Учусь на геолога
С помощью матери я в 1955 году подал документы на геологическое отделение в Мытищинский индустриальный техникум Министерства промышленности строительных материалов РСФСР. В то время он находился по правую сторону от железной дороги, если ехать из Москвы. Надо было идти минут 15 от станции «Мытищи» и, подходя к бане, напротив которой было здание техникума, пройти через небольшой деревянный мостик, под которым круглый год текла незамерзающая зловонная вода с нечистотами. В сильные морозы над мостиком стояло облако вонючего пара. Наш техникум располагался в одном здании с Машиностроительным техникумом. Но уже во время моей учёбы строилось для нас новое здание по левую сторону от железной дороги. Мы ходили на эту стройку помогать.
Когда я пришёл в техникум первый раз, у меня даже не приняли документы, т. к. в моём свидетельстве была лишь одна четвёрка (не помню, по какому предмету), а все остальные – тройки. Мать организовала нужный звонок директору техникума Поле и на следующий день документы были приняты. Вступительные экзамены я сдал, хотя и нёс при этом несусветную чушь. И по конкурсу я тоже прошёл, хотя и было на геологическое отделение 7 человек на место.
Сначала мне учёба не нравилась, но, когда пошли спецдисциплины, я втянулся. Среди привычных троек стали появляться четвёрки и даже пятёрки. Особенно мне запомнилась преподавательница геологии Эсфирь Яковлевна Эфрос. Она была нашей классной руководительницей и жила в Мытищах. Геодезию преподавал старичок, который ещё до войны учил моих родителей. Он нещадно ставил колы и двойки, причём не только в классный журнал, но и себе в записную книжку. Все записные книжки он тщательно сохранял. Угодить ему было невозможно, а его тройки соответствовали пятёркам в обычном понимании.
Запоминающейся фигурой был завуч техникума, преподаватель русского языка и литературы. Он знал множество стихотворений и любил читать их вслух, говорят, знал всего «Евгения Онегина». Часто учил общей культуре, говорил, что есть пирожки на ходу – неприлично. Тем не менее, однажды кто-то встретил его на улице с пирожком в руках. Увидев своего воспитанника в столь неподходящий для себя момент, он чуть не подавился.
Здание техникума было старым, с подпорками в виде колонн, по которым мы съезжали вниз, стараясь перед этим подпрыгнуть как можно выше. По этой причине «колонны» в аудиториях были гладкими и радовали глаз тщательной полировкой. Съезжали все при каждом удобном случае. Я – тоже. Однажды завуч застал меня за этим занятием. Вскоре в стенгазете появилось моё изображение: я сидел на «колонне» в виде обезьяны. Внизу – стихи:
Он не рычал
И не ругался,
Залез на столб
И вниз спускался.
Участвовал я в художественной самодеятельности, но что делал – не помню. Во всяком случае, не пел и не плясал. Кажется читал стихи. Сохранился альбом для фотографий с надписью: «Петрову В. А. за участие в художественной самодеятельности».
Обедал я после занятий в Мытищинской столовой. На обед брал из дома по 5 р. в день. Этих денег вполне хватало на обед из 3-х блюд, на пирожки с повидлом или рисом (их продавали по 5 к. с лотков около ж.д. станции) и на книги. В те годы я совершенно свободно купил в Мытищах много хороших книг.
Так как ездить до Мытищ приходилось на электричке, я брал сезонку. В то время это было не так просто. Требовалась справка из техникума и заверенная печатью фотография. Дачники в то время не могли пользоваться сезонками. Двери в электричках закрывались вручную, а летом были всегда открыты. Многие, особенно в жаркую погоду, любили стоять на подножке, потому что тело приятно обдувал ветерок. Нетрезвые пассажиры иногда падали с электричек, но это не считалось чрезвычайным обстоятельством.
Метро (оно называлось «им. Кагановича») в те годы тоже отличалось от сегодняшнего. На дверях вагонов внутри и снаружи были приделаны никелированные ручки, а поезд отправлялся после громкой команды дежурной : «Готов!». Модной в то время была эстрадная песенка о парне, которому в метро понравилась девушка, но она зашла в вагон:
Прозвучала команда «Готов!»
