пока не пришёл транспорт.
Познакомились с новыми гидами, усилившими ряды переводчиков.
Объяснили туристам это явление просто:
– Такая традиция: в конце трудных маршрутов помогать коллегам. Приезжают те, кто свободен в это время.
Поверили, пожав руки, приняли в семью. Улыбались, разговаривали, расспрашивали о первых двух группах: «торопыжках» и «медлительных», беззлобно смеялись над их забавными происшествиями и проделками.
Милая минутка ожидания транспорта.
Пришло два автобуса – фирма прислала второй, с первого маршрута.
Расселись, не теснясь.
Во второй сел Вячеслав Древнов с девушками и одним практикантом от Бориса Каляева.
В первый – Стас, Виктор, Борис и его оставшийся парнишка, Иван.
Практика стала лёгкой – столько переводчиков на два десятка иностранцев в автобусе!
На вопросительные взгляды: «Где Лиз и Толик?», Стасик лишь отводил глаза, на что Виктор бледнел и замирал: «Вот дела! Уже арестовали? За что? И мне не избежать сей доли, – тяжело вздохнул. – Вот тебе и пробный маршрут».
Ох, и удивились же, когда в зрительном зале встретили счастливых и сияющих Лизавету и Анатолия в умопомрачительных вечерних нарядах!
Поздоровавшись, они быстро улизнули куда-то.
– Да что происходит, чёрт меня возьми совсем?! Я тут кто?.. – возопил шёпотом начальник, вызвав смех у подчинённых. – Ладно, попадётесь вы мне…
Покраснев до лысины, принялся за работу наравне со всеми – опыт не пропьёшь.
…Выйдя во время спектакля в коридор по срочной надобности, Стас заметил на площадке у лестницы Лизку и Толика – стояли, нежно обнявшись. Уже решил подойти, но торопливо вжался в стену, облившись ледяным потом, успел скрыться за малиновой бархатной портьерой! Вовремя.
Из боковых дверей появились трое высоких крепких мужчин, «вырубили» Лизку, а Анатоль спокойно пошёл за ними, ни мускулом не дёрнувшись, словно только этого и ждал! Проходя мимо Стаса, его не заметил, а только заботливо заглядывал в лицо бледной любимой и что-то шептал мужчине слева от себя.
Никого из троицы Стас никогда раньше не видел. Лишь сильнее вжимался в нишу, медленно закрываясь портьерой. Понял, почувствовал нутром: «Обнаружат – убьют на месте. “Спецы”!»
Проследив за странным арестом друзей и коллег, просто рухнул на пол на ослабших, вмиг подогнувшихся ногах.
«Чёрт, что это было? Если арест, почему Толян спокоен? Даже рад, что эти пришли вовремя».
Собрался с силами, кинулся вслед, прячась за мощными колоннами фойе.
Когда вышли в боковой выход, ведущий во внутренний двор, проследовал за ними. Мелькнула шальная мысль: «Снять на фотоаппарат?.. – вовремя одумался. – Вспышка выдаст, идиот!»
Притаившись в коридорчике возле узенького окна, убедился в абсолютной правоте догадок: «Толик их ждал!»
Он и сел первым в тёмный салон микроавтобуса с тонированными стёклами, протянул руки, принимая безвольную Лизку на руки.
«Так, Стас… Не торопись с выводами. Аресты – дело решённое, но хоть режь – не арест это! Тогда, что? – “Эвакуация”, – прозвучало в голове колоколом. – Вот оно что. Как тогда сказал Гоша: мол, если возникнет сложная ситуация – эвакуируем. Вот и Толик… Чёрт! Да какой, к дьяволу, Толик?! Это Вадим Зорин спасает любимую! Толик – завеса. Друг, вызвавшийся помочь. Сам-то не может – на службе. Сочтут за предательство. Значит, эти люди уже вне Системы. Помогают бывшему сотруднику».
Крадучись, на цыпочках, вышел из укрытия и кинулся в зал.
«Так вот, что мы наблюдали последние двое суток – спектакль! Дурак ты, Минаев! Как ты мог в Лизуне усомниться?! Сказала тебе тогда, что Вадим – судьба, настоящая любовь. Тупица и есть…»
Осторожно проходил коридорами: «Не попасться бы на глаза Вадиму или его “друзьям”». Получилось.
Неслышно сев в ложе сзади гостей, которым всё это время тихо переводил практикант, долго восстанавливал дыхание.
Усмехнулся: «Фууу… Забыл, куда шёл, чёрт! Итак, двое уже исчезли с маршрута. Теперь, надо срочно Белку вывезти. Так тревожно на душе! Если “гэбэшник” не уверен в безопасности любимой женщины, что про нас, простых смертных, говорить? Так, думай, парень. Нет, “опер” не покажет и вида, что в курсе. Вероятно, это будет для его начальства отмазка: “Сбежала с любовником. Я сердит, но мстить не собираюсь – бог им судья”. Я так и сыграл бы: сердит, но не вульгарен. Вадим такой и есть. Значит, он просто спас возлюбленную. Дааа, дела. Когда я тебя увижу, Мальвина моя? – нервно хохотнул, сжав зубы. – Нашёл момент, когда волноваться – на краю эшафота, – покачал головой, восхищаясь и поражаясь. – Толик-то, каков, а! Пошёл на нежное предательство своей Лизки. Любит, бедняга, вот и стал её спасителем и врагом. Может, сможет убедить, что их похитили? Мне этого никогда не узнать. Куда их, интересно? Если не в ближайший же час в аэропорт – будет поздно. Хотя, если мы все “на карандаше” давно – нельзя туда, списки “невыездных” уже там, наверняка. Значит, в глушь, провинцию или безлюдье. Спрячут на пару лет, потом поменяют паспорта и вывезут “за бугор”…»
Дальше подумать не дали, обратившись с вопросом.