И не смог и не смог
Я сказать на прощание
Даже нескольких слов.
Об этой команде «Готов!» теперь мало кто помнит. На каждом шагу стояли белые красивые урны и кругом ни соринки.
Автоматов на входе в метро не было. Купив в кассе книжечку из 10-ти билетов, не надо было таскать в кармане пятаки. Правда и единые тогда продавались только некоторым пассажирам на двух станциях метро. Требовалось ходатайство с работы и заверенная печатью фотография. Надо было приехать пораньше и отстоять большую очередь.
Моим основным увлечением в эти годы была радиотехника. Получилось это случайно. Мать прислала из Ульяновска электропроигрыватель. Когда я его распаковал, там были разбиты все три лампы и сломана часть деталей. Я начал ремонтировать и увлёкся. Стал читать, а потом и выписывать, журнал «Радио». После Армии собирался поступать в радиотехнический институт. Особенно я заинтересовался коротковолновой и ультракоротковолновой связью. Сам сделал приёмник и часто по вечерам слушал в эфире перекличку радиолюбителей. В 1956-ом году измайловские родственники подарили мне радиоприёмник «Москвич» (длинные и средние волны), а в 1958 году, заработав деньги во время практики (станция «Турист» по Савёловской дороге), я купил себе магнитофонную приставку «МП-2», которая записывала (воспроизводила) всего 10 минут.
Я - геолог
25 июня 1959 года я закончил техникум, защитив на отлично дипломную работу по теме: «Детальная разведка Южного участка Тараканского песчано-гравийного месторождения». Мать была в это время в Ярославле и 26 июня прислала мне телеграмму:
«Поздравляю успешным окончанием целую мама».
Из Сочи 3 июля прислали телеграмму родственники Яковлевы:
«Поздравляем отличной защитой диплома желаем успеха работе Валерий Зоя». Зоя – моя двоюродная сестра.
Поскольку я был представлен самому себе, никаких торжеств не было.
26 июля 1959 года в 22.30 я выехал из Москвы к месту своей работы, не выписываясь и не снявшись с воинского учёта. Я брал билет в плацкартный вагон, но оказалось, что по какой-то причине место оказалось в купированном вагоне. Провожали меня тётя Оля, Зоя и Валерий. Когда я садился в вагон, раздались первые залпы салюта в честь Дня Военно-Морского флота. Редко кого провожают с салютом.
В 10.15 утра 27 июля поезд пришёл в Горький на Московский вокзал. Сдал все вещи в камеру хранения и поехал искать адрес, указанный в командировочном удостоверении (Революционная ул., 22). Нашёл-то я легко, но это был обычный жилой дом. Какой-то дед сказал, что, по крайней мере, за последние 50 лет в этом доме никаких учреждений не было.
Собралось человек 7 прохожих и все начали советовать, как мне быть дальше. Решили, что мне надо ехать в Сормово. Вроде бы там есть ещё одна Революционная улица. Приехал туда на трамвае, но оказалось, что там есть только Республиканская улица, а Революционной нет и никогда не было. Обратился в справочное бюро и попросил дать адрес Средне-Волжского геологического управления, в которое был направлен. Такой органицации в городском справочнике не оказалось. Стали искать что-нибудь похожее и вскоре обнаружили Волжскую комплексную геологическую экспедицию (ул. Маяковского, 17). Приехав по этому адресу, я прочитал вывеску: «Средне-Волжское геологическое управление». В отделе кадров удивились, что мне дали в Москве этот адрес и выписали командировку в Ижевск. Сказали, что надо ехать пароходом до Казани, а потом поездом «Казань-Ижевск». В Ижевск меня направили на должность младшего техника-геолога. Разведка на строительные материалы ведётся на территории Татарии и Удмуртии.
Постояв в очереди на пристани два часа, я взял билет на 14.00 28 июля в двухместной каюте 2-го класса на нижней палубе. Пароход «Илья Муромец» идёт до Казани ровно сутки. Пошёл искать убежище на ночь. В гостинице «Антей» (рядом с вокзалом) мест не оказалось. Нашлось место на вокзале в комнате отдыха для транзитных пассажиров. Здесь я и заночевал. На следующий день явился на пароход. Со мной в каюте ехал инженер-электрик Володя. Он направлялся в Куйбышев для пуска прокатного стана. Обедали в ресторане. Стоимость одного обеда 8-10 рублей.
В 4 часа дня 29 июля наш теплоход прибыл в Казань. Я поехал на железнодорожный вокзал. Поезд на Ижевск уходил в 0.55, а на часах было только 16.30. Билеты давали за два часа до отхода поезда. Пошёл смотреть Казань. Город очень грязный. Дворники имеются только в центре, а на окраинах всегда грязь. Посмотрел на Казанский университет, я считал, что он размером побольше.
Опять вернулся на вокзал. Там уже очередь, список составляют. Я записался 13-м. В 11 часов я получил билет на поезд «Казань-Пермь», а через 12 часов был в Ижевске. Это почти сплошь деревянный, одноэтажный город, расположенный на склонах огромной ямы. В центре – озеро, на берегу которого неимоверно дымят заводы, так что панораму города увидеть невозможно. Концентрическими кругами вокруг озера по склонам бегают трамвайчики. Милиции почти нет. Один, правда, стоит на вокзале, но татарское происхождение мешает ему понимать русских вполне, так что роль его сводится к грозному созерцанию окружающих. В городе преобладает русское население.
Сдал вещи в камеру хранения и поехал в центр города. Там на ул. Горького в доме 47 помещается удмуртская контора разведочного бурения. В отделе кадров мне сказали, что экспедиция, в которую меня направили, 1 июля отделилась от конторы бурения и теперь находится на ст. Кукмор между Ижевском и Казанью, но ближе к Казани. Оказалось, что поезда на Казань идут через день. Ближайший поезд – завтра.
Ещё раньше мать дала мне в Ижевске адрес своей знакомой Валентины Ивановны (ул. Труда, 34, кв. 8). В Ижевске почти не стоят номера домов, а те, что есть, настолько заржавели, что номер разобрать невозможно. Наконец, я нашёл и дом и квартиру на 5-ом этаже. Приняли меня хорошо. Скоро у них будет газ, а пока готовят на керосинке. Муж Валентины Ивановны - Сергей Иванович – биолог-эмбриолог. Он изучает червей-гельминтов, которые хотя и не вымерли, но встречаются крайне редко. Это очень древние черви. Две стены в комнате Сергея Ивановича занимает огромная научная библиотека. Он говорит, что во время войны в Ленинграде у него сгорела большая библиотека. Это – уже вторая. На письменном столе – банки с какими-то водорослями и заспиртованной живностью. Их сын Серёжа увлекается авиационной техникой, делает модели самолётов. У них я и переночевал. Заодно из библиотеки Сергея Ивановича успел прочитать книгу Плеханова «О развитии монистического взгляда на историю». Во всю ругает народников и экономистов, пишет, что неправильно ведут подготовку к революции. Ленин писал, что на этой книге воспитывалось целое поколение русских революционеров.
На следующий день гостеприимные хозяева надавали мне массу советов и наставлений. Я оставил у них часть вещей, простился и поехал на вокзал. Поезд уходил в три часа ночи (по московскому – в четыре). Я взял билет в мягкий вагон, сел в поезд почти сразу уснул. В 11 ч. дня меня разбудила проводница – подъезжали к Кукмору. В Кукморе легко нашёл контору Удмуртско-Татарской экспедиции (Вокзальная, 50) заполнил учётную карточку и анкету. Начальник экспедиции Эпштейн сказал, что это даже не экспедиция, а большая геолого-разведочная партия, которая получила правительственное задание – найти в Татарии крупное месторождение цементного сырья. Иначе могли остановиться цементные заводы.