«Очнись, Шерлок! Работа».
В антракте к Стасу подошёл начальник и затащил в уголок фойе, за колонны.
– Колись! Спать не смогу ведь!
– Я не в курсе, клянусь. Только и видел – Лиз с Толяном любовь закрутила. «Слились», похоже, совсем. Нет их нигде.
– Не дури, – сердито смотрел прямо в душу. – Арестовали?
– Не удивлюсь. Всё шло не так, туго, со скрипом. Потом, эта петиция. Теперь на всех отыграются. Очередь за мной.
– Что я могу сделать для тебя? – Виктор осип и едва сдерживал слёзы.
– Вот телефон. Мой юрист. Сообщите, что в Ярославле в нотариальной конторе лежат мои бумаги. Пусть заберёт. Там всё расписано, – быстро сунул в руки визитку с адресом и телефоном. – Спасибо за всё, Виктор Иванович. Вы мне были за отца, которого и не помнил. Прощай, батя!
Обнял крепко пожилого мужчину и быстро ушёл, оставив того тихо плакать от бессилия и жуткого предчувствия, что этот маршрут камня на камне не оставит от бюро, а его самого «загребут».
…Утром 11-го декабря 91-го года на завтрак в ресторане гостиницы не пришли пять человек: Станислав Минаев – старший гид, Анатолий Николаев – гид, Елизавета Баринова – гид-практикант, Джордж Коуллз – американский турист и… Лана Вайт – канадская художница, туристка и организатор тура.
Когда перепуганный Виктор кинулся в её номер, он был уже девственно чист: убран горничной, оставшейся очень довольной щедрыми чаевыми, оставленными в ванной под полотенцами. То же самое было во всех остальных номерах.
На все вопросы, испуганная дежурная по этажу отвечала, что уснула на пару часов только, а когда проснулась, на столе лежали четыре ключа и деньги в конверте.
– Деньги «спецы» забрали, – прибавила Раиса обиженно.
Рухнув на кресла в углу холла, Вячеслав Древнов и Виктор Иванович уставились друг на друга «убитыми» глазами. Говорить было не о чем, только подумали одинаково: «Своих арестовали, а американец с канадкой просто уехали раньше. Влюблённые, мать их…»
– …И что теперь? – Стас замолчал.
– Отсидишься здесь. Ни на миг не выходить, быть на связи. Для всех – арестован «органами». Искать не будут. Ни звонка, ни открытого окна – завалишь операцию, – строгий голос серьёзного зрелого мужчины был прохладен и профессионален. – К тебе будет приходить женщина. Для соседей – домработница приглядывает за квартирой в отсутствие хозяев. Продукты и мусор на ней. Стирка тоже. Не включай машинку сам – гремит. Телевизор, радио, музыка – тихо. Свет – по минимуму. Шторы тяжёлые двойные, скроют, – подумал. – Как только всё уляжется, к тебе придут. Женщина скажет, когда. Её зовут Татьяна. Кажется, всё. Периодику, журналы и книги она приносить будет. Ничего не записывать, не зарисовывать – никаких материальных следов. Поживёшь, она уберёт и всё.
– Сколько?..
– Пока не могу сказать. Не ясно ещё многое. Там обстановка меняется каждый день.
– Где она?
– Уже дома.
– Слава богу! Остальное всё не важно.
– Для тебя – да. Но не для нас. Ты – главная проблема, – встал, странно посмотрев на парня сверху. – Дорогой ты наш. Очень! – хохотнув, ушёл.
Стас выпучил глаза: «О чём он?..»
Много позже сообразил: «Светке моё спасение влетит в огромную сумму! Мне никогда не вернуть тебе затрат, любимая. Я могу только любить. И ждать. Ждать».
КОНЕЦ.
P.S. Вот и закончен очередной этап жизни героев: трудный, трагичный, счастливый, полный потерь и разочарований – простая человеческая история и жизнь.
Им ещё предстоит испытать главное – быть людьми в нечеловеческих условиях.
Как справятся с такой жизнью, что вынесут в своих сердцах, неся опыт дальше, передавая его детям – ведает только Тот, кто нас создал: всех сущих и уже не живущих, всех понимающих и лишь только наблюдающих за нами; всех, научившихся жить и бороться, и тех, кто этого не успел и проиграл – людей.
Кто до конца жизни будет нести гордое звание Человек и не уподобится зверю – покажет жизнь.
За судьбами главных персонажей и их жизнью следите на страницах очередной книги саги «По следам “иного”» – «На полпути к счастью», которая уже пишется.
Октябрь, 2013 г. И. Д.
http://www.proza.ru/2013/10/09/271