Меня послали младшим геологом с окладом 500 рублей в один из отрядов этой партии. Завтра в 5 ч. утра туда идёт машина. Переночевал у завхоза партии. В 4.30 меня разбудил шофер. Машина была сильно загружена. Это был новенький ГАЗ-63, который послали в распоряжение партии. Вместе с машиной посылали бензин, химическую лабораторию и прочие принадлежности. На месте были в три часа дня. Оказывается, отряд ещё не укомплектован, начальник отряда не приехал. Проекта ещё нет, но бурение уже началось. Делается это станком УГБ-50А. Глубина скважин – 30 метров. Нам нужен мергель. Я хожу в маршруты и изучаю обнажения пород в оврагах.
Русская деревня Потаниха Дубъязского района Татарии, где разместился наш отряд, находится в 45 км. от Казани. Света нет, но скоро будет, лампочки уже повесили. Почты в деревне нет, а письма надо отдавать почтальону, который бывает в деревне каждый день утром и вечером, кроме понедельника. Клуба тоже нет. По вечерам в конце деревни собирается молодёжь и танцует под гармошку. По татарски это мероприятие называется «уэн-лэк» (гулянка). Мяса нет, а молока сколько угодно по 2 р. за литр. Я его выпиваю по 3 литра ежедневно.
На квартире, кроме меня, живут двое ребят 3-его курса из нашего техникума: Валера Спирин и Юра Андреев. Они из параллельной группы и приехали на практику. Техникум заканчивают в феврале 1960 года. Работают рабочими. Домой они уезжают в ноябре. Я дружил с Юрой, у которого лицо немного рябое. Хозяйка у нас хорошая, готовит нам суп или лапшу. Так как её корова даёт мало молока, я покупаю его у другой хозяйки, через два дома. За квартиру плачу по 30 рублей, а за питание «сколько совесть позволит». Около деревни есть река Ашит и в ней водится рыба. Иногда, говорят, попадаются щуки до 10 кг. весом. По воскресеньям мы берём в деревне невод и пытаемся выловить этих щук.
В деревне много мух, а пыли ещё больше. Изредка проезжает машина и тогда надо куда-то прятаться, а то потом не отмоешься. Бельё стирает хозяйка.
Наконец, проект нашей разведки составлен, но там многое упущено. В 1955 году в этом месте Мосгеолнеруд уже проводил разведку. Из Горького по нашему запросу прислали план расположения пробуренных в то время скважин. Оказалось, что наши скважины почти легли на скважины 1955 года. Иногда расстояние между старой и новой скважинами составляет всего 100 метров. Зная результаты прошлой работы, трудно рассчитывать на успех нашего предприятия. Решили пробурить несколько скважин в самой деревне, т. к. здесь ещё никто не бурил.
Меня направляют за 300 км в д. Ямаши Чистопольского района. Недели две буду работать совершенно самостоятельно, готовить базу для нашего отряда и ходить в маршруты, чтобы наметить перспективные скважины. Разрешили нанять проводника.
В ожидании отъезда в Ямаши обрабатывал маршруты по всему району работ, ещё раз просматривал собранные образцы и готовил их к отправке «на шлифы». Все обнажения я сфотографировал. Плёнку и химикаты бесплатно присылают с базы. Оттуда же раз в месяц безвозмездно поступает на каждого большой кусок хозяйственного мыла.
Химическая лаборатория у нас есть, а химика до сих пор не прислали. Приходится самим возиться с анализами – определять содержание марганца в известняках.
С маршрутами хожу до 20 км ежедневно. В нашем отряде четыре ИТР, а во всей партии 27, из них только три с высшим образованием, остальные – техники, в основном, молодые специалисты из Старооскольского техникума. Все удивляются, почему меня сразу назначили младшим геологом, а всех остальных – коллекторами, даже не старшими.
30 августа 1959 года я вылетел самолётом Казань-Чистополь в Ямаши. Оказалось, они относятся к Новь-Шешманскому району. Там я проработал некоторое время, пока не получил от тёти Оли из Москвы телеграмму, что меня вызывают в военкомат за повесткой. Я очень быстро собрался, т. к. вещей почти не было, рассчитался и вскоре был в Москве. Вес мой был
в это время 64,9 кг.
Время до Армии коротал за чтением Мопассана, 10 томов которого когда-то подарили матери соседи Баженовы.